Honey can't you trust me when I want to stop I can!

Что бы ни происходило, самоубийство — это не способ. Умерев, ты ничего не выиграешь.

«Рано или поздно это должно было случиться! Я до конца лелеял этот план у себя в сердце, да теперь уже пора приводить его в исполнение. Слишком долго этого ждал. Здесь меня мало что держит. Да, некоторые будут горевать, но они забудут про меня. Так зачем тогда жить, если мы все после смерти уйдëм в небытие? Ничего, через час это всë кончится! Надо только нажать посильнее и не думать!» В город пришла долгожданная весна. Пруд в парке освободился ото льда, и его место заняли утки. Они весело крякали и виляли хвостиками, радуясь потеплевшей погоде. На деревьях раскрылись почки, и их чуть слышный аромат разливался по улицам. Люди вдыхали этот запах с удовольствием и отрадой, потому что у них было всë впереди. У них была впереди вся жизнь, с которой так безжалостно хотел расстаться Снусмумрик, наш главный герой. Снусмумрик впервые за несколько месяцев шëл по улице с поднятой головой. Глаза его снова заблестели каким-то загадочным блеском. Он туманно рассматривал всë вокруг себя. И даже колебался по поводу своего решения. А смысл переживать и скучать заранее? Так всë дело испортишь, если будешь начинать скучать по жизни. Лучше об этом вовсе не думать. И Снусмумрик не думал. Он был в мыслях уже в своей комнате с зажатым между пальцев лезвием. Закатанные рукава свитера открывали взгляду парня освобожденные от бинтов руки, испещренные порезами разных размеров и давности. Были уже старые, почти зажившие, нанесëнные месяц назад. Были и более новые, на которых ещë оставалась корочка. И Снусмумрик, не задумываясь, наносил себе глубокие порезы, словно художник. Кровь из задетой вены капала на брюки и кровать, а вместе с ней и таяли силы отчаявшегося в жизни паренька. Снусмумрик откидывается на подушку и слабо наносит последний порез… Снусмумрик откидывает прядь со лба. Он нашëл себя перед дверью своей квартиры. Снусмумрик обречëнно вздыхает и тихонько открывает дверь. — Мам? Мюмлы-мамы не оказывается дома. Наверняка она сейчас работает на одной из своих работ, чтобы прокормить его и Крошку Мю, его младшую сводную сестрëнку. Нельзя сказать, что Мюмла-мама жестоко относилась к своим детям. Вовсе нет. Скорее всего она вела себя отдалëнно, скинув часть своих родительских обязанностей на старших детей. Она имела очень свободный и либеральный способ воспитания своих детей, позволяя им делать все, что они хотят. Мюмла-старшая целыми днями работала, приходя поздно вечером, когда Крошка Мю сладко посапывала в своей комнате. Уставшую мать всегда встречали Снусмумрик и подогретый ужин. Мюмла и сын обменивались парой сухих слов о самочувствии друг друга, после чего Снусмумрик удалялся к себе в комнату. Отцы у детей были разные, но ни один с ними не жил. Когда они узнавали о беременности Мюмлы, тут же скрывались. Имя мужчины, от которого появились Мюмла-младшая — старший ребëнок в семье и Крошка Мю, Мюмла не помнила. Он снова вернулся, когда Мюмла и Снусмумрик были совсем маленькими, но когда появилась Крошка Мю, то ушëл уже навсегда. Отца Снусмумрика сложно было забыть. Чëрные, как смоль, волосы, высокий рост и точëный, словно у куклы, стан, пронзительные глаза голубого цвета, бородка и бакенбарды. Когда он улыбался, то в глазах появлялись искорки, а сами глаза становились как у хитрого кота, съевшего всю сметану в доме. Характер у него был беззаботный и лëгкий. Вот что представлял из себя Юксаре. Мюмла-мама любила его и до сих пор, втайне надеясь, что он погуляет и вернëтся, как вернулся отец Мюмлы и Мю, но уже навсегда. Сын походил на отца походкой и станом, но цвет волос достался от матери, а глаза были карими и не имели такой сильной выразительности. Но нельзя сказать, что Снусмумрик был некрасив. Совсем напротив. Мюмла-младшая была в этой семье старшая из детей и училась в педагогическом училище, проживая в общежитие. Она выбрала это направление, потому что отлично ладила с младшими. Лишь достигнув осознанного возраста, она взяла на себя обязательства быть «матерью» для Крошки Мю и Снусмумрика. Это была тихая, серьëзная и ответственная, но иногда мечтательная девушка. Крошка Мю была очень похожа на неë внешностью, но не характером. Если Мюмлу можно было сравнить с тихим озерцом, то Мю — с обжигающим огнëм или даже молнией. Она мелькала перед глазами других, хохоча и успевая пакостить. Мю обладала острым, но метким язычком, осаждая порывы старших еë воспитать. Она слушалась только старшую сестру. Что до Снусмумрика, то они сохраняли между собой нейтралитет. Мю могла огрызнуться или пошутить, но не более. Снусмумрик же был во многом похож на Мюмлу. Он тоже был очень спокойным и тихим, мало говорил. Часто взглядывал на своего собеседника своими проницательными глазами. В основном он пребывал в каких-то своих мыслях и редко кому их доверял. Учился хорошо, и от учителей к нему особых претензий не было. Год назад произошло что-то, что Снусмумрик и сам не мог понять до сих пор. Ему опостылела жизнь. Глаза перестали различать краски. Загадочный блеск, который можно было заметить во взгляде, потух, казалось, навсегда. На людей он смотрел уже с раздражением или апатией, смотря какое настроение. Рука незаметно потянулась к лезвию, и рукава его свитеров были растянуты и скрывали бинты, которые в свою очередь прятали порезы. Мало кто, с кем общался Снусмумрик, заметили его изменения. Он и так был загадочным и странным, так что никто удивлëн не был. Кроме Муми-тролля. Муми-тролль… о нëм хотелось сейчас вспоминать как можно реже. Воспоминания о его милой пухлощëкой мордашке с щенячьими глазами, которые смотрят с такой надеждой, такой мольбой, словно говорили жалобно: — Не надо тебе туда! Я не вынесу твоего ухода! Я готов отдать всë на свете, лишь бы ты был счастлив! Снусмумрик тяжело вздохнул и плюхнулся на кровать. Его лучший друг — единственное, что держало парня на этом свете. Но меньше сантиментов! Чем больше медлишь, тем хуже. Нужно начинать. Снусмумрик открыл дверцу тумбочки и достал лезвие. Оно коварно блеснуло солнечным бликом. Парень занëс лезвие над запястьем, но его что-то остановило. «Записки!» — пронеслось в голове. Снусмумрик вытащил несколько листов, исписанных аккуратным почерком и положил на тумбочку. Теперь точно всë. *** Крошка Мю пиналась ногами и стучалась кулачками в запертую дверь. Она хотела что-то спросить у брата, но комната оказалась закрыта изнутри. Девочка знала, что Снуф был дома, так как его кеды стояли в прихожей. Она знала, что он в комнате, но по какой-то причине не открывает. Возможно слушает музыку в наушниках или спит, но при таком напоре от неë на дверь он должен был открыть ей уже пятнадцать минут назад! Мю ловко вытащила из кички шпильку и принялась открывать дверь. Замок поддался быстро. Девочка толкнула дверь и тут же отпрянула назад, не в силах вскрикнуть. Безжизненное тело старшего брата лежало на кровати. С руки, повисшей в воздухе, на пол капали струйки крови. В образовавшейся лужице валялось лезвие, мигнув Мю железным блеском. *** — Как он, доктор? — обеспокоенно спросила пухленькая женщина. Она судорожно держалась за свою чëрную сумочку. Еë кудрявые короткие волосы белого цвета торчали во все стороны. Как только она узнала, что Снусмумрик пытался покончить с собой, схватила сумочку и сына и примчалась в нужную больницу через десять минут, не успев причесаться, как следует. Сын, так похожий на неë, угрюмо мерил шагами коридор. Услышав вопрос матери, он быстро поднял голову и с надеждой посмотрел на старичка в белом халате. — Мы сделали всë возможное, чтобы его спасти. Сейчас его состояние стабильно, но он пока без сознания. — А к нему можно? — истерически спросил парень. — Можно, только одному и ненадолго. — Мам…? — Иди, любимый. Оставайся с ним столько, сколько тебе нужно… я буду ждать тебя дома!