девочки твоего возраста

— Эй, милашка, выпей с нами. Он поднимает голову и бросает наугад, опираясь на введённый несколько лет назад закон, обещающий химическую кастрацию всем, кто напал на ребёнка. — Извините, мне нет восемнадцати. Забывая. — Так ещё лучше. Что педофилия — шумная проблема Южной Кореи, несмотря на законы. И сам Чонгук её показательный образец в данный момент. Хоть на социальную рекламу, только мама будет ругаться, узнав, что из себя представляет её сын, пока никто не видит. — Извините. Он отталкивается предплечьями от ограждения моста, на котором смотрел вниз на ленивых уток. Легко кланяется мужчинам, стоящим поодаль, и совсем невежливо быстро перебирает ногами, не просто уходя с моста, а сбегая оттуда. Ему что-то кричат в спину: «ну как же так, ну постой, сестричка», «что ты будешь делать одна в такой вечер», «пошли с нами», — суббота. Чонгук, чтобы не слышать этого, затыкает уши наушниками и надевает капюшон, пряча не накрашенные, чуть уставшие к вечеру, но всё ещё большие глаза, обрамлённые густыми тёмными ресницами. Идеальная женщина из постов в инстаграме — это мужчина; никакой эстроген не даст той красоты волос, что даёт тестостерон. Чонгук, слушая XYLO, текст Afterlife который понимает, но ни за что не сможет воспроизвести без долгой подготовки, сменяет быстрый шаг, больше напоминающий бег, на спокойный и ровный, когда выходит на освещённые улицы. Более оживлённые проспекты, где нет людей, но есть машины, и те святят фарами прямо в лицо. Ночи в апреле светлые и тёплые. Дни в Пусане — жаркие, и скоро с приходом лета станет нечем дышать в городе из моря машин и моря. Чонгук боится вдыхать глубоко, слыша запахи выхлопных газов автомобилей, представляя, как после этой ночной бессмысленной прогулки в поисках вдохновения пропахнут улицей его волосы. Мама часто говорит, что их стоило бы подстричь; а потом добавляет, пропуская пряди сквозь пальцы, что они красивые. Не подмечая тактично, что были бы красивее, если бы её сын был девочкой. Делая вид, что она ничего не знает и совсем ничего не понимает. Но его никто не спрашивал, кем рождаться, у него есть только выбор, кем быть: загнанным стереотипами о «женском и мужском» или уверенным в себе, насколько это возможно, прячась за тем, кем хочется быть сильнее, чем самим собой. Чонгук всегда смотрит прямо; его единственный друг Чимин говорил, что именно этот взгляд выдаёт в нём мужчину. Сам же Чонгук чувствует себя просто растоптанным пустым местом, потому что после сотой попытки нарисовать лайн к заказу, нервничая и кусая пальцы, вбросил Чимину, что не настроен продолжать этот вечер так. Ему нужно куда-то выйти. Выгулять своё платье, волосы длиною ниже лопаток. Выгулять своё «женское», которое и не женское вовсе, а просто «своё». Он вбросил Югёму, с которым общается чуть теплее, чем с «другом», то, чего бросать не хотел. А теперь жалеет, что в LINE нельзя удалить сообщения. Думая об этом, Чонгук болезненно сглатывает. Кадык перекатывается так сильно, что никакой бы чокер не скрыл его; сейчас ему не от кого прятать свою шею, в темноте за толстовкой не видно ничего, кроме его тощей задницы и свисающих на грудь волос. «Мне нужно кое-что рассказать тебе» — и это всё, после целого года «оппа», смеющихся смайлов, селфи с кучей заваренных коробочек лапши; вопросов о том, какая пицца любимая, и совместных просмотров аниме по фэйс-тайму. Пробуждений по утрам, когда непонятно кто уламывал другого сильнее прямо с самого утра, ещё не выбираясь из кровати, позвонить, набрать друг друга — увидеть заспанное лицо. И Чонгук боялся, что случайно опустит одеяло с груди, покажет, что её нет. Что за лицом заспанным, с нулевым макияжем, опухшим, парень-по-интернету увидит то, что Чонгук прятал от него — не сокровенно, не сумасшедше, просто одна ложь накладывалась на другую. Чонгук — странноватое имя для девушки, легко объяснимое тем, что ей по звездам и судьбе куда больше подходит мужской слог. Необычное явление, но такое случается — в этом нет ничего подозрительного. Только лжи не нужно было имя, чтобы расти дальше. Из каждого купленного платья и юбки, сфотографированной и отправленной таким же друзьям по интернету, как Югём. Каждой нотки голоса, приподнятой чисто рефлекторно, как привычно и по-родному. Дурацкого звонкого смеха, натянутого ещё ярче, чтобы звучало правильнее для девушки девятнадцати лет. Не для парня Чон Чонгука, больного ублюдка, отращивающего волосы, использующего десяток масок для кожи, меняющего свободные джинсы на юбку, когда дорога не в универ и не к родителям. Чонгук не понимает, как умудрился когда-то давно признаться Чимину, что они живут, вообще-то, в одном городе. С Чимином всё прошло гладко, но это только исключение, доказывающее правило. Чимин — лучший друг на века. Югём — чувак, который думает, что однажды залезет в трусы к горячей кореянке. Чонгук — парень, таскающий женские шмотки просто потому, что они ему нравятся. Никакой гендерной дисфории, а полное принятие себя. Он так боялся его увидеть, впрочем, как и всех остальных «друзей по интернету». Мужчин, с которыми флиртовал. Которым он в платьях нравился так же сильно, как самому себе. Встретить кого-то из них случайно, в метро или магазине, пересечься в Пусане — не невозможно. Большие города в маленьком, крошечном мире, и любой из этих «парней на расстоянии» мог оказаться на соседнем сидении автобуса до Сеула. Прекрасный незнакомец из онлайн игр бы взглянул в глаза прямо и близко, он бы увидел что-то не то или почувствовал бы то, что не знают чужие люди. Он бы увидел это своими глазами, и, представляя, каким бы разбитым был их разочарованный взгляд, Чонгуку становится тошно. Его лучшая дружба по интернету, будь этим «кем-то» — попутчиком в автобусе или парнем в очереди в магазине — Чимин, вот так легко могла рассыпаться. Чонгук боится заглядывать в телефон, но он боялся за свою жизнь слишком много, чтобы распускать сопли от решения, которое принял сам, пусть и подгоняемый стрессом. Он берёт телефон в руки. Югёма всё ещё не было в сети. Последнее сообщение — не прочитано. «Я парень» — набирает Чонгук в пустоту и тут же стирает. Эта фраза под селфи в полном макияже и платье на бретельках выглядит очень нелепо. Чонгук убирает телефон в карман и агрессивно трёт глаза предплечьем, делая их ещё более воспаленными, замученными экраном и палитрой цветов, которые никак не могли сложиться в его фантазии, залитой чёрной краской внезапно вылупившегося пессимиста. Он проводит ладонью по щеке и подскакивает, когда машина сигналит ему. Не долго и протяжно, предупреждая, чтобы был аккуратен. А несколько раз, часто и коротко, привлекая внимание и очевидно намекая, что, если бы на этой дороге можно было остановиться — она бы остановилась. Раньше Чонгук думал, что быть женщиной — безопасно. Теперь он понимает, что в этом мире безопасности нет ни для кого. Но словно дурак, идеализирующий своё существование, Чонгук продолжает это делать. Красить губы, покупать платья и отчаянно мечтать быть собой, не объясняясь ни перед кем. Не доказывая, что не обязательно родиться без члена, чтобы быть красивым в таком смысле. Придя домой в небольшую квартиру-студию, что помогает ему снимать мама, пока он доучивается и подрабатывает, Чонгук почти агрессивно срывает с себя одежду. Куртка летит мимо вешалки. Он бросает футболку следом за толстовкой, проходя мимо зеркала в микроскопической прихожей, не заглядывая в него, зная прекрасно, что там будет. Мужской торс, который, если хоть немного начать отжиматься, таскать тяжести, есть слишком много белка — начнёт расти, начнут расти плечи. Талия, которая сохраняется узкой, только благодаря удачно сложившимся генам — только благодаря маме и папе Чонгук не выглядит в обтягивающих водолазках как мужик в купальнике. Разбитое выражение лица, бегающий пустой взгляд, то и дело порывающийся к телефону, который молчит аутсайдером. У Чонгука после Чимина больше нет друзей: невозможно дружить с кем-то наполовину, когда отдаёшь себя всего одному. Он не гей — порядочная гетеросексуальная девочка, но он не влюблён ни в Чимина, ни в Югёма. Влюбляться по интернету — глупости. Джинсы улетают на кровать, и идеальный порядок, почти неадекватный, слишком совершенный, слишком систематизированный, вылизанный до мелочей, нарушается, а Чонгук и не замечает. Он падает на кровать. «Югём-оппа, на самом деле я мужчина» — звучит отвратительно. Открывая глаза, Чонгук смотрит на экран ноутбука, где плавает на потемневшем экране заставка со временем и датой. Суббота. Чонгук подрывается с кровати, идёт к шкафу, шлепая босыми ступнями по прохладному полу. Рядом с его комплектом черных и белых футболок висят винтажные рубашки, водолазки под горло, летящие кофты, классика и то, в чём он чувствует себя намного лучше. Увереннее и защищеннее. Party girls don’t get hurt. Выверенным движением руки Чонгук подчёркивает губы помадой цвета бургунди.

***

Ему можно пить по ночам в барах, и он честно просаживает заработанные на порно-артах деньги. Выдержка у него далеко не «девчачья»: Чонгук глотает третий коктейль, только размякая. На нём длинное и свободное платье. В Корее он не рискует надеть что-то более обтягивающее. В Корее он не рискует лишний раз выходить из дома в таком виде, но каждому человеку хочется время от времени почувствовать себя нормальным. Чонгук не хочет скрываться в одних гей-клубах, за спинами драг-королев. Ему хочется быть таким же, как и все, не зажатым на отдельных территориях, как в гетто для бедных и людей с другим цветом кожи. В приятных лаунж-барах, пусть и не в туфлях, а полу-сапогах на каблуке, Чонгук чувствует себя правильнее, логичнее, чем при шумной музыке и в плясках. Он учится на графическом дизайне, сильно углубляясь в веб-дизайн. Он диджитал-художник, и ему нужно вдохновение по жизни. Вдохновение не выпьешь вместе с пина коладой, та налипнет на язык, оставив в голове приятную лёгкость. С ней не получается рисовать, она только приглушает тревожные голоса. Что делать с Югёмом? Кажется, тот уже настаивает на одном из двух: или встретиться, или расстаться. Но у Чонгука таких Югёмов иногда по нескольку штук за раз. Он отвратительный человек, но ему не стыдно. Ему хочется нравиться кому-нибудь таким, какой он есть. Никто из тех, кто были, не принял бы его таким. — Привет, — он слышит голос над ухом: взрослый, мужской, очень низкий и бархатный. — Могу угостить тебя выпивкой? Женщины — сильнее. Их отказ почему-то всегда весомее: мужчины в общественных местах боятся, что в эру феминизма те побегут в полицию. Чонгук поднимает голову и смотрит на лицо человека, что старше его минимум лет на десять, если не больше, и почему-то кивает. Слабо, но в его взгляде нет никаких «нет». Потому что, будучи женщиной для этого барного микроклимата, он знает: если какой-то мужик потащит его за дверь, охрана вмешается тут же. Контрастно с тем, как не вмешивается в мужские драки. — Я видел, что ты пьёшь уже третий коктейль, — он садится рядом. — Тяжёлый день? Повторите нам обоим. Чонгук чуть пьяно ведёт трубочкой, гоняя вишню по дну бокала. Тяжёлый ли был у него день? Работа не идёт, и он согласился на самую безумную авантюру в своей жизни, едва не разболтав свой главный секрет. Не знает, как хранить его от Югёма дальше, и стоит ли, честно ли это по отношению к нему. Наверное, это показатель, насколько сильно ему нравится Югём: не боялся бы он так сильно с ним расстаться — не переживал бы. Или Чонгук просто переживает, что пропадёт пригретый чат, куда он может бесстыдно отправлять свои фотографии. Чимин не реагирует на них, как Югём. Чимин говорит «вау, клёвое платье». Югём говорит «вау, какая ты клёвая». — Да… — негромко тянет Чонгук, запуская пальцы в волосы обратно, наклоняя голову к руке, на которую опирается, рискуя смазать тональный крем. — В одном шаге от того, чтобы расстаться с парнем. — Что мешает? Чонгук невесело усмехается, смотрит на подкатывающего к нему мужчину, пожимает плечами. Ничего не мешает. Потому что они даже не встречаются. Потому что вопрос о том, что мешает, совсем неуместен. Но Чонгуку, наверное, в этой ситуации совсем немного мешает член. — Я могу лично взять и написать ему, что он не заслужил такую красотку, если обидел тебя. Ужасный пикап. А мужчина — нет. Плывущий взгляд Чонгука оглядывает его статное лицо. Скулы, пухлые губы. Лёгкая седина на висках, но, Господи, он красив, как сам Иисус. Чонгук моргает, допуская, что пьяный взгляд делает всех намного красивее, чем они есть на самом деле. — Нет. Это будет моя вина, если он меня бросит. Да и я, наверное, сама придумала нам эти отношения. Чонгук залпом выпивает половину бокала. И видит, как восхищённо на него смотрят: только в Азии курящая женщина — не пепельница, а сексуальна; не алкоголичка, а с выдержкой. — Загуляла? — Прощупываете почву? — спрашивает Чонгук, возвращая взгляд на мужчину, иронично приподнимает бровь. — Возможно, — он улыбается так же хитро, чуть подаваясь вперёд, но оставаясь на вежливой дистанции. — Как тебя зовут? — Чонгук. — Тэхён. Он протягивает руку, и Чонгук пожимает её, не сжимая крепко. Но Тэхён моментально разворачивает кисть Чонгука костяшками к себе и прижимается губами. У Чонгука к горлу подскакивает гигантский ком. Он никогда не позволял себе такого лично, и в баре ограничивался только разговорами на дистанции одного стула. Тэхён режет дистанцию моментально, и Чонгуку не хочется его оттолкнуть. Он слегка краснеет. — Я бы сказал, что странное имя для девушки, — Тэхён говорит тихо, ещё ниже. — Но скажу, что странный выбор бара. — Не поняла, — вырывается из Чонгука. Тэхён плавно отпускает руку, укладывая кисть Чонгука на столешницу. — Ты всё правильно поняла, — у Тэхёна улыбка лисья, а ком в горле Чонгука становится тяжелее. Кадык прикрыт тонким шёлковым платком. Макияж уже набитой рукой, в нём нет ни единого изъяна. Лицо Чонгука ещё не загрубело с возрастом. Нет щетины — он убирает волосы с лица лазером. Голос достаточно высокий, интонации выстроены трёхлетним опытом общения с мужчинами по интернету. С ним всё в порядке, но Чонгук и правда понимает правильно по взгляду Тэхёна. Тэхён смотрит внимательно, с вежливой улыбкой, тихо, перемалывая секрет, который внезапно разделился на двоих. — Вы первый, кто заметил, — осторожно подмечает Чонгук, странновато улыбаясь и держа взгляд опущенным в коктейль. Он всё ещё не знает, как правильно на это реагировать. Если бы его хотели оскорбить, уже бы сделали это. Если бы хотели унизить, вряд ли бы целовали в руку в качестве приветствия. Вряд ли бы улыбались так сочно. Чонгук сомневается, что Тэхён хотел сделать ему больно тем, что сразу сказал правду — он всё понял. — Или первый, кто решил озвучить это. Тэхён слегка салютует бокалом красного вина. Чонгук поднимает на него взгляд. Следит, как красивые губы прикладываются к краю стеклянного бокала. Профиль Тэхёна ровный, аккуратный, совершенный. Чонгук заглядывается на него, откровенно разглядывая. Тэхён взрослый, но Тэхёна красит его возраст. На лице нет заметных морщин, только крошечные, мимические. Пара седых волос подчёркивают русый с шоколадным отливом цвет. Краска, которой Тэхён красил волосы, не могла не взять седину. Скорее всего, он просто специально не закрашивает её. Он выглядит, как взрослый парень, на вид не больше тридцати, и пара стальных волос на висках оставляют в нём что-то загадочное. Чонгук поджимает губы, хорошо увлажнённые сатиновой стойкой помадой. Недостаточно стойкой, чтобы не оставить след поцелуя на бокале. — Может, люди просто стеснялись, — продолжает Тэхён, опустив бокал и развернувшись корпусом к Чонгуку. — Не все так дорого смотрятся в платьях винного цвета. — А вы разбираетесь в этом? — смеётся Чонгук. Как же, оказывается, легко говорить с кем-то, кто просто видит. Знает. Не осуждает. Словно с грудной клетки сняли тугие жгуты. — Просто люблю красивые шмотки. Не важно, на ком они надеты. Чонгук глядит на него, знающего, что за платьем — тело мужское. Всё равно продолжающего флиртовать взглядом, поведением. Чонгук почти пьян, совсем не расстроен, и что-то внутри него просто хочет забить на всё, сделать шаг навстречу, положить ладонь на бедро, опасно близко к паху, бросить «давай, подвези меня». Но вместо этого, не двигаясь с места, Чонгук с улыбкой и молча смотрит на Тэхёна. Тэхён смотрит на него в ответ. Они смотрят друг другу в глаза, как будто общаются мысленно. Пустота в голове Чонгука — космическая. В колонках играет ненавязчивое инди. — Насколько не важно? — Я понимаю тебя. У меня тоже есть социально нерешаемая проблемка, — хмыкает Тэхён, тут же выставляет открытую ладонь. — Не такая, как у тебя. — А какая? — Скажем так: родись я в другой стране, у меня были бы отношения другого рода. Чонгук многозначительно мычит, мотает головой, выдавая растянутое «вот как». Он не может перестать улыбаться, и это становится почти позорно. Его сердце трепещет со скоростью перепившей сахарного нектара колибри. Алкоголь, открытость и просто Тэхён. Чертовски красивый, взрослый, с низким и твёрдым голосом. — Мне нравятся и женщины, и мужчины, — уточняет Тэхён. — Но вторые, всё же, больше. — Мне, наверное, так же. Я хожу сюда, потому что хочу, чтобы это было нормальным. Устала прятаться по гей-барам. — Ты говоришь в женском роде, — Тэхён подпирает голову рукой, сидит близко и смотрит так же, близко. — Тебе так комфортнее? — Только чтобы на нас никто не обратил внимания, — Чонгук улыбается на одну сторону губ. — Я не чувствую себя женщиной, если вы об этом. — Тогда почему женская одежда? — А кто сказал, что она женская? — Чонгук шепчет это, вызывающе вскидывая бровь. Он коротко ведёт головой и слабо пожимает плечом. — Как по мне, это просто одежда. — Я выпью за это. Когда бокал опускается, Тэхён долго смотрит в лицо с такой улыбкой, будто видит самое прекрасное в своей жизни, и Чонгуку не неловко. Он даёт рассматривать себя. Подведённый контур губ: линия верхней губы выведена за край, чтобы казаться больше, пухлее. Стрелки длинные, поверх теней розового и тёплого коричневого оттенка. Ресницы свои, не накладные. Чонгука не смущает его нос: переносица поблескивает ровной линией хайлайтера. Чонгук знает, что он красивый, но он знает это в комплиментах самому себе. Такой, как Тэхён, изучающий его и говорящий с ним, как с равным, лучший комплимент, который Чонгук мог получить. Несравнимый со всеми этими восторженными сообщениями в интернете. Тэхён несравним ни с одним парнем, с которым Чонгук заигрывал на расстоянии. — Я через пару дней уезжаю в Америку в командировку. Хочешь со мной? Чонгук не давится, но легко закашливается, прикрывая рот ладонью. Огромные и счастливые глаза уставляются на Тэхёна. — Вот так вот сразу? — у Чонгука голос теряет нотки, которые он сам для себя идентифицирует «девчачьими». Он говорит как обычно, своим мягким и высоким, но мужским голосом. Срывается с самоконтроля, а улыбка на губах Тэхёна становится только увереннее. — А почему нет? — Тэхён приподнимает бровь. — У тебя есть планы на ближайшие пару недель? Лучше взять месяц, с запасом. — Планов нет. А что вам нужно будет делать по работе? — Давай на «ты». Мы будем кататься по штатам, я буду покидать тебя на встречи, а потом мы просто будем гулять по Америке. — Звучит как то, от чего я не могу отказаться, — снова смеётся Чонгук. — Чем вы… Ты занимаешься? Тэхён достает из внутреннего кармана пиджака красивую металлическую визитницу. Плотная картонная карточка ложится на столешницу перед Чонгуком. Чонгук вежливо берёт её обеими руками, кивает головой и опускает взгляд, читая имя Тэхёна на ней вслух. Тэхён мягко перебивает, прихватив Чонгука чуть ниже локтя. Тэхёну не нравятся порядки и нормы социума, и Чонгук легко отпускает их. — Продакт в Samsung. Мы запускаем один проект в IT, открывается несколько офисов в Штатах, и это моё детище. У них всё отлично, но бюрократия требует, чтобы я посмотрел на всё своими глазами. — То есть, Samsung просто платит тебе, чтобы ты покатался по Штатам? — Точно. А тебе ни за что платить не придётся. У меня забронировано второе кресло в самолете на случай, если кто-то решит полететь со мной. — «Кто-то» — это девочки из баров? — усмехается Чонгук. — «Кто-то» — это коллеги по работе, — Тэхён усмехается тоже. — Но они никогда не летают со мной. — Почему? — Честно? — Тэхён подаётся вперёд. — Я невыносим. Чонгук подаётся вперёд тоже. Он смотрит в глаза Тэхёна близко, чуть наклонив голову, как будто хочет поцеловать его. И знает, чёрт, по взгляду Тэхёна, что тот бы не удивился такому повороту. Он бы поцеловал в ответ просто потому, что от Тэхёна веет свободой, авантюрами, нарушениями правил. Он сел рядом с парнем, одетым в платье, и зовёт его с собой в другую страну. — А ты представляешь, какую одежду я возьму с собой в поездку? — Я на это рассчитываю, иначе в чём смысл ехать в страну фэйковой толерантности? — Тэхён блестит взглядом, и Чонгуку многого стоит, чтобы отстраниться и выпрямиться. — Я женат. Это будет проблемой? Чонгук даже не думает, когда быстро и уверенно отвечает: — Нет. Он не задумывается на тему аморальности этого вопроса. Факт, что Тэхён женат, пролетает мимо осознания Чонгука. Конечно, люди в его возрасте наверняка уже живут с кем-то, с кем-то расписаны. — И у меня есть дочь. Она, наверное, немного младше тебя… — Мне девятнадцать, — Чонгук улыбается так, что губы готовы треснуть. — Да, — смеется Тэхён. — Немного младше тебя. — Это не проблема, — повторяет Чонгук. Вопрос морали не приходит к нему и сейчас. Тэхён — мужчина, и это то, что мужчины делают. Изменяют своим жёнам, оставляют свои семьи. Чонгук не первая в мире разлучница, вряд ли первый любовник Тэхёна и точно не первый компаньон в командировках. Чонгук никогда не был в Америке, но он знает, что положит в чемодан первым делом: обтягивающие платья, кроп-топы, кружевные бюстгалтеры, чтобы каждый сарафан на бретельках смотрелся красивее. У Чонгука мандраж от неверия, от странного стечения обстоятельств. Он точно знает, что Тэхён готов спать с ним в этой поездке, пусть и не озвучивает. Чонгук накопил достаточно денег, чтобы оплатить свои собственные расходы, но Тэхён оплачивает его счёт за бар, и коленки Чонгука сами зажимаются. Одна нога, закинутая на другую, напрягается. Югём забывается, он из другой жизни сообщений в игноре. В новой жизни на ближайший месяц только Ким Тэхён, его длинные пальцы, чуть тронутая солнцем кожа. Ровные брови, длинные пушистые ресницы, — самый красивый мужчина Кореи. Чонгук выглядит зажатым только потому, что не хочет раскрываться так сразу: выдавать, насколько вид рук Тэхёна, обхватывающих бокал, заводит его. Да, это алкоголь; да, это внезапно разлетевшаяся блёстками и белым пухом правда; да, это детское, податливое, готовое бросаться с головой и в омут. Но в годах Чонгука всё так: быстро, отчаянно, не задумываясь о последствиях. Какими они вообще могут быть? От полёта вместе в одном самолете, от сна совместного на территории другой страны? От секса в номерах отеля, где никто их не знает? Чонгук возьмёт всё, чтобы никто не смог узнать в нём парня, и даже если кто-то по работе Тэхёна заметит их вместе, они не поймут, что Тэхён предпочитает женщинам мужчин. Чонгук не чувствует себя женщиной, но ему всё равно, как его будут видеть другие. Он просто представляет, как Тэхён застёгивает молнию на его серебряном платье, и взгляды вокруг восторженные, не осуждающие. Время на часах телефона достигло точки невозврата. До глубокой ночи, Чонгук разговаривает с Тэхёном, пока голос не начинает слегка сипеть. В баре почти никого нет, к трём часам ночи не остается никого, и они с Тэхёном те самые «до последнего гостя». — Тебя подвезти до дома? — спрашивает Тэхён, поднимаясь со стула и снова целуя костяшки на прощание. Забирая с барной стойки сумочку, Чонгук чётко произносит «нет», смотря прямо в глаза. Уверенно, твёрдо, с улыбкой, зная, что даже если хочется авантюр, он точно не хочет никого сегодня. И не потому, что бельё не стыкуется по цвету; не потому, что тело не идеально гладкое. Тэхён, может быть, и узнал в Чонгуке мужчину, но он не хочет давать ему знать так быстро, что находится под платьем. Никакой загадки — обычное мужское тело. Тэхён улыбается обольстительно, а Чонгук на себе чувствует, что правы были подружки из университета: богатого корейца легче всего склеить в баре. Но Чонгук не планировал никого клеить этим вечером. Он не планировал ехать в Штаты, забивать номер телефона Тэхёна в свой айфон. Стоять и ждать такси на улице, будучи приобнятым сильной рукой вокруг талии. Тэхён на голову выше, шире в плечах, мощнее в телосложении, рядом с ним Чонгук не чувствует себя маленьким. Чувствует себя правильным. Чувствует себя влюблённым с первого взгляда, на деле — просто пьян. Перед ним открывают дверь в такси. Тэхён ласково целует в щёку на прощание. Тэхён закрывает дверцу машины, стоит на улице. В зеркале Чонгук видит, как Тэхён закуривает: от него не пахло сигаретами, и видимо эта та самая сигарета после вина, хорошее завершение вечера. Чонгук откидывается на сидение, кусая себя за улыбку, едва сдерживаясь, чтобы не вздохнуть. Мешковатое платье и сложенные на бёдрах руки прикрывают то, что он завёлся от одного невинного поцелуя. Вместо того, чтобы читать сообщение Югёма, Чонгук пишет Тэхёну. Спасибо за вечер. И получает в ответ: Ты самый красивый человек, которого я встречал.