Таблетка

      За все время пути Микаса не произнесла ни слова, лишь коротко ответила кому-то по телефону, а затем снова уверенно взялась за руль. Кирштайну на пассажирском сидении было не по себе, но возражать вслух он, конечно, не стал. Как и спрашивать, куда они, собственно, направляются. Складывалось ощущение, что Микаса знает, где Райнер.       Они притормозили возле неприметного бара в глубине улицы. Когда вход им преградили охранники, девушка быстро произнесла одно слово (имя?), какое – Жан не разобрал, и они отступили, окинув Кирштайна неприятными взглядами.       - А этот?       - Со мной, - отрезала она.       Больше вопросов не возникло.       Попав внутрь, Жан сразу понял – заведение для элиты. Даже воздух здесь, казалось, был пропитан большими деньгами.       Очень большими деньгами.       Микаса быстрым шагом миновала коридор и пересекла большой зал, направляясь к угловой лестнице. Кирштайн следовал за ней. Негромко переговаривавшиеся посетители замолкали, провожая их взглядом, но это ее совершенно не волновало.       Пять широких ступенек наверх, еще один коридор, отделанный деревом, лакированная черная дверь с маленькой табличкой, инициалы на которой Жану ни о чем не говорили.       Они вошли без стука. Человек у окна потушил сигарету в пепельнице и повернулся на звук. А потом отпрянул вглубь комнаты, едва не перевернув мягкое кожаное кресло.       - Что, Браун, - спросила Микаса, стягивая с рук перчатки и хрустя пальцами, - не того Аккермана ждал?       Жан не знал, кем была эта женщина, но даже так на месте Райнера сиганул бы сейчас в окно.       Хотя что-то внутри подсказывало – не успел бы.       ***       - Как дела, малыш? – голос Леви в телефонной трубке переживающим не был. – Слышал, на тебя напали.       «Напали» на Эрена несколько часов назад. Как Аккерман успел об этом «услышать», сомневаться не приходилось.       - Он меня чуть не убил, у тебя с головой в поряде все?       - Не убил бы, - усмехнулись в трубке. – У нас все было под контролем. Хотя какой-то хрен успел к тебе раньше.       - Чего ты добиваешься, а? Чего Йегер не выносил, так это когда пытались контролировать его жизнь.       - Чтобы ты начал думать головой, а не задницей, - Леви вздохнул. Вышло довольно искренне.       - Я вот никак не могу понять.. – выпалил Эрен, но быстро передумал. – Ладно, не важно.       - Я устроил ему свидание с однофамилицей, - незаконченную фразу успешно проигнорировали. – Пусть развлечется девочка, давно просила. Сложив в голове все части пазла, Эрен в который раз убедился в том, что Аккерман конченый беспросветный садист. О чем, конечно, не задумываясь, ему сообщил.       - Ну, кое-кому, знаешь, нравится, - парировал Леви тоном довольного откормленного кота, которого забрали с помойки в теплый уютный дом. Отчасти это было правдой, кстати.       Подробностей личной жизни бывшего любовника Йегер предпочитал не знать, а потому смазано попрощался и кинул телефон рядом. Случайно коснувшись взглядом диванной подушки, он болезненно вздрогнул от воспоминаний.       Пиликнуло сообщение.       «Забыл спросить, что за переросток тебя в итоге спас».       «Не твое дело», - подумал Эрен.       «Не скажешь – я сам выясню», - пришло в ответ на его мысль.       Оба смс остались проигнорированными. Пусть выясняет, что хочет, боже мой, Эрену глубоко наплевать.       Или не глубоко?..       Или не наплевать..       «Жан Кирштайн».       Эрену вспомнился его голос. Вспомнились руки, скулы, плечи. Он и должен был остаться просто приятным воспоминанием, этот парень, но ворвался в его реальную жизнь, увидев, пожалуй, самый неприглядный ее момент. Для чего только? Память услужливо подбросила ощущение, как на истерзанное тело ложится теплое покрывало. Его будто окутало в тот момент настоящей заботой, которая стала вдруг осязаемой. И потом в ванной.. На него хоть раз в жизни кто-нибудь так смотрел? Что он видел обычно в чужих глазах? Желание, сочувствие, пренебрежение, осуждение, тревогу.. Чувство, что скрывалось внутри глаз Жана Кирштайна было новым и непонятным. Эрен был уверен, тот и сам не знает, как назвать эту эмоцию, а потому прячет подальше. Но в тот момент она показалась на самом краю медовой радужки, блеснула, словно осколок стекла в песке, и больно кольнула под ребрами.       В голове вдруг сделалось пусто, а в груди холодно. Моментально заледенели кончики пальцев. Отчаянно захотелось, чтобы кто-нибудь согрел их теплым дыханием.       Хорошо, не кто-нибудь.       Чтобы он согрел.       Думать об этом становилось тяжелее с каждой секундой. Может, и не было никакого «особенного чувства», может, оно лишь привиделось от нехватки воздуха или перепада температуры? Может, этот парень просто хотел переспать еще раз, но тут пришлось вдруг спасать ему жизнь, а потом еще ждать возвращения Армина. Просто Жан Кирштайн, видимо, очень хороший человек, и он, Эрен, тут совершенно ни при чем.       Да, так и есть.       Йегер стянул со спинки дивана покрывало и замотался в него с головой. Было чертовски грустно, но так он хотя бы на время забыл о Райнере. И на том спасибо. Тело о Райнере помнило и противно ныло, несмотря на принятый обезбол. Однако стоило представить, что этого козла скоро найдет Микаса, как боль понемногу начала отступать. Того, кто навлек на себя ее гнев, стоило даже пожалеть, но у Эрена к этому человеку не осталось никаких чувств.       Теперь уже точно.       Постепенно отогреваясь, он, наконец, провалился в сон.       ***       Что произошло конкретно, Жан помнил плохо. Но, увидев, кто их ждет за черной лакированной дверью, он абсолютно перестал себя контролировать. Эрен не был ему ни близким другом, ни даже давним знакомым, но стоило подумать, что Райнер Браун, образцовый ученик их класса, мог так поступить с кем-то, слабее него, как сразу темнело в глазах. Он слишком отчетливо помнил лицо Йегера, находившегося между жизнью и смертью, кровоподтеки на бледнеющей коже, медленно высыхающие дорожки от слез на щеках. Тело, которое вдруг разучилось дышать. Разучилось из-за человека, который стоял сейчас перед ним с перепуганным лицом и трясущимися коленями. Он уже не был его одноклассником, его словно что-то сожрало изнутри, оставив одну оболочку, лишь на первый взгляд напоминавшую Райнера Брауна. Виноват в этом был Эрен или кто-то другой, или все, вместе взятые, уже было не важно. Вести себя, как животное, не позволено никому.       И поэтому, опередив Микасу, Жан от души впечатал в его лицо кулак.       Однако дальше все пошло не по плану.       Удар почему-то вышел слабее, чем ожидалось, Райнер лишь покачнулся на месте и как будто наоборот только пришел в себя. Он больше не выглядел испуганным и виноватым, черты лица сделались жесткими, взгляд – колючим и пристальным. Все это произошло за долю секунды, а в следующее мгновение Кирштайн уже отлетал к стене, больно впечатываясь в стоящий возле нее тяжелый стол.       - Кто просил только, - процедила Микаса, сжимая кулаки и явно собираясь драться с Брауном самолично. Жан этого момента не понял, резко поднялся и, оттолкнув ее с траектории райнеровского удара, поймал его тяжелый кулак своей челюстью. А потом и ребрами. А потом еще разок виском. И отключился, даже не успев почувствовать затылком дорогущий паркет.       Пока Браун отвлекался на Кирштайна, Микаса разминала плечо. Хоть какая-то польза от этого дылды.       Резко выдохнув, она стиснула зубы и пошла в наступление.