Собака на сене

      Как унять дрожь рук? Как унять чертову дрожь в руках?       Хэйтем Кенуэй отстранился от стола и с сожалением посмотрел на то, что натворил. Бумага и перья, которые он берег для новых записей и зарисовок, были не просто порваны, а истерзаны. Весь стол усыпан белыми хлопьями.       Он не сдержался. Он опять не сдержался, не успел.       Хэйтем поднялся, чувствуя, как тело отзывается болью на движения, осторожно сгреб мусор в ящик на полу и виновато протер поверхность стола. Вечно он что-то портит!       В легкой растерянности от произошедшего он вынул негнущимися пальцами кусочки перьев и бумаги, застрявшие в столе. Руки плохо чувствовались. Пальцы такие ледяные, будто он уже умер и просто об этом не знал — не сообщили, не доложились. Да и в груди такое чувство… Точно, точно умер. Ведь уже не осталось голода, жажда практически исчезла, остались только пульсирующие вспышки боли, отупение и страх.       Иногда страх накатывал волнами и душил, прижимал Хэйтема к кровати или столу, иногда просто покалывал его горло. Хэйтем сворачивался клубком, жадно хватал ртом воздух и чувствовал, что его трясет.       Это если ему везло, и он успевал лечь на кровать до того, как воспоминания об истекающем кровью отце или жестоких, беспощадных пальцах, что рвали на нем одежду, накатывали на него. Куда хуже было корчиться возле умывальника, над выгребной ямой или письменным столом, понимая, что пальцы сами рвут и терзают все, что в них попадает.       Хэйтема трясло. Приступ уже прошел, но перестать виновато глядеть на его последствия он не мог.       Хэйтем попытался собраться с мыслями и чем-то себя занять, но он прекрасно знал, что каждый его выход за пределы комнаты заканчивался очередной волной ужаса и отвращения, от которой пару раз его рвало на досчатый пол.       Может, хоть сегодня получится?       Пошатываясь, Хэйтем неуверенно приоткрыл дверь. Страх опять начал подыматься змеей, шипеть, разевая черную пасть. Вдобавок к страху прибавилось нехорошее предчувствие.       — Чарльз? — неуверенно позвал Хэйтем в пустоту. — Чарльз!       Томительные минуты ожидания. Наконец Ли вынырнул из соседней комнаты. Он был весьма встрепанным, а на скуле начинал наливаться синяк.       — Что случилось? — спросили они почти одновременно.       — Налетел на стражу, подрался, — Ли махнул рукой. — Не переживайте, сэр. Пройдемте в комнату.       Хэйтем неуверенно скользнул обратно в комнату и сел на диван. Дрожь опять прошла по его телу. Заметив гусиную кожу, Чарльз бережно коснулся руки Хэйтема. Тот рефлекторно отдернулся, будто обжегся.       — Извините, сэр. Просто вы…       Он нарочито отодвинулся от Хэйтема, не желая беспокоить его своим излишним присутствием:       — Мне показалось, вы замёрзли.       Хэйтем виновато опустил голову. Немытые волосы упали ему на лицо.       — Я принесу вам одеяло и горячий чай, — сообщил Чарльз. — Побудьте пока здесь, Хэйтем.       — Зачем чай? Я не хочу… — Хэйтем вяло пожал плечами. — Если только виски…       — Вам лучше не пить, — внимательные зелёные глаза Чарльза пристально посмотрели на Хэйтема. — Правда. Будет только хуже. Поэтому чай.       — Не надо ничего… — прохрипел Хэйтем, но Ли поднялся и ушел. — Не оставляйте меня… — тихо проронил он в пустоту.       Ему показалось, что Чарльза нет уже вечность. Оставшись наедине с собой, Хэйтем всегда чувствовал, как что-то холодное, похожее на пальцы мертвеца, ползет к нему со всех углов, чтобы схватить за горло или стиснуть грудь. Он начинал испуганными глазами смотреть по углам, будто мог там видеть причины своих страхов.       Впрочем, страх и боль от нервного ерзания по кровати были лучше полной неспособности что-либо чувствовать.       Пустота подкатывала. Хэйтем опять уставился в пространство. Что-то отупляло его, погружало во тьму. Мир вокруг терял краски. Пальцы Хэйтема инстинктивно сжались на простыни. Треск рвущейся ткани прошел мимо ушей. Раненные руки отозвались вспышками боли.       — Магистр? Все нормально, магистр?       Все никогда уже, наверное, не будет нормально.       Но Хэйтем медленно вынырнул из тьмы.       Чарльз Ли стоял на пороге, держа подмышкой свернутую газету. Его руки сжимали комок одеяла и кружку с чем-то дымящимся.       — Вам надо согреться.       — Да не надо, я… — Хэйтем попытался воспротивиться, но своей дрожью выдал себя.       — Пожалуйста, не мучайте себя.       Вздохнув, он сдался. Хэйтем закутался в одеяло и покорно взял кружку с чаем и рулон газет из рук Чарльза.       — Чарльз, куда вы сегодня ходили? Вас сегодня долго не было, — как бы между делом спросил он и отхлебнул из кружки. Дрожь пока не проходила, и чашка ходуном ходила в его омертвевших пальцах.       — А, да так, в город, — Ли старался чтобы его голос звучал как можно беспечнее.       — Зачем?       — Искал лекаря. И заодно новые газеты для вас, мастер Кенуэй, — Чарльз кивком головы показал на них. Хэйтем знал, что Ли понадеялся, что он сейчас начнет рассматривать их, что-то вырезать и вклеивать в свой дневник, как раньше. Но, листая заметки, он поймал себя на том, что ему, в общем-то, наплевать даже на гравюры и объявления, которые он обычно собирал. Он тяжело вздохнул.       Странные рисунки с гоняющимися друг за другом псами. Дерево. Что тут может быть интересного? Как он вообще раньше находил это интересным? Или же он опять лгал себе и просто пытался занять себя чем-то, чтобы избежать прикосновения чудовищной лапы к собственному горлу?       А теперь… Теперь, наверное, он заслужил эти вспышки удушения и тайных, выжатых слез. Он же больше не человек, так ведь?       Кто он теперь?       Чарльз Ли присел на край кровати, исподтишка наблюдая за ним.       — И что, нашли врача? — усмехнулся Хэйтем. Он не знал, имеет ли смысл пытаться делать вид, что все в порядке. В конце-концов, Ли-то точно знает, что именно произошло. По крайней мере, догадывается. Он же не слепой.       — Почти, — Чарльз неуверенно улыбнулся.       Хэйтем отложил газету с легким раздражением:       — Вы что, наивно верите, что мне можно помочь? Посмотрите на меня, я прогнил, совершенно прогнил! И мне кажется, никакого смысла прыгать возле меня нет.       Чарльз вздрогнул, будто его ударили плеткой.       — Ни себе, ни людям, да? — процедил он. Зеленые глаза сузились.       Хэйтем вздохнул, не зная, что ответить. Впрочем, раздражение Чарльза быстро сменилось обеспокоенностью, смешанной с горечью:       — Вам-то, может, и наплевать на себя. А вот я вас бросать не стану. И буду надеяться, что вы… захотите что-то изменить.       Он поднялся, поправил на Хэйтеме одеяло и повернулся к выходу:       — Отдыхайте, вам нужен покой. После того, что недавно случилось…       Значит, знает! Точно знает, что на него не просто напали! Хэйтем вздрогнул, невольно причинив себе боль, и вдруг сказал:       — Пожалуйста, не говорите об этом никому. И тамплиерам, и особенно… Если вы вдруг пересечетесь с моим сыном, и он не убьет вас, не говорите ему!..