***
— В давние времена мы спускались на Землю довольно часто, — начал Кастиэль. — Тогда навещать материальную плоскость — как мы называли это место — было делом весьма заурядным. Это было еще где-то двенадцать тысячелетий назад, когда все только начиналось. Мы и до этого существовали, в Раю, но… — Он замялся. — Там фактически царит застой. Живешь как в трансе. Могут пройти миллионы лет, но ощущается это как мгновение. Есть только песнь, и свет, и полет… Он молчал долгое время, глядя в огонь. Дин следил за его лицом. «Двенадцать тысячелетий», — сказал он так заурядно. Наконец Кас продолжил: — Мне до сих пор иногда это снится. Мы тогда были в своем истинном обличье. Оно совсем иное. Он уже не впервые упомянул свое иное обличье, и на этот раз Дин смутно вспомнил странный сон, которой приснился ему ночью. Сон о гигантском крылатом звере, сотканном из граней разноцветного света. Об огромном звере с блестящими сапфировыми глазами… и необъятными крыльями. — Но время от времени, — продолжил Кас, — нам советовали — даже приказывали — оставлять Рай и спускаться на Землю, в материальную плоскость, чтобы направлять те или иные виды на пути эволюции. Помогать. Советовать. Нести слово Божье, наверное? Если честно, инструкции у нас были немного туманные, но Бог, похоже, следил за определенными видами, немного их направлял, смотрел, не обретут ли они сознательность. Это получалось редко: и даже если зарождалась искра разума, она не всегда приводила к сложному социуму, на который, как я подозреваю, надеялся Бог. — Кас вздохнул. — Мы никогда точно не знали, каковы у Бога были планы. Но мы знали одно: что однажды настанет апокалипсис. Слово будто эхом отдалось по пещере. — Апокалипсис? — повторил Дин. Кас кивнул. — Серьезно? Что… конец света? Еще один кивок. — Мы всегда знали, что однажды Зверь восстанет, — сказал Кас. — Что все когда-то придет к концу, что жизнь на этой планете будет уничтожена. И мы должны были подготовить самый одаренный вид к этой великой битве. Но Бог никогда не давал нам четких указаний. Он… гм… в общем, если откровенно, Бог давно уже молчит. И мы… наверное… начали сами придумывать себе указания по ходу дела. — Кас притих на долгое время. Потом сказал: — Но десять тысячелетий назад мы поняли, что один из видов совершил настоящий прорыв. Это было как раз во времена Райского сада. По спине Дина пробежал холодок. Он сидел, не шевелясь, пытаясь осознать, что говорил Кас. Кастиэль снова невзначай упоминал немыслимые отрезки времени. Череп мамонта уже был подсказкой, конечно, но казалось невероятным, что Кастиэль был свидетелем зари человеческой цивилизации. Кас продолжил: — Когда люди впервые получили знание, это ведь случилось не только в Саду, это случилось по всей планете сразу. Знание добра и зла — лишь один из аспектов. Пришло и знание инструментов, и знание языков. Знание того, как приспосабливать под себя окружающую среду, одомашнивание собаки и лошади… Культивирование растений, зерновых культур. Знание о том, как строить укрытия, а потом и здания, и города. Овладение огнем. Знание, как выжить где угодно, от саванны до льдов. Дин, наблюдать за всем этим было удивительно. Мы ведь за многими видами следили: за слонами, китами, попугаями, енотами… — За енотами? — перебил Дин с усмешкой. — За попугаями? Ты серьезно? Кас весьма серьезно ответил: — Не стоит недооценивать енотов. Как и попугаев, если уж на то пошло. Но обезьяны явно лидировали. Это было захватывающе: как гонка, в которой один вид мог вырваться вперед, и у меня была надежда на обезьян. Но двуногие обезьяны начали вымирать. Их были десятки видов, но вскоре вымерли все, кроме одного, и, честно говоря, большинство ангелов потеряли надежду на них — на вас, маленьких Homo sapiens. В какой-то момент вас осталось лишь несколько десятков тысяч — ты знал? Одна маленькая популяция в долине Восточной Африки. Но я выучил одно: если популяция идет на убыль, это еще не значит, что у нее нет будущего, и не значит, что она ничего не стоит. Я вообще не работал в том регионе. Меня направили следить за мамонтами, за некоторыми китовыми и другими видами… — Он смотрел на меха и рога, развешанные по пещере. Потом повернулся и наградил череп мамонта долгим взглядом. — Но, — сказал Кас, повернувшись обратно к Дину, — я все равно время от времени навещал гоминидов в Восточной Африке. Они всегда казались мне такими захватывающими: такими умными и… сложно объяснить. В вашем виде была — и есть… гибкость души, скажем так. Бескрайний потенциал для развития почти в любом направлении. Вы, люди, можете быть агрессивными и жестокими, а можете быть добрыми и сочувствующими. Можете погружаться в гедонизм — и, кстати, тут я должен упомянуть, что ни один другой вид на планете не занимается сексом с таким воображением и таким огромным количеством способов. И при этом круглый год, а не только в сезон размножения. — Это наша сильная черта, — вставил Дин, неуверенно улыбнувшись ему. И Кас улыбнулся в ответ. — Это точно. Но главное, вы были такие умные! Такие изобретательные ручки, и такие умные головы, полные блестящих решений. Так что еще тогда, когда вы казались последними членами вымирающей ветви, я чувствовал, что в этой долине в Восточной Африке живет кто-то очень особенный. И я навещал вас. Некоторые в вашем племени сообразили, как вытачивать клинки из камня, и вы изобрели туники — одежду — и начали колонизировать среду обитания, к которой изначально были не очень-то приспособлены. С вашими проворными ручками и умными головками — очень жаль было просто дать вам вымереть. Так что я помог некоторым из ваших племен мигрировать в другие места: через Ближний Восток в Азию и Европу. Он поднял кружку и сделал еще один глоток кофе. Дин сидел рядом и смотрел. Кастиэль помог людям расселиться по планете? Кас это сделал? — Это было для меня чем-то вроде хобби, — продолжил Кас, — но не вверенным мне заданием. Так что после меня отправили наблюдать за подопечными мне видами. Я жил здесь, с мамонтами, и потом однажды мой друг-мамонт заметил вереницу прямоходящих существ, шедших с востока на запад по прибрежной равнине. Вы каким-то образом перебрались через прибрежные острова. И пришли прямо через Берингов пролив, целыми группами, с мехами и копьями и маленькими лодками, которые соорудили из дерева и тюленьей кожи, и новыми изобретенными инструментами: луками, и масляными лампами, и костяными иглами, которыми вы шили одежду, и топорами, и мокасинами, и корзинами из березовой коры. Столько блестящих решений! Я помню, как поразился тому, что эта тропическая обезьяна не только выжила, но и сообразила, как пересечь Арктику, совсем не будучи к ней приспособленной. После этого вы распространились повсюду. Как лесной пожар. Как цунами, захлестнувшее всю планету. Кастиэль глядел на Дина с каким-то благоговением, как будто Дин был воплощением находчивого вида, за которым он так давно наблюдал и которому помогал. — Наконец стало ясно, что победили именно вы, — сказал Кастиэль. Он снова медленно поставил кружку и добавил: — Вы были теми, кто придумает искусство, музыку; кто будет мечтать о полетах в космос и жить по правилам этики — не то, чтобы эти правила всегда были разумными, но, по крайней мере, вы о них задумались. Вы были теми, кто расщепит атом. Теми, кто будет искать Бога, будет пытаться попасть в Рай. Вы были теми, чьи души обладали наибольшей силой. — Кастиэль замолчал на долгое время, не спуская глаз с Дина, и Дин смотрел на него, потрясенный. Кас произнес: — И вы были теми, кто принесет неизбежный апокалипсис. Но вы же могли и остановить его, когда он начнется. Все это было предсказано давным-давно. Дин сидел тихо, пытаясь все это осознать. Кас встал и подложил еще одно полено в огонь. Потом вернулся с кофейником к ложу из мехов, заново наполнил обе кружки и снова сел рядом с Дином. Он поправил крылья и сказал, обняв кружку ладонями и глядя в огонь: — Я верил в нашу миссию. После этого он долго молчал, но наконец продолжил: — Когда человечество начало развиваться все быстрее, меня перераспределили в гарнизон в Раю. По большей части я оставался в своем истинном обличье. Я все равно никогда не занимал постоянного сосуда, как делали некоторые архангелы. Рафаил, Михаил — они выбирали себе самые впечатляющие сосуды и… по сути, спускались сюда себя показать. Но я большую часть времени проводил в Раю. Пел осанны. Бесконечно летал вокруг Трона Господня. Ждал, следил, когда начнется апокалипсис. Это было весьма мирное время. Как я сказал, время там течет иначе: столетия могут пройти, пока ты поешь одну осанну. Тем временем здесь, на Земле, временами случались перепалки, но ничего сильно нас тревожившего. Бывало, демон сбежит из Ада, и мы его поймаем. — (Дин моргнул при упоминании демонов. Они тоже существовали? Ад существовал? Но, конечно, раз существовали ангелы, должны были существовать и демоны.) Кас продолжил: — Иногда… случались нехорошие вещи. Но казалось, что апокалипсис еще далеко. Все шло в общем-то как обычно. Но потом что-то изменилось. В очаге лопнуло кедровое полено, и Кастиэль сделал долгий вздох, как будто стараясь успокоиться. — Примерно сорок — сорок пять лет назад до нас стали доходить слухи, — продолжил он. — Мы с моим гарнизоном в Раю стали узнавать слухи от демонов, которых иногда ловили. Демонов и самих стало больше: в начале семидесятых был год, когда мы поймали нескольких и поняли, что по Земле их разгуливает как минимум два десятка. И колебания времени стали случаться. Ну, знаешь, эти характерные искривления, которые появляются, когда кто-то путешествует во времени? — Вообще-то не знаю, — ответил Дин тихо. — Возникает запинка, — объяснил Кас. — Когда текущий момент проходит через момент, в который кто-то начал или закончил путешествие во времени, часто возникает небольшая запинка. Как мимолетное воспоминание из другого потока времени. Момент предвидения. — Дежа вю? — спросил Дин. Кас кивнул. — Именно. Он длится лишь мгновение и наиболее заметен, если ты сам пережил что-то иное в том, альтернативном потоке времени. Так или иначе, была целая серия таких моментов, которые весьма сильно на меня повлияли: одно скопление году в 1973-м, еще одно — несколько лет спустя. Я никому об этом не сказал. В то же время начали ходить слухи об определенных… сделках с демонами. Но долгое время после этого ничего не происходило, так что я списал это на аномалию. Однако с тех пор мне всегда было интересно, существует ли какой-то иной временной поток, иная вселенная, где что-то пошло иначе. И потом, гораздо позднее, лет четырнадцать назад, мы получили подтверждение тому, что Князь Ада гуляет по Земле. Не сам Люцифер, но один из его капитанов. Тогда мы думали, что теперь-то уж точно должна начаться великая битва, что Люцифер скоро восстанет, так что мы готовились. Мы тренировались, мы вырезали клинки, мы оттачивали воздушные маневры, боевые навыки, тактику истребления. Он помолчал и сделал еще глоток кофе. — И? — спросил Дин. Он поставил свою кружку на пол у корзины, поняв, что есть и пить больше совсем не хотелось. Весь этот детальный рассказ о демонах, князьях Ада и Люцифере был безумием, конечно. Сущим безумием. И все же во всем, что говорил Кас, чувствовалась правда. И, как ни странно, Дина она не напугала, как должна была, а даже как-то возбудила. Как будто он этого странного рассказа давно ждал. — И что потом? — спросил Дин в нетерпении. Кас хмуро смотрел в свой кофе. Он пожал плечами. — И потом… ничего, — сказал он. — То есть как ничего? — Ничего не случилось, — ответил Кас. Он посмотрел на Дина. — Это было очень странно, но ничего не случилось. Было такое мощное ощущение чего-то надвигающегося — не только в «дежа вю»-искривлениях, но и в иных намеках и пророчествах. Все были уверены, что что-то произойдет. Но ничего не произошло. — Он взглянул в свою кружку: похоже, и у него аппетит пропал. — Только я понял, что за мной наблюдают. — Демоны? — спросил Дин. — Мои начальники, — ответил Кас тихо. Он бросил на Дина еще один молчаливый взгляд. — Теперь я понимаю, что они перестали мне верить. Боялись, что я их предам. И я понятия не имел почему. — Он молчал долгое время, глядя в свой кофе, а когда заговорил снова, его голос был печальным. Низким огрубевшим тоном он сказал: — Я был предан, Дин. Я верил в нашу миссию. Я был верен задаче помочь человечеству. Я никогда не предал бы Рай, никогда… В его голосе отчетливо слышалась боль. Дин почувствовал рядом шевеление и задевшие его за руку перья: крылья Каса начали опадать. Кружка в его руках накренилась, как будто он позабыл о ней. Дин осторожно забрал кружку у него из рук и поставил рядом с корзиной, где стояла его собственная. Кас не возражал: он снова смотрел в огонь. Он молчал еще долгое время, не отрывая глаз от пламени. Наконец он продолжил: — Я не мог понять, что я сделал не так. Но начальники ограничили мои передвижения. Меня направили на рутинную работу — давали задания строго в пределах Рая. Учить юнцов осанне, вырезать и обрабатывать новые клинки, помогать херувимам в процессе линьки… У них не линька, а кошмар какой-то, ты себе не представляешь: этот розовый пух просто везде, и они превращаются в истеричных плакс, когда видят, как облетают их перья. — Вспоминание явно вызвало у него досаду. — Но я был рад помочь, чем мог, и, конечно, мне хотелось доказать свою преданность, поэтому я выполнял вверенные мне обязанности. Однако они очень отличались от того, что я делал раньше. Я был военным командиром, Дин. — Теперь в его голосе слышалась явная горечь. — Я обучен воздушному бою, я десятилетиями упражнялся в борьбе на клинках, в умерщвлении демонов. Меня даже тренировали для какой-то миссии в Аду — весь мой эскадрон больше года учили уворачиваться от залпов адского пламени. И вдруг я учу двухлетнего херувима, как расправлять перья. Я наконец понял, что меня по-тихому заточили дома. — Посадили под домашний арест, — подсказал Дин. — По сути, да, — ответил Кастиэль. — Под домашний арест в Раю. Все это серьезно выбило меня из колеи. У меня было это… это… это чувство… — Его рука сжалась в кулак на колене, и он продолжил: — Совершенно сводившее меня с ума чувство, что я должен делать что-то еще. Я не знаю что, но что-то еще. И эта убежденность становилась все сильнее. Так что побегав пару лет за розовым пухом херувимов, я наконец решил спуститься сюда и разобраться, что происходит. Разобраться, почему меня оставляют дома… и почему мне не доверяют. И, пойми, это было прямым нарушением протокола. Прямым нарушением приказов. Но… — Теперь обе руки Каса сжались в кулаки, и он даже на мгновение стиснул зубы. Оба его крыла приподнялись и были плотно сложены у него за спиной. — Что-то было не так, — сказал он. — Что-то было не так, как должно было быть. Я был в этом уверен. Уверен, что я делал не то, что должен был. Так что я решил спуститься на Землю сам. Это было десять лет назад. Я нашел очень хороший сосуд… — Он взглянул на свой человеческий облик, положив руку на грудь. — Сосуд дал согласие. — Кас взглянул на Дина. — Это ведь не мое настоящее тело — оно принадлежало человеку. Набожному человеку, храброму человеку. И он согласился отдать все. Я объяснил, что действовал по собственной воле, и он согласился все равно. Так что я вошел в этот сосуд — с его разрешения — и начал расследование. — Кас вздохнул. — Но все было тщетно. Я пробыл там всего три дня, и они нашли меня. — Они… — демоны? — спросил Дин тихо. — Архангелы, — ответил Кастиэль, и в пещере повисла тишина. «Архангелы тоже существуют?» — подумал Дин. Но снова все это почему-то показалось правдоподобным. Конечно ангелы существовали, конечно существовали и демоны. И архангелы тоже. Конечно. Кас молчал долгое время, снова глядя в огонь. — Я думал, преступление мое невелико: я всего лишь отправился на три дня в Иллинойс и ничего интересного там не увидел — абсолютно ничего, — но Рафаил и Михаил были в таком гневе, какого я раньше не видел. Я думал, они убьют меня тут же — и так едва не произошло. Они разнесли мой бедный сосуд в кровь и пыль и вырвали меня из него в моем истинном обличье… О, Дин, мне было так стыдно, так жаль: я обещал своему сосуду, что с ним ничего не случится. Обещал, что отпущу его, не причинив ему вреда, и обещал, что, если что-то случится, то позабочусь о его семье. Но его душу сразу отправили в Рай, полностью расщепили его физическое тело, а меня в моем истинном обличье пригвоздили к месту священным огнем. Я даже пошевелиться не мог… — Это явно было болезненное воспоминание: Кас согнулся, зажав ладони между колен. Дин машинально протянул руку, чтобы погладить его по плечу, но вместо этого погладил крыло. Это тоже сработало: Кас взглянул на него с благодарной улыбкой и немного расслабился. — И что случилось дальше? — спросил Дин. — Дальше, — сказал Кас, — Михаил и Рафаил затеяли спор. Они были не так далеко: я слышал большую его часть. Помню, Рафаил говорил: «Что бы мы ни делали, выходит только хуже». Еще он сказал: «Все сходится к тому, другому сценарию». Понятия не имею, что это означало. Спор был долгим. Еще они сказали что-то насчет того, что, если убить меня, я все равно буду воскрешен. Я вообще ничего не понимал. Наконец они подошли ко мне и сказали, что за мое преступление — за мои бесцельные три дня в Иллинойсе с моим бедным давшим согласие сосудом, я буду изгнан. Он замолчал. — В каком смысле? — спросил Дин тихо. — Лишен могущества. Лишен… крыльев. Ну, точнее способности летать. Сделан смертным и приговорен к жизни в изоляции. Я вообще не должен был никогда больше взаимодействовать с людьми. Я так понял, там было некое разногласие. Одна фракция ангелов — полагаю, во главе с Рафаилом, — хотела меня казнить. Но к моему удивлению некоторые сородичи встали на мою защиту — включая и самого молодого архангела Габриэля. Габриэль возражал, что я совершил лишь мелкий проступок. Все это… длилось долго и было мало понятно мне. Пока они спорили об этом, меня поместили в заключение. И когда меня наконец выпустили, я узнал, что мой человеческий сосуд восстановят — но уже пустой, без изначального владельца. Как выяснилось, они хотели, чтобы я был привязан к физическому телу — это же всегда ослабляет могущество. А, так как они не желали, чтобы я общался с новыми людьми, они решили восстановить тот сосуд, который уничтожили. Так что они собрали его обратно, уже без владельца, и заключили меня в него снова. Кас сделал долгий вздох. — Это было не самое худшее. Сосуд мне на самом деле вполне нравился. Но мне предложили выбор по поводу моих крыльев. Им нужно было покалечить мне крылья, чтобы лишить меня способности набирать могущество — ведь, как ты, наверное, знаешь, райское могущество запасается через плечевые перья. — Угу, — поддакнул Дин (узнавший об этом только вчера). Он так и держал руку на ближайшем крыле Каса — как раз на большом суставе — и теперь легонько погладил перья. Одно из бархатистых перьев крылышка ухватилось за его руку. — Выбор был такой, — продолжил Кас. — Мне могли ампутировать крылья совсем — и тогда я мог отправиться куда захочу и жить как человек, — или мне могли подрезать перья. — Все это он проговорил очень быстро, протараторив слова «ампутировать» и «подрезать», как будто не желал соприкасаться с ними. Потом он торопливо продолжил: — В случае второго варианта — с подрезанием — я сохраню крылья, но они будут бесполезными, так как почти все могущество вытекает из перьев, когда крылья подрезаны. Кроме того, тогда они будут видимыми и материальными, и я не смогу перенести их в небесную плоскость. Мне придется жить в изоляции от человечества, чтобы никто не видел моих крыльев. Таков был выбор. Потерять крылья навсегда или жить в изоляции в Арктике с бесполезными крыльями. — Он наконец прекратил пулеметную очередь слов и посмотрел на Дина, который в ужасе смотрел на него в ответ. — Я не мог вынести мысли о том, чтобы лишиться крыльев, — сказал Кас прямо. — Просто не мог. Не знаю, может быть, это было неверное решение. Но я не мог этого вынести. Дин легко провел рукой по его крылу. На этот раз по перьям пробежала слабая волна золотистого света, и Кас едва слышно выдохнул. Похоже, прикосновение придало ему мужества: он сделал глубокий вздох и продолжил: — Мне подрезали перья, большая часть могущества вытекла сразу, и я был сослан в Арктику. Потому что тут меньше всего людей. По счастливой случайности я немного знал эту местность со времен моих предыдущих заданий. И меня послали назад во времени — по-моему, они надеялись, что я отправлюсь на тысячелетия назад, но почему-то я зацепился в 1973-м году. Как раз тогда, когда случилось одно из этих колебаний времени. Из-за него я туда и попал. И вот я оказался в лесах рядом с Уайтхорсом в Юконе в 1973-м году, с видом на северное сияние. По-моему, тогда Рафаил и Михаил оставили меня в покое. Наверное, они решили, что я достаточно далеко от настоящего времени, чтобы не вернуться… не вернуться туда, куда, они опасались, я попаду в Иллинойсе в сентябре 2008-го. Но я так и не понял, чего именно они боялись. История была немыслимой: смесь демонов, сосудов и архангелов, поверить в которую было трудно. Но все это время у Дина поднимались дыбом волосы и по рукам бежали мурашки, так все это казалось необъяснимо знакомым, как если бы он уже слышал это во сне. Дин наконец набрал воздуху и попытался сосредоточиться на одном факте, понять который казалось легко: — И ты живешь здесь с 1973 года? — В Арктике, да, — кивнул Кастиэль. — Не всегда на этом участке тундры. Я путешествовал. Я решил, что раз так, можно заняться этим долгосрочным исследованием, о котором я тебе говорил. У меня были здесь старые места наблюдения, и начал к ним возвращаться, наблюдать в каждом регионе за птицами. Сибирь, Гренландия, Скандинавия… По Арктике я мог передвигаться свободно, покуда мне хватало могущества выживать в холоде. Главные условия моей ссылки были: оставаться в Арктике, не вмешиваться в дела людей и не показывать никому свои крылья. Но в остальном я был вполне свободен в передвижениях. Он надолго замолчал, оглядывая пещеру. — Часто я размышлял о том, правильный ли выбор сделал, не лучше ли было лишиться крыльев совсем. Но почему-то вынести этой мысли я не мог. И мне все не давало покоя, что же произошло. Меня не покидало чувство, что что-то на Земле менялось, происходила какая-то грандиозная перемена в судьбе человечества. — Пожав плечами, он добавил: — Но все, что мне оставалось, это изучать тундру, так что этим я и занимался. Кас поднял руку к левому крылу, накрыв пальцами большой сустав. — Какое-то время у меня еще оставалось немного могущества. Оно не мгновенно пропадает, когда подрезают перья, — оно вытекает со временем. Но за прошедшее десятилетие его почти не стало: в последние два года оно практически на нуле. В этот год это особенно чувствуется. Я теперь устаю, мне нужно спать. Я неустойчив к холоду, так что путешествия мои ограничены. Это мой четвертый круг вокруг полюса с тех пор, как мне подрезали крылья. Мое, так сказать, исследование на самом деле заключается просто в том, чтобы следить за изменениями в живой природе на протяжении последних сорока шести лет, сравнивать нынешнюю природу с тем, что было несколько тысячелетий назад. Он вздохнул и добавил: — Наверное, все это время я думал: если провести на Земле достаточно наблюдений, то как-то получится понять, что случилось, за что я был изгнан. Но я провел здесь сорок пять лет и ничего не узнал. — Он обескураженно добавил: — Я ничуть не ближе к разгадке. Почему меня сослали, что я сделал не так… что планировал Князь Ада… почему погубили мой сосуд… какой в этом смысл… почему мне запретили когда-либо навещать Канзас? — Канзас? — переспросил Дин, сев прямее. — Погоди, Канзас? Ты упоминал только Иллинойс. Кас взглянул на него. — Иллинойс был местом моей первой вылазки на Землю в 2008-м году. В сентябре 2008-го. Но почему-то Рафаил также запретил мне наведываться именно в Канзас. Это было еще одно весьма странное условие моего изгнания. Если я когда-либо окажусь в Канзасе, меня лишат крыльев совсем. Он сказал, что сделает это лично. Понятия не имею почему. Я никогда даже не бывал в Канзасе. — Мы с Сэмом из Канзаса, — сказал Дин. Они переглянулись. — Что ж, это… интересное совпадение, — произнес Кас медленно. Он задумался. — Дин, а ничего важного не произошло в Канзасе в 1973 году? Дин усмехнулся. — В Канзасе вообще мало чего происходит. Ну, если не считать встречи моей мамы с отцом. Кас прищурился. — Твои родители познакомились в 1973 году? — Да, вообще они при каких-то странных обстоятельствах познакомились. — На этом голос Дина споткнулся, и он сообразил, что многовато накопилось причудливых совпадений. Он напряг память, пытаясь вспомнить, что отец рассказывал о том, как познакомился с мамой. Подробности Дин помнил смутно. После того, как мама заболела, отец редко говорил об их совместном прошлом. Что он рассказывал об их встрече? «Кое-кто умер. Странные были обстоятельства. Но ты об этом не волнуйся». — Было что-то странное в их знакомстве, — произнес Дин медленно. — Но я не знаю всей истории. Наша мама заболела, когда я был еще ребенком, и умерла, когда я учился в старших классах. Отец редко говорил об их прошлом. — А какая болезнь у нее была? — спросил Кас, прищурившись. — Э… она жила… в психиатрическом интернате, — ответил Дин. — Нам сказали, у нее шизофрения. У нее были эти… приступы бреда. Галлюцинации… Был период, когда она все говорила о… — И у Дина пересохло во рту. — Демонах, — закончил он, едва в силах выговорить это слово. — Она все говорила о демонах. Ему вдруг стало нехорошо. Они снова посмотрели друг на друга. — Что ж, это… интересно, — произнес Кас медленно. — Очень интересно. Прямо-таки интригующе. Интересно, был ли факт их знакомства в 1973-м году как-то связан с теми колебаниями времени, что я чувствовал. Хотя… наверное, нет. Пары встречаются то и дело. Они же не путешествовали во времени? На это Дин даже усмехнулся. — Нет, гм, вот этим мы с семьей как-то не увлекались. Мы предпочитали, чтобы время делало свое дело как обычно. — А ты как-то связан с Иллинойсом? — спросил Кас, все так же сосредоточенно. Дин покачал головой. — Никогда там не бывал. — Что ж, — сказал Кас, — как бы там ни было, сожалею по поводу твоей матери. — Могла ли она увидеть настоящего демона? — сумел произнести Дин почти шепотом. — Мы думали, она сумасшедшая, но… мог ли это быть не бред? Кас сжал губы, наклонив голову в полукивке. — На Земле тогда и правда были демоны. Возможно, что она встретила одного из них. — Он посмотрел на Дина с пристальным вниманием и сжал его колено. — Мне жаль, Дин. Дину пришлось прочистить горло, чтобы заговорить снова. Он заставил себя пожать плечами: все это наверняка все равно было лишь совпадением. — Давно дело было, — сумел сказать он наконец. И потом он вспомнил еще одну фразу, которую произносила мама: «Ангелы смотрят за тобой». Она говорила это Дину несколько раз ближе к концу — перед тем, как наложила на себя руки. Могла ли быть какая-то связь между тем, что произошло с мамой, и тем, что случилось с Кастиэлем? — Значит, ты в Канзасе не бывал? — спросил Дин. Кас покачал головой. — Никогда. Никогда не бывал в Канзасе и никогда больше не возвращался в Иллинойс. Условием моего изгнания было оставаться в Арктике. Одним из многих условий. Нарушение условия грозило мне лишением крыльев. И они допрашивают меня каждый год. Расспрашивают о том, где я был, подвергают этому… протоколу проверки на правдивость. И крылья мои осматривают ежегодно — проверяют на признаки линьки. — При этих словах по телу Каса прошла дрожь. — Я ненавижу осмотр перьев, — добавил он, скрипя зубами. — Габриэль и Бальтазар пытаются действовать осторожно, но Наоми — такая грубая… И, знаешь это странное ощущение, когда твои крылья щупает кто-то, кто тебе неприятен. Не тот, кого ты выбрал. — Да, я свои крылья даю щупать только определенным людям, — согласился Дин. — Именно… — подтвердил Кастиэль — и умолк, с усмешкой взглянув на Дина. Их глаза снова встретились. — Должен сказать, что твоя манера обращения с крыльями — исключительно приятная, — сказал Кас. — Очень… успокаивающая. У тебя легкая рука. Дин неуверенно улыбнулся ему в ответ и снова погладил крыло. Он все думал о матери, пытался вспомнить все ее бредовые высказывания о демонах. Было что-то о сделке с демоном. Что-то о Сэмми, о пожаре и о том, как ее пригвоздило к потолку… Они всегда считали, что это ее безумные галлюцинации. Кас взял руку Дина в свою. Сложив руки вокруг его ладони, он сказал: — Дин, меня беспокоит твоя связь с Канзасом. Я вообще всю дорогу тревожусь, что мог подвергнуть тебя опасности уже тем, что познакомился с тобой. Если есть и какая-то другая связь, мое беспокойство только возрастает. С самого начала, с тех самых пор, как я повстречал вас с братом на дороге, я не перестаю волноваться. Поэтому я так усердно и скрывал от тебя крылья, поэтому и не приглашал тебя сюда, в свою пещеру. Я хотел тебя пригласить — очень хотел, если честно, — но ты должен был оставаться в безопасности. Архангелы могут быть… — он замялся. — Не стоит мне их критиковать, но они не самые мои любимые сородичи. — Не самые любимые в каком смысле? Но Касу, похоже, не хотелось вдаваться в подробности. — Они архангелы, — сказал он медленно, словно пытался напомнить себе об этом факте. — Все их деяния вдохновлены святым духом — так они говорят. Они близки к Богу… — Какие они? — спросил Дин. — Эти Рафаил с Михаилом? Как бы ты их описал? — Жестокие, — ответил Кастиэль тут же. — Надменные. Своевольные. Любят манипулировать. Охочие до власти. — Дин поднял бровь, и Кас тут же добавил: — Но, понимаешь, они архангелы, так что это неподходящие описания, потому что архангелы по определению не могут поступать плохо. — Он замялся. — Во всяком случае, так они всегда говорят. — Кажется, картина мне ясна, — сказал Дин сухо. — Габриэль — лучше, — добавил Кас. — Он — другой. Но суть в том, что они очень могущественны, и я не хочу, чтобы ты встал у них на пути. Совсем. Я хочу, чтобы ты был от них за тысячу миль. — Его руки сжались на руке Дина. — Я хочу, чтобы ты был от них за три тысячи миль. Чтобы ты был в Канзасе. Может быть, там безопаснее всего. Я хочу, чтобы ты обо всем этом забыл. Я вообще ничего этого не должен был тебе рассказывать. Не должен был показывать тебе свои крылья и не должен был приводить в свою пещеру. Но когда я нашел тебя в снегу… — Его руки сжались на руке Дина снова. — Я должен был спасти тебя. Должен был доставить тебя сюда и должен был согреть, а лучший способ это сделать — это обернуть тебя крыльями. Однако… — Кас запнулся, глядя на Дина. — Я не хочу, чтобы ты был в опасности. Не хочу, чтобы ты в это вмешивался. Ты должен уехать. — Ну, это мне решать, правда же? — Нет, ты должен уехать… — начал Кас. — Кас, они же снова подрежут тебе перья, да? — прервал его Дин. — Поэтому ты и не рад линьке. Тебя снова подрежут, правда же? Кас замолчал. После долгой паузы он кивнул. — Это было условие моей относительной свободы: я никогда больше не обрету могущество, — ответил он тихо. — Так что да, мне подрежут новые перья — так же, как сделали со старыми. Это часть моего наказания. — Больше похоже, что они боятся позволить тебе обрести могущество, — заметил Дин. — Что… это не столько наказание за прошлые деяния, сколько страх перед возможными будущими. Кас задумался над этим, нахмурившись. — Ну, каковы бы ни были их мотивы, результат тот же: они не дадут мне отрастить полноценные перья, — сказал он наконец. — Как только они увидят новые перья, меня скорее всего возьмут под стражу и продержат там, пока не закончится линька, а потом… Потом подрежут новые перья. — А ты не можешь сбежать? Сбежать, чтобы архангелы тебя не нашли? Сбежать и спрятаться, пока перья не вырастут? Кас посмотрел на Дина. — Я дал им слово, — ответил он. — Вернее, я дал слово Габриэлю. Согласился не убегать. Когда бы они ни назначили встречу, я должен на нее явиться. — Но просто гипотетически, ты мог бы от них спрятаться? — спросил Дин. Кас поразмыслил над этим. — Возможно, — признал он. — Есть определенные… заклинания, скажем так. Определенные символы. — Он нахмурился, глядя в огонь и думая об этом. Его руки сжались на руке Дина опять. Наконец он сказал: — Признаю, я размышлял над тем, получилось ли бы это сделать при помощи татуировки. Есть способ блокировать умение архангелов вычислять местонахождение кого-либо. И я даже думал о том, что Габриэль, может быть… может быть, повел бы себя гибко. Но до сего момента у меня не было причины убегать. Тут не так уж плохо. Я был не прочь держаться в стороне от людей, не прочь постоянно странствовать. Но в этом году… Он посмотрел на Дина, и воздух вокруг словно потеплел. — Теперь все иначе, — сказал Кастиэль. Дин твердо заявил: — Вот что мы сделаем: мы сбежим. И ты наколешь себе эту татуировку или что там… — Дин, ты не понимаешь, — покачал головой Кас. — Они невероятно могущественны. Мы не сможем их победить. Просто не сможем. Они выследят тебя. — Тогда и я себе наколю такую татуировку. Наколем татуировки оба и сбежим, — возразил Дин упрямо. — Кроме того, они даже не знают, что я существую. Они меня никогда не видели. Все, что они увидят, это что тебя нет. А тем временем мы с тобой отправимся на юг. Отправимся уже на днях. Уедем в основную часть страны и найдем, где тебе спрятаться. Не знаю: в Монтане или в Гранд-Каньоне — неважно. Где-то, где им даже в голову не придет искать. Устроим тебя где-то в безопасном месте с этой татуировкой за пару недель. Потом я вернусь на Купалук как раз к концу своего отпуска, как будто ничего и не произошло. Закончу тут сезон — просто скромный человек, делающий свою скромную работу — никто ничего и не заподозрит. А потом вернусь к тебе. — Не нравится мне идея оставлять тебя на Купалуке без меня, — нахмурился Кас. — Слишком близко к этой пещере. Они обследуют мое жилище, заметят Купалук и заметят тебя. Дин, мне не нравится этот план… — А мне не нравится, что тебе снова подрежут крылья, когда ты очевидно этого не хочешь и когда ты даже ничего плохого не сделал! — воскликнул Дин, разгорячившись. — Ты будешь отстаивать свои права, Кас! То, что они с тобой делают, — неправильно, и ты это знаешь! Если ты думаешь, что они меня вычислят, хорошо, я не буду даже возвращаться на Купалук. Я останусь с тобой. Дин сам себе поражался, говоря это. Оставить Купалук? Свою исследовательскую станцию? Место, которое он приводил в порядок тринадцать — уже четырнадцать — лет? Но может быть, время пришло. Может быть, четырнадцати лет было достаточно. Он продолжил, размышляя вслух: — И может быть, я вернусь в следующем году, если страсти поутихнут, — а может быть, и нет. Поживем — увидим. Но, Кас, я не дам снова подрезать тебе крылья, если могу хоть чем-то этому помешать — честное слово! Так что вот наш план. — На самом деле плана у Дина не было, но он начал говорить все равно, надеясь, что план сформируется по ходу дела. — Мой последний чек должен оплатить обучение Сэма, и останется достаточно, чтобы выкупить старый Шеви. Университет все равно хотел списать эту машину: она уже слишком старая, опасно ее держать: подушек безопасности нет и прочее, и я единственный, кто отстаивает ее наличие здесь. Я просто ее выкуплю — могу сделать это за день, я знаю человека в офисе в Фэрбенксе и знаю, что он ухватится за это предложение. Значит, так: как только… как только закончится буран, я отправлюсь на Купалук и подам заявление об отставке на этот сезон. Скажу: по семейным обстоятельствам. И Райан у меня уже готов подхватить дела. Может быть, мне понадобится пара дней, чтобы утрясти детали, гм… — Дин задумался. — Два дня. Потом я приеду за тобой, и мы просто поедем на юг. Не позже среды. Дорога к тому времени будет чистой. Отправимся на юг в Фэрбенкс, сменим номера на машине и наколем себе татуировки — я, кстати, знаю хорошее место — и потом рванем на восток. Как-то провезем тебя через Канаду… — У меня вообще-то есть паспорт, — сказал Кастиэль тихо. — Габриэль сделал мне его какое-то время назад. Он вполне убедительный: я пересекал Канаду несколько раз. — Прекрасно. Значит, отвезем тебя в основную часть страны. Я могу добраться до Сиэтла по дороге за четыре с половиной дня — я так уже делал. Потом найдем, где засесть, и просто… засядем. Кас смотрел на него долгое время. — Ты готов на все это, хотя мы знакомы всего несколько недель? Дин даже удивился, вспомнив об этом. Казалось, они знают друг друга уже десять лет. Трудно было объяснить как Касу, так и самому себе, почему он готов был забросить всю свою карьеру здесь, на Купалуке, и уехать с Аляски через Канаду и пол-Америки, чтобы помочь кому-то, кого он повстречал всего месяц назад. — Ну, да, чувак, — сказал наконец Дин и смог только сжать руку Каса. Кас сжал его руку в ответ. Дин добавил: — И не только потому, что с тобой клево спать — что на самом деле правда. Но еще и… не знаю. Кажется, что это… значительно. Это важно. «Кажется, что чем-то таким я и должен заниматься», — подумал Дин. Глядя на Каса, он добавил: — Кроме того, ты мне уже как семья. Кас улыбнулся и снова сжал его руку. — Я чувствую то же самое, — сказал он тихо. Но потом по его лицу прошла тень. — А как же твой брат? — спросил он тихо. Дин поморщился. Это был недочет в его плане: Сэм оставался здесь один. — Я бы хотел и его забрать, — признался Дин. — Мы даже говорили о том, чтобы куда-то вместе поехать. Но… он повстречал эту Руби, у него тут перспектива работы… наверное, надо просто оставить его в покое? Дать ему встать на свой путь. — Дин покачал головой. — Но черт, хотел бы я найти способ уговорить его поехать с нами. Уезжать в путешествие без Сэма было как-то неправильно. — Он встанет на свой путь, — сказал Кас с уверенностью, которой Дин не чувствовал. — У меня предчувствие, что ты его еще увидишь. — Однако Кас вздохнул, размышляя. — Но ты, наверное, прав, — сказал он, — безопаснее для Сэма в это не вмешиваться. Если ангелы вообще не обратят на него внимания — это лучший исход. Может быть, позднее мы придумаем способ с ним встретиться. При условии, что проживем дольше нескольких дней, что весьма маловероятно, — добавил он обыденно. — Что мне в тебе нравится, так это оптимистичный взгляд на вещи, — заметил Дин с иронией, снова сжав его руку. Рот Каса искривился в полуулыбке. — Я просто пытаюсь смотреть на вещи реалистично. Раз уж ты настаиваешь на том, чтобы участвовать, ты должен понимать, что это очень опасная игра. — Я знаю, — ответил Дин. Было уже ясно, что это была за игра: игра с самыми крупными ставками из возможных — смертельно опасная игра. — Я знаю, — повторил он. — Но я в игре все равно. Кас наградил его еще одним взглядом, держа его руку в своей теплой руке. Потом он встал, отошел к своим полочкам и взял оттуда серебристый кинжал. Вернувшись к Дину, он протянул кинжал ему рукоятью вперед. — Возьми, — сказал Кас. — Нож? — спросил Дин, с сомнением глядя на кинжал. — Что, охотничий? — Это боевой клинок моего гарнизона, — ответил Кас. — Вырезанный из моего… в общем, неважно. Он сделан из кератинизированного эфира, и важно то, что он эффективен против весьма могущественных врагов. Им можно убить демона, и ангела тоже. Я буду чувствовать себя спокойнее, если у тебя будет хоть какая-то защита, — сказал Кас, протягивая кинжал Дину. — У меня есть оружие, — ответил Дин. Однако он немного неуверенно взял кинжал. — Ножевой бой — не моя сильная сторона. Патроны мне как-то ближе. — Обычные боевые снаряды бесполезны как против ангелов, так и против демонов, — сказал Кас, снова сев рядом. — Этот клинок может тебе пригодиться. Я научу тебя кое-каким приемам рукопашного боя. — Пока Дин поворачивал клинок в руках, любуясь его блестящей поверхностью, Кас медленно заметил: — Он выглядит знакомо в твоих руках. — Он подвинулся, чтобы смотреть на Дина прямее, и добавил: — Тем не менее я должен еще раз сказать, что не считаю мудрым твое решение в это вмешаться. Тебе не стоит рисковать собой. Я знаю, что мы состояли в интимной связи, но это не влечет за собой никаких обязательств с твоей стороны. Дин спокойно кивнул. — Признаю, я впервые бросаю работу и отправляюсь в бега с кем-то, с кем спал всего дважды. — Именно об этом я и говорю. Я просто… — Поэтому я подумал, может быть, нам стоит увеличить счет до трех, — сказал Дин. Кас умолк посреди фразы и уставился на него огромными глазами. Он смотрел на Дина долгое время. Дин удержал его взгляд. И именно тогда он обнаружил, что может заставить перышки на крыльях Кастиэля распушиться, просто глядя на него определенным образом. — До трех? — переспросил Кастиэль. — Прямо… сейчас? — Может быть, до четырех, — ответил Дин. — И это только на сегодня.***
К тому времени, как утихла пурга, они увеличили счет до шести.