Под полуночным солнцем

Кас остановился сразу за дверью и осмотрелся. — Снимай рюкзак, — предложил Дин. — Ой, нет-нет, спасибо, мне удобно, — возразил Кас. — Я… не хочу запачкать твою комнату. — Не волнуйся об этом, — успокоил его Дин, которого вдруг перестала волновать грязь, если заносил ее Кастиэль. — Ну хоть не стой на ногах. — Он пододвинул к Касу один из стульев. Кас отступил на шаг, глядя на стул с легкой настороженностью. — Давай, садись, приятель! — пригласил Дин. Взяв второй стул, он перекинул через него ногу и сел по-ковбойски, положив руки на спинку перед собой. «Я выделываюсь», — осознал он и мысленно закатил сам на себя глаза. Но Кас сделал ровно то же самое: с пристальным вниманием понаблюдав за маневром Дина, он затем повторил движение в точности, развернув стул и сев на него верхом. Он немного неуверенно положил локти на спинку, как будто не привык сидеть так на стульях, но вскоре расслабился и начал осматривать комнату. Он даже снял шапку и синий шарф и положил их на столик рядом с сумкой Дина и его черной флисовой курткой. Но пальто и рюкзак снимать не стал. Так сидеть на стуле было весьма удобно и с рюкзаком: работавшие на природе жители лагеря часто так делали, когда заходили в столовую на минутку и не хотели раздеваться. Что означало: Кастиэль не планировал задерживаться надолго. Дин взял бутылку и два стакана, открыл бутылку и налил им обоим виски. Он передал Касу один стакан и завел разговор: — Ну, а какие фильмы ты недавно смотрел? — «Фу, я спрашиваю про фильмы», — подумал он. Убого — дальше некуда. Кастиэль понюхал виски и с любопытством посмотрел в стакан. Потом осторожно отхлебнул. — Вообще-то, — ответил он, — я уже давно не смотрел никаких фильмов. — А, ну да, ты же все время на природе? — предположил Дин. — Гм… да, именно, — ответил Кас. — Ну тогда какой фильм ты видел последним? Кас замялся. — Кажется, он назывался «Звездные войны». — Один из приквелов? Или недавний? Кас поднял глаза от виски, глядя на Дина слегка растерянно. — Фильм был только один. Он назывался «Звездные войны». Я видел его… довольно давно. — «Изгой-один»? — предположил Дин, но Кастиэль только прищурился. — Фильм назывался «Звездные войны», — повторил он. — Да, но подзаголовок какой? — Подзаголовок? — Вид у Каса стал еще более недоуменный. — Типа, там, «Новая надежда». Или «Изгой-один», — пояснил Дин. Кас только озадаченно моргнул. Дин попробовал уточнить: — Какие еще «Звездные войны» ты видел? — Я… не знал, что были другие, — произнес Кас медленно. Дин засмеялся. — Ты что, из каменного века? Кас опустил глаза на грязный ковер, моргая, и Дин тут же пожалел о своих словах. Кастиэль явно вырос где-то в отдаленном от цивилизации селе и, наверное, в какой-то, как выразился Сэм, «деспотической» семье. Может быть, в религиозной или вроде того. В такой глухомани и кинотеатров-то не было, и, как стал подозревать Дин, с интернетом тоже, наверное, было плохо. Может, этот парень был не очень-то и знаком с популярной культурой. — Прости, я не в обиду, — извинился Дин. — На природе жить тоже клево. — Кас поднял глаза несколько обнадеженно, и Дин добавил: — Ты вырос где-то в изоляции, да? Кастиэль замялся, пристально глядя на Дина, но наконец сказал: — Это очень верно. — Он огляделся по сторонам и добавил: — Весь этот… мир… — он помахал стаканом виски, словно указывая на весь Купалук сразу, — иногда еще кажется мне совсем чужим. Хотя я спустился сюда уже довольно давно. «Спустился». Это было интересно. Похоже, вырос он далеко на севере — может быть, в одном из отдаленных сел, что располагались вдоль берега, — или в одной из горных деревень в предгорье Брукса. — Ясно. Круто. Это классно, — сказал Дин, кивая и пытаясь сообщить, что было абсолютно, совсем, совершенно нормально, если Кас не знал современной поп-культуры. — Ну, как-нибудь тебе стоит посмотреть и остальные фильмы. Парочка из них офигенные. «Изгой-один», например. Я могу тебе показать. — Я бы с удовольствием, — ответил Кас тихо, и это казалось достаточной победой, чтобы поднять стакан и чокнуться с ним. Кас слегка застенчиво улыбнулся. Дин ответил ему широкой улыбкой, и они оба отпили виски, не разрывая зрительный контакт — в чем Дин изо всех сил пытался не усмотреть лишнего. «Вырулили», — подумал он. Кас прочистил горло и спросил: — Так тебе не нравятся сцены нападения медведей? — Не очень, — ответил Дин и отпил из стакана. — Почему? Дин сделал еще глоток, пытаясь решить, как лучше всего избежать этой линии вопросов. На эту тему он не особенно распространялся. Вообще не распространялся. Кое-кто из работников лагеря заметил, что Дин опасался медведей: Дин был единственным, кто всегда, каждый день без исключения, имел при себе перцовый баллончик, и не где-то на дне рюкзака, а пристегнутый сбоку для быстрого доступа. Баллончик никогда ему не требовался (медведи в этих краях по большей части сторонились людей, как он и сказал Сэму), но Дин всегда носил его с собой. И только повар Тедди и старый эколог Фил знали всю историю, но они помалкивали. С посторонними Дин об этом не разговаривал. Но тут он вдруг неожиданно для себя ответил: — Моего отца убил гризли. — Он допил остаток виски в стакане большим глотком. Обычно в этом месте люди выражали соболезнования или шок. Или и то и другое. Но Кас только кивнул. — Понятно, — сказал он спокойно. — Тогда логично. — Угу, — подтвердил Дин. — Я обнаружил тело. Как мне сказали, его по сути сожрали заживо. — К собственному недоумению, он зачем-то еще и добавил подробностей, которыми не делился ни с кем — даже с Тедди и Филом. И снова Кас был странно не тронут. — Это необычно, — сказал он только. — Медведи гризли обычно не едят людей. Как я слышал, люди не очень хороши на вкус. Гризли предпочитают лосося. Дин моргнул. — Да… — протянул он, кивнув. — Это и правда было необычно. Рейнджеры говорили, что никогда не встречали в той области медведя, который бы такое сделал. Сказали, что подобное — в смысле медведи-людоеды — случается, только если люди нарочно их кормят. Дают им бутерброды и прочее. Тогда медведь, видимо, начинает ассоциировать запах людей с едой. Но там никто подобным не занимался. Это было далеко от туристических мест, в глухомани. Настоящее захолустье, за горой Денали. — Потеребив стакан, Дин добавил: — У меня куча времени ушла на поиски лагеря отца. Я там все тропы пешком исходил, прежде чем нашел его. Кастиэль едва заметно кивнул. Выражение его лица было весьма сочувственным, но вместо обычных соболезнований он только спросил: — Ты нашел медведя? Этого вопроса никто никогда не задавал. А он преследовал Дина годами. — Нет, — ответил Дин. Он снова наполнил оба стакана и сделал глоток. — Так и не нашел этого ублюдка. А ведь я искал… Видит бог, я искал… Провел там пару недель, работая с рейнджерами. И здоровенный был детина — отпечатки оставил просто гигантские! У гризов у всех, конечно, большие лапы, но этот был переросток. Кое-кто из рейнджеров его мельком видел… старый засранец: желтые глаза, весь в шрамах, хромает. Но я сам его так и не нашел. — Дин вздохнул, глядя в стакан. — И главное, я знаю, что отец успел несколько раз выстрелить. Из дробовика стреляли, из пистолета тоже. У него даже были специальные медвежьи пули: очень прочный металл. В оружейном магазине мне сказали, что таких пуль и не видели… какой-то титан, что ли… Бронебойные, как они заключили. У гризов же черепа очень прочные — на них нужно серьезное оружие. У меня даже остались еще эти пули. Дин поражался сам себе: он никогда столько об этом не говорил — и уж тем более с относительным незнакомцем. Но он все продолжал: — Кажется, отец его ранил. Как минимум лапу прострелил, потому что я видел мех и кровь. То есть кровь там была повсюду, но я уверен, что частично она была и медвежья. И я нашел коготь — вот смотри, он тут, я его сохранил… — Дин начал было подниматься на ноги, но тут же понял, что стоял на них весьма нетвердо. Он не только много болтал, но и много пил. Он решил не рисковать делать даже два шага через комнату. Вместо этого он только указал на коготь и сел обратно. Пока он в очередной раз прикладывался к виски, Кас поставил свой стакан, встал со стула и прошел к книжной полке посмотреть. — А, да, — произнес он едва слышно, легонько коснувшись когтя. — Теперь я понял, откуда он у тебя. — Храню его с тех пор, — сказал Дин. — Больше никто не знает. Все думают, это просто клевый коготь… я никому не говорил, что это от ТОГО медведя. Даже Сэм не знает. Но поэтому коготь и лежит отдельно. То есть не рядом с зубом. Я храню его изолированно. — А почему хранишь? — спросил Кас, повернувшись к Дину. Дин призадумался. — Я и не знаю, — сказал он наконец. — Просто на память. — О чем? Дин пожал плечами. — Даже не знаю. О том, что медведей стоит опасаться? О том, чтобы всегда иметь при себе перцовый спрей? Не знаю. О том, чтобы заботиться о семье, наверное. Носить оружие… — Он жестом указал на кобуру пистолета, пристегнутую к рюкзаку, лежавшему у двери. Кас задумчиво посмотрел на рюкзак. — Ты всегда носишь с собой оружие? — Как правило, — ответил Дин. — Не всегда дробовик — он там, в шкафу за тобой, — но пистолет у меня всегда при себе, в этой кобуре. Он и сейчас там. — И много медведей ты убил? — спросил Кас, посмотрев на Дина. Дин усмехнулся. — Ни одного. Знаешь, что забавно? Я повсюду таскаю за собой оружие: два ружья и пистолет — беру их с собой везде, но никого в жизни не застрелил. Ни одного медведя. Ни даже оленя или куропатку. Я иногда целюсь в них для практики, — сознался он. — Даже охотничью лицензию получил. Но никогда не стреляю. Даже не знаю почему. Всегда считал себя охотником, но, наверное, на самом деле это не мое призвание. — Он поколебался, потом добавил: — Я просто хочу быть готов. Просто, знаешь… — Он запнулся. — Просто не хочу, чтобы с кем-то еще случилось то же, что с отцом, — сказал он наконец. — Я до сих пор об этом думаю. Кас медленно кивнул. Он протянул руку к полке, но взял не коготь: вместо этого он поднял зуб мамонта и повернул его в руке, проведя пальцем по неровным линиям цвета на поверхности. — Все умирают, — произнес он тихо, глядя на древний зуб. — Иногда насильственной смертью. Иногда с болью. Но когда все заканчивается, все заканчивается. — Он повернулся к Дину, держа зуб в руке. — В твоих воспоминаниях все так, словно это еще происходит? Ты представляешь себе страдания своего отца? От этого вопроса Дин остолбенел. Потому что, по правде говоря, иногда действительно было впечатление, будто это все еще происходит. Даже теперь, четырнадцать лет спустя, Дину порой снился день, когда он нашел то жуткое место, тот лагерь у Денали, и когда этот сон посещал его, казалось, что все это происходит здесь и сейчас. Иногда Дин невольно прокручивал в уме эту сцену, как жуткий фильм, пытаясь представить, каково было отцу столкнуться со столь устрашающим зверем. Боль, ужас, отчаянные попытки отбиться… И в такие моменты ощущение было, будто это происходит снова. Дин кивнул молча. Кастиэль поймал его взгляд. — Этого больше не происходит, — сказал он. Он придвинул свой стул чуть ближе и снова сел на него верхом, теперь совсем рядом с Дином, так что коснулся своим коленом его. Он долгое время разглядывал зуб мамонта, поворачивая его в обеих руках. Потом посмотрел на Дина. — Твой отец упокоился, — сказал Кастиэль, глядя Дину прямо в глаза. — Он в Раю. Боли больше нет. Страха нет. Может быть, момент смерти и был ужасным, но он был краток и он закончился. Когда смерть заканчивается, боль уходит навсегда. И дальше только покой. Страданий больше нет. Дин понятия не имел, что на это ответить. Он не спеша сделал еще глоток и долгое время смотрел в стакан, моргая и стараясь скрыть слезы, отчего-то собравшиеся в уголках глаз. — Никогда не догадаешься, что это такое, — выговорил он наконец немного невнятно, кивнув на зуб. — Это часть шестого коренного зуба шерстистого мамонта, — ответил Кастиэль, глядя на тяжелый кусочек слоновой кости в руке. — Фрагмент передней части. Дин с удивлением посмотрел на него, но потом вспомнил, что Кастиэль был арктическим ученым, который много лет работал в природе. Он наверняка видел подобные вещи и раньше. — Да, — подтвердил Дин. — Его вымыло из берега ручья прямо возле столовой в прошлом году. В последнее время эрозия идет гораздо активнее… проявляются древние вещицы. Говорят, они тут жили — мамонты. Кас закрыл глаза, держа зуб между ладонями. Когда он заговорил снова, его речь замедлилась и гортанный низкий голос опустился еще ниже обычного. — Взрослая самка, — произнес Кастиэль медленно с закрытыми глазами. — Умерла от голода. Одна из последних представителей мамонтов в этом регионе. Примерно восемь тысячелетий назад. Ее малыш умер первым, и она уже понимала, что это означало. Она знала, что она одна из последних. Она горевала по своему ребенку. Звала других мамонтов, но она осталась одна: ее семья умерла раньше. Потом и она умерла. Было очень холодно… Кас открыл глаза. Дин молча смотрел на него. — Или… что-то подобное, — добавил Кастиэль, вдруг явно собравшись при виде выражения лица Дина. Он разорвал зрительный контакт и посмотрел на зуб с почти стыдливым тихим смешком. — Мне порой нравится… воображать себе, какие у животных жизни, — объяснил он. — И мамонтов мне не хватает… То есть, я имею в виду, очень жаль, что нам не удалось их увидеть, правда же? Дин кивнул в некотором замешательстве. — Но что я хочу сказать, — продолжил Кастиэль, подняв фрагмент зуба, — это что мамонтиха больше не страдает. Она тоже в Раю, как и твой отец. Она в раю со своим детенышем. Со всей своей семьей. Ее страдание длилось всего неделю или две. А с тех пор она в Раю, в покое, уже восемь тысячелетий. Понимаешь, страдание не длится. — Шерстистые мамонты попадают в Рай? — спросил Дин медленно. — Ну конечно, — ответил Кастиэль, как будто это было очевидно. Потом он снова, похоже, заметил что-то в лице Дина, от чего замялся и добавил: — То есть так мне говорили… говорила моя семья. Моя, гм… семья верит, что у некоторых животных есть собственный Рай. Если подумать, ведь маловероятно, что люди — единственные за всю историю существа с душами, которые эволюционировали. Ты так не думаешь? У некоторых животных есть… разум. Сознание. Они принимают решения. У них тоже есть своеобразная душа, если выражаться в таких терминах. Свое волеизъявление. Дин тут же вспомнил волка на пирсе, умный взгляд его глаз. Волк выбрал пройти мимо и не напасть. У волка явно был выбор. Волк контролировал ситуацию, и он выбрал не нападать. Это был осознанный выбор. Дин кивнул. Кастиэль молча протянул ему фрагмент зуба; Дин молча его взял. Может быть, дело было в виски, но яркие воспоминания о смерти отца как-то притупились, и теперь Дин вместо этого думал о каких-то гребаных шерстистых мамонтах. Он и раньше, конечно, порой задумывался об этом мамонте. Когда он только нашел зуб, он несколько вечеров развлекал себя тем, что представлял его огромного мохнатого владельца, который некогда бродил по этим самым холмам, разметая массивными бивнями снег со своего пастбища. Но Дину никогда не приходило в голову, что у мамонта мог быть какой-то внутренний мир. Что мамонт мог быть умен или общителен. Слоны, конечно, обладали подобными качествами. Какова была жизнь этого конкретного мамонта? Как он умер? «Когда смерть заканчивается, боль уходит навсегда». — Гм, прости, я вторгся куда не следовало, — сказал Кас. Он снова внимательно следил за лицом Дина. — Может быть, мне стоит уйти? — Нет-нет, все в порядке, — ответил Дин. — А ты вообще почему решил прийти? Кино посмотреть? Или гм… может… хочешь кофе? Я могу принести тебе кофе. Хочешь? — Виски меня достаточно подзаправил, — сказал Кастиэль. — Может быть, я могу попробовать кофе как-нибудь в другой раз. Я на самом деле пришел вернуть твою куртку. Ну, и еще… — Он замялся. На его лице отразилось нерешительность, почти смущение. — И еще я пришел отдать тебе вот что, — сказал он наконец, запустил руку в карман своего овечьего пальто и вынул черное перышко четыре дюйма в длину. Дин какое-то время присматривался к перу. — У меня было точно такое же! — воскликнул он наконец. — Но я его потерял. Меня это с ума сводило! Где ты взял его? — Я его… нашел, — сказал Кастиэль. — Нашел там, где был… поморник той ночью. Я подумал… — Он замялся. — Мне пришло в голову: может быть, ты захочешь оставить его себе? Мне показалось, что ты гм… заинтересовался поморником. Дин кивнул. — Я что-то так расстроился из-за того пера… Должно быть, оно упало в мусорную корзину. А мы как раз сожгли мусор прошлым вечером. — Какая жалость, — сказал Кастиэль. — Ну вот тебе еще одно. Он протянул перо Дину. Как ни странно, Дину пришлось сдержаться, чтобы не выхватить перо у Кастиэля из руки. Такой же порыв произошел с ним позапрошлым вечером в столовой, когда ему захотелось отобрать перо у Фила, заполучить его обратно в свою руку (как будто там ему было место). Вместо этого Дин заставил себя лениво протянуть руку ладонью вверх, словно это был пустяк. Кас медленно положил перо Дину на ладонь. Отпуская его, он кратко напряженно вздохнул, как будто ему тоже было нелегко расстаться с пером. Дин поднес перо к глазам, чтобы рассмотреть. Оно выглядело в точности как первое. Могло бы быть то же самое перо. — Забавно, что он обронил два пера, — заметил Дин. — Даже два абсолютно одинаковых. — Должно быть, линял, — сказал Кастиэль, сложив руки на поясе. Дин ощущал счастье оттого, что держал в руке еще одно перышко поморника, — такое, что это повергало в недоумение его самого. — Офигенно! — сказал он Касу, который сидел, обхватив себя руками и почти завороженно глядя на то, как Дин обращался пером. Дин пояснил: — Я понимаю, что это просто перо, но мне отчего-то очень понравилось предыдущее, и я страшно расстроился, когда потерял его. А я обычно даже не коллекционирую подобные вещи. Глупо, да? — Весьма, — пробормотал Кас тихо. — Положу его на полку, — сказал Дин и встал, отвернувшись, чтобы водрузить перо на книжную полочку. — Но на этот раз уж так, чтобы его не сдуло. — Он положил зуб на самый кончик пера. И, не сумев удержаться, погладил перо пальцем еще разочек. Никаких фокусов с переменой цвета на этот раз не было, но Дин бросил через плечо Касу: — Могу поклясться, что в первую ночь оно даже как будто светилось. Игра света, наверное. А потом, видимо, каким-то образом упало в мусор. От ветра, может быть. Но, раз было еще одно перо… значит, поморник линяет? Кас ответил не сразу. Дин обернулся и обнаружил, что тот стоял всего в паре шагов. Пока Дин поправлял перо на полке, Кас бесшумно поднялся со стула и подошел ближе. Дин посмотрел на него: от этой внезапной близости у него вдруг перехватило дыхание. — Линька может застать врасплох, — сказал Кас тихо. Он пристально смотрел прямо Дину в глаза. — Перья опадают, когда этого не ожидаешь. Его взгляд скользнул вниз. Вниз по телу Дина… потом вверх. «Он меня оценивает», — подумал Дин и, хотя он уже знал, что это вряд ли к чему-то приведет, все равно невольно выпрямился и расправил плечи, чтобы выглядеть лучше. Он осознал, что снова рисуется. Это было совершенно глупо. Но в то же время и забавно. Дин тут же на автомате вернул сигнал. Намеренно прошелся взглядом по телу Каса вниз, потом вверх. Все те черты, что Дин подметил на пруду, снова предстали перед его взором: растрепанные темные волосы, крепкое телосложение, пронзительные голубые глаза, загорелая кожа. Ну… не все черты, что он видел у пруда. Пока не все. Растянулся момент тишины, пока они оба, затаив дыхание, смотрели друг на друга, и Дин подумал: «Может быть, я был прав в первый раз». В конце концов, вся та встреча в тундре была странноватой. Может быть, Кас немного смутился оттого, что его застали обнаженным. Или был отвлечен птицей. И Дин был едва ли в себе от недосыпа и растерялся, встретив Каса в таком виде. Может быть, они просто не считали сигналы друг друга. Но Кастиэль пришел — пришел на самый Купалук — и специально нашел комнату Дина, так что, может быть, и стоило… попытать счастья еще раз. Но делать это нужно было осмотрительно. Дин ведь не просто так ненавязчиво приглашал в машину, действовал намеками. Во внешнем мире, где были телефоны и интернет, можно было просто встретиться на Grindr и прояснить все с самого начала. Но здесь все было иначе. И, люди, происходившие из отдаленных сел… в общем, хоть Кас и казался славным малым (пусть и немного необычным), все же Аляска была консервативным местом. Люди тут могли отреагировать непредсказуемо. Не говоря уже о том, что и за себя постоять тут в основном умели. И обычно бывали вооружены. Носили с собой перцовый спрей, охотничьи ножи и почти всегда — пистолеты. По-разному все могло пойти. Так что за годы Дин овладел определенным ритуалом. Рядом намеков, легких двусмысленностей, осторожных шуток, чтобы оба могли увериться в намерениях друг друга, прежде чем рисковать. На пинго-пруду на весь этот ритуальный танец времени не было. Ну а сейчас можно было прощупать почву. Дин пошире улыбнулся ленивой улыбкой и сделал точно просчитанный шажок чуть ближе к Касу, глядя ему прямо в глаза. Только маленький шажок — не полноценный шаг. Ни к чему не обязывающее движение, иными словами. За годы опыта на Второй и Третьей насосных станциях он отточил длину этого шага с точностью. Натурал при этом машинально немного отступит, интуитивно защищая личное пространство. Решительный гей распознает жест сразу же и приблизится для поцелуя (особо решительный может даже сразу потянуться к промежности). Робкий гей может замяться, но его обязательно что-то выдаст: слегка покраснеет, глядя на губы Дина, или снова окинет взглядом его тело. Понять можно было всегда: всегда была какая-то мимолетная реакция. Кас не сделал ничего из этого. Он не отступил, не сделал попытки поцеловаться, не зарделся и не посмотрел на губы Дина. Вместо этого он остался точно где стоял. И даже чуть выпрямился, как на пруду, расправив плечи и приподняв подбородок. Он стоял перед Дином, как сержант на строевой подготовке, и смотрел прямо на него, чуть наклонив голову в сторону и слегка нахмурив лоб. Как будто вообще не распознал вторжения в личное пространство. Дин немного растерялся. Это было трудно интерпретировать. — Так… — начал он, — какие у тебя еще были мысли, когда ты решил зайти? Тебе чего-нибудь… хотелось? Кастиэль призадумался над этим вопросом. Потом снова посмотрел на Дина и кивнул. — Кофе, — сказал он. Дин моргнул. — Ты упомянул кофе, — напомнил ему Кас. — Но, как я сказал, теперь я выпил виски и кофе может подождать. «Так. Ладно. Может, это типа как свидание за кофе?» — Кофе, значит? — произнес Дин. — Это я могу организовать. Еще что-нибудь? Какие у тебя… хобби? — Обсуждение «хобби» всегда выявляло какие-то подсказки, даже в случае самых робких и скрытных геев. Но Кас покачал головой. — У меня нет никаких хобби, — ответил он. — Помимо наблюдения за птицами, конечно. Но кофе я люблю. — Кофе, — повторил Дин медленно. Это что, был какой-то код? Какой-то новый вид полового акта, жаргонного названия которого Дин не слышал? — Так значит, нынче это так называют? — пошутил он. — По-английски он всегда назывался кофе, — сообщил Кастиэль на полном серьезе. — Ну, уже несколько столетий. С тех пор, как кофейные зерна впервые импортировали из Европы. — Он снова смотрел на Дина, изучая взглядом черты его лица. Глаза Каса завораживали: косой свет из окна подчеркивал их яркий, почти лучистый голубой цвет. Пока Дин любовался ими, Кас сказал глубоким откровенно соблазнительным голосом: — Слово происходит от османского kahve, которое, в свою очередь, заимствованно из арабского: qahwah. Первым напиток испробовал марокканский суфий в девятом веке нашей эры. За это открытие его канонизировали. Есть также сказание о пастухе, который кормил кофейными зернами своих коз, но это апокрифическая история. — Вот как… — произнес Дин. — Э… Он решил выражаться прямее. — Ты бываешь на Третьей насосной станции? Я слышал, там есть… кофе. — Есть, — кивнул Кастиэль. — Я был там несколько раз. Но обычно кофе там старый и подолгу остается в кофеварке. Становится горьким. Дин замялся, растерявшись. — Мы же про Третью насосную станцию говорим? — уточнил он наконец. — Э… да, — недоуменно подтвердил Кас. — Третья из насосных станций, возле Счастливой долины. — Да, Третья насосная станция, — сказал Дин, продвинувшись еще на полшага вперед и снова войдя в ритм. Но Кас только снова выпрямился перед ним. Дин упрямо добавил: — Та, что в Счастливой долине. Или, хе, в Долине счастливого конца, как ее тут называют некоторые… Кастиэль только озадаченно посмотрел на него. — Я видел Счастливую долину, но никогда не останавливался в ней. Только изредка заходил на Третью насосную станцию. — И… Что ты там делал? На Третьей насосной станции? — спросил Дин. — Выпивал… кофе, — ответил Кас, явно сбитый с толку. — А там есть, что еще делать? Дин тоже ничего не понимал. Наконец, отбросив осторожность, он сказал: — Знаешь, иногда страшно жалею, что здесь нет сотовых вышек. — А, этих коммуникационных башен? — спросил Кас. — Я видел их к югу от гор. А зачем они тебе здесь? — Да просто вышел бы в интернет и посмотрел, есть ли ты на Grindr, — сказал Дин. «К черту осторожность. Такие глаза… стоит рискнуть». — Ты меня совсем запутал, парень. Извини за прямоту, но ты НПС* или как? — Grind…er? — спросил Кастиэль, растянув слово, как будто не слышал раньше о таком приложении. — НПС?.. Что это значит? Все хуже и хуже. «Где-то найдешь, где-то потеряешь, — напомнил себе Дин. — Первое правило: не влюбляться в натуралов». Касу он только сказал с усмешкой: — Наверное, в данном случае это значит «не пытай судьбу». — Чем заработал себе очень сконфуженный взгляд Кастиэля. — Нету тебя на Grindr’е, правда же? — спросил Дин безнадежно. — Слушай, не обижайся только и извини заранее, если я все конкретно не так понял, но просто для ясности: ты не гей? Кас моргнул. Он наконец разорвал зрительный контакт и взглянул на книжную полочку Дина — туда, где лежали медвежий коготь, зуб мамонта и перышко поморника. — Должен признаться, нет, — ответил он медленно. — Думаю, это не в моей природе. — Он снова посмотрел на Дина и добавил с какой-то тоской: — А было бы славно, наверное… — Славно? — повторил Дин тупо. Быть геем славно? Что это еще Кас имел в виду? Это что, какой-то завуалированный способ сообщить, что он не гомофоб? Дин почувствовал, как загорелись щеки, и выпалил: — Прости, чувак — серьезно, извини, мой гей-радар что-то совсем барахлит в последнее время... — Слова выходили неровной очередью: Дин едва не заикался. Он отступил на шаг — восстановив прежнюю дистанцию в полшага и добавив еще столько же для страховки. — Я просто что-то подумал… не знаю, я не так понял… — А ты? — спросил Кас. — В этом современном мире… со всем этим... — Он обвел жестом комнату — кажется, имея в виду и электрический свет сверху, и айпад на столе, и окружавшие их четыре стены, и резиновые сапоги, и сложенное в углу оборудование. Кастиэль добавил, обращаясь к Дину, тупо смотревшему на него: — Мне зачастую кажется, что раньше это было в большей степени возможно. Жизнь, конечно, была тяжелее, во многом даже опаснее, но… в чем-то и проще. Тогда я не так много знал, — добавил он с оттенком грусти. Он посмотрел на Дина. — А о себе что скажешь? — Я... ну, э… отчасти, — признался Дин. — У меня бывало. Ну, там… в Счастливой долине… иногда. — А, — сказал Кас, кивнув. — «Счастливая долина» — уместное название. Выглядит она как чудесное место. Очень красивая долина у реки. — Потом он серьезно добавил: — Я рад, что тебе бывает хорошо там хотя бы иногда, Дин, несмотря ни на что. Это приятно слышать. — Д-да, — промямлил Дин. — Спасибо. Там неплохо, да. Вид у Каса стал очень серьезный. — Мне пора идти, — сказал он. — Я только хотел вернуть куртку и отдать тебе свое… отдать тебе перо. — Дину пришлось с усилием переключиться на то, что говорил Кас, а тот тем временем продолжал: — Я сегодня понял, что лучше пусть перо будет у тебя. Раз ты его уже нашел — в смысле, нашел первое перо, — то, может быть, так уж суждено, чтобы… у тебя были и другие перья, которые обронил этот поморник. Во время линьки. Которая, похоже, происходит прямо сейчас. Независимо от его планов. — Кас постепенно отступал к двери и уже начал ее открывать. Дин попытался найти повод его задержать. — Стой, — сказал он и схватил свой рюкзак в грязном углу. Кас обернулся у двери. — Оставь себе куртку, — сказал Дин, бросив ему куртку North Face. — Тебе нужна теплая одежда. И вот еще, возьми! — Он порылся в рюкзаке в поисках грелок для рук. Он сегодня уже положил в рюкзак еще шесть штук и теперь выудил и отдал их все Касу со словами: — Срывай обертку, только когда решишь их использовать. Они активируются от контакта с воздухом. — Я понял, — ответил Кас. Он сунул грелки в карман и сложил руки вокруг куртки, внимательно глядя на Дина. — Спасибо. Я ценю это. — И еще одно, — сказал Дин, сообразив, что наконец выдался шанс как следует оснастить Каса — и, можно надеяться, перестать за него волноваться. Дин потянулся к лямке рюкзака, чтобы отстегнуть свою рацию — стильную новенькую модель с длинной штыревой антенной. — У тебя такая есть? В смысле, радиосвязью пользоваться можешь? — Гм… я… мог раньше, — ответил Кастиэль. — Теперь уже нет. — Значит рации у тебя нет? — спросил Дин, подняв устройство. Кас непонимающе посмотрел на него и покачал головой. — Возьми, — сказал Дин и протянул ему рацию. — Она заряжена: хватит на несколько дней. Я могу дать тебе пару упаковок батареек. И придумаем способ, как тебе их заменять. Если вдруг нужна помощь или просто хочешь отметиться, вызывай меня. Давай использовать... гм… шестерку, если ситуация не чрезвычайная. Никто тут не использует шестой канал. Дин переключил селектор рации на шестой канал — Кас только смотрел на все это с недоуменным выражением. Дин объяснил: — Включается она вот здесь — выключай ее, когда не используешь. Кнопка передачи — вот тут сбоку. Клипса сзади — для пристегивания на ремень или к рюкзаку. Но это ты знаешь. Ты же пользовался радиосвязью раньше? — Кас кивнул, хотя вид у него был растерянный. Он взял рацию, разглядывая ее, и осторожно погладил антенну. Дин сказал: — Может, отмечайся хоть иногда — скажем, после ужина? И, если придет пурга, дай мне знать, коли нужна помощь или еще что. Хорошо? Иначе я буду волноваться. Кас кивнул и поднял задумчивый взгляд на Дина. — Хорошо, — пообещал он. — И как-нибудь я вернусь. На кофе. И может быть, на фильм. Без медведей. Он поднял руку, как делал всегда, когда прощался. Дин ответил таким же жестом, и Кастиэль наконец ушел. Дин выглянул в коридор, чтобы проводить его. Он смотрел, как Кас шел по длинному коридору и, толкнув дверь плечом, вышел на пронизывающий ветер с рацией в одной руке, черной курткой Дина в другой и своим извечным массивным рюкзаком за спиной.

***

Оставшись в комнате один, Дин налил себе еще стакан виски. Он сел за маленький столик и, потягивая виски, смотрел на перышко, лежавшее на книжной полке под зубом мамонта. Кас не был геем. Даже близко. Тут он все однозначно прояснил. Дин уже и сам понял, конечно, но ему хотелось убедиться. Дин нечасто прилагал столько усилий к выяснению «да» или «нет». И никогда ни на кого не давил. Обычно первого отказа (или даже намека на отказ) ему было достаточно: он оставлял тему тут же и больше к ней не возвращался. «Не зацикливайся на отказах», — думал он всегда. Таково было правило. Не влюбляться в натуралов. «Нет так нет — не этот, так другой». Но начинало казаться, что другого такого, как Кас, не будет. «Мне хотелось этого сильнее, чем я отдавал себе отчет», — подумал Дин, осушив стакан последним большим глотком. По крайней мере, Кас постарался дать понять, что склонности Дина — для него не проблема. Он немного странно это выразил, конечно, — может быть, немного старомодно, — но он определенно попытался сказать, что ничего не имел против «гейства». Просто сам он был не такой. Это он выразил ясно. Может быть, ему просто хотелось иметь друга. «Что ж, я могу быть другом», — подумал Дин. Он поставил пустой стакан на стол, подошел к полочке и взял перо, задумчиво крутанув его в пальцах. И вздрогнул: оно сверкнуло золотом.