Вино и театр

Ради успокоения Чонгук спросил у охраны, не оставляли ли им тетрадь. Не оставляли. В столовой тоже ничего не находили. Значит, она у Тэхёна. Или Чон потерял её где-то ещё? Может, её украли? А что: у него хорошие конспекты, за ними наверняка гоняются какие-нибудь отстающие двоечники. Чонгук изучил расписание, но не пошёл в кабинет, где должен был быть семинар. Возможно, его ведёт не Ким, ведь преподавателей зарубежной литературы много и вообще. Вообще Чон просто не хотел с ним встречаться. Не хотел всем своим видом провоцировать какой-то комментарий, но знал, что не сможет притвориться, что ему не интересно, читал ли Ким его записи и имеет ли по этому поводу какие-нибудь мысли. Даже отшутиться вряд ли получится. Или наоборот, стараясь скрыть заинтересованность, Чонгук будет на вершине своих способностей к самоиронии и сарказму. «Схожу на кафедру — вдруг он там? Или его нет, а тетрадь есть. Так даже лучше. Вот это я влип: столько думаю об этом, что уже не рад любому сценарию». Чон подошёл к кафедре и прислушался. Было тихо, но он точно знал, что внутри сидит секретарь. Тощая девушка с высоким хвостом и очками. Казалось, она приросла к своему стулу и никогда не покидала пост: каждый раз, когда Чонгук по каким-нибудь учебным делам открывал дверь, она была на месте. Решительно выдохнув, Чон постучал. — Войдите, — ответил голос Тэхёна, и Чонгук поморщившись, зажмурился. «Плохой, плохой сценарий». — Я тут проводил ревизию… — начал он, смотря на стоящий напротив входа стол, за которым сидел Ким. — Да, ты оставил в столовой тетрадь, — кивнул Тэхён, кладя перед собой искомый предмет и глядя на Чонгука. Тот шагнул ближе. Бери конспекты и беги! Отличный план. Но Чон стоял. — Похоже, литература тебе не очень даётся, — продолжил Ким через несколько мгновений. Или минут. Или часов. А может, прошли месяцы. А может, кто-то слишком драматизирует. — Я бы не отказался от дополнительных занятий, — по инерции среагировал Чонгук. «Да, давай, предложи тебя трахнуть. Хотя он, если не дурак, должен всё понимать, потому что я такой очевидный, что аж стыдно». Тэхён посмотрел в стол. — Я не знаю, чего ты добиваешься — может, поспорил с кем-то? — но, если тебе действительно интересен предмет, у меня есть дополнительный курс. На него приходят самые преданные библиофилы, но мы открыты для всех. Правда, мне всё-таки кажется, что ты журналист, а не литератор, и тебе это не нужно. Лучше потратить время на что-то более полезное. — В слове «тратить» в принципе нет ничего полезного, — хмыкнул Чонгук, смотря на Тэхёна исподлобья. — Сюда больше подойдёт «проводить». Я считаю, что проводить время с ва… — Чон запнулся и перестроился: — с вашим предметом — вполне полезное занятие. «Какой же я очевидный. Может ли он не видеть? Натуралы, наверное, не улавливают такие флюиды, не верят в них? Хотелось бы мне, чтобы он не понимал, что я говорю на самом деле. Или понял и уже как-нибудь ответил. Впрочем, он отвечает: не отталкивает, подпускает ближе. Но понимает ли, что это значит?» — Тогда вот, — Тэхён протянул Чонгуку бумажку. — Время и место. Подвальное помещение рядом с канцелярским магазином. В списке тем древнегреческая литература. Лучше не опаздывать: мы часто что-то обсуждаем, а люди у нас творческие — не любят, когда их прерывают. — Я приду заранее, — серьёзно пообещал Чонгук, развернувшись к двери. — Ты опять забыл тетрадь, — улыбнулся Ким. — Точно, — Чонгук, вернувшись и забрав тетрадь, стукнул себя по лбу. — Становлюсь рассеянным, когда заходит речь о дополнительных занятиях по зарубежной литературе. Чтобы не испортить волшебное утро, которое таковым сделал волшебный Тэхён, Чонгук поспешил удалиться. Кончики пальцев покалывало, в теле была лёгкая и одновременно тяжелая, лишающая способности двигаться, слабость. Выйдя, Чон завернул за ближайший угол и, прислонившись к стене, сполз. Хотелось плакать и смеяться. Кажется, он никогда так не влюблялся, и это начинало пугать. Что делать дальше? Просто существовать рядом, посещать всё, что ведёт Тэхён и ни на что не рассчитывать? Или поскорее сорвать этот пластырь, который ещё не успел прирасти, убедиться, что у них нет будущего и отдать все силы учёбе снова? Если бы Чонгук действительно мог выбрать, он бы остановился на втором варианте, но глупое сознание решило, что можно немного побыть в первом. «Ты же бросил курить — это то же самое». И плевать, что бросал Чонгук тяжело и периодически срывался. Придя на лекцию, бывшую по расписанию, Чон сел рядом с занявшим ему место Чимином и внимательно изучил вручённый Тэхёном листок. Занятия во вторник и четверг. Как раз сегодня. Что там? Ненавистная древнегреческая литература, которую Чонгук забыл как страшный сон, едва сдал экзамен. Но теперь надо было вспомнить. Не слушая лектора, Чон порылся в интернете, разыскал названия основных произведений и попытался сформировать какое-нибудь мнение по их поводу. Он решил, что, если непременно нужно будет о чём-то говорить, он выберет или «Медею» Еврипида, или «Одиссею» Гомера, отрывки из которой он на спор учил на первом курсе. На спор. Тэхён предположил, что увлечённость им взялась из-за спора, и отчасти он угадал. Чон пытался заключить пари с собой. Не искал никакой награды и не знал, в каком положении окажется проигравший. Ему просто было интересно посмотреть, что будет дальше. Закончив с этими мыслями, Чонгук попробовал прислушаться к лекции, но снова отвлёкся. Начал листать свои записи и заметил карандашные заметки на страницах зарубежной литературы. Тэхён дополнил некоторые вещи, которые Чон из-за задумчивости упустил. В груди снова разлилось что-то уничтожающе приятное, и Чонгук, глупо улыбаясь, принялся перелистывать все лекции Кима, ища его комментарии. В основном они были исключительно информативными, но пару раз Тэхён писал в неофициальном стиле, как будто делал заметки для себя. Весь день Чонгук не мог сосредоточиться. Это так раздражало, что после занятий он едва не пошёл домой, решив прогулять дополнительные лекции Тэхёна. Стоило прислушаться к слабому голосу рациональности, но он не смог. Как и обещал, сидел под дверью с половины восьмого, хотя начало было в восемь. Скоро стали подтягиваться студенты. В основном первокурсники. То есть первокурсницы — девушки с такими же влюблёнными, как у Чонгука, глазами, которых, кажется, интересовала совсем не литература. «У них есть шанс», — с тоской думал Чон, вежливо здороваясь в ответ, если к нему обращались, но без энтузиазма участвуя в попытках втянуть себя в разговор. Он сообщил только имя и курс. Дружить ни с кем не хотелось. Он стал думать, что вообще пришёл зря. Чего он хочет? Подискутировать о художественной ценности постельных сцен? Ой, чёрт, каких ещё постельных сцен… Нет, дискутировать о них Чонгук точно не хотел. Но именно они приходили в голову, когда Чонгук размышлял об искусстве и Тэхёне. Из всех присутствующих сам себе он казался самым одержимым и безнадёжно влюблённым кретином, который всё ещё ценил литературу только в комплекте с её источником. Ким пришёл ровно к восьми. Осмотрел присутствующих, коротко улыбнулся Чонгуку. Или крашеной блондинке, стоящей рядом. Чон посмотрел на неё так, словно его взгляд может уничтожить конкурентку, а потом зашёл за остальными и сел за последнюю парту. Кабинет был небольшим. Это обычно добавляло уюта, но Чонгуку по умолчанию было паршиво. На этой лекции Тэхён был таким же, каким он предстал перед Чоном в вечер театра. Увлечённым и вдохновлённым. Чонгук снова испытал приступ ревности; на этот раз более сильный. Он жёг грудь, пуская перед глазами чёрные пятна. Надо что-то делать, как-то вырваться. Встать и уйти. Но он, не участвуя в обсуждениях, просто терпеливо сидел. Час спустя люди, оправдываясь поздними электричками, стали расходиться. Ким отпускал их спокойной улыбкой, но активность беседы падала. Ещё через полчаса было решено закончить. Девочки покрутились вокруг Тэхёна, задавая очередные бестолковые вопросы. Чонгук, сложив руки на груди, ждал, когда уйдут и они. — Кажется, тебе не слишком понравилось, — проговорил Ким, оглядывая пустой кабинет. — Ты не сказал ни слова. «Совсем не понравилось. Они ходят сюда не ради литературы. Впрочем, и я тоже — не мне их упрекать». — Не хотел прерывать тех, кому есть, что сказать. — А тебе сказать нечего? — Тэхён взял сумку и сел перед Чонгуком. Ещё более домашний и близкий, хотя Чону казалось, что Ким уже достиг своего максимума. — Я больше слушатель, — он побарабанил по столу. Тэхён ждал. — Спасибо за ваши замечания. — У тебя хорошие конспекты, — ответил Ким. — Рука сама просилась сделать их чуточку лучше. Чонгук слушал через силу. В глазах Тэхёна он уловил ласковый огонёк симпатии, который делал его лицо удивительно красивым. Мысли бросались из одной крайности в другую. Нужно уйти и не позволить симпатии укрепиться. Или нет, нет! Надо немедленно признаться, продлить этот вечер, сделать его ещё более прекрасным. Или окончательно всё уничтожить. — Можно я угощу вас чаем? Зелёным, без сахара, — с замершим сердцем спросил Чонгук. Время почти десять. Всё или ничего. Если Тэхён откажется, Чон перестанет пытаться привлечь его внимание. Это будет сигнал для их общения в принципе. Но если согласится… — Завтра, — Тэхён положил на стол ключ и встал. — Вечером. Не знаю, во сколько ты заканчиваешь, но я обычно пью местный чай перед уходом домой. — Вы же понимаете, что я останусь? — не выдержав, почти прямо спросил Чонгук. — Лучше бы и не понимать, — вздохнул Ким, глядя на него, а потом, потрепав его по волосам, пошёл к двери. — Выключи свет и отдай ключ охране.