Цена бумажной морали

Тонкие пальцы Эмили нежно поглаживали лицо Джона. Мужчина улыбался ее прикосновениям. Плавные линии, изучающие черты его лица, тонкими нитями тянулись от бровей к носу, скулам и губам, поднимаясь снова вверх и по новой. Козырек не спешил открывать глаз, продлевая наслаждение ее лаской. Он чувствовал ее запах, ощущал как ее медные локоны касаются его сложенных рук, слышал ее дыхание. Его любимая Эмили дарила ему тепло и нежность, по которым он так скучал. — Джон, — назвал его имя, тихий голос возлюбленной. В ответ он тихонько промычал что-то невнятное. — Джон, — голос позвал громче, но в этот раз он не был таким родным. — Джон, мы обнаружили кое-какие вещи и еще приехал господин Грин. Дремавший в кресле, что стояло в спальной Эмили в особняке Сазерлендов Джон, резко подскочил. Мужчина часто заморгал, с горечью прощаясь с наваждением, что так умело имитировало Эмили. Цыган осмотрелся, в надежде поймать ее растворяющийся образ. Мужчина не спал и не ел сутками, напрочь забыв о таких обыденных вещах. Стоявшая перед ним цель, не терпела отлагательств, поэтому в таких простых вещах как сон и еда, он перебивался. — Да, — сосредотачивался гангстер на вышесказанном. — Пусть заходит. Шелби поправил рубашку и пиджак сверху, готовясь встретить визитера. — Он ждет тебя в библиотеке, — добавил Тень. Войдя в место встречи, Джон осмотрелся. По его приказу все было перевернуто. Книги были сняты со стеллажей и стопками стояли где придется. Музыкальные инструменты были отодвинуты, как и вся мебель в поместье. — Большую работу проделали, — усмехнулся Грин. — Жаль зря потраченного времени. Перси прошелся, осматривая масштабы трагедии. — О, — указал он пальцем. — Одна из моих книг. Вид у него был такой, будто он просто в гости заскочил поздороваться, чем немыслимо раздражал козырька. — Зачем ты здесь? — устало спросил Джон. — Затем, зачем и ты, — в игривой манере ответил мужчина. — Если у тебя есть новости об Эмили, выкладывай, — грубил Шелби. — Если нет, проваливай. Грин широко улыбался. Он ожидал более резких высказываний и более агрессивного поведения. — Новостей у меня пока нет, — вскидывал брови мужчина. — Но есть догадки, предположения и интуиция. — Понятно, — фыркнул цыган. — Не отметай меня как бесполезное звено, — наиграно дул губы Перси. — Я могу быть очень полезен. — Ты будешь полезен, если поможешь найти мою Эмили, — дерзил гангстер. — В том твоя ошибка Джонни, — указал на него пальцем психиатр. Шелби одарил его недовольным взглядом, пряча за ним надежду на помощь в поиске его любимой. Грин расхаживал по библиотеке, ставя инструменты на свои места. Его прямо-таки раздражал этот беспорядок и неаккуратное обращение с предметами творчества. Стремясь все вернуть в первозданный вид, Персиваль неторопливо действовал, чем больше напрягал козырька. — Ты ищешь Эмили, — пояснял мужчина. — Конечно я ищу ее! — вспылил Джон. — Она моя любимая женщина, моя невеста, она носит моего ребенка! На последней фразе, Грин стрельнул в него блестящим взглядом, будто ждал, когда тот признается в этом. — Именно, — осадил его пыл психиатр. — А нужно Райли. Шелби смотрел на него удивленным и непонимающим взглядом. — Я так давно не был в доме Сазерлендов, — перевел тему Грин. — Соскучился по этим стенам. Пожалуй пройдусь и освежу память. Составишь мне компанию? Персиваль рассматривал картины на стенах коридоров, улыбаясь каким-то своим мыслям. Он был погружен в воспоминания, пребывая в ностальгическом покое. Шелби молча и терпеливо ждал, когда психиатр хоть как-то начнет предполагать мнимые места пребывания его любимой. Но, казалось, тот лишь тратить его и свое время. Джон был подавлен. Он слишком расстроен из-за происходящего, что выражалось в его мимике, усталости глаз и поникшему взгляду. — Не торопись Джон, — успокаивающе произнес мужчина. Шелби молча взглянул на него красными, блестящими глазами. — Не торопись, — словно вводил его в гипноз Грин. — Всему свое время. Гангстер продолжал следовать за ним из комнаты в комнату. Грин осматривал каждый уголок, намерено что-то ища. Что именно, наверное знал он один. Джон терпеливо молчал и следовал за ним повсюду, изредка издавая тяжелые вздохи. Мужчины добрались до небольшой комнаты, что была одной из гостевых. Она не отличалась особой роскошью. Маленькая, со стандартным набором мебели и легкого декора, она выглядела слишком просто на фоне всего дома Сазерлендов. Персиваль чувствовал себя в ней как-то раскованнее. — Я всегда останавливался в ней, — поджимал он губы в улыбке. — Нравилась мне ее простота. — Рад за тебя, — бросил цыган. — Но мне некогда предаваться твоей ностальгии. Я должен отыскать Эми. Казалось, Перси проигнорировал его слова. Мужчина встал на четвереньки и залез под кровать. Шелби еще немного понаблюдал за этим представлением, и уже было собирался покинуть гостевую комнату. Скрип паркета все же задержал его на минутку. Возня под кроватью утихла, и из-под не вылез взъерошенный и помятый Грин. Он выпрямился, поправил одежду и победоносно показал найденный им ключ. Тот бы старым и потемневшим от времени. — Столько лет пролежал тут, — усмехнулся психиатр. — Так и не был найден. — Что он открывает? — хмурил брови цыган. — Тайны Райли Сазерленда, — подмигнул Персиваль. Мужчина направился прочь из гостевой комнаты, уверенно шагая к искомому месту. Оживившись, Джон последовал за ним. Ему было плевать куда и зачем они идут, если только это поможет найти Эмили. Хоть на тот свет и обратно, козырек будет согласен следовать за Перси в самые темные глубины ада. Грин успокоил шаг. Теперь он не спешил, а как-то даже наоборот. Мужчина остановился на развилке коридоров и немного помялся. — Успеем, — махнул он рукой. Психиатр решительно направился к спальной близняшки. Он остановился у порога, опустил голову и постучал в в открытую дверь пустой комнаты…. Этот жест показался Шелби странным, но учитывая общую картину его поведения, и, вспоминая вечеринку в его доме в Лондоне, ничего удивительного в этом не было. Сам себе мысленно дав разрешение, мужчина вошел. Он остановился в центре, поднял голову вверх, закрыв глаза. Грин втягивал воздух, улыбаясь сам себе. — Обожаю, — произнес он. На плечи Джона опять легли липкие ладони ревности. Мало того, что этот чудак отнимает его время, так теперь еще и ведет себя так расковано в комнате его любимой. — Этот дух богемы, — пояснил Перси. — Чувствуешь? — Я чувствую, что ты уже надоел мне, — хамил гангстер. Перси усмехнулся, все так же будучи с закрытыми глазами. — Только Эмили может создавать эту магию творчества вокруг себя. Его слова пробили цыганское сердце стрелой правды. Только Эмили смогла разжечь в нем давно истлевший костер, только она вдохнула жизнь в его каменное сердце, только девушка растопила лед его голубых глаз. Персиваль резко распахнул глаза и развернувшись на каблуках, подошел к кровати на котором лежали наспех собранные вещи. Ему не надо было и вопросов задавать. Мужчина сам понимал, что девушка готовилась к переезду в дом Джона, но не успела. Персиваль провел пальцами по небрежно сброшенной одежде и выловил пальцами платок. — Я твой бессмертный брат, а ты мне сестра, — прошептал он. Психиатру было приятно понимать, что девушка дорожила его подарком и решила взять его с собой в новую жизнь. — Все же осмелюсь нарушить стойкость твоих воспоминаний, — не выдерживал всего этого спектакля Джон. — Да да да, — засуетился Грин. — Идем. Оказавшись в небольшой мастерской, где пребывал творческий хаос, Шелби подумал о том, что сомнительно хранить важные документы здесь. Ему казалось глупым держать важные записи или информацию среди кистей, мольберта, зарисовок, верстака, всевозможных бутылочек и тряпок. — Мои ребята все здесь осмотрели, — деловито обратился цыган, расправляя плечи. Его уверенность пересиливала надежду. — Угу, — машинально буркнул Персиваль. Психиатр не обращал внимания на разговоры Джона. Он был погружен в свои мысли. Мужчина открыл шкаф и залез в него. Козырьку надоело наблюдать за безумным представлением чудаковатого богатея. — И в шкафу, и за ним тоже все осмотрели, — закатывал уставшие глаза Джон. Щелчок открывшегося замка заставил Шелби замолчать и округлить глаза. Цыган встал с подоконника, на который опирался все это время и последовал в шкаф за Перси. — Что? — вскинул брови козырек. — Как это…? — Магия, — широко улыбнулся Грин. — Шкаф с двойной стенкой? — Как и вся жизнь семьи Сазерлендов, — пожал плечами мужчина. Он достал кожаную папку, что обычно служила для хранения зарисовок и записей. Собственно в себе она умещала и то и другое в огромном количестве. Джон принял папку из рук Персиваля, с лицом полным удивления и восторга, как если бы держал священный грааль. Психиатр проводил козырька в рабочий кабинет господина Сазерленда. Он разжег огонь в камине, достал два стакана и Джин, усадил Джона в кресло и вернул обратно на стол лампу для чтения. Мужчина присел напротив цыгана, все также широко улыбаясь. — Ты готов? — устремил он взгляд на козырька. — К чему? — Погрузиться, в полный безумия, мир Райли? — Там моя Эмили, — кротко ответил гангстер. — Тогда, добро пожаловать. Пожелтевшие от времени листы отделились друг от друга тонкими слоями пыли. Некоторые были с мятыми уголками, некоторые с пятнами, а некоторые со следами капель крови. Страницы были тяжелыми, из плотной бумаги. Многие из них украшены идеальным почерком пера, но некоторые содержали и рисунки. Акварельные и угольные, почти на всех была изображена Эмили. Пальцы Джона дрожали, переворачивая страницы. Подушечками он касался засохшей краски, что так идеально и точно повторяла черты ее прекрасного лица. — Ты не можешь ненавидеть Райли, — тихо обратился к нему Грин. — Близнецы одно, поделенное на два. — Мне плевать на него, — огрызнулся цыган, не отводя взгляда от рисунков. — В ней навсегда ее брат, — отбирая себе часть записей, продолжал Перси. — А в нем она. — Нет, — качал головой гангстер в знак отрицания. — В ней я, в ней наш ребенок, она дополнит семью Шелби и повторит меня в наших с ней детях. — Самоуверенное заявление. — Вполне естественное. — Райли так не думает, — протянул психиатр, бегая глазами по строчкам. — К черту Райли и все, что он думает, — рявкнул Шелби. — Если с Эми или малышом что-то случится… от него мокрого места не останется. Я скормлю его свиньям заживо. — Можешь мне не верить, но он рад новости о беременности сестры, — успокаивающе шептал Грин. — Он так хотел чтоб Эмили принесла потомство. — У него самого скоро появится наследник, — шипел козырек. — Он должен заниматься Амандой, а нас оставить в покое. — Верно, совсем скоро на свет появится новый Сазерленд, — поправлял очки для чтения мужчина. — Но для Райли между ними огромная разница. Джон непонимающе смотрел на Персиваля блестящим от слез взглядом. — Один выйдет из чужого лона, — пояснял врач. — Другой из родного. У Перси было блестящее образование и он без труда считывал эмоции, мысли и прочее с манеры поведения. История Сазерлендов, которых он знал так много лет, была для него любимым предметом изучения. Он был слишком близко с ними знаком и отлично понимал многие их повадки. И как следствие, мог предсказать поведение близнеца. — За ребенка можешь не беспокоиться, — успокаивал Грин. — Он для Сазерленда дороже собственной жизни. — Никто не позаботится о них лучше, чем я, — прохрипел козырек, сжимая в руках рисунки. — Я его отец. Персиваль еще немного понаблюдал за козырьком и вернулся к чтению записок и мыслей близнеца. В них он делился мыслями и переживаниями касаемо сестры. Его сильно беспокоили ее отношения с гангстером и он сильно ревновал. Шелби, в свою очередь, перелистывали рисунок за рисунком, трясясь от гнева и собственного бессилия. «… моя милая любимая девочка, мой цветок, Avis Rara, продолжение меня самого, как могла она связаться с этим прохиндеем. Не верю. Цыганская магия всему виной. Не могла Эми пойти на подобное добровольно. Она слишком хороша для него и знает это. Поверю лишь в то, что он опоил ее и пользовался женской слабостью. Никогда кровь Сазерлендов не будет мешаться с цыганским отродьем… не позволю. Я не дам им быть вместе. Во мне говорит отчаяние, но я не вижу иного пути… Увезу… Увезу туда, где никто никогда не достанет нас… Где малышка забудет о нем и все снова будет как раньше. Мы снова будем вместе, только мы… наша семья. Мы снова станем едины, как прежде были. Эми простит меня, я знаю… у нее доброе сердце, она простит мне этот отчаянный шаг. Мы единое, и никакому мужчине или женщине не дано нас разделить. Я люблю моего близнеца больше, чем себя и всегда буду…. » Строки переплетались на месте нотного стана, что умещал в себе очередной шедевр изображения Эмили, сидящей в пол оборота, лишь прикрыв грудь медными волосами. Джон прикрыл глаза, обрабатывая прочитанное. Пальцы сжимали бумагу, до белеющих костяшек, а Персиваль осторожно вытягивал находку, дабы прочесть еще не скомканные листы. Стоявшая на пороге Аманда, наблюдала за происходящим с неким безразличием. Прекрасное фарфоровое лицо было бледным и не выражало ни капли эмоций, а оленьи глаза источали безразличие. Но так было лишь на первый взгляд. Персиваль проникал в глубины ее души через невербальные знаки. И там он видел совсем другое. Боль обиды и вкус предательства, отдавались в ней разливающимся по телу гневом, что Уистлер умело скрывала за хладнокровием. — Аманда, — позвал ее Джон. Мужчина поднялся из кресла и направился к ней. Его крепкие руки обняли ее за плечи, женщина сделала тот же жест в ответ. — Как ты? — вопрошал козырек. — Присядешь? — Я… — не знала с чего и начать блондинка. — Просто хотела забрать некоторые вещи. Гангстер виновато опустил голову, рассматривая разбросанные книги на полу. Было немного неловко из-за погрома, что он тут устроил. — Это ничего, — отозвалась она, будто прочитав его мысли. — Можешь хоть взорвать здесь все к чертям, мне все равно. — Этот дом этого заслуживает? — встрял Перси. — И даже больше, — резко ответила она. Козырек вспомнил о всех тех кошмарах, что рассказывала его девочка. О том, какой ад творился здесь во времена ее юности. О всех тех метках на стенах и записках брата к сестре. — Где ты сейчас? — интересовался цыган. — В доме отца, — с чувством стыда, ответила Уистлер. — Как Скай и Джулия? — В порядке, — обобщил Шелби. — Им очень повезло с тобой, — взглянула она в его глаза. Джон присел напротив девушки, взяв ее пальцы в свои теплые ладони. Его взгляд был отчаянным и робким. — Аманда, пожалуйста… — начал он. — Постарайся вспомнить. Может Райли что-то говорил? Может намекал? — Он никогда не обсуждал подобного со мной, — печально ответила Уистлер. — Ему и сейчас нет дела до нас. Ее рука легла на большой живот. — С его счетов переходят деньги на мои, — отвела она взгляд. — Откупается от нас. Джон опускал голову вниз, пытаясь спрятать собственную уязвимость. — Когда Эмили узнала о беременности, — проговорила девушка. — Она была так напугана. Просила врача проверить еще раз. Ее слова полосовали сердце Шелби острыми бритвами. От этого по его телу бежала мелкая дрожь. — Я не знаю, как Райли об этом узнал. Я никому не говорила, даже Джулия была не в курсе. Но эта новость и стала катализатором его поступка. — Очевидно, — прошептал Грин. Чем привлек внимание обоих. В глазах Аманды было непонимание, в Джона — бешенство. — Он столько лет мечтал об этом, — бубнил себе под нос психиатр, перечитывая записку близнеца, что отобрал у козырька. Теперь и Аманду резанули по сердцу бритвы его слов. Обида за себя и их ребенка дополнила чашу ненависти. — Если я могу быть полезна, — Уистлер положила ладонь на лицо Джона. — Я всегда тебе помогу. — Спасибо, — прошептал он. — Ты можешь рассчитывать на защиту и помощь «острых козырьков». — Да, — тяжело выдохнул Персиваль, поднимаясь из кресла. — И вместе Вы можете положиться на меня. Мужчина резво направился к выходу, держа в руках все те записи. Шелби и Уистлер переглянулись. — Давай за ним, — указала Аманда. Джон направился по следу Грина, воодушевившись новой надеждой. Первые дни в новом и неизвестном месте, Эмили была привязана к постели. Этот факт приводил в бешенство по всем параметрам, но самой веской причиной, был банальный стыд за то, что приходилось справлять нужду в таком положении. Сазерленд ощущала себя домашним питомцем. Ее кормили с рук, убирали за ней, умывали и переодевали. Ощущать себя беспомощным младенцем в ее возрасте было омерзительно. В одно и тоже время несколько раз в сутки ей вкалывали неизвестный препарат. От него появлялось легкое чувство эйфории и спокойствия. Близняшка больше не приходила бешенство, не кусалась и не проклинала медсестер. Девушка покладисто действовала согласно их просьбам. Понаблюдав за пациенткой, доктор проанализировал ее поведение, воздействие лекарств и принял решение, что теперь она не нуждается в фиксации. Эмили было разрешено передвигаться по своей комнате и даже выходить в коридор. А за хорошее поведение, можно было заслужить и прогулки в парке на территории. Эмили была умной и хитрой девушкой. Она отлично понимала, что находится в меньшинстве, а соответственно ее шансы на что-либо крайне низкие. Близняшка поняла, что не зная о ее месте положения, Джон не явится сюда с оружием на перевес и не заберет ее. Поразмыслив, она пришла к выводу, что тактику стоит сменить. Раз уж результатом их «лечения» они видят покладистую Эмили, то почему бы не предоставить им такой псевдопродукт. С Райли будет сложнее. Он слишком хорошо знает ее и все маневры сестры. Близнец первым заподозрит неладное. Эмили решила продолжать делать вид обиженной на него особы. Игнорируя его из-за обиды, Сазерленд оттягивает время их общения, а соответственно увеличивает «лечение», что согласно плану брата, поможет вычеркнуть Джона из ее жизни. Коридоры и другие помещения «лечебницы» были длинными и с высокими потолками. Они были светлыми и просторными за счет высоких и широких окон. В них редко можно было встретить других «пациентов», а те что иногда попадались ей на глаза, были только женского пола. Сазерленд предполагала, что это монастырь какой-то, или просто женское отделение. Эми выглядывала в окна, и видела лишь непроглядный лес, что плотным кольцом сжимал это место. Внешний двор был огражден высоким забором, у которого всегда были охранники. Во внутреннем дворе был сад, скамейки и фонтан. Там она могла наблюдать прогуливающихся девушек под строгим надзором санитарок. Близняшка старалась запомнить как можно больше деталей, перед тем как составить план побега. Она отсчитывала секунды смены персонала, прикидывала расстояние от стен клиники до ворот, высоту от окна ее комнаты до земли и прочие важные моменты. Рыжеволосая подавляла в себе желание заплакать от одной только мысли о том, что она черт знает где, а Джон здесь нет. И он не знает куда за ней придти. Эми чаще дышала, жмуря глаза, и упираясь руками в подоконник. Она не позволяла себе быть слабой…; расплакаться значит проиграть. Если она сломается, значит Райли победил и его план осуществился. Пальцы Эмили впивались в кожу на округлившемся животе. Он был таким маленьким и совсем незаметным под одеждой. Но худенькая близняшка уже отчетливо наблюдала его рост. — Послушай меня, — обращалась она к плоду, как если бы тот был ребенком. — Послушай. Ты — Шелби, понял. Твой отец — Джон Шелби. В темные моменты отчаяния, Эми и правда боялась, что забудет о любимом мужчине, из-за «чудотворного лечения». Этого она боялась как вечных мук ада. — Я люблю тебя, — выпалила она, в каком-то нервном психозе. — Я так сильно тебя люблю. Люблю вас обоих. Люблю твоего отца. Сазерленд осторожно надавливала на живот, как если бы это были пухлые щечки ее ребенка. — Ничего не бойся, ладно, — утешала она маленький комочек внутри себя. — Я вытащу нас отсюда, и мы вернемся домой к твоему папе. Я обещаю тебе. Девушка быстро поцеловала подушечки пальцев и приложила их к животу, задрав сорочку. — Ты наш сладкий котенок, — сквозь слезы улыбалась близняшка. — Ты наше сокровище и наше чудо чудесное. Сазерленд корила себя за тот опрометчивый поступок, мысленно браня и порицая те мысли, что пугали ее о беременности. Она старалась даже не думать о том, что хотела сотворить. — Ты еще даже не представляешь, как папа сильно тебя любит и ждет, — усмехалась девушка, утирая слезы. — Он так рад твоему появлению. А еще, он очень по нам скучает, я это знаю. Мы скоро вернемся к нему, он уже небось заждался. Разговаривая с малышом, девушка в первую очередь успокаивала себя. А еще, ей нравилось понимать, что она не одинока. С ней часть Джона. В ней течет его кровь, что он жертвовал для нее, спасая ей жизнь. А теперь в ней их ребенок, который все слышит и все понимает. Глотая слезы и стискивая зубы, близняшка соглашалась играть по их правилам и делать вид, что она рада их «помощи». Эмили подошла к зеркалу и быстро собрала волосы в тугую косу, что лежала у нее на плече. Она всматривалась в свое отражения, меняя собственный взгляд. Она же должна выглядеть «исцеленной». Потупив глазки, девушка добилась желаемого и на отлично срепетировала чистый, невинный и наивный взгляд. Пусть будут уверены, что она послушная и спокойная. В комнату вошла медсестра, как обычно улыбаясь и проявляя наигранную заботу. И как бы Сазерленд ни хотелось ей в очередной раз нахамить или нарочно напакостить, она легко улыбнулась, делая вид, что рада встрече. Ставя девушке укол, женщина предложила ей выйти на свежий воздух, заметив с какой тоской она смотрит в окно. Эми ликовала, сохраняя тоску на лице. Все идет по плану. Получив лекарства, Сазерленд попросила медсестру о помощи в смене одежды и сопровождении ее на улицу. Девушка выглядела робкой и рассеянной. Женщина вела ее под руку через коридоры, исполняя свой рабочий долг. Эмили опустила голову, прикрывая лицо выбившимися волосами. Ее глаза бегали по всем лестницам, закоулкам, дверям и поворотам. Она запоминала расположение всех мест, нарочно двигаясь медленно. Но доля правды в этом была, из-за вкалываемых ей успокоительных, близняшка чувствовала заторможенность сознания и моторики. Оказавшись на заднем дворе, девушка рассматривала прогуливающихся. Эми не особо от них выделялась. На ней были те же светло-серые больничные штаны, вязаный кардиган, а под ним безразмерная рубашка. Ее волосы были собраны, как и у всех остальных, а на ногах были ботинки. Близняшка уселась на скамейку, нежась в солнечных лучах. Она прищуривала глаза, рассматривая больницу. Фасад ее был строгим, без излишеств декора, а на некоторых окнах стояли решетки. В одном из таких окон, она заметила девушку. Та была лохматой, ее одежда была перепачкана и пациентка, распахнув окно, хваталась за решетку, что-то невнятно крича. Сазерленд это зрелище ужаснуло. Особенно когда медсестры стали заламывать ей руки и оттаскивать от окна. Та что-то вопила и визжала, пока чернота палаты не поглотила ее. — У нее и правда психическое нарушение, — прозвучал голос рядом. Рыжеволосая резко повернулась. На скамейке рядом с ней сидела молодая девушка. Она выглядела очень уставшей, мешки под ее глазами говорили за себя, а неопрятные волосы были собраны в неаккуратную гульку. Она откинулась на спинку скамейки, выперев вперед большой живот, что по срокам тянул на месяц так шестой. Близняшка осмотрела гостью, хмуря брови; затем стала всматриваться в каждую прогуливающуюся пациентку и наконец заметила, что все они в положении. — Что с ней? — только и смогла произнести Эми, хоть в голове было куда больше вопросов. — Съехала крышей когда жених обрюхатил и бросил, — кинула незнакомка в ответ. — Родители сюда запихнули, чтоб себе и ребенку не навредила. — Что это за место? — перебила ее Сазерленд. — Дорогой частный приют для женщин, что могут навредить плодам внутри себя, — ответила она. — Бред, — нервно усмехнулась близняшка. — Никогда о подобном не слышала. — Еще бы, — горько усмехнулась девушка. — Он нигде не зарегистрирован, не отмечен ни на одной карте, и работают здесь исключительно садисты. — Ты давно здесь? — интересовалась Сазерленд. — Как твое имя? — Шесть месяцев, одиннадцать дней и пять часов, — вздохнула пациентка. — Меня зовут Миа. — Я Эмили, — ответила она. — Как ты сюда попала? По поведению Мии стало понятно, что ей эта тема неприятна. Но на удивление Эмили, та все же решилась. — Я была прислугой в доме одного предпринимателя, — глядя под ноги, ответила девушка. Она часто вздыхала, то смотрела в горизонт, то снова вниз. Перебирала нитки на рукавах и постоянно облизывала сухие губы. — Думала это любовь и она взаимна, — ее губы дрогнули в улыбке разочарования. Эмили понимала, что там произошло. Она не стала расспрашивать о подробностях. Сазерленд положила свою ладонь на ее беспокойные руки. Прежде, Эмили не позволяла себе подобных жестов с малознакомыми людьми. Но сейчас она искренне хотела поддержать Мию. Та рук не убрала, но и не посмотрела на сие действие. — Когда я решила избавиться от нагулыша, — продолжала девушка. — Он поместил меня сюда. Его жена обо всем узнала. Теперь они ждут появление ребенка, чтобы признать его своим. — А ты? — решилась спросить Эмили. — Выбросят как отработанный материал, — подавляя слезы, ответила Миа. — А если не буду держать рот на замке, убьют. Близняшке стало страшно. Она прежде не сталкивалась с подобным. А сейчас будто прозрела. Эмили подвергалась жестокому отношению со стороны отца, но всегда знала, что рано или поздно все это закончится и она обретет свободу. А имея на счету немалую сумму денег, обеспечит себе достойную жизнь. Ей и в голову не приходило, что в жизни бывают и такие ситуации, в которой оказалась Миа. Сазерленд взвешивала, что из этого страшнее и кто из них несчастнее. — Ну, а ты? — наконец спросила девушка. — Все очень сложно, — покачала головой рыжеволосая. — А мы никуда и не спешим, — саркастично пошутила Миа, указывая на смену охранников. Джон сидел в кресле своего кабинета, откинувшись на спинку. Мужчина грыз ноготь на большом пальце правой руки, всматриваясь в темноту. Он вспоминал любимую, те счастливые дни, проведенные с ней. Его сердце терзали воспоминания и горесть отчаяния. Такие приятные моменты приносили боль от разлуки и гнев от собственного бессилия. Шелби вспоминал ее нежный образ, запах ее волос, бархатистость кожи и ласковый взгляд. Ее пальцы, касающиеся его лица, лебяжью шею, тонкие запястья и мелодичный голос. Козырек дрожал от одной только мысли, что она и их ребенок не в безопасности. Что если ее обижают и ей больно? Может им холодно? Или ее не кормят, любимая и их ребенок голодают? Самым страшным опасением была их гибель. Но Джон сразу отметал эту мысль. Он и без того не ел и не спал, проводя все время в поисках. Думать о таком ему совершенно не хотелось. Еще раз он такое не переживет. Шелби тяжело вздохнул, уронив руку на стол. Его взгляд так и остался бы во тьме, если бы краем глаза он не заметил что-то светлое на улице. Цыган сосредоточил взгляд на объекте и различил к нем детскую фигуру. Скайлар в одной сорочке шла по двору, шарахаясь от каждого шороха. Сорвавшись с места, Джон спешил на первый этаж и на улицу. Он не нуждался в освещении, так как отлично знал собственный дом. Оказавшись во дворе, мужчина в два счета настиг малышку у скамеек возле пруда. Козырек напугал девочку своим резким появлением, но куда больше напугался сам. — Скай, — тяжело выдохнул он. — Что ты тут делаешь? Нельзя покидать дом без сопровождения взрослых и уж тем более ночью. Его голос был строгим, но дрожал от волнения. — Я, — оправдывалась она, глядя вниз. — Я просто хотела…. Мужчина смягчился ее детской невинности и мгновенному раскаянию. Не мог Шелби устоять перед ее чистотой и непорочностью. — Детка иди сюда, — он присел перед ней на колени. — Мы с Эмили оставляли друг другу записки у садовых гномов, — расплакалась Сазерленд. — Я хотела… надеялась, что она прочитает и вернется. Шелби обнял девочку. Ее слова вывернули душу наизнанку. Вдыхая запах ребенка, Джон ловил себя на мысли, что Скай это часть его Эмили. И девочка хоть на маленькое мгновение, позволяет ему ощутить связь с любимой. — Эми вернется, я обещаю. Цыган поднял Скай на руки, относя в дом. Шелби обещал малышке не рассказывать Джулии об инциденте, если она пообещает взамен, больше не делать подобное. Придя к консенсусу, козырек уложил ребенка в постель. Мужчина обещал ей, что сестра очень скоро вернется и надо только подождать. Скайлар зарывалась в одеяло как в гнездо, пока гангстер подтыкал его с боков. — Джон, — тихонько позвала его девочка. — Останься. — Боишься спать одна? — пытался шутить он. — Трусишка. — Ничего я не боюсь, — надула губки Скай. — Я даже уколов не боюсь. — Вот как, — восхищался Шелби. — А я вот боюсь. — Почитай мне, — попросила она. Мужчина немного помялся. Он не спал сутками, довольствуясь лишь прерывистой дремотой. А впереди неизвестность, которая требовала много сил. Но отказать малышке он не мог. В ее лице он видел ребенка, что сейчас как никогда нуждается во внимании и заботе. — Хорошо, — сдался козырек. — Про грозных пиратов и их капитана? — Нет, — покачала головой младшая Сазерленд. — Про то, как отважный рыцарь спас из заточения свою принцессу. Шелби продолжал улыбаться, но уже намного печальнее. Мужчина держал в себе тоску по любимой. Теряясь в догадках где она и что с ними. Он верил в лучшее, но каждый раз подскакивал среди ночи, ото сна, в котором Марта наливала чай, сидящей за столом Эмили. Обе были на большом сроке беременности и каждый раз переставали улыбаться, как только замечали его.