Метро 2035: Восстание

— Ну, здравствуй, Артём, — пробасил Хантер, снимая шлем. Охотник совершенно преобразился. Лицо было расчерчено полосами, частично зажившими, частично открытыми, нос казался немного свернутым в сторону. Глаза бывшего спартанца казались потухшими, безжизненными. Но они были такими же выразительными, как и всегда, да и лицо в целом сохранило тот типаж, который производил впечатление: мужественность, ощущение защиты, готовность справиться со всем, что встанет на его пути. — Хантер? — я удивленно взглянул на него, окончательно признавая, — где мы, чёрт тебя забери?! Где Аня? Если это сон, то какого хрена я не могу проснуться? И что ты тут вообще делаешь? — С Аней всё в порядке, Артём. Но вот с тобой и остальными — едва ли. Особенно учитывая, хах, последние события — спокойно сказал он, продолжая смотреть на меня, словно изучая. Как-то… Не по человечески что-ли? — О, об остальных ты точно сказал верно, — меня снова взяла злоба, — они лижут задницу гребанным Наблюдателям! Представляешь, эти мудаки держат нас в Метро на уровне скота, глушат Москву, якобы для защиты от Запада, а также берут и расстреливают как животных всех, кто пробирается в Москву! Я видел эту яму — там полно трупов. Люди идут далеко, сквозь бури и бураны, ради того чтобы со своими воссоединиться, а ловят пулю от прихвостней из Ганзы. И контролируют каждую крупную группировку, включая Орден. И Мельника, ублюдка старого, взяли «на слабо»! А сами сидят, бамбук курят в бункере на Таганке. Да ещё и с хорошей медициной, едой, чисто, цивильно у них. А народ в Метро подыхает от антисанитарии, грызется за ресурсы. Этот, главный ихний, Бессолов, ещё и меланхолично так говорил: «Это не мы хотим, чтобы вы детей ели, это вы хотите». И «Нам просто нравится править вами». Хотя их точно не так много, можно силами одной станции их разогнать. И к стене всех! Пусть ответят за каждую душу, которая тут осталась, в этих тоннелях, мля! — Значит, и ты теперь знаешь… — удовлетворенно сказал Хантер, в него словно вернулась жизнь. — Жаль только, что поздно узнал, а то можно было многое сделать… — Так ты…- я осекся на полуслове. — Да, Артём. Я тоже знал обо всём этом, когда пришёл на твою родную станцию. И про Наблюдателей, и про их эксперимент с Чёрными. Точнее, «сценарии», — Хантер презрительно сплюнул, — и именно поэтому я так нещадно ругался с с твоим отчимом. Не подумай, что он у них «под колпаком» — они управляют только крупнейшими империями. На мелочь вроде ВДНХ, по любому зависящих от внешнего влияния им по барабану. И именно поэтому я пошёл на Чёрных в одиночку — хороших напарников взять было бы негде. Но теперь, как я понимаю, всё изменилось. И, в самую худшую сторону. Смотри. Пространство вокруг нас преобразилось, утратив матовость, теперь оно потемнело, оставив свет только на полу. Из-за этого мы с Хантером светились легким светом. Но затем расширилось, обретя новые краски и контраст, став подобием панорамы. О таких когда-то рассказывал Сухой. Это была ВДНХ. Такая же, какой я запомнил её в последний раз. Всё-таки молодец дядя Саша, поставил станцию на ноги. При нем, стоит отдать должное, станция расцвела не хуже, чем при предыдущем Дежурном, Александре Николаевиче Каляпине: как центр единого Содружества, ВДНХ приобрела свойственный столицам статус и по сравнению с прочими членами, выглядела на порядок лучше и живее. Тут и медпункт почище и книг побольше и людей в достатке. Ну и жилищные условия… Получше. Затем я увидел жителей. Сейчас они казались какими-то безликими. Но, на первый взгляд, ничем не отличались от обычных. Пока я не заметил в районе обычной стоянки дрезин людей в военном камуфляже. Ганза. Я видел как несколько ганзейцев шли по платформе. У них не было тонн оружия, видно пришли налегке. Но не суть. Главное было то, что шли эти товарищи прямо в глубину станции, а именно к кабинету отчима. Толпа людей пришла поглазеть на это невиданное зрелище, образовав своего рода «почётный караул».Потом промелькнула моя собственная палатка, которую несколько засранцев вспарывали в нескольких местах. Убедившись, что ничего нет, они принялись спрашивать что-то у жителей. И многие плевались, другие крутили пальцами у виска. Хороши соседи… Затем мелькнули несколько человек личной охраны отчима. Командир ганзейцев что-то сказал главному телохранителю. Тот молча продолжил стоять, перехватывая поудобнее автомат. Его товарищи также последовали его примеру. Ганзейцы что-то крикнули и снова заговорили, также готовя оружие..... Затем пространство потухло. Лишь для того чтобы показать новую картинку. В этот раз показали Полис. Точнее, одну из комнаток, импровизированный кабинет, кажущийся смутно знакомым. Хотя, а чего я ожидал? И снова бойцы. В странной, непохожей ни на что голубой форме, вооруженные уже опостылевшими АК. Они окружили что-то сравнительно небольшое в середине кабинета. Они расступаются, пройдя сквозь меня. Совсем как призраки из одной фантастической книжки. И я вижу то, что лежит на полу. Мельник. С пулевым ранением в голову. Смертельная рана. Должно быть, он упал из коляски когда в него выстрелили. Но это предположение опроверг один из стоящих: — Мельников оставил послание: " Я совершил ошибку и должен уйти. Добровольно ухожу с поста руководителя Спарты. Мне нечего больше терять. Полковник Мельников». — Пулевое в голову… Наповал хотел, зараза старая… И что теперь докладывать начальству? Ну, хотя ладно, хоть не пришлось его «упрашивать» — скревил лицо ганзеец. Диалог стал неслышим и пространство вновь потемнело. Я стоял, бессильно опустив голову. Сейчас я жалел полковника. Всё-таки он, сволочь, имел какое-то понятие чести… И все же он умеет признавать ошибки. А умею ли это я? Панорама расщедрилась на новую картинку. Теперь это был наземный мир. Только казалось, что теперь я угодил на стройку. Повсюду вокруг был раскидан мусор, строительные материалы, просто остатки всего того, что может быть в разрушенном городе. А рядом со всем этим беспределом расположился здоровый котлован. — Подожди… Я помню это место, это же… — Радиоцентр в Балашихе, — пояснил Хантер. Действительно, это поганое здание, где скрывается машина, глушащая радиосигналы из Москвы и в Москву, виднелось рядышком. Что же находится внутри ямы я конечно знал. И потому очень не хотел смотреть туда снова… Зашумел грузовик по расположенной рядом дороге. Я пригляделся: старый, разбитый КамАЗ, который любовно собирали по частям и поддерживали в хорошем состоянии. Опознавательных знаков на нём не было, но угадать кому он принадлежит, было легко. Рядом с котлованом тот остановился. Два ганзейских солдата вылезли из машины, затем один из них отошёл, видимо для контроля процесса, второй кивнул и залез обратно. Грузовик сдал назад, приблизившись к пропасти. Ковш начал подниматься. Через несколько минут из ковша полетели потоком люди. Я не смог рассмотреть их. Но было примерно человек пятнадцать. Всегда тяжело видеть чью-то смерть. Но эти люди кажется, были мертвы уже давно. Я попытался приблизиться к воронке, на негнущихся ногах. Но лучше бы я этого не делал. — Как же так… Суки… Не могу поверить… — оторопело смотря на горку трупов сказал я. От того, что я увидел на вершине, у меня закружилась голова и кулаки сжались до хруста костей. На вершине некрополя лежал изувеченный Сухой. Не пощадили даже его, ублюдки..... Я заорал так, как не кричал ещё никогда, вкладывая в этот отчаянный порыв все чем владел, всю ярость, всю боль, все свое безграничное отчаяние. Я упал, совсем рядом с ямой, мне не хотелось ничего. К сожалению, ганзейцы меня не видели и не слышали, потому не могли удовлетворить свое начальство. А затем видение исчезло. Вновь меня и Хантера окружило белое, полупрозрачное сияние. И я, обессиленный, лежал на белом нечто, холодном как мрамор и мягком как простыня. — Вставай, Артём, — проговорил Охотник, подходя ко мне почти вплотную. — Они всех… Всех близких мне людей. И отчима… Суки. — И ещё очень многих, Артём. Наблюдатели очень опасны, они на всё пойдут чтобы обезопасить себя и скрыть правду. Потому сам понимаешь, церемониться с нами они не будут. Но, боюсь сейчас уже поздно что-то менять. Но, есть одна идея… — Хантер посмотрел на меня выжидающим взглядом кота, прдстерегающего мышь. — Какая? — мой голос казался мне самому чужим и сухим, как будто старческим. Во рту было сладко и сухо. — Считай, повезло. Нам. Потому что тебе на роду написано спасти Метро. Это говорил мне твой приятель на Сухаревской. Это же сказали и Чёрные. Видно, — Хантер вздохнул, — есть такая штука как судьба. И убежать от неё нельзя. Но можно выбрать, как её принять — с трудом и болью, или только с болью. — Как-то не похоже на тебя, Хантер… — задумчиво сказал я, — особенно учитывая какую характеристику о тебе составила Саша. — Ну, ты поживи с моё, и не такое станешь говорить. А насчёт Саши, — тут его лицо исказилось гримасой отвращения, — то незачем её слушать. Что умного может сказать обычная шлюха? А… Уже не так важно, кто что сказал Артём. Потому что я мёртв, друг мой. — Мда, сплошь одни покойники, — попытался я печально улыбнуться. Охотник посерьезнел. — Но давай вернёмся к делу. В общем, я хочу и готов тебе помочь. Помочь спасти Метро, защитить тех, кто тебе дорог. Потому что сейчас либо ты, либо никто. Как в лозунге Ордена, помнишь? «Никто кроме нас». Вот тебе и предстоит стать тем самым Орденом. Выбор только за тобой, Артём. — А где гарантия того, что всё получится? Что в очередной раз мы не наступим на те же грабли и не окажемся у разбитого корыта? Ибо не сможем их одолеть? Да и что я смогу решить сам? Если меня даже на моей родной станции за психопата держат? И с таким багажом ты хочешь меня назначить «спасителем»? А уж про остальное я молчу. — Увы, брат, но гарантии — это не ко мне. Так ты согласен? — А куда я денусь-то? Ибо вариантов то нема. Мне же как-то выбраться надо отсюда. А как я понимаю, пока я не дам положительный ответ, фиг я отсюда выберусь. Или буду куковать тут хрен знает сколько. В общем, рассказывай, в чём твой план. — Значит, согласен. Это хорошо. Хантер улыбнулся. Я даже не знал, что он мог бы так улыбаться. Пожалуй впервые я видел этого человека искренне довольным, будто он добился того, что хотел. Затем он вновь посерьезнел. — Тебе потребуется поддержка на твоем пути. В Метро выживают наиболее умелые. Честно скажу, я был бы рад стать твоим наставником. Но увы, у нас нет времени. Потому, сделаем всё быстро. Возьми этот шанс, Артём, и не прогадай. Борись за людей, Артём! Борись! Голос Хантера стал объемным, казалось, что он доносился со всех сторон сразу. Пространство затряслось, становясь всё тусклее, оставляя свет только в метре вокруг меня и Хантера. Охотник вскинул руку, бормоча что-то непереводимо на человеческий язык. Его ладонь начала стремительно светлеть, в краткий срок достигнув уровня хорошей лампочки, вроде ртутных из Полиса. Мне пришлось прикрыть глаза рукой, так как этот свет был нестерпим для человека долгое время прожившего под землёй. Что-то происходит. И в этот миг ослепительно белый шарик чего-то не имеющего ничего понятного человеку, ни запаха ни веса, или чего-то подобного с тихим шипением врезался мне в грудь. Сказать что мне было больно — не сказать ничего. Я завыл, мгновенно оказавшись на полу, но тут же заметил, что лечу куда-то вниз, в бесконечно темную и далекую пустоту. Лечу и не двигаюсь, не вижу ориентиров, ослепленные глаза ещё не отошли и я полностью дезориентирован. Никаких звуков я не слышу, кроме шипения от вошедшего шарика. — ЧТО ЭТО ТАКОЕ?! Затем наступила темнота, а я ощутил, что больше не осознаю себя.