Лезвие

      Тишина в горах всегда была особенной. Над пиками расстелило свое одеяло грозовое облако, закрывшее тусклый дневной свет. На небе, сквозь пелену дождя проглядывала пресловутая перевернутая радуга, которая будто издевалась над людьми своей ужасающей красотой.       И солнце снова замерло на небе.       Сэм застыл у одного из панорамных окон, вглядываясь в тревожный пейзаж. Метеопрогноз давно уже вопил о надвигающейся хиральной буре, но опытному курьеру задолго до оповещения одрадека было понятно, когда следует искать убежище. Даже будучи в безопасности, Сэм будто чувствовал этот тяжелый аромат сырости и металла, что щекотал ноздри и заставлял волоски на теле приподниматься. Раньше, облака, напитанные хиралием, изливались на землю постоянно, однако не всегда дожди были продолжительными или занимали большую площадь. Порой, концентрации антивещества не хватало на то, чтобы истончить связь с живыми настолько, чтобы превратить омываемую временным дождем землю в зону тварей. Можно было накинуть на голову капюшон и маску и вдавить педаль трицикла в пол, уносясь от непогоды. Теперь же хиральный дождь нес в себе куда большую опасность чем раньше: тени следовали за ним по пятам и были куда агрессивнее. «Сэм, мы очень благодарны тебе за то, что ты продолжал снабжать Локни и Молинген своей кровью. Ты спас жизни многим. Моя паранойя окупилась сторицей.»       Это короткое сообщение от Мастера отзывалось болью во всем теле. Мир быстро катился в бездну и оружие, работающее на крови возвращенца, стало не просто редкой игрушкой, но необходимостью, без которой невозможно было бы защитить стены городов. Локни без колебаний отдала механику часть крови Сэма из своих запасов и вместе они смогли уменьшить расход необходимого материала для гранат и автоматов, поставляемых во все убежища UCA. Бриджес, в последние пару дней, постоянно страдал от анемии, но сдавать кровь не прекращал, пока Фреджайл без устали моталась от одного узла к другому. Правда, учитывая какими темпами распространялось новое вымирание — даже если бы они выкачали из Сэма все соки, волна БТ смела бы их за пару месяцев.       Две с половиной недели назад Хиггс оборвал связь.       Две недели назад Дайхардмен объявил чрезвычайное положение.       Неделю назад Сэм перестал мониторить новости, потому что сообщения о новых выплесках, разрушенных узлах и погибших заполнили всю новостную ленту. В некрологах Сэм часто видел знакомые имена.       Инженер. Хиральная художница. Старейшина. Виктор Фрэнк.       Каждый из них был кусочком пазла, из которого состояла не только страна, но и Сэм тоже.       Разрушенные узлы перенаправляли, стараясь сохранить сеть в более-менее адекватном состоянии, людей попрятали по подземным убежищам, что были куда глубже обычных городов, а над всем континентом властвовала перевернутая радуга. — Невероятное зрелище, да? — Дэдмен всегда появлялся как черт из табакерки умудряясь ходить невероятно тихо для мужчины его комплекции. — Ужасающее и привлекательное. — И что может быть в этом привлекательного? — Сэм проводил взглядом первую каплю дождя, скользнувшую по стеклу. — Людей всегда завораживала мощь, — Дэдмен протер очки и снова водрузил их на нос. — История человечества — череда попыток кого-то доказать всему миру свою значимость. Кто-то шел путем мира, но большинство не гнушались топить целые континенты в крови ради призрачной цели. Например, Аттила — великий вождь гуннов, весьма ценивший золото. Все его набеги сопровождались грабежами, разрушениями и изнасилованиями. Желая абсолютной власти, он убил своего родного брата Бледа. Одно из великих нашествий его армии — город Наисус. Оно было таким страшным, что трупы на протяжении многих лет перекрывали дорогу по течению реки Дунай. — Ты пришел сюда только чтобы прочитать лекцию по истории? — Бриджес недовольно поджал губы. Он прекрасно понимал, что напряжение в его теле может вылиться совершенно нелицеприятным образом, а потому и предпочитал избегать не только большинство гостей Хартмэна, но и даже крошку Лу.       Но проблема была не в том, что Сэм чувствовал себя плохо, а в том, что ему было страшно признавать причину своего состояния.       За его грудиной поселилась ледяная пустота. Пустота от разорванной связи. И ладно бы эта связь была с кем-то родным и дорогим для Сэма человеком, но нет… Ему было тошно от отсутствия моста между ним и гребанным террористом, повинным в тысячах смертей. Гребанным террористом, изуродовавшим Фреджайл. Гребанным террористом, которого Сэм, пусть и сам не желая этого, сравнивал с Люси.       В тот злополучный день, когда он чуть ли не бегом возвращался домой к жене, все внутри него кричало о том, что случилась беда. Он еще не понимал, что почувствовал, но на последнем заказе, его грудь будто пробила ледяная стрела. Затем вторая. Это позже пришло осознание, что малышка Луиза еще десять минут после смерти матери была жива. Потому и связь с не рождённой, но безумно любимой дочерью оборвалась позже.       Выплеск смерти, что произошел из-за некротизировавшегося тела любимой жены уничтожил не только огромный кусок густонаселенного убежища, но и превратил в руины всю жизнь Сэма Портера Бриджеса. Если бы в тот момент он знал, что это Бриджет показала Люси Берег…       В любом случае, ни до ни после этого Сэм не чувствовал ничего подобного. Эту всепоглощающую апатию, тоску и паранойю.       И тут нарисовался Хиггс.       Сэм его ненавидел. Он ненавидел его всеми силами души за то, что тот никогда не шел на нормальный диалог, за то, что творил ужасные вещи, за то, что несмотря на кровь, намертво въевшуюся в его плащ, Сэм не мог его выкинуть из головы.       И что мешало этому упрямцу обратиться за помощью? Почему он скрывал от всех свою пропитанную ядом и болью душу, а Сэму он преподнес ее на блюдечке в благодарность за пиццу, съеденную на его несостоявшихся поминках.       Почему Хиггс снова обрек всех на смерть, хотя тот же Дайхардмен был куда злее, чем этот пастырь Homo Demens? — Вероятно потому, что в нем силен инстинкт самосохранения.       Бриджес вздрогнул и обернулся на Дэдмена, слишком поздно поняв, что сказал последнюю фразу вслух. — Я не встречался с Хиггсом лично, — мужчина нервно теребил рукав красной кожаной куртки. — Единственное, что мне доподлинно известно, так это сухие факты отчетов о терактах, его научные изыскания и старые отзывы о его работе курьером. А еще, под псевдонимом, он выпустил пару романов. Это, конечно, не точно, но след автора все равно упирается в Питера Инглерта. Я могу точно сказать, что этот человек страдал обсессивно-компульсивным расстройством, маниакально-депрессивным психозом, возможным посттравматическим стрессовым расстройством, но, бок о бок с этими нарушениями, шел невероятный интеллект. Судя потому, как он писал, он страдал от заниженной самооценки, которую пытался компенсировать всеми возможными способами. Как видишь, я могу поставить диагноз, но я понятия не имею, что он чувствовал. Был ли он зол, обижен или его ничего особо не волновало. Кто знает. Как бы то ни было, именно к тебе, а не к Фреджайл Монаган привязался сильнее, чем ему бы этого хотелось. И ты сможешь его найти и убедишь исправить все, что он натворил. — Смогу, — Сэм уставился на свои руки, — вопрос в другом — захочет ли он все исправлять.

***

      Есть в мире такие фразы, после которых хочется бежать подальше от собеседника. Чаще всего их произносят таким тоном, будто прямо сейчас выстрелят тебе в голову, или вручат медаль. Но, каким бы тоном не были произнесены такие фразы, последствия всегда будут плачевными для адресата. «Америка нуждается в нас!» — говорила президент Стренд. «Ты же герой!» — вкрадчивым голосом вменял ему Дайхардмэн. — Нам нужно поговорить, — чересчур бодрым голосом позвал его Хартмэн и Сэм предпочел бы испариться на месте.       Кевин выглядел слишком взвинченным для человека, который привык всегда полагаться на голос разума и говорил мягким, размеренным тоном. Сейчас же на щеках ученого полыхал почти нездоровый румянец, а пальцы подрагивали от напряжения. Не было сомнений, что Хартмэн нашел способ найти Хиггса и так же было ясно как день, что это не будет простая прогулка из точки А в точку Б.       Сэм выдохнул и аккуратно переложил дремлющую дочку на кровать, подложив недовольной таким положением дел девочке мягкую игрушку. Оказавшись в гостиной, Хартмэн развернул несколько голограмм, пытаясь собраться с мыслями. Он явно пытался понять, как вывалить на собеседника всю информацию за неполные двадцать минут. — Как ты помнишь, Сэм, — ученый приблизил несколько отсканированных страниц научной работы Хиггса, — Берег — это пограничная зона между жизнью и смертью, где время идет по совершенно иным законам, если и вовсе идет. Берег привязан к определенному человеку, однако, эту структуру можно нарушить. Пока мы точно не можем сказать, сколько именно энергии нужно затратить на изменение Берега, но у нас есть неопровержимые тому доказательства. Например, Поля Битв Клиффорда Унгера — всего лишь одна из разновидностей. Так же есть Берега «живые». Такие пограничные зоны питаются через «пуповину» от человека, связанного с Берегом, но, возможно люди могут кооперироваться, чтобы подпитывать жизнь совместными усилиями. Но самое интересное то, что связи, те золотистые нити что протягиваются от людей — тоже связаны с хиралием и Берегом. После Выхода Смерти, связи стали осязаемее. Особо сильная привязанность и общность напитывалась хиралием, что заставляло души людей резонировать друг с другом. Это явление наблюдалось не всегда и не у всех, и оно столь же таинственно, как и сами Берега и Смерть в целом. Насколько я понял, Хиггс сотворил нечто экстраординарное во всех смыслах. Ты, конечно, мало что рассказал о том, что случилось там, на Берегу, когда ты остановил шестое вымирание, но, что мы точно знаем — Монаган остался на Берегу Амелии. Однако, ее Берег — чужой для него, а он не утратил связь со своим мостом в иной мир. Это дало Хиггсу энергию для того, чтобы продумать план побега и разорвать ткань посмертия. Его пуповина была и остается целой. Скорее всего он планирует подселиться к чужому Берегу и потом слить его со своим собственным. Таким образом он действительно исчезнет из нашего мира и обретет мир совершенно иной, — Кевин кашлянул, прочищая пересохшее горло. — Как только Берега сольются — вернуть Хиггса Монагана уже не получится. — И что? — Сэм нервно дернул плечом, — Это конец? — Нет! Нет! Я такого не говорил, — Хартмэн развернул хиралеграмму с кучей непонятных Сэму формул. — Мы выстроим вашу связь заново! Это приведет нас к нему! — Я все равно не понимаю, как это возможно? — Сэм, — на лице ученого появилась усталая улыбка, — я нашел Берег Хиггса. И у меня есть план, но хочу предупредить — я не могу быть ни в чем уверенным, поскольку такого до нас еще не делали. — Ох, не томи, — Бриджес подался вперед, с интересом поглядывая на Хартмэна. — Я изучал ББ. Не совсем так, как это делал Дэдмен, но мне тоже удалось кое-что выяснить. Бридж-Бейби обладают уникальными способностями и это связано не только с тем, что они могут улавливать Тени и безболезненно вклиниваться в работу человеческого организма, но они также обладают и ДУМом. Вероятно, связь с некроматерью удерживала таких младенцев в этом мире, но они несомненно могли видеть другие Берега и служить проводниками, правда эту функцию Бриджес старались блокировать. Чтобы найти Хиггса, тебя нужно провести на его Берег вне оболочки и собрать как можно больше эмоционального опыта, чтобы Берег начал тебя воспринимать как своего и помог простроить связь к хозяину. — Но Бриджес отказались от разработок ББ. Дайхардмэн обещал! — Сэм скрипнул зубами, чувствуя, как в груди просыпается гнев. — Официально, ББ больше не существует, — Хартмэн помрачнел, — Даже если где-то что-то и ведется, то ни меня, ни Дэдмена не поставили в известность. Но нам это не нужно! Я сам смогу провести тебя туда. Правда для этого потребуется тонкая калибровка оборудования и как можно больше личных вещей человека, которого мы пытаемся отыскать. — Слушай, а почему Фредж не может меня просто закинуть на Берег Хиггса? Ее ДУМ прекрасно работает. — Сэм… ты не совсем понял. Ты попадешь туда вне тела. То есть мертвый.

***

      Ветер хлестал Сэма по лицу, а снег забивался под капюшон. Холод сковывал руки и ноги, но курьер упрямо тащился вперед, слушая как натужно свистят погрузчики, плавно пролетая над сугробами и камнями. Двигаться приходилось медленно, поскольку груз, запаянный в герметичные контейнеры, был хрупким и очень ценным. «Начинку» для большинства машин Хартмэн собирал сам и, увы, хиральный принтер в бывшем убежище Хиггса не располагал столь тонкими настройками, чтобы воспроизвести эти детали на месте, да и спецсплавов у него в хранилище не было.       Но даже хрупкий груз не напрягал Сэма настолько, как закутанный в сохраняющий тепло "чехол" и обложенный под завязку аккумуляторными обогревателями Кевин. Еще никогда Сэм не задумывался над тем, почему они всегда собирались в горном домике Хартмэна, а не где-нибудь в другом месте. Как оказалось, Фреджайл не просто так не может перемещать грузы через свой Берег. При таком прыжке велика вероятность повредить электронику или контейнеры, из-за особенностей транспортировки через пропитанный хиралием пляж. А кардиостимулятор, дефибриллятор и кардиорегистратор на груди у ученого как раз подходили под определение "сверх хрупкая электроника". Именно поэтому, помимо оборудования, Сэм нес на спине еще и Кевина, который увлеченно озирался по сторонам, напоминая Луизу, когда она первый раз оказалась вне капсулы.       Хотя, такое поведение Хартмэна было более чем оправдано. Самой долгой прогулкой для него был променад по крыльцу собственного дома, поскольку забыв о времени, он рисковал свалиться на камни и разбить себе голову. Сейчас же, он, впервые со смерти своих родных, удалялся на такое расстояние от безопасной гостиной с надувными полами. Конечно, периодически Кевин превращался из вполне себе активного собеседника в "груз 200", но Сэм успел к этому привыкнуть.       Казалось, на свете не было темы, на которую Хартмэн не смог бы высказаться хотя бы парой строчек. Он рассказывал о том, как образовались горы, а потом резко перескакивал на лекцию о залежах окаменелостей, он прислушивался к свисту ветра и тут же срывался на диалоги о йодле или волынках. С ним было не скучно. — Много миллиардов лет назад началось формирование континентов. Тогда, карта Земли сильно отличалась от того, что мы можем видеть сейчас. Тектоника плит менялась, континенты двигались, сталкивались друг с другом, образуя причудливые рельефы. Уровень моря также менялся, а континенты качались вверх и вниз по отношению к его уровню. Примерно в то время, когда рыбы активно эволюционировали, большая часть того, что сейчас является США, находилась под водой. Ты можешь себе представить, — Кевин улыбнулся, — что там, где мы сейчас идем, плавали огромные ящеры и величественные киты.       Сэм, неожиданно для себя, при упоминании этих млекопитающих споткнулся и зажмурился, чувствуя как глотку перехватывает спазмом от накативших воспоминаний.       «Плеск воды, словно метроном, отсчитывал ритм существования. Солнце алым диском висело над водой, напоминая о хрупком перемирии между жизнью и вымиранием. Хиггс брел по кромке океана зыбкой тенью на фоне вечного зарева. Золотая маска давно осталась позади, но мужчина точно знал, что через тысячу сорок четыре шага его вернет на исходную точку и он начнет свой променад заново, пока перспектива вынести себе мозги не покажется ему более чем заманчивой.       Перевернув ногой дохлого краба, Монаган поморщился: — Ненавижу морских гадов. Живых не видел, а вот дохлые они воняют хуже истертых курьерских ботинок. Хотя, — Хиггс немного брезгливо коснулся морды разлагающегося серого кита, — на тебя я бы посмотрел вживую. Нравится мне ваша независимость. Вот эволюционировала какая-то килька, старалась, ползла на сушу, превратилась в копытного пакицета, а тому возьми, да наскучь земной образ жизни. Его потомок индохиус – отлично нырял, амбулоцет – копировал последствие бурной ночи выдры с крокодилом, а дарунодон мог спокойно откусить жопу любому, кто будет недостаточно почтителен и расторопен. Никакому покемону не снилась такая эволюция, — бывший курьер тоскливо смотрел в сторону горизонта. — У синего кита самое большое сердце на планете, у каждой особи уникальный хвост, а погружаясь глубоко под воду, у них текут жирные слезы. Наверное, это похоже на хиральную аллергию. Киты крутые и, говорят, умеют петь.       Монаган скинул ботинки и зашел на мелководье, стараясь не наступить на тянущиеся на глубину пуповины. Вода пропитала насквозь штаны комбинезона, но его это мало волновало. — Интересно, остались ли в Тихом Океане киты или их всех смело Выходом Смерти? Я бы хотел увидеть хоть одного.       Хиггс склонил голову на бок, будто ожидая чего-то, но на Берегу царила тишина, прерываемая лишь мерным плеском волн. — Пошла ты нахер, Амелия! — Монаган скривился от отвращения. — Могла бы сделать мне приятное, раз уж ты боишься высунуть сюда свой острый крысиный нос! Разнообразила бы пейзаж, дура!       Блондин накинул капюшон на голову и зашагал в сторону скалистого мыса, не заметив, как среди волн мелькнул гигантский хвост.» — Сэм, все в порядке? — Кевин поерзал на месте, не понимая, почему Бриджес встал как вкопанный посреди продуваемого всеми ветрами ущелья. — Хочешь поговорить об этом? — Нет, — курьер мотнул головой и, сжав зубы, снова двинулся вперед, — не сейчас.