Сломанная стена

      С того момента с уст Ричарда ни разу не сорвалось имя Гэвина: только звание и фамилия. «Лейтенант Рид». Леденящий атмосферу голос ощущался грозной лавиной или суровым цунами — для Рида, в прочем, нет разницы, ведь теперь весь этот цирк, что развёл андроид, он расценивал как Железный занавес, словно бы их отношения откинуло куда-то на два года назад: абсолютно чужие друг другу существа, что разговаривают исключительно по рабочим вопросам. Если Ричард таким образом хотел проучить Гэвина за сказанное, то тот с полной уверенностью мог послать напарника к чёрту: извиняться он не намерен — если, естественно, RK первым не попросит прощения за собственные слова. Конечно, он и не думал, что таким образом только подтверждает слова андроида, бесстыдно брошенные в его сторону в школьной раздевалке.       А что до самого Ричарда — в нём что-то перемкнуло. Что-то перегорело в тот момент, когда Гэвин назвал его жестянкой. Казалось бы, он не мог обидеться на подобное, ведь тот частил звать его так довольно продолжительное время: то с издёвкой, пытаясь в очередной раз вывести его из равновесия, то с толикой симпатии, что проявлял неосознанно по отношению к неприятной на тот момент машине. Но дело далеко не в этом. Ричарда задело, что Рид нарушил обещание называть его исключительно по имени. А наряду со сложившейся ситуацией с Мэддисон, это только посеяло тень сомнения в отношении напарника к нему.       «Знаешь, что, железка? Условимся, что с этого момента ты называешь меня по имени».       «Тогда у меня тоже есть условие. С этого момента ты называешь меня просто Ричардом».       Обещание, данное друг другу на крыше в тот день, вспыхнуло в памяти Ричарда, как фейерверк. Одно из тех приятных воспоминаний, которому он отвёл специальное место в блоке. Вообще, большинство воспоминаний, связанных с Гэвином, он мог назвать приятными. Были и те, которые он желал стереть, но тогда, по словам самого Рида, андроид потеряет частичку себя. Люди строят себя, опираясь на опыт, будь он хороший или плохой.       Или же лейтенант просто не хотел, чтобы Ричард забыл свою роковую ошибку, которая могла бы стоить ему всего — под этим RK понимает местечко рядом с напарником.       В любом случае, андроид бы не смог стереть такое из памяти: удаление одних данных может повлечь за собой катастрофические последствия для других файлов.       «Сомнение?» — ошарашенно спросил у себя RK, ранее не испытывавший подобных чувств. Он не помнил, чтобы чувствовал такую неуверенность, грызущую изнутри, высасывающую всякие позитивные мысли, как энергетический вампир. Он не припомнил, чтобы ему ранее было так стыдно за свою сущность и своё существование.       По пути за напарником он остановился, прерывая ритмичное эхо шагов, и поднял дрожащий взгляд на собственное отражение в стекле ближайшего кабинета. Диод пестрил алым отсветом, слепя испуганные, как у ребёнка, глаза. Рука сама потянулась к нему, чтобы оборвать свет. «Мне не стыдно за то, кто я есть» — не уставая, твердил Ричард, и почему-то именно сейчас ему захотелось забыть свои слова. Он уже не знал, чего хочет больше. Стать человеком: чувствовать, быть неотличимым от остальных людей, жить настоящей жизнью. Или остаться андроидом: быть совершенной машиной без человеческих пороков и слабостей, свысока смотреть на людей и гордиться своей природой. Две стороны рвали сознание, хлестали кнутом, порождая дрожь и страх. И скоро он должен выбрать, как бы он ни пытался отсрочить решение.       «Твои нейросети просто не выдержат» — осознал Ричард и вздрогнул, словно бы эти слова произнёс доктор Хартли прямо над ухом. Шипящим, как у коварного змия, голосом.       RK выдохнул, ощущая, как закипает тириум и повышается температура тела.

***

      Следуя впереди девятисотого по коридору департамента в тот же поздний вечер, спиной ощущая всё то сухое безразличие Ричарда, с которым тот широко топал за ним, Рид решил на время отложить их личные разногласия и сосредоточиться на деле. RK900, несмотря на залёгшую внутри обиду, сразу выдал ему всё, что удалось вытащить из памяти Сэмюеля, и информация, как ни странно, ничуть не обрадовала лейтенанта. Как бы ему поскорее ни хотелось раскрыть дело и найти преступника, он вынужден был признать, что Сэм невиновен. Этот андроид дал только больше веток, больше информации об Эмме, но ни одной зацепки.       Значит, Эмма Скиттер — борец за справедливость. Кто бы мог подумать, что в столь прогрессивном в пользу андроидов обществе затесались ещё большие проблемы. Гэвин и предположить не мог, что линейку YK прессуют собственные опекуны. Стирают память и заставляют проходить через одно и то же снова и снова. Жуть: Рид представил на мгновение, что его насильно скручивают и вырывают шестерёнку за шестерёнкой обрывки дорогих воспоминаний. Вот уж заботливые родители.       Интересно, а Кит в курсе, что его подружке вскоре сотрут память? Непохоже, чтобы он был осведомлён.       Эмма знала об этом, боролась против такого расклада и желала пробудить в Сэмюеле ту же человечность, что когда-то пробудилась в ней. Как она сама пришла к этому — не так важно. Важно то, что её рвение к свободе вылилось в полноценное расследование дела. Вполне логично, почему она не обратилась в полицию: авантюристы, подобные ей, готовы лично вывести других на чистую воду, чтобы наглядно показать, что происходит, для привлечения внимания общественности.       Возможно, она предполагала, кто бы мог оказаться крысой, и вполне вероятно, что этот кто-то — тот, кого она знает. Кто-то из школы, ведь, по показаниям опекунов, она почти всегда уходила и возвращалась домой точно в одно и то же время, а следовательно, общения за пределами школы у неё не могло оказаться.       Тайник — все нити сходятся на нём. В тайнике должны быть ответы на все вопросы, там должны находиться те улики, которые она собрала. Он — ключ к разгадке.       — Возможно ты и прав, Рид, — на удивление лейтенанта, Хэнк, пусть и с неохотой, на выдохе поддержал его. После он обогнул стол, о который Гэвин опёрся руками, с противоположной стороны и, заставляя сглотнуть ком, добавил. — Вот только где искать этот тайник? Мы не имеем ни малейшего понятия, как он выглядит, ни единого намёка. Может, это сейф, а может — замысловатая шкатулка.       На себя стал непохож, подумал Рид и вопросительно приподнял бровь. На лице Андерсона застыла неподдельная сосредоточенность, которую тот не проявлял уже очень много лет. Причиной тому служило вовсе не то, что тот провалялся на больничной койке дольше положенного и не превеликое желание наконец вернуться к работе. Коннор — вот оно что. Вечно недовольный и сварливый старик, потерявший профессионализм после трагедии, вновь вернулся к своему привычному образу хорошего полицейского потому, что пустил под крышу андроида. Компенсировал ли он этим свои психологические травмы или же решил начать всё заново — лейтенант не знал. Однако он точно уверен в том, что тостер изображает из себя его заботливую няньку вне полицейского участка при каждом случае, когда Хэнк вдруг решит вновь пустить жизнь по наклонной. А тот и не против.       Гэвин знал его не так долго — как только совсем зелёного Рида направили в департамент после окончания академии в качестве стажёра, он не имел такой уж возможности узнать о нём больше: загрузили отчётами, «чтобы не путался под ногами», что на знакомства просто катастрофически не хватало времени. Он видел Хэнка реже, чем кофемашину, только знал о его достижениях и изредка поглядывал краем глаза на то, как этот мужчина носится по участку и собирает информацию об очередном деле, и завидовал тому, что Андерсон всё время на вызовах и возвращается с очередным мелким воришкой, получая почести от шефа. Да… завидовал и скрипел зубами, не понимая, как этот ничем не примечательный полицейский смог так быстро заслужить всеобщее обожание департамента.       Дело ведь не только в раскрываемости, размышлял юный Гэвин, облокотившись о столик в кафетерии и водя указательным пальцем о горлышко бумажного стаканчика. Он уже месяц стажировался в отделе, но никак не мог понять, почему его в упор не замечают, а все вертятся вокруг этого хмыря. Мозговитый, молодой и проворный стажёр, как он, не мог вставить слово, когда нередко слышал обсуждение очередного тяжёлого расследования: на него махали рукой и приказывали возвращаться к бумажкам. Но стоило Хэнку высказать мысли, в точности отражающие идеи Рида, коллеги разом вскликивали и ахали: «И правда! Ведь всё так просто. Спасибо, Хэнк!».       Тогда парень не заметил, как со злости передразнил полицейских вслух, и замер, когда увидел, что на него пялится лейтенант Андерсон, наполняя стаканчик кофе. Гэвин впервые увидел его вблизи, и тот был явно выше и шире в плечах, чем ему казалось. Он подумал, что мужчина выскажет недовольство или сделает замечание за проявление неуважения, но тот поступил ещё хуже. Помолчал, с ухмылкой отпил кофе и двинулся прочь. Проигнорировал. Фыркнул, как на мелкую букашку, и смылся, словно увидев перед собой пустое место.       Данный жест настолько взбесил Рида, что он твёрдо поставил цель поступить так, чтобы его имя гремело на весь полицейский участок. Так оно и было. Наконец заполучив прекрасный шанс выбраться в город на патруль, Гэвин, вопреки приказам нудного напарника выше по рангу, кинулся за случайно замеченным мелким поганцем, который был в розыске уже полгода. Сел за руль патрульной машины, когда партнёр отошёл перекусить, и пустился в погоню.       Нарушение общественного порядка и нескольких правил дорожного движения, опасность, которой он подвергнул жителей города, самоуправство, применение насилия при задержании — всё это могло стоить ему места в органах порядка на всю оставшуюся жизнь. Только когда Рид остудил голову, слушая нравоучения шефа, он понял, что вляпался по самое не хочу, и всё из-за злости и эмоций. Он уже приготовился к выдворению его из участка с позором, который он навлёк на свою семью, явно не ожидая того, что рядом стоящий Хэнк разразится таким смехом, услышав весь отчёт об его проделках на улице, что слышно было на весь департамент.       «Оставь его, парень просто решил показать себя. Вы ведь ему шанса не даёте», — сказал лейтенант тогда, чем вызвал недоумённые взгляды всех, включая Гэвина.       Рид получил, что хотел. Внимание, с которым его встречали потом в участке, пусть и сосредоточенное на сплетнях и усмешках, ему было по нраву. Он понял, почему всем нравился Хэнк: в нём столько скрытого обаяния, что тот с лёгкостью может отговорить шефа от увольнения серьёзно оплошавшего стажёра. Только Гэвин не понимал, откуда в этом мужчине заложена снисходительность к такому сорванцу, как он. Ведь мир не любит плохишей, а уж Рид и не старался скрыть свой характер. Моментами он вспоминал офицера, что вдохновил его на службу в полиции, и моментами он видел в нём Хэнка.       И сейчас, видя перед собой старика, Рид понял, что наблюдает тот же серьёзный оскал, тот же профессионализм и ту же собранность, которые в юности замечал всякий раз, как если бы это был его личным ритуалом, стоя в кафетерии и потягивая поганый на вкус кофе.       Или же ему просто казалось, а подсознание навязывало мысли о том, что Гэвину не хватало упрямого коллеги, что всё время говорил под руку, подсказывал, высказывал никому ненужное мнение не по его делу и тем самым бесил.       — Ричард сказал, что наткнулся на странные надписи в шкафчике жертвы, — заметил Гэвин и выпрямился: Хэнк оказался слишком близко. — Там фигурирует её имя. Осталось только расшифровать.       — Надписи и имя могут означать всё что угодно, — проворчал тот и неуверенно глянул на коллегу.       — И без тебя знаю, — устало выдохнул Рид, размял шею и лениво взглянул на часы. Время за десять вечера, но дело предполагает пребывание в участке ещё минимум часа три, если Коннору удастся расшифровать «живопись» и привести команду на шаг ближе к разгадке. Желудок, от осознания того, что в нём в последний раз побывал только лишь завтрак, скрутило от голода, а тяжёлые веки сморило сном. Если Гэвин посмотрел бы прямо сейчас в зеркало на самого себя, то явно увидел бы нечто пострашнее привидений. А он боялся привидений. Тайно боялся, разумеется. — Но улик у нас не жопой жуй. Цепляемся за каждую ниточку.       Рид обошёл стол, встал рядом с Хэнком и опёрся бёдрами о столешницу. Андерсон последовал его примеру и затих. Он любил молчать, но ненавидел неловкую тишину, похожую на ту, что нависла сейчас над собеседниками тёмной тучей, пока они ожидают появления своих напарников в пустом кабинете. Нарушить её решил мужчина, хрипло начав разговор издалека:       — Ты… как в общем?       Гэвин взглянул на того, как на редкое животное. Побледневшее лицо Хэнка, чей голос звучал хрипло, выглядело так, словно родитель пытается заговорить с подростком о сексе и предназначении контрацептивов, или же у старика к коллеге какая-то неоднозначная просьба. Судя по тому, как мужчина отводит мутные глаза, начать разговор давалось ему явно нелегко.       — Тебе что нужно, Хэнк? — в лоб спросил Рид и покосился, искренне не понимая, к чему клонит Андерсон. Он предпочитал, чтобы собеседник говорил прямо, не мямлил и не пытался сгладить углы разговора, а неуверенность вовсе не переносил. Только неловкость Коннора и осторожность Ричарда казались для него терпимыми… ну конечно! Коннор, подумал Гэвин и добавил, когда не услышал прямого ответа на свой вопрос. — Не трогал я твоего драгоценного. Не учил курить и к спиртному не приучал… для этого у меня есть Ричард. Идёт туго, конечно, но я в процессе…       — О нём и речь, — перебил Хэнк, а когда Гэвин уставился на него и навострил уши, прочистил горло и так же неловко продолжил. — Вот что. Мне всё равно на тебя, я лишь выполняю просьбу Коннора. Это удивительно, Рид, но он о тебе беспокоится. Трепался без умолку полночи, меня от звучания твоего имени уже подташнивать начало.       — Ну и дела, — непритворно удивился Рид на выдохе и машинально пошарил в карманах в поисках пачки сигарет, потому что показалось, что эту тему нельзя продолжить, не закурив. И только тогда вспомнил, что они в помещении, и цыкнул. Ничего не оставалось делать, кроме как поёжиться от ломки и выпрямиться. Ему польстил тот факт, что о нём говорят, и также его немало удивило, что Коннор смело называет его по имени в его отсутствие. А по взгляду Хэнка сразу стало понятно, что это беспокоит и самого старика.       — Коннор сказал, что ты можешь быть в опасности из-за нестабильности программы Ричарда. Он не до конца понимает, что происходит с твоим напарником, но его поведение порой выходит за грани нормальности. На твоём месте я бы обратился в «Киберлайф» и потребовал объяснений. После дела о вирусе не удивлюсь, если они приложили к этому руку.       — А на твоём месте, Хэнк, я бы не лез не в своё дело, — стиснул зубы Рид. — Коннор может быть спокоен за меня. Не знаю, о чём он тебе рассказал, но, уверяю тебя, Ричи в полном порядке. Просто он…       Гэвин махнул рукой, мельком глянул за стекло, выходящее в общее рабочее помещение, и вдруг замолчал. Ричард в это время сосредоточенно изучал материалы терминала, надеясь выйти на скрывающуюся, как ему думалось, зацепку. Его взгляд стеклянный, не такой живой, как раньше, показалось Риду. В плане, андроид всегда был по натуре непреклонной ледышкой, но ранее, когда они оставались наедине или когда были просто рядом, в его ледяных глазах, точно тлели тёплые угольки от того, что они вместе.       Да. Раньше Ричард будто чувствовал всем нутром, что за ним наблюдает Гэвин, и всякий раз поднимал голову, чтобы улыбнуться и спросить, в чём дело. Будто между ними была какая-то особенная связь, сигнализирующая о присутствии друг друга.       Сейчас же, когда девятисотый и носом не повёл, лейтенант в них не видел ничего, кроме искусственной имитации жизни.       — Просто он странный, — наконец закончил он неосознанно, а затем, немного помолчав, вдруг одёрнул себя и, прекрасно понимая, что обманывает самого себя, продолжил. — Как и всегда. Он просто ещё до конца не восстановился после процедуры «Киберлайф», вот и всё. Ричи в порядке, просто нужно дать ему освоиться.       — Твоё дело, Рид, — безразлично пожал плечами Хэнк. — Коннор просто предупреждает, чтобы ты был осторожен.       — Интересно, с чего бы тостеру беспокоиться о том, с кем ему против воли приходилось гонять на мотоцикле, «на одном из самых опасных видов транспорта», цитирую? — с усмешкой поинтересовался Рид, потому что ему действительно интересно узнать. Навеяли воспоминания, как Гэвин ребячески специально выжимал скорость до предела, свернув на свободную от посторонних машин дорогу, чтобы досадить всем правильному RK800. Рид не видел лица Коннора в тот момент, но хотел бы, ибо ладони, обхватившие талию так сильно, до перехвата дыхания, подсказывали, что пассажир находится в состоянии стресса.       — Говорит, вы стали довольно близки. Вот уж удивительно: ты и андроиды. У него не так уж много друзей, знаешь. Мало кого подпускает к себе, несмотря на свою болтливость.       Хэнк глянул в ту же сторону, что и Гэвин минутой назад. На горизонте показался восьмисотый, который с видом командора переговаривался с подопечными, очевидно, о материалах настоящего дела. Рид бы соврал, если бы сказал, что он ни капли не обескуражен заявлением Андерсона. Напротив, он бы и не подумал, что Коннор относится к типу одиночек. RK800 ведь такой общительный — так ему чудилось, наблюдая за его действиями в течение рабочего дня: болтает, смеётся, мечется из стороны в сторону, привлекая внимание. А на деле оказывается тот ещё недотрога.       — Так я избранный, значит, — осознал Гэвин и фыркнул, с теплотой вспоминая вчерашние объятия и порыв искренности на крыше. — Ну, что ж, не лучшую компанию он себе выбрал. Смотри, чтобы под дурное влияние не попал, папаша.       — Иди ты, Рид, — выдержав паузу после смешка, мужчина перешёл на серьёзный тон. — Слушай, не знаю, какие у вас дела мутятся, парни, но я тебя предупреждаю: не впутывай в это Коннора.       Хэнк замолчал. Рид в свою очередь нахально осклабился, но лишь на пару секунд: спустя мгновение зловещий оскал смыла пелена недоумения, стоило заметить, как Коннор любопытно пялится. Можно было бы предположить, что ему интересно, о чём болтают Андерсон и Рид, но у второго на этот счёт сложилось несколько иное мнение: андроид таращился на него, глаза в глаза. Так пристально, что стало не по себе: выглядело это так, словно восьмисотый пытался влезть ему в голову и выудить неприкосновенную личную информацию. Как под рентгеном или надзорной лампой — первое, что ему пришло на мысль.       А затем Коннор улыбнулся, окончательно сбивая с толку лейтенанта. Той самой дебильной милой улыбкой, с которой он глядел разве что на собак, андроид одарил Гэвина, как нечто особенное в этом департаменте. Рид понадеялся, что ему это чудится, и тостер оглядывает их обоих, но его ожидания потерпели крах, стоило глянуть на Хэнка. Суровый взгляд старика упёрся в пол, не думая обратиться к собеседнику, и тогда лейтенант снова поднял голову. Лыбился, чёрт возьми. Жутко лыбился, как фарфоровая кукла, полностью игнорируя стажёра, тычущего в него километровыми отчётами о своей работе. Гэвин вопросительно поднял бровь и пожал плечами, задавая немой вопрос, но андроид в ответ только покачал головой и с полной невозмутимостью вернулся к работе, зазывая юного офицера за собой.       Нашёл друга, как же, подумал Рид и скрестил руки на груди. Однако он бы был законченным лжецом, если бы сказал, что его раздражает присутствие Коннора рядом с собой. Этот андроид имеет особую энергетику, как ни странно. Рядом с ним какое-то... спокойствие и уверенность в собственной безопасности. Партнёр, на которого можно положиться. Хэнку в какой-то степени повезло с ним, заключил Гэвин и пустил смешком.       В тот же момент что-то грохнуло и запищало. Коллеги встрепенулись и заметили странное прерывистое свечение позади себя. Как один, они повернулись и увидели слепящую рябь на большом экране. Гэвин, закрывая взор ладонью, только хотел поинтересоваться, что за хрень, но Хэнк опередил его. Что-то явно не так, догадались они, а затем единственная лампочка кабинета замигала. Кинув быстрый взгляд неё, Рид отвернулся от экрана, чтобы выяснить, как обстоят дела в отделе, и каково же было его удивление, когда он обнаружил, что везде, кроме обзорной комнаты, отключился свет. Единственным источником были немногочисленные цветастые диоды андроидов, передвигающиеся по отделу, как светлячки.       После того, как экран вырубился, лампочка замигала резвее, пока и она не погрузила Хэнка и Гэвина во всеобщую зловещую тьму, лишая последнего света. Люди среагировали молниеносно, вытащив смартфоны и включив фонарики.       — Пробки выбило? — предположил Хэнк и недовольно пощурился, когда свет со стороны Гэвина ослепил его взор.       — Джонсон — профи, навряд ли он где-то накосячил, — вспомнил Рид электрика, что посещал участок месяц назад и пожал плечами.       — Хэнк, лейтенант Рид? — дверь распахнулась, и в проёме под светом фонариков возник встревоженный Коннор. — Всё в порядке?       — О, в полном, — процедил Гэвин и театрально взмахнул рукой. — Почти одиннадцать вечера, света нет, а нам нужно как-то работать.       Комната заскрипела электроникой, и, не на шутку испугав присутствующих, свет с перебоями вновь оживил департамент. Отдел зашумел, за спиной Коннора поднялась недовольная суматоха. Паруминутное отсутствие электричества стоило кому-то недельного отчёта, не сохранившегося в терминале, новой белоснежной рубашки из-за пролитого кофе, целого лица из-за неловкого столкновения и далее по списку. Всеобщее возмущение нарастало, как снежный ком, пока до ушей троицы не донёсся агрессивный тон Фаулера, влетевшего в зал и велевшего сию же секунду вернуться к работе и не паниковать. А через мгновение капитан оказался в обзорном кабинете, и на нём лица не было: его буквально трясло. В таком расположении духа он пребывал только когда был готов донести плохие новости до коллег.       Настроение Джеффри передалось всем присутствующим сразу же, как только завязался диалог:       — Перебои с электричеством? — спросил Хэнк, единственный сохранявший убийственное спокойствие.       — Возможно. Ребята уже разбираются с этим, — кивнул капитан, а затем, словно не теряя ни минуты, пролетел мимо троих к экрану. — Лучше взгляните на это. На почту прилетело минут семь назад.       Фаулер прислонил руку, и дисплей тут же, без лишних сбоев, распознал его и выявил картинку. Коллеги и не заметили, как вслед за шефом в кабинет проскользнула Тина и спряталась за спину Коннора. Стало понятно, что она уже знала, о чём пойдёт речь.       Палец Джеффри в очередной раз скользнул по экрану, и взглядам присутствующих предалось видео. Гэвин напрягся и сжал кулаки, потому как картинка отчётливо изображала тех, за кем полиция гоняется уже полнедели. Такого он ещё не видел — очевидно, что-то новенькое, — но легче не становилось. Рид предположил, что ублюдки захотели поглумиться над идиотами-полицейскими: а для чего же ещё им присылать послание лично на почту капитана?       Коллеги видели дом, а точнее, комнату. Не в том понятии, в каком привыкли: сейчас такие уже не строят, сейчас такие доживают своё в самых отдалённых уголках Детройта. Ветхое строение из почерневшей от старости и плесени древесины, через которую проскальзывал сквозняк, взъерошивая мокрые волосы андроида, прикованного наручниками к батарее. Диод не горел: девушка без сознания. Вокруг тишина, прерываемая редкими помехами камеры: кто-то предпринимал попытки поставить её в нужный ракурс, позволяя в лучшей мере лицезреть очередную казнь.       Наконец камера замерла, послышались неторопливые шаги. В следующую секунду в картинку влез он: тот самый палач, от вида которого у Рида сжимались зубы. Высок, засранец, ещё и ботинки на платформе придавали ему вид гиганта. Впервые он предстал перед зрителями в полный рост. Среднего телосложения, сделал вывод Гэвин и зафиксировал этот момент у себя в памяти. Неизвестный разомнул шею, затем пальцы, специально растягивая момент начала своей речи в дразнящей манере, и затем наконец начал говорить изменённым низким голосом:       «Буду честен, у меня не было времени, чтобы подготовить грандиозную речь, поэтому сегодня буду более краток», — сказал он и заслонил собой слабо приходящего в себя андроида. Выпрямился, показывая своё превосходство. — «Мы думали, что андроиды — глупые создания, способные только на выполнение приказов. Тупы, как пробка. Никого глупее на свете не сыщешь, ведь нужно быть полной дурочкой, чтобы довериться людям в наше-то время».       Неизвестный указал себе за спину: пленница резво пыталась выбраться из оков наручников, но ничего не выходило. Она кричала и вертелась, разнося лязг металла по помещению. Преступник недолго молчал, затем кивнул, и после послышались ещё две пары шагов: к девушке приблизились сообщники. Крики сменились мычанием: рот резво заклеили скотчем, несмотря на активное сопротивление.       Палач повысил голос:       «Но мы не думали, что люди окажутся намного глупее андроидов. Мы не думали, что среди нас окажутся те, кто проникнется чувствами к несчастным маленьким машинкам. Предатели, крысы — называйте как угодно, — но факт остаётся фактом: они защищают роботов, борются за их права. Раскрывают преступления. Подумать только, преступления! Убийства андроидов!»       К мычанию и лязгу добавился жуткий смех. Он смеялся над полицией, смеялся над департаментом Детройта. Смеялся над Гэвином.       Рид озлобленно поморщился, как сторожевая собака, и сжал столешницу.       Смех сменил иной шум, и присутствующие узнали в нём всплеск жидкости. В кадр едва попал момент, как те же сообщники пометили область вокруг андроида бензином, а затем стали разбрызгивать его вдоль помещения.       «Должен сказать, мы польщены вниманием полиции», — признался аноним. — «Вот только дело в том, что мы не трепещем и не опасаемся, а знаете, почему? Потому что у них нет никаких зацепок. Ваши методы и ваша система — ничто перед Интернетом. Но спорить не стану: это забавно. Мне интересно, куда заведёт вас жажда правосудия? Ох, простите, я сказал «правосудие»? Для вас оно, может быть, существует, но для нас — ни единого отголоска. Андроиды отнимают у нас работу, тёплое местечко рядом с такими же нормальными людьми, как мы. Из-за них мы оказываемся в тюрьме! Из-за них невинные люди страдают! Андроиды на полпути к тому, чтобы захватить мир, и только ты, сидящий по ту сторону экрана, можешь это остановить. Присоединяйся к нам, и нас услышат. Мы требуем полной изоляции андроидов от нас, живых существ. От творцов, что породили катастрофу».       Последнее грандиозно прозвучало громче остального, и спикер затих. Вдруг к нему подскочил тот, что пошире в плечах, и передал в руки коробок спичек. Смакуя момент, неизвестный вытащил одну и пафосно зажёг её с первого раза.       «То, с каким старанием полиция подходит к раскрытию дела, возбуждает во мне невероятный азарт», — приглушённо продолжил он. — «Но нас не остановить. Опомнитесь, пока не поздно. Или попытайтесь выйти на меня, но потеряйте ещё несколько сотен андроидов, к которым вы прониклись чувствами. Мы добьёмся своего. И если это означает войну, то я её начинаю… сейчас».       Псих повернулся к жертве и мастерски кинул спичку в разлитый бензин. Мычание перешло на хрип, лязг стал невыносимым для слуха. Когда вспыхнуло пламя, неизвестный подошёл поближе к объективу и под конец сказал:       «Вы не сможете нас остановить. Но можете попробовать. Вы ведь любите побеждать. Не так ли, лейтенант Рид?»       Всё вокруг, показалось, застыло, когда показ остановился. Напряжение в комнате наросло с подкравшейся из неоткуда тишиной. Лейтенант забыл, как дышать. Он смотрел прямо, боясь переводить ошеломлённый взгляд, и не заметил, как всё внимание оказалось обращено на него.       Он стал свидетелем объявления войны. Кому? Да всем: полиции, андроидам, мирным жителям. Этот ублюдок просто взял и заявил на весь мир, что готов начать кровопролитную битву. Да кто он такой, чёрт возьми? Возомнил себя вершителем судеб, экспертом психологии! Гэвин не сомневался, что видео уже успело разнестись по сети и дойти до Маркуса, и понадеялся, что у предводителя андроидов хватит терпения и мудрости, чтобы усмирить толпу обезумевших подопечных. Иначе дело обернётся катастрофой.       Война — ещё полбеды. Имя. Чего Гэвин не ожидал услышать, так это собственное имя, ощущающееся с чужих уст, как пушечный выстрел. Он знает Рида — откуда, где лейтенант оплошал? С таким раскладом теперь у него две проблемы: либо в отделе посчитают, что он к этому причастен из-за какой-то связи с ублюдком, либо его начнут выслеживать такие же психи, чтобы убрать с дороги ради высшей цели. Ни одна, ни другая не показались ему хуже или лучше.       Ему пришлось постараться, чтобы взять контроль над ситуацией. Гэвин попытался проигнорировать факт, что на него обращены несколько выжидающих взоров одновременно, и решил перейти сразу к делу.       — Откуда поступило письмо? — в глотке встал ком, поэтому его голос казался сорванным.       — Выясняется, — ответ шефа не прозвучал обнадеживающе.       — Коннор, что с третьим отделом? — обратился он тогда к восьмисотому, который в это время будто словил глюк, глядя в одну точку. Когда его окликнули, он вздрогнул и, неуверенно пошевелив плечами, ответил:       — Новости неутешительные. Преступники оказались куда предусмотрительнее, чем мы думали. Они меняют адреса, что осложняет задачу выйти на них даже андроидам третьего отдела. Боюсь, что нужно дать им ещё время.       — Коннор, этот ублюдок только что объявил войну твоему народу! О каком времени ты говоришь? — вспылил Гэвин с той интонацией, с которой обычно обвиняют других в том, в чём те не виноваты. Так оно и звучало. Коннор отступил на шаг назад.       — Рид, откуда он тебя знает? — вступил Хэнк и многозначительно глянул сначала на Джеффри, а затем и на Тину.       — Ты, видимо, смеёшься? — озлобленно фыркнул лейтенант. — Я без понятия, и не смотрите на меня так! Эта мразь могла нарыть на меня где уго…       Тут речь Гэвина оборвалась. Ему вдруг пришла на ум идея, он поразмыслил, а затем, когда на него снизошло озарение, медленно поднял голову на шефа и низко произнёс:       — Джеффри, когда ты, говоришь, получил письмо?       И тогда до всех присутствующих дошла идея Рида. Коллеги переглянулись, каждый готовясь высказать собственное мнение на этот счёт, когда в кабинет ворвался подчинённый Фаулера и, буквально задыхаясь, выкрикнул:       — Капитан, удалось выяснить адрес отправителя. Четвёртый округ, Вест-стрит двадцать! И оттуда только что поступил вызов от очевидца: подозрение на поджог!       Джеффри оказался доволен докладом младшего и хотел было приказать Хэнку и Коннору выехать, но следом за первым парнем в зал влетел не менее обескураженный офицер постарше.       — Капитан, кто-то… кто-то попытался влезть в архив через панель управления! Попытка взлома, капитан!       — С нашей системой безопасности?! — взревел Фаулер и отошёл от экрана. — Мне нужна информация на каждого, кто входил в архив в последние тридцать минут, ясно?!       — Есть, сэр!       Гэвин не проявил желания ждать. Ярость захлестнула его, и он, сбив с ног обоих пришельцев, что те вывалились наружу, выскочил из кабинета, не услышав ни приказа остановиться, ни вопроса о том, куда он намылился, ни проклятий, брошенных в спину. Рид просто бежал. Крикнул Ричарду, чтобы тот следовал за ним, но даже не повернулся, чтобы удостовериться, что приказ дошёл до напарника.       «С дороги!» — голос лейтенанта срывался, Гэвин распихивал всех и каждого, кто встанет у него на пути. Попавшийся под руку один из ненавистных ему андроидов пихнул его в ответ с намеренностью начать драку, но тот просто проигнорировал его и помчался дальше, а его, в свою очередь, с силой оттолкнули в сторону, что он врезался в столешницу и снёс кипу важных бумаг. Риду некогда было злорадствовать на его счёт.       Ублюдок не мог уйти далеко. Дело за камерами, подумал лейтенант и, не дожидаясь, пока ему откроют дверь в будку охраны, сам буквально снёс дверь рукой и приблизился к ответственному, что в тот момент задрожал, узнав в пришедшем свой ночной кошмар.       — Седьмая, пятая и третья в последние пятнадцать минут. Быстро! — почти выплюнул Гэвин, и охранник, опешивший от крика, щёлкнул по нужным камерам.       Седьмая показала коридор, ведущий в архив, и Рид присмотрелся. Офицер Грей, Шульц… все знакомые лица. Он хотел бы огорчиться от того, что просчитался с догадками, но вдруг его взгляд уловил нечто странное. Гэвин резко попросил промотать немного назад и затем замер. Некто, облачённый в полицейскую форму и фуражку, закрывающую лицо, прошёл дальше от главной двери и остановился возле той, спрятанной от чужих глаз, на которой гласила надпись чёрным по белому: «Запрещено» — панель управления. Он прислонил руку к пропускному дисплею. Рид присмотрелся, но тут запись оборвалась — как раз в момент отключения электричества — и через пару мгновений вновь пришла в работу. Человека уже не оказалось на месте.       Гэвин попросил взять обзор на двенадцатой камере — возле распределительного щитка ошивался электрик. Не Джонсон, он не носит головных уборов, да и комплектация у него не та. Другого не могли пустить просто так, с электричеством в участке работает только один человек уже как двадцать лет.       Но незнакомец просто сидел над своим ящиком с инструментами и что-то перебирал. Щиток остался нетронутым в момент отключения питания. Что за чертовщина, спросил себя Рид и вернул взгляд к седьмой, попросив перемотать немного вперёд. Ни через пять, ни через семь минут никого возле двери не оказалось. И тогда Гэвин обратил внимание на пятую и затем на третью камеры. «Попался», — прошипел Рид, заприметив лжеполицейского, что старался всеми силами прикрыть лицо фуражкой.       — Вышел чёрным ходом две минуты назад, — сделал вывод Коннор, оказавшийся, как тень, так внезапно позади лейтенанта, что он подскочил на месте вместе с охранником. — Он не мог уйти далеко, особенно в таком виде. Можем успеть перехватить его в восьмом и девятом переулках.       Гэвин затравленно глянул ему за спину, очевидно, ожидая увидеть Ричарда, но его там не оказалось. Мысленно выругавшись, он кивнул андроиду, а после оба поспешно вышли из будки, оставляя охранника со шквалом подступивших к ситуации вопросов.       Чёрный ход вёл в узкое пространство между высотными зданиями, напоминающее своеобразный лабиринт. Рид очень хорошо его знал, поэтому и взял на себя командование операцией по перехвату подозреваемого. Приказом Коннору послужило следование по девятому переулку, в то время как сам Гэвин взял на себя восьмой. Так они и разошлись в разные стороны, когда добежали до разветвления.       В столь малом проёме не разгуляешься, если вдруг засранцу взбредёт в голову напасть, осознал Гэвин, когда полностью протёр всю куртку красным кирпичом. Кромешная тьма наступившей ночи никак не облегчала ситуацию, приходилось действовать буквально на ощупь и на слух. А пока, кроме шлепков о грязь собственных ботинок, его ухо ничего не улавливало.       Гэвин в принципе по натуре самонадеянный, иногда даже слишком. Потому что он был точно уверен, что переулок заканчивается на выходе к дороге. Однако лейтенант никак не ожидал, что наткнётся на ещё уйму разветвлений, грозящих перерасти в целый клубок путей.       Завоняло крысами, а влага только разносила эту вонь ветром по переулку, и Рид поморщился. Сверкнула молния, давая немного света для обзора, и на мгновение ему показалось, что он увидел отблеск в проулке справа. Напрягся, вытащил пистолет из кобуры и двинулся в ту сторону. Раскат грома не напугал его, а накрапывающие капли не рассеяли внимание. «И почему именно сейчас?» — раздражённо прошипел он, пытаясь узнать в шуме нарастающего дождя шаги.       Завернув за очередной угол, выставив пистолет вперёд, предварительно сняв с предохранителя, он упёрся в тупик. Гэвин недовольно цыкнул, но вдруг позади него вновь что-то сверкнуло. Резко развернувшись, он увидел фигуру, поспешно движущуюся в сторону девятого переулка. «Стоять, полиция!» — крикнул он и помчался за тенью. Рид надеялся только на себя.       — Я сказал стоять! Ещё движение — и я выстрелю! — закричал в очередной раз Гэвин, приперев подозреваемого к стенке тупика. Фигура замерла спиной к нему. — Вот и умница. Руки за голову и на колени! Ты арестован. И без резких движений.       Рид был так доволен собой, предвкушая момент допроса и то, как он оторвётся на псевдохакере, что даже не посчитал спокойное и покорное поведение бегуна подозрительным. Неизвестный последовал приказу и опустился на колени. Гэвин злорадно фыркнул, спрятал пистолет и потянулся за наручниками. Спустя мгновение над головой преступника послышался лязг.       Рид хотел сказать ещё что-нибудь пафосное, как любил делать в процессе задержания, но тут же совершил ошибку. Потерял бдительность. Потому что беглец развернулся так молниеносно, что любой человек бы не сразу среагировал. Он выбил наручники из рук полицейского, что те с характерным звуком шлёпнулись в грязь под гром и молнии, взял того, дезориентированного, за грудки и ударил о кирпичную стену. Гэвин зарычал и попытался нанести удар, но оппонент, быстрее и сильнее, толкнул его в сторону, что лейтенант упал на асфальт. Он попытался отползти подальше, резко стал шарить внутри куртки, и тут его сковал страх. Пистолета нет — выпал? Рид жалко осмотрелся, но тьма не давала ему лучшего обзора.       И тут его спину словно придавил валун, и он вновь шлёпнулся в лужу, больно стирая лицо и ладони об асфальт. Все попытки встать оказались безуспешны, на него давила не нога человека, а нечто посильнее. Гэвин измученно повернул голову, чтобы взглянуть на врага, и понял, в чём дело. Андроид: диод зловеще мельтешил красным. Лица не видно, его заслоняет темнота.       Этот ублюдок рассматривал пистолет в своих руках. Пистолет Рида. Лейтенанту хотелось бы узнать, как ему удалось так быстро и незаметно отнять у него оружие, для этого нужно владеть профессиональными навыками боя!       — Что ты ещё за чучело? — прошипел он, прилагая максимальные усилия дёрнуться назад. Безрезультатно.       Нога андроида сошла со спины лейтенанта, но тот не успел даже обрадоваться долгожданной свободе. Неизвестный сразу же пнул его в живот и перекатил на спину. Гэвин стиснул зубы и сматерился от накатившей режущей боли, начав отползать к стене. Накрыло дежавю. Оппонент терпеливо ждал, пока тот не примет удобное для себя положение и наконец не поднимет взгляд, чтобы увидеть, как дуло пистолета упирается ему прямо в лоб. Но поразило Рида отнюдь не это. Он увидел нечто большее, показавшееся под светом молнии, когда преступник стянул фуражку и брезгливо откинул её в сторону. Нечто, заставившее его побледнеть, распахнуть глаза. Застыть, как камень, и раскрыть рот, чтобы сорванным голосом сказать:       — Ричард?       Гэвин одёрнул себя, мысленно убеждая, что глаза его обманывают. Нет. Ни разу не ложь. Не иллюзия. Ричард. Ричард, победоносно стоящий над ним, прижав дуло к его лбу. Его глаза неживые. На лице его ни сожаления, ни страха. Полная уверенность в своих действиях и своей победе. Непоколебимый и строгий. Холодный и бесчувственный. Готовый выстрелить без колебаний. Его палец уверенно держался на курке, что в любой момент мог спустить. Но он будто ждал именно его реакции. Андроид словно хотел запечатлеть в памяти те эмоции, какими лейтенант одарил его в последние мгновения жизни. Так думал Рид, вскипая злостью, обидой и чувством предательства изнутри.       Думал, пока не увидел, как палец на курке задрожал, а затем и вовсе опустился. Взгляд андроида не менялся. Он глядел не на Гэвина, а сквозь него, но пистолета не убирал.       Рид не успел опомниться, как на Ричарда набросился из неоткуда Коннор, выбивая оружие. Завязалась битва, в которой лейтенант не мог принять участия. Двух дерущихся андроидов мог разнять только пистолет, что в данный момент потерян где-то в луже в темноте. Гэвин принялся искать.       Коннору прилетело в лицо, и он отскочил к мусорным бакам. Ричард схватил его за ворот рубашки и ударил о стену — звук похож на металлический скрежет. И дураку понятно, что RK900 превосходит его по силе, но восьмисотый добивался не своей победы в битве. Он тянул время, отвлекал, предварительно вызвав подмогу, пока Рид безнадёжно шарил в темноте в поисках пистолета.       Коннор нанёс удар головой, соперник растерялся и, поскользнувшись, упал на землю. Когда первый навис над ним, глазами он нашёл осколок стекла и сжал его в руке, игнорируя потёкший по ладони тириум. Взмахнул рукой и попал по щеке андроида, когда тот чуть наклонился. Коннор зашипел, когда второй удар пришёлся в живот и осколок остался там. Восьмисотый, переживая ударную волну, опустился на колени, что послужило отличным шансом для преступника ускользнуть наверх, по крышам.       — Коннор!.. — закричал Гэвин, оставив попытки найти оружие.       — Я в норме, царапина, — попытался успокоить тот лейтенанта, прижимая руку к ране.       — Да ты тириумом истекаешь, твою мать!       Андроид на это ничего не ответил. Он подскочил и прыгнул на пожарную лестницу, словно не ощущая, как теряет много голубой крови. Рид поначалу растерялся, но затем решил последовать примеру Коннора, прыгнув следом. Увы, из-за последнего удара его скрутило, не успел он даже дотянуться до неё. Гэвин схватился за ушибленное место и быстро задышал: воздуха недоставало. Однако оставаться и ждать подкрепление он не намеревался. Вместо этого лейтенант, вспомнив, что неподалёку есть лестница, которую можно спустить, ринулся туда, и тогда он быстро оказался на крыше.       Несмотря на трудность в дыхании, он через силу побежал за Коннором, который разумно решил срезать путь слева. Рыжие огни улицы подсвечивали его фигуру, представляя его в глазах Гэвина своеобразным маячком, а капающий тириум — ведущей тропой. Рид старался не смотреть вниз, когда пришлось прыгать и бежать по краю пропасти. Только прямо, иначе оцепенеет, твердил он себе, в очередной раз чудом не срываясь вниз.       Коннор забежал за угол и столкнулся с Ричардом. Оба покатились на землю, поднимая всплески воды, и завязали новую драку. Восьмисотый пытался оседлать второго, но тот ловко уворачивался от захвата за захватом. Старой модели не сравниться с новой, особенно со сбоями. «Где носит эту подмогу?» — зарычал Гэвин, пытаясь разубедить себя в том, что действия Ричарда — всего лишь один из его дурных снов. Он видел то, что видел. Его партнёр, его напарник — преступник!       Мысленно извинившись перед собой за то, что спустя столько времени придётся начистить лицо девятисотому, он влез в драку, когда Ричард, нависший над Коннорм, пытался размозжить ему голову ботинком. Гэвин замахнулся кулаком, но тот поймал его ладонью и смерил лейтенанта одичалым взглядом. Тогда восьмисотый воспользовался ситуацией и ударил оппонента под дых ногой, и тот, отшвырнув Рида, как беспомощного котёнка, отошёл к обрыву. Лейтенант, превозмогая боль, замер: стоит на краю, ещё толчок — и он сорвётся с высоты пяти этажей.       Коннор в очередной раз бросился на Ричарда, но RK900 уже знал, что тот проиграет — даже Рид смог прочесть это в его лице, что скосила уверенность.       Он перехватил руки андроида и увернулся. Гэвин, пару раз поскользнувшись, кинулся к ним, чтобы предотвратить трагедию, но, по натуре человеческой, он был слишком медлителен. Рид протянул руку, но не успел схватить Коннора, что попытался вцепиться в край перегородки. Их ладони отделяли какие-то пару секунд. Пару секунд, стоящие целости восьмисотого.       Гэвин видел эти глаза. Широко распахнутые, выражающие печаль, сожаление и одновременный страх, большие карие глаза. Залитое тириумом лицо, что двадцатью минутами ранее невозмутимо улыбалось ему в отделе. На его лице застыла вина. Рид уже видел этот взгляд, когда из-за несчастного случая очередная жертва падала ему в руки во время неудачной операции. Уже видел эти застланные отчаянием глаза перед тем, как те потускнели.       «Я не смог. Я виноват», — сказал бы андроид точно, если бы его существованию ничего не угрожало.       Послышались звонкий стук, полицейская сирена и перепуганные крики прохожих, и Рид отвернул голову, зажмурившись на пару секунд, как если бы пытался разбудить себя. Не может быть, не может быть такого. Он словно врос в землю, не имея желания открывать глаза. Он не хотел видеть ни того, что происходило внизу, ни того, что происходило на крыше. Коннор и правда проиграл.       Гэвин не мог признать этого. Это же Коннор, чёртова ищейка. Коннор, что может вырубить противника с одного удара. Коннор, что может справиться с тремя громилами в считанные секунды. Рид мог видеть это собственными глазами. Это — правда. Но не то, что только что произошло.       Наконец он раскрыл потяжелевшие веки. Гэвин не увидел ничего, кроме наступившей тьмы. Подонок успел скрыться.       «Ты не виноват, Коннор», — подумал он.