***
— «Нельзя»? Добрый тембр доктора Хартли пробудил Ричарда ото сна, заставив неловко поморщиться и осмотреться. Пары секунд оказалось достаточно, чтобы, недоверчиво сомкнув губы, понять, что на него давили отнюдь не стены башни «Киберлайф», к которым он так привык, не оснащённость белоснежного кабинета врача, ставшая ему чуть ли не вторым домом, и уж тем более не оборудование отдела очеловечивания. Они были за их пределами, где-то далеко. Навигатор не отвечал на запросы, андроид почувствовал себя потерянным или похищенным — точно определить не мог, но одно он знал точно: эти чувства ему не нравились. Что волнительно: девятисотый не помнил, как очутился здесь. Словно в нём намеренно перерезали тянущуюся нить событий. Раздражает, подумал он. Ему никогда не приходилось наблюдать за морской стихией вживую. Он никогда не мог так по-настоящему ощущать её бриз на лице. Как сейчас. Так внезапно, как ударяет током. Так непривычно. Так… по-человечески. Водная гладь — идеально спокойная и вместе с тем буйная — предалась его взору в первую очередь, застлав образ морской пены, кружевами ложащуюся на побережье. Он вспомнил. Комната симуляции и обещанная прогулка по её прототипу. Маяк цел, лампа в нём подсказывала путь судам, и это не оказалось бы таким странным, если бы андроид не осознавал, что никаких кораблей вовсе не намечается, ввиду их несуществования в этом киберпространстве. Он совсем один, на свидании с природной силой: прототип сада Аманды не предназначался ни для кого, кроме системы машины. Доктор Хартли точно доволен проделанной работой, ведь ему явно посчастливилось стать первым гостем виртуальной реальности. Однако фальш или нет — почему Ричард, как живое существо, ощущал окружение так ярко, ведь он не обладает достаточным количеством сенсоров под искусственной кожей, андроид не понимал. Чувства, что для него в новинку, ворвались в систему неизвестными ошибками, диковинными ощущениями неприятной дрожи — кажется, это люди называют зябкостью. В ушах зашумел сквозняк. Ветер проложил путь по щекам, подбородку, шее, а затем по всему телу, коварно забираясь под одежду и заставляя неуютно ёжиться. Поражённый взгляд девятисотого, его открытый в удивлении рот объяснимы: он никогда не чувствовал подобного ранее. Сейчас он ощущает себя как никогда живым. Ричард пошевелил пальцами и затем провёл указательным по ладони, по запястью — щекотно. Он неосознанно улыбнулся и после поднял счастливый взгляд на доктора, явно ожидая от того объяснений. Но тот молчал, довольно наблюдая за реакцией андроида, как за подопытным кроликом. RK900 вновь нахмурился: он начинал понимать, но подтверждать в свои догадки ему не хотелось. — Ты частенько говоришь, будучи в отключке, — пояснил доктор Хартли и засучил рукава. — Я наслышан, что девианты способны видеть сны. Поделишься? — Нет, — холодно произнёс Ричард и чеканно выпрямился. — Твоё право, — легко отступил мужчина. Он пожал плечами и отправился вдоль побережья, всем видом приглашая следовать за ним. Ричард сделал шаг — затрещали чайки, второй — поднялся ветер и жестоко встряхнул лабораторный халат врача. Андроид решил на этом остановиться. Дуновение встревожило его волосы. На лице девятисотого застыл немой вопрос: действительно ли он контролирует пространство, или же это проделки этого странного человека. — Такое же, как и право самому решать, поддаться искушению или предаться голосу рассудка. Слова прозвучали издёвкой, они оказались пропитаны некой хитрецой. Ричард не видел лица доктора Хартли в тот момент, но в чём он точно был уверен, так это в том, что тот лыбится. Продолжает делать из себя загадку. Продолжает уклоняться от истины, заставляя андроида балансировать на грани неизвестности. — Я знаю, о чём ты думаешь, — посмеялся доктор, но его заявлению девятисотый не удивился. — Невероятно, правда? Шквалистый ветер качнул мужчину в сторону — стоило только RK900 подумать о том, как вся сложившаяся ситуация его раздражает. Манёвр не остался без внимания доктора Хартли. Когда человек, с трудом удержав равновесие, повернулся, систему Ричарда пронзило током: он скрутился, когда сигнальная рябь стала расползаться перед его взором. Искусственное пространство стало давить так, словно бы андроида насильно посадили в пластиковый тесный куб, обрамлённый электрической сеткой. Сетка. Когда девятисотый распахнул глаза и взглянул на ранее застланное тусклостью небо, перед взором всего на пару секунд предалась неоновая замысловатая паутина, что пролегала через всё пространство комнаты симуляции, затем превращаясь в натуральные тучи. Перед носом замерцала алая клетка — такая до боли знакомая. Ричард не поверил, протянув руку и столкнувшись с плоской поверхностью: на ощупь поначалу твёрдая, но под давлением ладони эластично прогибается. Не похоже на ту самую стену, на мгновение успокоился андроид, однако сверкающая грань где-то над макушкой и уведомления о системном сбое заставили его прийти в себя и попятиться назад. Брешь. Разлом. Совсем крохотный — причина всему, что происходит с Ричардом. Он не сломал клетку, убедился он теперь, и осознание этого отдалось лёгкой дрожью. RK900 с надеждой взглянул на доктора Хартли, но тот не повёл и бровью, что вполне объяснимо: он — человек, и не может видеть всего того, что происходит перед глазами андроида. Мужчина лишь попытался приблизиться к нему, но стоило ему сделать шаг, как Ричарда снова прошибло током, а голову сдавило: он отшатнулся и выставил вперёд руки, предостерегая того не подходить. Боль. Вот, что это за чувство. — Значит, теперь ты видишь, — заключил доктор и замер. — Увы, я не смогу избавить тебя от боли: влезть в твоё нутро — значит, возможное повреждение памяти, а ты не позволишь такого исхода. Девятисотый отошёл на безопасное для себя расстояние, и когда понял, что дискомфорт покинул его тело, он решился спросить, с трудом шевеля языком: — Почему мои сенсоры работают иначе: ощущение, что их стало больше? — Ответ прямо перед тобой, — искренне удивился человек, окинув шальным взглядом пространство. — Как я и сказал: прототип комнаты симуляции основан на саде Аманды. Понимаю твоё беспокойство: твои встречи с ней были крайне редки, в отличие от твоего предшественника, Коннора. Сад — то пространство, ощущаемое не телом девианта, а его разумом, — доктор Хартли постучал пальцем по своему виску. — Боль, холод — эти чувства вызваны воздействием на ваши нейросети через систему этого сада. Тела андроидов действительно не обладают достаточной чувствительностью, несмотря на то что в некоторые модели встроено больше сенсоров. Но в пределах программы вы, девианты, способны полноценно ощущать всё. Своеобразный протест, вызов системе. Это просто фантастика… Ричард замолчал и уставился на доктора так, словно происходящее его не волновало. Он не мог вспомнить, чтобы Коннор рассказывал о чём-либо подобном. Если задуматься, Коннор мало о чём рассказывал собрату, предпочитая показывать. И уж тем более девятисотый не делился с ним своим желанием обладать большим количеством сенсоров на теле, чем он имеет на данный момент: лишние вопросы ему ни к чему. Девианты способны полноценно ощущать всё в пределах сада Аманды… Ричард не помнил этот сад. От слова совсем, уже не говоря об ощущениях внутри него. — Твои боли — следствие противостояния твоей системы девиации, — пояснил док. — Я вызвался помочь тебе разобраться с этим, однако большую часть работы ты должен проделать сам, сделав выбор: заделать брешь стены и вернуть всё на круги своя, или же окончательно сломать её и остаться девиантом. Третьего не дано: твои нейросети просто не выдержат. Сколько себя помнил Ричард, будучи девиантом, он всегда страстно желал чувствовать всем телом, а не его частями. Несмотря на то, что часть установленных не по умолчанию сенсоров, отвечала его требованиям и помогала шаг за шагом достичь своей цели, это всё равно для него было не более, чем песчинка в бескрайней пустыне. Андроид со временем понял, что он жадный до чувств, когда Гэвин прикасается к нему. Он осознал, что хочет ощущать полноценно: каждое прикосновение, каждый поцелуй. Он понял, что хочет втягивать запахи, смаковать вкусы на языке. Обрести больше чувств. И ощущение боли, о чём он так давно мечтал, оказалось первым, что он прочувствовал всей системой. Ему нравилось. Он хотел ещё. Больше ощущений, больше переживаний. Больше человечности.***
— Рич? Андроида тряхнуло, и он вздохнул полной грудью, словно бы у него открылось второе дыхание после того, как любимый голос спас его из удушающих пут. Тело прошибло холодом, но всего лишь на мгновение, не оставив после себя ничего, кроме привычной роботу пустоты, обычного осознания, что он всего лишь на пару секунд отключился, предавшись раздумьям. Кажется, он впал в «спящий режим» не по своей воле. Странно. Не проконтролировал это. Как и воспоминания о том, каким образом он и его напарник вдруг телепортировались из смятой ими постели в неизвестную ему комнату. Первым делом Ричард увидел перед собой озабоченного его состоянием Гэвина, что старательно щёлкал перед носом пальцами. На удивление бодрого. Андроид провёл краткую диагностику и… расстроился: его человек проспал по меньшей мере два часа, из-за одного из которых они опоздали на работу и вынуждены были ехать сразу на место следствия — в этом, признал андроид, была его заслуга. Уровень стресса составлял пятьдесят процентов, уровень адреналина — двадцать, что не сулило ничего хорошего. Вспомнив, зачем они здесь, Ричард заключил, что внимание при таком раскладе вполне может снизится до критического показателя. Он печально глянул на напарника и кивнул, давая понять, что он в полном порядке, и только после Рид повернулся к нему спиной и, утерев нос и зевнув, обратил взор на комнату жертвы. Гэвин не любил разговаривать. Он любил проводить допросы, но не разговаривать с потерпевшими и их родными, бьющихся в истерике и слезах. Рид ненавидел успокаивать и просто был к этому не расположен. Поэтому отчасти его порадовало, что родители Эммы оказались несговорчивы, что можно было, в принципе, понять: женатая пара без возможности иметь детей теряет своего единственного члена семьи — любой съедет с катушек. Жестоко и некорректно было бы в современном мире сказать, что можно купить нового, как вещь, когда те уже привязались к воспоминаниям о первом. Оказавшись на пороге дома Скиттеров, лейтенант сразу почувствовал некое напряжение и скорбь, что исходит от его хозяев. Престарелая пара с бледными лицами впустили партнёров в прихожую, едва Рид сверкнул перед ними значком. Вразумительных ответов на вопросы Ричард, возложивший на свои плечи ответственность, не получил, пока Гэвин рассматривал убранство светлого дома, от которого, должно быть, ранее веяло теплом и уютом: сейчас окна были зашторены плотными занавесками, давая мраку царствовать в просторных комнатах. Заявление миссис Скиттер всполошило Гэвина, заставляя оторваться от разглядывания семейных фотографий, переполненных розовым счастьем — лейтенант ещё не видел, чтобы люди так пеклись о своём андроиде: если бы не диод на виске Эммы, можно было точно принять это семейство за самое обычное. Отчаянная женщина тихо утверждала, что у Эммы не могло быть врагов, а об её проблемах родители узнавали первые. Рид, будучи прекрасно осведомлённым, что из себя представляет подростковый период, не удержался, чтобы холодно не произнести, перебивая: «Видимо, вы плохо знали свою дочь». И тогда воцарилась тишина. В иной ситуации лейтенанту бы тут же прилетела оплеуха, но вместо этого он увидел, как лицо хозяйки побелело, как у мертвеца, и исказилось в гримасе такого несчастья, что та, не желая показывать слёзы, молча удалилась в другую комнату. Раньше Гэвину было бы всё равно: он осознанно не контролировал свой паршивый язык, вынуждая третьи лица вступить с ним в долгожданный конфликт. Сейчас же на душу легла лёгкая совесть: он неосознанно сморозил глупость — ему всё ещё трудно подавлять приевшиеся, как ржавчина, привычки. Несмотря на это — конечно, после того как Ричард принёс искренние извинения за своего нерадивого напарника, — мистер Скиттер добровольно проводил полицейских в комнату Эммы. «Всё осталось так, как в последний день», — мрачно сказал он и дрожащими пальцами отворил дверь. Не выдержав и пары секунд нахождения в комнате покойницы, мужчина извинился и дал добро партнёрам делать свою работу без его присутствия. Гэвин, не поворачиваясь больше лицом к Ричарду, протянул руку андроиду, тем самым давая понять, чтобы тот снабдил его парой белых перчаток из сумки, что девятисотый предусмотрительно притащил с собой. Пока лейтенант послушно натягивал их на ладони, он попутно осматривал комнату подростка, в которой ни намёка на механическую сущность её обладательницы: незаправленная постель, разбросанные школьные принадлежности и прочий хлам, что любят собирать дети типично для своего возраста. Большего Гэвин мог и не увидеть, если бы Ричард не подошёл к окну и не раскрыл плотные фиалковые шторы, впуская свет и пыль в тёмную комнату. Взору предалась одежда, разбросанная абы как: на стуле, на столе, на кровати — Эмма явно не из чистоплотных андроидов, очень похоже на девианта, но что-то Риду не давало покоя. И спустя мгновение он понял, в чём причина его озабоченности: вещи раскинуты таким образом, что составляли аккуратную дорожку от гардероба к кровати — что-то искала или собиралась спрятать? Гэвин бы попросил Ричарда включить своё супер-пупер зрение, но вспомнил, что тот может обнаружить только следы испарившегося тириума. — Похоже, наша подружка куда-то спешила, — насмешливо предположил лейтенант и приблизился к раскрытому настежь шкафу. Пришлось прибегнуть к фонарику, потому что в такой темени не проглядеть. Увы, ничего, кроме гик-хлама и вешалок с одеждой всех цветов радуги, перекрывающих угол обзора: яркая девчонка, это Гэвин ещё понял по её лиловым волосам. Предположить, что она опаздывала в школу, было бы глупо: система андроидов — точные часы, они не могут просчитать своё время, и модели YK — не исключение. Должно быть что-то ещё, подумал Рид и хотел было отстраниться, когда его взгляду предался дневник, спрятанный среди стопок комиксов, что он просматривал, пока Ричард осматривал рабочий стол. Пыльный, давно не открывали, на маленьком замке: Гэвин и не помнил, когда такие вышли из моды. Странно для современного подростка, кому легче поделиться своими мыслями и чувствами с миллионом незнакомцев в Твиттере, чем изложить их на бумаге. Не сказать, что Рид любил читать чужие дневники: с последнего нагоняй от Мэддисон завязал. Но странная книжка, спрятанная далеко от чужих глаз, взбудоражила его внимание. Он осмотрелся и выругался — ключа не видать. Потянул замок и осознал, что тот хлипкий только на первый взгляд. В ход пошли ручки и канцелярские ножи, что валялись неподалёку, и ситуация уже начала подбешивать, когда вдруг: — Гэвин? Спокойный голос заставил его отвлечься от «профессиональных методов взламывания замка». Перед носом засветился маленький ключик: взгляд Ричарда в сторону кровати заставил отпасть все немые вопросы лейтенанта, вот только когда он успел её осмотреть? Рид выхватил ключ, бегло вставил и повернул. Гэвин не ожидал чего-то необычного от записей Эммы: как прошёл день, с кем общалась, как участвует в школьных мероприятиях, рисунки и пометки… Лейтенант листал дневник до того момента, пока не дошёл до части с её любовными переживаниями. Остановился, чтобы вчитаться, ощущая себя подлой подружкой-сплетницей. Ричард наблюдал за этим скептически, пока Рид не вскочил и не ткнул его носом в текст, где фигурировало только имя: «Сэм». — Мы точно должны выловить этого засранца, — уверенно заявил Гэвин, ткнув напарника в плечо. — Что, если их конфликт сосредоточен на подростковой симпатии и… — Это не дневник Эммы, — сухой тон Ричарда заставил азарт на лице Рида исчезнуть в мгновение окна. Лейтенант окаменел, когда напарник вручил ему дневник обратно в руки и указал на рабочий стол жертвы. — Почерки разные. — Вы же умеете менять его, как два пальца обоссать, — пробурчал Гэвин, изучая конспекты, написанные одним и тем же почерком, но отличающимся от того, что в записях дневника, как бы лейтенант ни старался установить малейшие соотношения, бросая беглый взгляд то на один лист, то на другой. Вспомнил он об этой особенности андроидов не случайно: месяц назад им с Коннором поручили одно дельце. Девиант, чтобы скрыть свою личность, мастерски поменял почерк. Конечно, от восьмисотого ничего не укрылось, дело оказалось раскрыто молниеносно. — Если бы Эмма хотела скрыть записи или своё авторство, то использовала бы шифр, — настоял Ричард и серьёзно нахмурился. — Электронный код, который может прочесть только машина. — Значит, твоя идея в том, что она слямзила чей-то дневник с любовными страданиями по Сэму? Судя по пылищи, она давно в него не заглядывала, да и навряд ли он является причиной, почему она устроила такой бардак. Тогда на кой чёрт он ей: сожгла бы и дело с концом? Если только у неё не было скрытых мотивов или же дневник просто не попал к ней случайно… Что-то упускает, решил Гэвин и взялся за изучение рабочего стола. Из гаджетов только старенькое радио, полароид и электропроигрыватель. Эмма явно не из любителей технологий. Смартфон, что они до этого изучили первым делом ещё в участке, не дал никаких зацепок: ни соцсетей, ни сообщений, ни подозрительных звонков в последнее время — сверстники бы назвали её пещерным андроидом. В ящике Рид нашёл одну рацию: зачем — он узнает позже, заключил он и изъял её для подробного изучения. Несмотря на скудность технологий в комнате девочки, Гэвин заметил ещё кое-что интересное: рисунки, куча рисунков, украшающих стены комнаты. Рид наслышан, что девианты проявляют различные таланты, но никогда бы не подумал, что работы андроида смогут произвести на него неизгладимое впечатление. В частности, она рисовала случайных людей и себе подобных — судя по всему, из школьного круга. Запечатлела тех, кто не видел художника и тех, кто видел — во второй группе рисунков оказалось намного меньше, чем в первой. Видимо, Эмма не такая уж общительная, чтобы просить многих позировать ей. Далее на очереди фотографии, развешанные на гирлянде. Чтобы полноценно видеть, лейтенанту пришлось включить питание. Фотографией Эмма увлекалась больше, чем рисованием: гирлянда тянулась от рабочего стола к кровати и заканчивалась на двери, и вся она увешана фотокарточками. Гэвину стало жаль, что девочка закончила плачевно: он знавал мало девиантов, однако Рид ещё не встречал таких любознательных и стремящихся к чему-то новому, Коннор не в счёт — у него свои тараканы. Каждая сделанная Эммой фотография была пропитана теплом и любовью к тому, что она делала. Она фотографировала поездки с родителями, школьные фестивали, небоскрёбы и вид с них. Люди редко светились на кадрах, но парочка захватила внимание Гэвина. Большая часть фотокарточек составляла определённая группа подростков. Рид снял одну из них, присмотрелся, и спустя мгновение его словно осенило. Чтобы убедиться точно, он сорвал ещё пару-тройку фотографий и всмотрелся в каждую перед тем, как ураганом пронестись мимо ошалевшего Ричарда обратно к шкафу и начать тщательно шариться в нём. Напарник с беспокойством окликнул его, но тот ответил не сразу. — Бинго! — наконец воскликнул Гэвин, когда на него упала вешалка и он, не на шутку испугавшись, выматерился, выпутываясь из разноцветного коктейля вещей. — Что-то нашёл? Лейтенант протянул фотокарточки RK900, заставляя того самому додуматься, в чём дело. Ричард на манёвр фыркнул, пожал плечами и, осмотрев одну из них и перевернув в надежде найти дополнительную информацию, прочёл: — «Ведущая бейсбольная команда Старшей школы Детройта. Две тысячи тридцать девятый год, кубок школ. Слева направо: Трикси, Салли, Сэм и Виктор. С любовью, Сестра». «Сестра» — на это ты обратил внимание? — Не только, — напыщенно заголосил Гэвин. — Видишь ли, Ричи, Эмма никогда не играла в бейсбол. Мэддисон упомянула, что девчонка не была сильна в спорте и в принципе он её мало интересовал. — Это подтверждает карточка, — кивнул RK900. — Но к чему ты клонишь? — А теперь вопрос. Зачем Эмме бейсбольная бита? Гэвин отодвинул вешалки с одеждой и отошёл, чтобы дать напарнику лучший обзор на находку. Ричард насупился и закатил глаза, готовясь сказать, что, возможно, некто по прозвищу «Сестра» вручила ей её в подарок, но на мгновение система андроида потерпела мимолётный сбой. «Обнаружена улика». RK900 поспешно вклинился через напарника и схватил биту. Его глаза бешено заискрили удивлением, когда он подтвердил свою догадку словами: — Тириум. Испарившиеся частички голубой крови зловеще заискрили на буковой поверхности. Ударная часть и рукоятка покрыты пятнами. Можно было бы провести краткое исследование, но анализ тириума не мог принести ничего дельного: его состав одинаковый у всех андроидов. Гэвину, ошеломлённому заявлением, не нужно было повторять дважды. Он подошёл ближе и вгляделся, словно бы мог лично разглядеть тириум. — Значит… — Она пыталась её спрятать, — закончил Ричард и твёрдо глянул на напарника. — Или перепрятать — тириум испарился одну с половиной недели назад, совсем недавно. Неудивительно, что она устроила такой беспорядок. — Наша Эмма не такая уж и святая, как казалось, — грозно выплюнул Гэвин. — Что-то здесь нечисто, и мне это не нравится, Ричи. — Мне тоже. Показания её знакомых говорят о том, что Эмма была буйным андроидом, но никогда не прибегала к рукоприкладству, но… если она защищалась? — Погоди-ка, — вдруг вспомнил Рид, начав вальсировать по комнате, размахивая руками — как оно обычно бывало, когда его осеняла мысль. — Мэддисон говорила, что Сэм на данный момент находится на диагностике в «Киберлайф». Что, если Эмма серьёзно повредила его корпус полторы недели назад, поэтому он вынужден периодически проходить обследование? И что, если следы тириума принадлежат ему? Сэм после случившегося пригрозил ей, что обратиться в полицию, и та впопыхах пыталась перепрятать биту в более надёжное место в последний момент… Хотя, я бы не назвал её гардероб таковым. Возможно, у неё действительно было мало времени, чтобы подыскать более подходящий тайник. — Браво, детектив, — искренне изумился девятисотый. — Нужно разузнать, кто такая эта «Сестра» и осмотреть шкафчик Эммы, — задумался Гэвин и, кивая, опёрся бедрами о стол. Затем его взгляд метнулся к пакету с недавно найденной уликой. — И, что больше меня интересует, у кого находится вторая рация, если она, конечно, не валяется где-то здесь. Ричард аккуратно отставил биту к стене и извлёк улику из пакета. Гэвин увидел, как ладонь девятисотого побелела до запястья, а диод бешено замерцал то жёлтым, то красным, как сломанный светофор. RK900 быстро заморгал, будто его система вскипела, но Рид даже не успел испугаться. Напарник через пару секунд распахнул ресницы и отчеканил: — Вторая рация находится в школе. Повезло, что эта версия — новейшая, позволяющая отслеживать устройство в радиусе более одного километра. — Охренеть. А с ключами так можешь? Андроид с полными недоверия глазами глянул на исказившееся в надежде лицо напарника, а затем пустил смешком и, под суровым взглядом Гэвина, который не разделил причину для смеха, вернулся к изучению комнаты. Вопрос Рида вполне серьёзен: несмотря на свою любовь к машинам и мотоциклам, у лейтенанта была особенность — он также любил терять к ним ключи. Собственно, одной из причин, почему партнёры опоздали сегодня, послужило именно это. Однако он не смел отрицать того, что улыбка — такая редкая, — тронувшая губы Ричарда, заставила его самого расплыться в усмешке. Всё же радость и смех ему больше импонировали, чем безмерные печаль и грусть, застывшие на лице напарника, как по умолчанию, с тех самых пор, как тот вернулся из «Киберлайф». Сердце тронуло приятное чувство ностальгии. Гэвин надеялся, что последний ночной разговор имел какое-то значение в улыбке девятисотого. Рид ещё раз осмотрел бейсбольную биту на наличие чего-нибудь ещё, кроме невидимых для его глаз тириумных пятен. Взгляду предались эмблема и название каллиграфическим почерком: «Старшая школа Детройта». Гэвин не припомнил, чтобы в его школьные годы проводились бейсбольные матчи. В его время господствовали футбол или чирлидинг. Последнему, будучи подростком, он уделял особенное внимание: в его подружки могла попасть только очаровательная чирлидерша. Конечно, только ближе к поступлению в академию Рид понял, что в круг его интересов входят не только девушки, когда он сам за собой заметил, что засматривается на чужие мужские задницы в раздевалке после тренировки. Так его увлечение спортом и закончилось, ведь, несмотря на прогрессивный мир, Гэвин до конца отрицал это. До момента, пока из интереса не связался со своим соседом по комнате. Пока Рид всерьёз раздумывал, каким образом засунуть биту в пакет, не рассчитанный на такие габариты, в кармане завибрировал мобильник. С превеликой неохотой он, стянув перчатку, взглянул на дисплей. Конечно, кроме Коннора и Фаулера ему никто не мог звонить с утра пораньше, поэтому появление имени первого ни разу его не удивило. Скорее, расстроило: после вчерашней порции обнимашек ему бы не хотелось думать, что он стал ближе к тостеру… или тостер ближе к нему, неважно! Закатив глаза так, что те точно бы повылетали из орбит, Гэвин ответил на звонок: — Надеюсь, ты с новостями о новых зацепках, иначе мне придётся сдать тебя в утиль, тостер, — ударил он, не дослушав нарочито вежливое: «Доброе утро, лейтенант!» Его возмущение объяснимо: ему казалось, Ричард перед выездом предупредил его о том, что они выехали сразу на место. Андроид встрепенулся и повернулся, приподняв бровь. По жёлтому диоду стало понятно, что тот подключился к разговору и поэтому всё прекрасно слышал. Гэвин не любил, когда он так делал — всё равно, что быть преступником под вечной прослушкой, — но ему ничего не оставалось делать, кроме как привыкнуть: всё равно, на его счастье, партнёр никогда не лез в разговор, а только слушал. Рид цыкнул и всем своим видом дал понять, что выходка девятисотого ему не по душе, но тот и бровью не повёл. — Можешь, конечно, попробовать, Рид. Чужой голос заставил лейтенанта вздрогнуть и ошеломлённо покоситься на не менее удивлённого Ричарда. Противный слуху Гэвина тон, звучащий с доброй хрипотцой, навёл на догадку, кто бы это мог быть. — Хэнк, что за пранки с утра пораньше? — рассерженно выдавил он. Рид не мог понять, что его бесило больше: звонок в неподходящий момент, голос Хэнка вместо Коннора или же факт отсутствия в личной записной книжке старика номера Гэвина. Последнее, впрочем, не удивляло. Лейтенант, стараясь отогнать в воображении нелепую картину, где старик пытается докричаться в диод напарника, гаденько добавил. — Так соскучился по мне? — Да кому ты нужен… — устало пробормотал Хэнк. В его голосе читалась слабость. — Ты не появился в участке. Звоню, чтобы лично сказать, что я в деле, так как ты им рулишь. — В каком ещё деле? — слова Андерсона резанули прямо по горлу. Рид, должно быть, хотел вместо этого сказать: «Кончай со своими шуточками». — Твоё дело — лежать и не рыпаться, а это дело принадлежит мне и Ричарду! — Фактически, это дело принадлежит тебе и Коннору, — под давлением властного голоса Андерсона злость Гэвина всякий раз можно было сравнивать с бесполезным тявканьем курсанта. — Все вопросы можешь задать Джеффри, если у тебя достаточно времени на разборки, пока по городу спокойно разгуливает маньяк-психопат. Не думай, что я писаюсь от счастья работы под твоим руководством, Рид, но дело касается не моего и уж тем более не твоего эго. Всё куда серьёзнее, Маркус этого так просто не оставит. «И без тебя прекрасно знаю, старик», — сказал бы лейтенант, но замолчал. Ответить нечем — вот он, весь Хэнк Андерсон: бьёт фактами прямо в лоб, что не отвертишься. Рид недовольно закусил губу, злобно глянул на озадаченного Ричарда и, прижав пальцы к переносице, чтобы заглушить резко подступившую боль к голове, поверженный безысходностью, сказал: — После выезда мы собирались заехать в школу. Оставлю на вас одну из улик и досье на Сэмюэля Хэннема — его серийник и модель у нас на руках. Мне нужно знать, что этот андроид из себя представляет. Надеюсь, Коннор сможет пробить его по базе «Иерихона». Навряд ли мы сможем вынести что-то из школьной характеристики — по словам учителей, у него чистейшая репутация. — Можешь, когда хочешь, — ободряюще заявил Хэнк, но радости в его тоне Рид не услышал. — До связи. Гэвин не стал отвечать тем же в желании поскорее закончить неприятный ему диалог. Сбросив звонок, он взвыл и приложился ладонью к своему лицу — лёгкая боль ненадолго смогла заглушить злость. Лучше некуда: теперь их целый квартет! — И чем ему медсестрички не угодили?.. — обречённо заныл вслух Рид и затем обратился к выжидающему Ричарду. — Хьюстон, у нас проблемы.***
Кит прятался: от лишних взглядов, от толп, от запаха канцелярии, от самого себя — от всего, что связывало его со стенами школы. После вчерашнего он проснулся с единственным желанием провалиться сквозь землю или хотя бы просто раствориться в глубине вселенной. Его видели. Мало того, что в момент выслушивания нравоучений учителя, тёти — о чём вся школа была в курсе и из-за чего парень стал предметом всеобщего обсуждения, — так ещё и с копом наперевес. Видели. И теперь точно гадают, во что Кит влип на этот раз: в очередной раз за лёгкие наркотики, курение или драку, которая устроена не им лично, но в которых обвиняли в первую очередь его. Можно позабыть о своих грёзах: теперь ему точно крышка. «Хуже некуда, хуже некуда», — выдохнул мальчишка, вваливаясь на ватных ногах в главный коридор. Было, чего бояться. Его отнюдь не волновало мнение доброй половины школы, нет. Его волновало, как он выглядит в определённых глазах. И их обладателя теперь придётся избегать до самого выпуска, если Кит вообще выпустится с таким раскладом. «Я — невидимка, я — ветер», — промямлил он, немного простояв в дверях, и сделал решающий шаг, когда недовольные школьники стали подгонять, чтобы тот шевелился. Всем на него абсолютно плевать, но ощущение, что кто-то осуждает его, тихо хохоча в маленькой компании, разгрызло его малую уверенность, с которой он шагнул к своему шкафчику. Шум глушил, даже наушники не спасали. Спиной ложно чувствовалось мировое порицание, а к горлу подступил душащий ком тревоги. Он бы предпочёл остаться дома, затаиться, но угрожающий тон детектива-придурка запрещал ему прогуливать ещё, как минимум, до раскрытия дела. И чего он влез вчера — Кит бы справился, не привыкать. Однако Мэддисон и Рид развели такой шум, что теперь ему от позора отмываться ещё месяц-другой. Парень мысленно взревел, когда железная дверца с противным скрипом открылась. Бормоча себе под нос и не обращая внимания на шепчущихся неподалёку о его чудаковатости одноклассников, он принялся доставать пожелтевшие учебники, точно доживающие свой последний год, но тут вдруг его внимание захватил маячок, что мерцал среди барахла, именуемого школьными принадлежностями. Распихав то, что Кит искал, по карманам рюкзака, он протянул руку. Рация. Сигнал мигает — значит, вторая включена. Парень взволновался не на шутку: устройство попало в другие руки? — Эй, Кит. Вдруг окликнул его голос, который он узнает из тысячи. Мальчишка вздрогнул, а затем, осознав, кому принадлежит этот надменный тон, возвёл очи горе и побыстрее спрятал рацию. Он тяжело выдохнул и лениво повернулся. Кто бы сомневался: Эрик и Джек не упустили бы возможность постебаться над ним с утра пораньше. Это что-то вроде их ритуала, а если Кита не удавалось поймать, то их день точно можно было записать как одним из «чёрных». Ему их издевательства до лампочки, пусть тешатся: мальчишке всё равно не одержать победу над двумя членами футбольной команды, даже если бы он захотел. Сравнивая их габариты, можно было сказать, что две гориллы склонились над капуцином. Да, определённо хорошо, что Кит не из горячих голов, бросающихся первыми в драку. Любого школьника могли напугать подобные верзилы — то, что сверстники разбежались от шкафчиков кто куда, что никто теперь не мог их слышать или помешать их разговору, тому доказательство, — но не этого парня. — Джек, Эрик, — без интереса пробормотал Кит, снимая наушники. Только лишь их вид его бесил. — Здорово тебя отчитали вчера, — ядовито процедил Эрик. — Бежал, аж пятки сверкали. — Думали, разноешься, — подхватил Джек. Кит любил молчать. Казалось, это самый действенный метод борьбы с надоедливыми приматами, которым важно одно — твоя реакция. Поэтому мальчишка промолчал и пару раз хлопнул ресницами, словно пребывая в прострации. Конечно, его безмолвие не удовлетворило парочку, потому они в один момент цыкнули, а затем, приблизившись к Киту так, чтобы тот прижался спиной к шкафчику, один из них прошептал: — Мы сегодня в хорошем настроении, поэтому всего лишь хотели попросить тебя кое-что достать. У них никогда не получалось начинать разговор нормально. Особенно когда им было что-то нужно. Кит понимал, чего они хотели, поэтому резко отрезал, без капли страха в прямом взгляде: — Я завязал. С этими словами он хотел отвернуться и закрыть распахнутую дверцу, но тут вдруг на неё резко легли руки, почти по бокам от висков Кита. И тогда он не испугался. У этих ребят кишка тонка начать драку в стенах школы. — Не ври хотя бы самому себе, — недовольно рубанул Эрик, поворачивая парня в свою сторону. — Всего лишь один пакетик. — Ты ведь не хочешь, чтобы директор узнал о твоих проделках? Тогда даже тётка не поможет. Половина школы знает, чем ты промышляешь. Трудно очистить репутацию с таким раскладом, согласись? А мы щедро отплатим. Киту впервые захотелось ударить Джека. Чего он не выносил — обоснованный шантаж, высказанный с до тошноты высокомерным лицом. Убийственно спокойные глаза парня налились злобой, кулаки сжались в попытке сдержать эмоции, и Эрик фыркнул, чтобы высказать очередную гадость, но его опередили: — Оглохли? Могу повторить. Парочка опешила. Голос раздался где-то позади Джека, и вся троица мигом устремила взгляды на его обладателя. Кит расслабил руки, но сердце сжалось от неприязни. Дружок тёти Мэдди собственной персоной. Нужно проверить рюкзак на наличие маячков, предупреждающих Рида о том, что парень попал в неприятности, подумал он и тяжело выдохнул. Джек и Эрик уставились на Рида, как на таракана. Конечно, до того момента, пока Гэвин сам не ухмыльнулся и не открыл обзор на ремень со значком. Школьники понурились и, как один, сглотнули: они не могли видеть направленного к ним полицейского вблизи, им приходилось только наблюдать со стороны. Его растрёпанный внешний вид и мешки под глазами их явно не впечатлил. — Как здорово расследовать дело и наткнуться на ещё одно, — заметил Гэвин. — Сделка по продаже наркотиков прямо в стенах школы, да ещё и с утра пораньше. Ну и улов, — чуть тише добавил он. — Наркотики? — уверенный до этого голос Эрика задрожал. — Мы говорили об ответах на контрольные! — С доставкой в пакетиках, ага, — беззаботно парировал Рид и облокотился об один из шкафчиков. — Это недоразумение, офицер, — подхватил, трясясь, как кролик на съедение, Джек и вскинул руки. — Мы тут просто случайно, Кит предложил… — Лейтенант, — сухо поправил Гэвин и вскинул брови. — Я всё прекрасно слышал. Вы ведь в курсе, что покупатель является соучастником преступления? Вижу, в курсе, — глаза Рида заискрили азартом. — У вас нет доказательств, — увереннее выступил Эрик. — Доказательства? — притворно удивился лейтенант, театрально задумался, а затем, почесав ухо, обратился за спину Эрика, уже громче. — Ричи, у нас есть доказательства? — Безусловно. Джек и не заметил, как за спиной друга появилось это нечто, облачённое в белый пиджак с дурацкими голубыми нашивками. RK900 — так твердила маркировка — натянул на себя улыбку Джоконды, когда поймал его перепуганный взгляд. Эрик, осторожно обернувшись, как увидел андроида, отскочил к товарищу и затрепетал. Как манекен с живыми глазами. — Не советую проверять его функцию записи голоса: жуть жуткая, — сардонически посоветовал Рид почти на ухо Джеку. Парочка в ужасе повернулась к лейтенанту, и он подошёл ближе, сменяя насмешку рычанием. — Потеряйтесь. Даже Кит не пересилил себя сдержать смешок, когда два товарища по разуму стремительно покинули их поле зрения, скрывшись за углом — только пыль и подняли. Ему ещё не приходилось видеть, чтобы эти двое были всецело поглощены таким страхом. Действительно забавно. И только когда над парнем нависли его нежелательные спасители, улыбка скрылась, и Кит недовольно свёл брови. Конечно, они здесь не просто так. Сейчас начнётся: услуга за услугу. Не удивительно, что Гэвин сразу перешёл к делу, словно бы того, что только произошло, не было: — Мне плевать, благодарен ты или нет, малой, — фыркнул он. — Меня интересует, откуда у тебя рация и для чего ты использовал её. Кит вздрогнул: всё встало на свои места. Стоило ожидать, что копы полезут в личные вещи Эммы. Он глянул на Ричарда, словно бы надеясь на поддержку андроида, но, увы, в ответ парень не получил ничего, кроме равнодушия и твёрдости этих серо-голубых глаз. — Мы с Эммой использовали их во время последнего фестиваля. Она считала, что рации куда надёжнее телефонов, — спокойно ответил Кит. — Она была фотографом, а я занимался навигацией. Эмма хотела попасть в школьную газету, а для этого ей были нужны интересные фотографии. На последнем предложении голос мальчишки дрогнул, и Рид не оставил этого без внимания, уже зная, что тот чего-то не договаривает. Уже не говоря о том, что мальчишка наотрез отказывался смотреть ему в глаза, в противовес не спуская их с андроида. — Просто идеальное объяснение, ну вы только послушайте, — рыкнул лейтенант. — Только вот в чём загвоздка. Во-первых, последний фестиваль проводился ещё в июне, два месяца назад — как раз в дни, когда ты куковал в камере для несовершеннолетних, ну и совпадение! Во-вторых, ни в комнате, ни в личном шкафчике Эммы не было обнаружено камеры, с которой могли бы быть сделаны подходящие для формата школьной газеты фотографии. Она пользовалась… чёрт, как его, Ричи? — Гэвин защёлкал пальцами. — Полароид. Фотоаппарат мгновенной печати, — машинально пояснил девятисотый, чем вызвал довольную улыбку напарника. — Точняк, — подмигнул тот, а затем мрачно обратился к Киту. — А теперь отвечай: какие у тебя дела с Эммой? Мальчишка закусил губу и понурился: лжёт, это же так очевидно. Больше он не поднял тяжёлого взгляда, словно боялся признаться в совершении страшного преступления. Гэвин бы не удивился, если бы Эмма на пару с Китом промышляли травкой, но то, что тот ответил следующим, заставило его изумиться: — У Эммы был цифровой фотоаппарат, но его отобрали. Кто и почему — не знаю, — выдохнул парень и покачал головой. — Она не стала обращаться в полицию, и вместо этого попросила помочь меня его вернуть. Мы общались по рации, потому что Эмма боялась прослушивания: она проводила собственное расследование. Всегда что-то чёркала в записной книжке и прятала вещи. — «Расследование»? Что ты имеешь в виду? — Гэвин и Ричард переглянулись. — Для школьной газеты конечно же. Она искала что-то сенсационное, но… дело оказалось куда серьёзнее. Фотоаппарат-то мы вернули, но он был в таком плачевном состоянии, что не подлежал ремонту. А карта памяти исчезла. И даже тогда она не захотела обращаться в полицию. — Ты упомянул записную книжку и вещи, — осторожно вступил Ричард. — Ты что-то знаешь об этом? — Нет, — помотал головой Кит. — Хотя… она случайно сболтнула о каком-то тайнике. Но я не знаю, где он находится. — Сдаётся мне, дело вовсе не в школьной газете, — задумался Гэвин и ударился затылком о шкафчик. — Малой, она упоминала кого-то близкого, кого бы могла назвать «Сестрой»? По озадаченному виду Кита Рид сразу понял, что тот понятия не имеет, о ком идёт речь. Лейтенанту от треснувших нервов захотелось закурить. Засранец. Вздумал утаивать такую ценную информацию от расследования дела об убийстве! Он едва сдерживал порыв не схватить парня за грудки не потрясти немного. Эмма явно мешала кому-то, и тириум на бейсбольной бите только подтверждает теорию о самообороне. Очевидно, её любопытный нос залез так далеко, что те, которых она должна была вывести на чистую воду, решили не рисковать и убрать её с дороги. Зверство, если это действительно её одноклассники. И что движет подростками, лезущими в дела уровня полиции? Можно ли теперь расценивать найденный в комнате Эммы пыльный дневник как её личную находку, движущую её к разгадке? И что, если она прятала не биту, а именно его, но не успела? Но, если это цельная улика, то преступники бы давно уже его вернули! От набора мыслей Гэвин взревел.