Кастлвания. Зов Луны.

София шла по просторному сумрачному холлу, по виду весьма странному. Голые серые стены с легким мерцанием, почти зеркальный светло-коричневый пол, состоящий из настолько ровных и гладких плит, что добиться такого можно было только с помощью магии. Цвета замкового крыла ее отца. Но на этом сходство кончалось. На стенах висели странные светильники-полуцилиндры, дающие холодный ровный свет. Безусловно, тоже магия. Окна на левой стене были огромными, под самый потолок, и прямоугольными. За темными стеклами мало что можно было разглядеть, разве что множество разномастных огней. София даже не хотела задумываться – что это. Закончив осматривать обстановку, демоница обратила внимание на свой вид. Одета она была под стать окружению, странно и очень лаконично: черный вроде бы камзол с ломаными отворотами, на пуговицах, и безо всякой отделки, прямая темно-бордовая шелковая блуза, штаны прямого кроя со стрелками. Изящные черные туфли на очень тонких каблуках и с железными носами звонко цокали по зеркальным плитам. София провела рукой по ткани блузы, и почувствовала под ней неизменного кожаного корсета. А на шее – родное плетеное ожерелье. Стало чуть легче. В правой руке Софии была твердая прямоугольная (как и почти все здесь) сумка (?), однако демоница побоялась даже в нее заглядывать. А вот и дверь. Высокая, двустворчатая, прямоугольная. Рядом с дверью находилась золоченая табличка со знакомой эмблемой – месяцем, крылом, мечем. Надпись под эмблемой гласила: «Кастл корп. Генеральный директор Виктор. Л. Браунер.» «Что такое, черт возьми, директор?! А Кастл корп.?» В этот момент двери с легким шипением раздвинулись (магия?), обманчиво гостеприимно пропуская Софию внутрь. В просторном и холодном (во всех смыслах) кабинете, украшенном двумя непонятными картинами, за массивным столом из полированного черного дерева восседал представительный мужчина лет сорока пяти, вертя в длинных пальцах золотую ручку. Короткие черные волосы с проседью, выразительные карие глаза под хищным разлетом бровей, яркие губы, нос с горбинкой. Одет мужчина был примерно так же как и сама София. Острые углы, четкие линии, темные цвета. – Отец? – Ну? Чем обрадуешь, дочь? София устало присела на странный кожаный стул напротив отцовского кресла, и на автомате произнесла: – Жаль тебя разочаровывать, но мы все еще в заднице. Потенциальные инвесторы не слишком-то торопятся вкладываться в нас. Хотя наши маркетологи из кожи вон лезут. Да и качество нашей продукции вкупе с инновациями определенно вне конкуренции. Доказано! Выражаюсь как рекламный болванчик, твою ж мать! – Дочь, а то я не знаю! Видишь ли, нас подспудно опасаются. Чувствуют что-то не то. Да и слухи… плевать, что сейчас на дворе двадцать первый век, и почти никто не верит в нечисть. Все это дерьмо у людишек в подсознании. Еще подозреваю, что на презентации ты была не вполне убедительна. – Значит, подозреваешь? Вот полный отчет с презентации, как доклад, так и видео. Моя совесть чиста! София тут же достала из сумки странный прямоугольный миниатюрный прибор и подала отцу, который подсоединил его к странному раскладному магическому зеркалу прямоугольной формы, с непонятной клавишной панелью в нижней части. – Отец, а что там Марк? У меня не было времени расспросить… – Марк-Смарк… толку с него как с козла молока! Красуется на лондонских конвенциях, да шляется по пабам со своим Варни. Заместитель! «Вопрос в том, отец, чем занят ты сам?» – Вот что, дочь, у меня уже плавится мозги! Если я не устрою себе недельку отдыха, это отразится на всей нашей компании. У главы должна быть свежая… ну да. Посему, я улетаю в Куршавель. А ты будешь пока меня замещать. Сидеть в моем кресле, не здорово ли? Можешь даже вертеться, разрешаю. – Погоди, а Мар… – Да пошел он в жопу, твой «Амар»! На его месте я бы уже показал всем, где раки зимуют, то есть, где крутятся ветряные мельницы. При этих словах отец Софии зловеще усмехнулся, а его глаза на миг вспыхнули привычным рубиновым светом. – Ну, дочь, я, пожалуй, домой, собираться. А ты пока разбирайся что к чему. Да, некоторые файлы на паролях, но тебе туда не надо! С Маркусом я свяжусь. Уверен, он не обидится. Вот, мать вашу, и завоевали мир!!! Когда двери за Виктором затворились, София еще некоторое время стояла совершенно обалдевшая, а когда тоже попыталась выйти, двери не поддались. Вдруг погас свет, вызвав чувство иррационально панического ужаса. Вслед за этим София с дрожью пробудилась. Слишком широкая и роскошная кровать. Как и вся прочая обстановка. Сочетание черных, серых и темно-багровых тонов, если бы не бледный рассеянный свет, багровое тоже казалось бы черным. Тяжелые дорогие ткани кроватного полога и зашторенных портьер. Масляно-черный сатин постельного белья. Золоченая лепнина на потолке, обрамляющая массивные хрустальные люстры, которые висели больше для красоты. Освещение здесь давали матовые белые сферы на четырех столбиках резной кровати из темного дерева. Словно четыре полные луны. Этот бледный свет внушал странную тревогу. Неужели из-за него ей приснился весь этот бред? Двадцать первый век… София была все в том же порванном платье, и с плюшевым волком под боком. Как ни странно, игрушка вовсе не пострадала. Возле жены на краю кровати сидел Маркус, одетый в своей привычной манере, включая белый шелковый платок, закрывающий всю шею, и мусолил какую-то старую книгу. София попыталась заговорить, но ее голос предательски дрогнул: – З-здравствуй, Марк. – Здравствуй, ма бель. Как же жаль, как стыдно! Видел бы меня брат Дагон, точно стыдом бы захлебнулся! – Прошу, не начинай. Ты же не знал. – Знал. Мне отлично известны все вампирские законы. Что ж, может и к лучшему. – Так ты позволил? – Да. «Но только ли это ты позволил? Впрочем, какое у меня право тебя судить?» – Все равно это было подло. – Что ж. Лорд Замка может быть лишь один, иначе конфликта не избежать! Это мягко сказано. А мне сейчас далеко не до этого… София вспомнила посланное Жнецом видение и содрогнулась. – Марк, я должна тебе что-то сказать. Я пошла на сделку со Жнецом. – Я уже понял. У меня теперь и его метка – череп в короне. Но лишь это бы слишком великодушно со стороны этого мерзавца. Что он взял у тебя? – У нас. Ты сам поймешь. Со временем. Если костлявый обломает зубы. А где отец, это его спальня? – Да. Сам он спит в своем гробу. Ведь уже разгар дня. Все это… так чертовски странно. У меня крайне дерьмовое предчувствие. Хотя… может это все сон. София села на постели, и положила голову мужу на плечо, обхватив его правую руку. – Сон? Это был огонь? Ты горел? «Или, может, шлялся по лондонским пабам?» – Нет, но лучше бы так, черт возьми! Я ведь уже почти забыл… этот круг личного ада. – Тогда лучше не вспоминай…. Что читаешь? Маркус молча показал Софии потрепанную обложку. Весьма ей знакомую. – Дон Кихот? Вижу, ты не изменился, что весьма радует. – Изменился, ма бель. И не в лучшую сторону. Вот только тьма осталась прежней! – А разве Дон Кихот не тот герой, который тебе импонирует? – Хах! Это вряд ли. Ветряные мельницы. – Прости? София чуть отстранилась, и взглянула в глубокие морозно-голубые глаза мужа. Теперь почти прежние, не считая черно-багровой каймы. Однако, Маркус поспешил отвести взгляд в сторону, и закрыть часть лица порядком отросшими волосами. – Не знаю… ладно, этот кошмар так же преследует меня годами. Вот только он ни с чем не связан, ни с какими воспоминаниями или травмами. Ни в какой жизни ничего подобного не было. И, тем не менее, этот бред является мне во сне, заставляя просыпаться с сердцем в глотке. То, что невозможно победить. Гребаные ветряные мельницы. – Расскажешь? – Только строго по секрету. Ни одной живой или мертвой душе, да, ма бель? – Клянусь! Тогда Маркус привлек Софию к себе, и заговорил полушепотом ей в ухо, будто ведая некую страшную тайну: – В этих снах я стою на плоской вершине скалы, окруженной пропастью. Странный сумрак, но ни звезд, ни светил не видно. А по периметру вершины стоят ветряки. Их крылья, словно гигантские мясницкие ножи, сделаны из железа. Они вращаются с огромной скоростью, и горят алым пламенем по краям, что особенно жутко. Я стою строго посередине. И стоит сдвинуться хоть на шаг, они начинают затягивать в себя, неумолимо и неотвратимо. И я просыпаюсь лишь тогда… в общем, это всегда дьявольски страшно, но главная беда не в этом. Я не могу бороться, ничего не решаю, не контролирую ситуацию. Я абсолютно беспомощен. Вот что действительно убивает. И если разобраться, то так оно и в жизни. Всегда на пути оказывается ветряная мельница. Софи, как же я устал от этого дерьма. Не я его ищу, оно находит меня. И я всей душой противлюсь ненароком втянуть и тебя… «Уже втянул, не переживай!» – …но только мы теперь связаны, как ни крути. – Тогда мы вместе должны искать способ победить. Слабые места есть у всего. – А ты бы рискнула… бросить вызов Жнецу? Но София мотнула головой и приложила палец к губам мужа: – Прошу не надо сейчас об этом! Вообще не надо! – Вот видишь! – Но кое-что мы можем сделать, Марк. Берем вещи, и идем, наконец, отсюда!