Покоряя Олимп

Каждый раз, когда Дионис зовет его поучаствовать в пьянке, Асклепий тяжело вздыхает. Назойливый бог крутится рядом, не дает пройти, пытается всучить ему гроздь винограда в знак примирения. Асклепий не любит виноград. Еще он не любит появляться на пьянках, которые устраивает Дионис. Во-первых, потому что не пьет. Во-вторых, потому что на посвященных бухлу праздниках всегда слишком много неадекватных людей, громкого гогота и похабных песен. В-третьих, потому что пьяный Дионис всегда лезет целоваться и пытается облапать Асклепия за задницу. Асклепий предсказуемо против. Но пьяный Дионис становится похотлив и несдержан, как сатир, заприметивший симпатичную фигуристую нимфу. Асклепий на нимфу не похож от слова совсем, но пьяного Диониса это почему-то никогда не волнует. Впрочем, трезвого Диониса это не волнует тоже. Поэтому Асклепию, в который раз поверившему в «тот раз был последний», «не знаю, что на меня нашло» и «я больше так не буду», приходится быстренько сливаться с праздника жизни, переворачивая стулья и сбивая шатающихся пьянчуг, гневно орущих проклятия ему вслед. Мнение пьяных фермеров — последнее, что интересует Асклепия, когда за ним гонится преисполнившийся любви к ближнему своему Дионис. Что его интересует — так это где шляется Гермес, когда он так нужен. Дионис бежит за Асклепием, и расстояние между ними сокращается неумолимо — обогнать бога не так-то просто, даже если тот в стельку. Начинающий выдыхаться Асклепий мысленно проклинает Диониса, свою доверчивость и Гермеса, который Зевс знает где там летает, пока его тут пытаются…ознакомить с немалыми достоинствами бога всех алкоголиков. Когда Асклепий уже прощается с честью и достоинством, практически ощущая проспиртованное дыхание затылком, чьи-то руки вдруг подхватывают его под мышки и отрывают от земли. — Испугался? — улыбается Гермес. — Почему ты так долго?! — спрашивает Асклепий, глядя на него с гремучей смесью радости, облегчения и возмущения на лице. — Еще бы чуть-чуть… У меня чуть сердце не остановилось! — Да ладно тебе, по-моему, смешно. — Посмотрел бы я, как ты смеялся, если бы он гонялся за тобой! У меня, между прочим, нет крылатых сандалий! — Зато есть я, — безбашенно улыбается Гермес. — И заметь, я всегда вовремя. Асклепий возмущенно дуется, Гермес поднимает его к облакам, а в который раз обставленный Дионис тем временем оглашает округу трагическим воплем, извещая всех живых существ о том, что кое-кто опять не смог продемонстрировать Асклепию свои немалые достоинства. Потом он, конечно, протрезвеет, ему станет стыдно, и тогда он снова пойдет к Асклепию извиняться и заверять его в том, что его сатир попутал, но с этого момента он обещает держать себя в руках — честное Олимпийское. И будет протягивать ему гроздь спелого винограда в знак примирения, а Асклепий будет тяжко вздыхать. Трудно любить виноград, когда тебя пичкают им каждый день.