Мерзкий писк разбудил меня. Яркий свет ударил в глаза, голова, как и всё тело, ужасно болела. Что вообще произошло?
В голову пришли ещё свежие, яркие воспоминания о пережитом. В горле встал ком. Что за бред говорил Дазай? Мафия? Какая вообще мафия? Нет, вообще, давно ходили слухи, что их семейка связана с криминалом, но я думал, что это просто выдумки. Отец погиб..? Интересно, а мама знает, как умер папа? Так значит, он не был военным? Стоп, он говорил "родители", а значит, мама тоже работает на мафию?
Я совсем запутался, всё ужасно болело, и я не мог ясно мыслить. Тем более, что ужасные образы, воспоминания о пережитом ворвались ко мне в сознание, заставляя сердце разрываться.
А как я вообще в больницу попал?
Точно, тот мужчина. Он и правда детектив?
Хотя, это не так важно. Главное – понять, где жить, чтобы они меня не нашли, где работать, как жить дальше.
Но родители могли уже заметить пропажу. Страх пробрал, при мысли, что они могут знать где я, и быть здесь, в больнице, сейчас. Если это так, то сбежать я больше не смогу. Нет, я не буду так жить. Ни за что. Лучше умереть.
Мерзкое ощущение заставляло меня морщиться от тошноты. Отвратительно.
Шевельнув рукой, я понял, что не могу её согнуть — её крепко фиксирует гипс. Зато вторая рука, хоть и перебинтована, двигалась свободно и я, проведя рукой, почувствовал тугие бинты на своём теле. Хотя привстать я не смог бы, даже если бы очень захотел — было очень больно.
— Очнулся? — в комнату зашёл кто-то. Я неопределённо промычал.
— Я сейчас позову врача, — голос был мужской, но определить точно, кому он принадлежит, я не мог. В глазах до сих пор всё плыло, а лампа, светящая прямо в лицо, не позволяла глазам адаптироваться. Голову сильно сдавиливало.
Через некоторое время в палату вошли, судя по шагам, несколько человек.
— Как себя чувствуешь? — бодро спросил женский голос. — Должно быть, отвратительно.
— Вы правы, — хрипло ответил я.
— Я доктор Йосано. Ты помнишь, кто ты, как сюда попал, что произошло?
— Да, я помню, — я запнулся. — Почти всё.
— Расскажи всё, что помнишь, — женщина присела у кровати.
— Сначала скажите, что со мной? — я поморщился. — А ещё лучше, накачайте обезболивающим и выключите эту чёртову лампу.
Доктор улыбнулась и щёлкнула выключателем, комната погрузилась в полутьму.
— Обезболивающее я тебе пока не могу дать, ты получил и так большую дозу. Я опасаюсь за твоё сердце. Лучше расскажи, кто ты, откуда.
— Сначала скажите, насколько всё плохо, — женщина нахмурилась.
— Переломы двух рёбер, открылось внутреннее кровотечение, но тебя быстро прооперировали, перелом руки, много гематом, небольшой разрыв тканей ануса, сотрясение. Есть риск, что начнутся внутричерепные кистовые процессы, но мы постарались минимизировать риск. За что тебя так? И ты так и не назвал имени, — я сглотнул и прислушался к ощущениям в теле. Действительно, болело всё, но я не думал, что это могло быть настолько серьёзно.
— Я Накахара Чуя, мне 17 лет. Последнее, что я помню, это был тот мужчина.. Когда я ушёл из дома, он остановил машину. Наверное, он и привёз меня в больницу. Стойте, как же его имя.. Я совсем не помню, — было бы удивительно, если бы я помнил.
— Ладно, а откуда это? — она кивнула на меня.
— Я..упал, с лестницы, — до омерзения неправдоподобная ложь.
— Ладно, расскажешь, когда будешь готов. Но лучше не молчи о таком, — я сглотнул.
— Я не могу сказать вам, — шёпот был едва различим за шумом приборов. Йосано только кивнула, на лице её показалась грусть.
Может, стоило всё рассказать? Почему я промолчал? Почему?
Нет, идти в полицию точно не вариант — он уничтожит меня. Я мысленно усмехнулся.
Он уже уничтожил меня.
Но сейчас. Сейчас я хочу одного. Никогда в жизни больше не видеть его. Мне не хотелось злиться, мстить, что-то доказывать ему. Мне хотелось только забыть и никогда, никогда больше не вспоминать обо всём этом. Никогда больше не видеть его. Даже если я никогда больше не увижу маму. Даже если я буду умирать от голода и холода, я никогда не вернусь. Ни за что.
— Ну что, герой, — знакомый, весёлый голос послышался совсем рядом. — Живой?
— Нет, — резче, чем хотел, ответил я.
— А зря, зря, — мне не хотелось быть грубым, но посмотрел я на него как на идиота. Хотя мне нравился этот чудак. — Вот держи конфетки. Не знаю, какие тебе нравятся, поэтому взял просто сосалки.
— Спасибо, — пробурчал я. — Эм… Как вас?
— Зови меня Рампо.
— Хорошо. Спасибо вам за это, — я кивнул на конфеты. — И за всё вообще. Если бы не вы, я бы умер на этой улице, наверное.
Будь я в здравии, я поклонился бы этому человеку.
— Да ладно уж, что ты, я же просто помог. Так бы каждый поступил, — он скрыл смущение и откинулся на спинку стула.
— До вас меня видели много людей, но помогли только вы.
— Ладно, хватит. Лучше поешь конфетки.
— На самом деле, я не голоден. Можно задать вопрос?
— Конечно, рыжик, — он улыбнулся.
— Я же не вернусь домой? — я умоляюще посмотрел на него. Он полицейский. Вероятнее всего, мне придётся вернуться в семью, а я этого не вынесу. Нет, я не смогу пережить это.
— Только если ты сам этого захочешь, — он потрепал меня по волосам, а я сильно вздрогнул. На секунду показалось, что сейчас рука сожмётся на моих волосах, но Рампо отдёрнул её, увидев мою реакцию.
— Я не хочу, — тихо произнёс я.
— Тогда проживёшь у меня какое-то время, — он погладил мою ладонь. Вот так просто, будто я его старый друг. Я посмотрел на него с надеждой. Он же не врёт, правда?
Но почему-то, этот человек внушал доверие и излучал какое-то тепло.
Может, я смогу жить так?
***
— Подождите, стойте, я сказал вам всё, что знаю, — в голосе мужчины стояли слёзы. Дазай смотрел на него с отвращением.
— Тогда ты мне больше не нужен, — он приставал к его лбу пистолет, мужчина задёргался в тисках. — Тебя убьют, здесь или на свободе. Тебе ли не всё равно, где умереть?
— Пожалуйста, не надо, — лицо мужчины исказилось, приобрело какие-то детские черты, волосы показались длиннее и ярче, рыжего цвета. — Пожалуйста, остановись.
Дазай в испуге отшатнулся и крепче сжал пистолет. Не мешкая, он приставал его ко лбу наваждения и выстрелил. Тело жертвы безвольно повисло на верёвках, вернувши свой прежний облик.
Как будто в первый раз после убийства, брюнета затрясло и вырвало.
Он всё сделал правильно.
Он всё сделал правильно.
Но, быть может, он совершил ошибку?
***
Задыхаясь собственным криком, я проснулся.
