Лилия долин

Время шло, Астениил вскоре должен был стать совершеннолетним и принять из рук отца венец Соправителя, что окончательно бы закрепило его положение как прямого и безоговорочного наследника. Но этого не произошло, ибо Варики наконец-то достигла своей цели, пусть и частично. — Знаешь, Тайче, за те годы, что Варики была женой моего отца, я пережил десять покушений… Оставленная в саду коробка со сладостями, напиток с лёгкой горчинкой, перчатки, пропитанные ядом, свеча с отравленным фитилём, случайно лопнувшая подпруга седла, камень, сорвавшийся с утёса на охоте… Всего не перечислишь. — И как же ты вообще уцелел? — поразился я. — Когда я нашёл коробку, то решил угостить сладостями рыбок в пруду, — пояснил Астениил. — И очень удивился, когда несколько рыбок, попробовавших угощение, всплыли кверху брюхом. Я был мал и не понял, что случилось, но со мной была няня Дахну, которая меня любила. Вот она всё поняла, и с тех пор они с Хиралалом бдили… Напитком я только губы намочил, а потом Хиралал споткнулся и толкнул меня под локоть, так что я выронил стакан и разбил его. Тогда я подумал, что у Хиралала это вышло случайно, но потом понял, что они с няней просто не хотели волновать меня... раньше времени. А яд был сильный, я всё равно потом провёл неделю в постели. А перчатки проверил Хиралал и понял, что они отравлены, прежде, чем я успел взять их в руки… На гмыхе, у которого лопнула подпруга седла, должен был ехать я, но я решил порадовать своего маленького компаньона по играм — сына одного из придворных. У него был день рождения, и ему очень хотелось проехать на белоснежном гмыхе в красивом парадном седле. Я уступил ему своего гмыха… а когда он пустил его рысью, то подпруга лопнула. Мальчик упал с седла и чудом не разбился насмерть. Тот, кто сотворил это, хорошо знал мои привычки — я-то уже тогда ездил верхом лучше всех и предпочитал пускать гмыха сразу галопом. А на такой скорости у меня почти не было шансов уцелеть. А с камнем… С камнем просто повезло. Моего гмыха напугала взлетевшая птица, и он шарахнулся в сторону, так что камень прокатился в двух шагах от меня. Было и другое, о чём Хиралал рассказал мне только недавно. Скажу прямо — если бы он не проверял постоянно мою еду и напитки, одежду, постель и светильники, то я бы уже давно был мёртв. — Но при таком количестве покушений почему никто не заподозрил Варики? — спросил я. — Заподозрить безупречную супругу Князя-Правителя? — горько усмехнулся Астениил. — Эта женщина умеет носить маску. Она всегда вела себя столь образцово, что все окружающие считали её просто воплощением добра и милосердия. Ну, кроме Хиралала с Дахну, конечно... А отец её настолько любил, что исполнял малейшие капризы. Попытаться поссорить его с женой — значило впасть в немилость навсегда. Именно поэтому Хиралал и не пытался ничего рассказать отцу. К тому же большинство приключавшихся со мной неприятностей выглядели как несчастные случаи. Бывает… Ты можешь удивиться доверчивости моего отца, Тайче, но, поверь, любовь к Варики была его единственным слабым местом. В остальном он был всё тем же сильным и волевым человеком, которого я знал. — Я понял, — кивнул я. — Но неужели твоя няня и твой воспитатель не могли выступить против Варики, так сказать, единым фронтом? К двоим бы он прислушался. — Или не прислушался бы, — отозвался Астениил. — И удалил бы двоих последних людей, которые стремились защищать и оберегать меня. Вот тогда бы меня точно ничто не спасло. — Но как Варики удалось добраться до тебя? — спросил я. — Дело в том, — пояснил Астениил, — что в последний год няня Дахну стала болеть и всё больше времени проводила в своей комнате не в силах подняться с постели. Именно этим и воспользовалась Варики, чтобы уговорить отца отправить няню в деревню под присмотр родни, чтобы она там спокойно доживала свой век. Няня плакала, не хотела уезжать, но ей пришлось. Отец щедро вознаградил её за все годы, что она провела рядом со мной, так что родня наверняка порадовалась вновь обретённой родственнице. Няня, уезжая, всё просила меня, чтобы я был осторожен и берёг себя. Я и берёгся — к тому времени я уже неплохо разбирался и в ядах, и в защитных амулетах. К несчастью, отец... не сомневаюсь, что с подачи Варики... стал давать Хиралалу разные поручения, требовавшие его отсутствия во дворце, так что он не мог проводить со мной так много времени, как раньше. И вот однажды, когда Хиралала не было рядом, из деревни приехал родственник няни и привёз письмо для меня. Родственник добрался до меня только вечером, отдал мне письмо и сразу же откланялся, а я прошёл к себе в покои и, успокоенный знакомым почерком няни на конверте, вскрыл письмо. И тут же потерял сознание… А когда очнулся, то понял, что мне не подчиняются ни ноги, ни руки. Я и говорить-то мог с трудом. — И что, расследования опять не было? — Было, — кивнул Астениил. — По приказу отца стражники немедленно помчались в деревню, где жила няня Дахну. Только для того, чтобы найти дом её родни сгоревшим, а всех домочадцев — мёртвыми. Мертва была и няня. Того же, кто выдавал себя за её родственника, так и не нашли. Даже с помощью магии. Выяснилось только, что письмо было пропитано составом, который сам по себе не ядовит. Но если письмо вскрыть рядом с горящим светильником, что я и сделал, ибо, если ты помнишь, время было позднее… так вот, если вскрыть письмо рядом с горящим светильником, то даже при незначительном нагреве состав вещества менялся, превращаясь в смертельный яд. И действовал он только на того, кто вскрывал письмо. Если бы Хиралал вернулся позже… если бы он не обнаружил меня и не позвал целителей… Возможно, сейчас я был бы уже мёртв. — И что же было дальше? — спросил я, хотя уже и так понял — ничего хорошего. — Отец, конечно, был расстроен, — сказал Астениил каким-то бесцветным голосом. — Меня лечили, но не добились нужных результатов. У меня немного стали двигаться руки, но ноги так и остались неподвижными. А у Князя-Правителя не может быть наследника-калеки. — И наследником объявили старшего сына Варики? — спросил я. — Да, Варанаси, — кивнул Астениил. — Но Варики не успокоилась на этом. Дело в том, что усилия целителей стали приводить к положительному результату. Ко мне полностью вернулась подвижность рук… и я почувствовал ноги, хотя ходить по-прежнему не мог. Последовало ещё одно покушение… И я понял, что мне нельзя оставаться во дворце, Варики слишком боится, что отец отыграет всё назад в случае моего выздоровления. Тогда Хиралал договорился с магистром Йожином… за большие деньги договорился, что он заберёт меня к себе и будет лечить. Так мне удалось ускользнуть из дворца, но довольно скоро я понял, что Йожин играет в обе стороны. Вроде бы он давал мне правильные зелья, и делал нужные процедуры, а я чувствовал себя всё хуже. Но потом мне встретился ты. — Не понял… — поразился я. — А я-то здесь при чём? — Ты — маг, — спокойно сказал Астениил. — Я сразу почувствовал это. И… и твои сказки заставили меня чувствовать себя лучше, а твоя песня… твоя песня меня практически исцелила. — Серьёзно? — вытаращился на него я. Астениил кивнул: — Какие уж тут шутки. И тут я понял, что старая запрещённая легенда, которую когда-то рассказывала мне няня Дахну, рассказывает о тебе. — Угу, — проворчал я. — Снова здорОво. — Что? — не понял Астениил. — Говорю, что это вряд ли, — ответил я. — Я кое-что слышал об этой легенде. Тот-Кто-Играет-Словами, Сын и Не-Тот-Зверь. И тракка… — Ну, так ведь всё сходится… — заявил Астениил. — И там ещё говорилось, что вернётся к правильному порядку вещей. И о том, что голос тракки исцелит болящего и даст жаждущему то, что он желает. А ты меня исцелил. Значит, и помочь мне восстановить справедливость сможешь. — Не надо подгонять под себя древнюю легенду, — возразил я. — Всё может оказаться совсем не таким, как кажется. И уж устраивать государственные перевороты я точно не подписывался. Тем более, что твой отец жив. — Мой отец болен, Тайче Кири… — вздохнул Астениил. — И сейчас всем заправляет Варики. И он. — Кто — он? — спросил я. — Твой младший брат? — Варанаси? — коротко хихикнул Астениил. — Вот уж нет. Варанаси просто избалованный подросток никогда ни в чём не знавший отказа. Его интересуют пиры, охоты, скачки на гмыхах и турниры. Хорошенькие девушки и миловидные юноши. Но не власть и не тяготы управления государством. Сейчас расплачусь. Так благородно звучит, как бы не блевануть… — Он — это маг, которого Варики выдаёт за своего брата. Но он такой же брат ей, как я — твоему гмыху. Их ни разу не удалось застукать на горячем, но Он — любовник Варики. В этом я более чем уверен. Думаю, что когда мой отец умрёт и Варанаси провозгласят Князем-Правителем, Варики найдёт возможность управлять вместе с Ним из-за спины сына. Он — страшный человек, поверь. Ему уничтожить кого-то — всё равно, что тебе — выпить стакан воды в жаркий полдень. Я подумал, что опасения Астениила, в принципе, справедливы. Достаточно вспомнить историю моего мира, где женщина-правительница практически всегда заводила себе фаворита, а то и не одного. Царевна Софья и Василий Голицын, Анна Иоанновна и Бирон, Елизавета Петровна и Алексей Разумовский, Екатерина Вторая и два сиятельных Григория — Орлов и Потёмкин. Впрочем, последняя двумя Григориями не ограничилась, но в данном случае это значения не имеет. А имеет значение то, что дельный фаворит способен много пользы принести своей правительнице, а вот бездарный или злокозненный… Достаточно вспомнить того же Бирона. Впрочем, иногда дамы и сами справлялись, вспомнить, к примеру «кровавую императрицу» Ву Цо Тьен или ту же Цы Си. Но что-то я отвлёкся. — Я услышал тебя, Астениил, — отозвался я. — Теперь объясни, чего ты хочешь от меня. — Я уже почти здоров, — пояснил Астениил. — Думаю, что если ты ещё раз споёшь для меня, то я буду исцелён окончательно. А это значит, что я вновь буду законным наследником. Но отец болен, а Варики и Он сделают всё, чтобы существующее положение вещей сохранилось. — Я же сказал, — нахмурился я, — я не участвую в государственных переворотах. — А я и не об этом тебя прошу, — вздохнул Астениил. — Исцели моего отца. Твои песни помогут ему, и он сможет реально оценить поступки Варики. Он удалит от двора её и её любовника. Или казнит. Это его дело. — А твои сводные братья и сестра? — спросил я. — Как они отнесутся к тому, что их отец так обошёлся с их матерью? Они ведь уже достаточно взрослые, чтобы понять, что произошло. — Я… — вздохнул Астениил, — я с этим разберусь. Главное сейчас — убрать Варики. Иначе, боюсь, отец не проживёт долго. Если бы за ним неотступно не следили верные Хиралалу люди, боюсь, что он был бы уже мёртв. — А с Йожином ты что планируешь делать? — спросил я. — Йожин опасен, — согласился Астениил. — К тому же он предан в этом мире только одному человеку — самому себе, и думает только о своей выгоде. Он взял деньги у Хиралала и согласился лечить меня из-за материальных проблем. А когда его смогла перекупить Варики — стал не лечить, а калечить меня. — Но почему тогда твой Хиралал не вытащил тебя отсюда? Не спрятал в своём доме? Не нанял другого мага-целителя в конце концов? — спросил я. — Ведь если бы я не встретился тебе, Йожин бы тебя попросту залечил. — Хиралалу негде спрятать меня, — ответил Астениил. — Отец приблизил его за ум, а происхождение у него низкое. У него нет своего поместья, он всегда жил во дворце. К тому же Йожин смог бы меня разыскать и навлечь беду на тех, кто попытался бы мне помочь. А Йожин… Он выжидает. И выберет победившую сторону. И я не доверяю ему, нет… Он такой же, как Варики — носит маску. Он окружил меня показной заботой, но на самом деле мне становилось всё хуже и хуже. Потихоньку, понемногу. А ты меня спас. Когда я верну себе утраченное, Йожин будет неприятно удивлён. Так что ты решил? — Я не могу решить сразу, — ответил я. — Дай мне время. — У нас его мало, — ответил Астениил. — Но я выполню твою просьбу. Завтра ты дашь мне ответ — согласен помочь или нет. — А если я откажусь? — спросил я. — Тогда Йожин получит свой ценный приз, — пожал плечами Астениил. — И порадуется. Пусть и недолго. Правда, твоя жизнь будет ещё короче, Тайче Кири. Короче и печальней. — Ты мне угрожаешь? — мрачно спросил я. — Предупреждаю, — пожал плечами Астениил. — Наше время вышло, слуги приходят в себя. Помни, я жду до завтрашнего дня. Так расскажи же мне третью часть этой чудесной истории! — добавил он, резко сменив тон. Я удивился, но тут увидел, что слуги приходят в себя и подыграл Астениилу, начав рассказывать: — Несколько лет прожил Синдбад в родном городе, никуда не выезжая. Его друзья и знакомые, мореходы и купцы каждый вечер сходились к нему и слушали рассказы о его странствиях, и всякий раз, как Синдбад вспоминал про птицу Рухх, алмазную долину и огромных змей, ему становилось страшно, как будто он всё ещё бродил в долине алмазов, не имевшей выхода… Астениил замер, напряжённо вслушиваясь в рассказ, замерли и очнувшиеся слуги. А я продолжал. Торговец, появившийся в доме Синдбада с рассказом о прекраснейшем на свете острове Серендиб, вновь всколыхнул вроде бы уснувшую в купце жажду путешествий и он отправился в очередное суицидальное приключение. Были в этом путешествии и морская буря, и остров, населёнными ужасными мохнатыми обезьянами и людоедами, и побег, и очередная опасность в виде гигантского змея-людоеда, и потеря всех спутников, и чудесное спасение, и даже обретение утраченных товаров… — Тут капитан обнял Синдбада и сказал ему: — Возьми свои товары. Теперь я верю, что ты Синдбад-Мореход. Продай их поскорей, пока на рынке не кончилась торговля. Синдбад продал свои товары с большой прибылью и вернулся в Багдад на этом же корабле. Он был очень доволен, что возвратился домой, и твердо решил никогда больше не пускаться в путешествия. Так окончилось третье путешествие Синдбада, но и эти опасности были не самыми страшными из тех, что ему довелось пережить, — закончил я. — Удивительно, — выдохнул Астениил. — Судя по всему этот купец — человек разумный и здравомыслящий. Но почему же он каждый раз срывался с места и бросал свой дом, отправляясь в путешествие для того, чтобы проверить чужие россказни? К тому же в этот раз до своего чудесного острова он так и не добрался. — А это значит только одно, — лукаво улыбнулся я, — то, что дорога позовёт его ещё не раз. Слуги же явно хотели что-то сказать, но предпочли помалкивать, зато восхищения в их глазах было через край. — Спасибо, — сказал Астениил. — Жаль, что спеть мне ты не успеешь… — Почему? — удивился я. — Время к обеду, — заявил Астениил. — А Йожин сегодня ещё не проводил со мной процедур. Вон, гляди, Мара бежит. Наверняка за мной. И точно. Подбежавшая Мара присела в поклоне и сказала, что господина Астениила призывает хозяин. Слуги немедленно забеспокоились, а Астениил кивнул мне, сказал, что ждёт вечером, и отправился в дом, лихо пилотируя своё самодвижущееся кресло — так что слуги еле за ним поспевали. А я решил навестить Селюка — захотелось попробовать, не поможет ли моя песня исцелить и его. А заодно я решил убедиться, что моё пение действительно пробуждает творческие способности у местных. Вот и Мара… Кстати, девушка не спешила уходить, и я встревожился. Если она опять начнёт на меня кидаться, то это уже перебор, а Йожин — просто дурак набитый. Но девушка держалась от меня на расстоянии и отчаянно краснела. — Прости меня, господин Тайче. Я не знаю, что на меня нашло. Я не… я не такая, хотя и делаю всякие вещи по приказу хозяина. Но я никогда бы не набросилась на мужчину… сама… — Тебе приказал Йожин? — спросил я. Мара отчаянно замотала головой, а потом закивала, но не произнесла ни звука. Лицо её покраснело ещё больше, а какой-то момент мне показалось, что она задыхается, но девушка оправилась. — Не можешь говорить? — спросил я. — Клятва? Мара снова закивала, а потом сделала вид, что подносит что-то ко рту и глотает. — Он заставил тебя выпить зелье? — спросил я. Мара снова кивнула, выдавила: — Я не владела собой… — и снова начала задыхаться. — Всё-всё, — быстро сказал я. — Не говори, ничего, я всё понял. Ты не виновата, ибо действовала по принуждению. Так что я не держу на тебя зла. Мара печально вздохнула и развела руками: — Хозяин приказывает — я не могу сопротивляться. Он может приказать что-нибудь ещё, господин Тайче… Я… я боюсь. — Не бойся, — сказал я, чтобы подбодрить девушку. Хотя прекрасно понимал, что креатив у Йожина проснулся весьма некстати. Придумал одну пакость — пусть топорно, но будь я обычным Тайче — мог бы и попасться. — Я здесь не навсегда, — добавил я. — Контракт с Йожином закончится — и я уйду. Тебе не придётся беспокоиться обо мне. — Да, — вздохнула девушка и опустила голову. — Я хочу навестить Селюка, — сказал я. — Проводишь меня? Мара радостно кивнула и заулыбалась. Селюк выглядел плоховато. Раны его затянулись, но парень то бледнел, то краснел, его явно мучила лихорадка, на лбу выступила испарина. Похоже, запас его прочности подошёл к концу, перегнул Йожин с наказанием. Обеспокоенная Заза сидела рядом, держа брата за руку. Увидев меня, она вскочила, а Селюк слабо улыбнулся. — Прости, господин Тайче, — выдавил он. — Плохой из меня слуга. Что-то в этот раз зелья не помогают так быстро, как раньше. — Я схожу ещё раз к хозяину, — заторопилась Заза. — Не стоит, — вздохнул Селюк. — Ты же знаешь, что наступает момент, когда зелья перестают помогать. — Тебя слишком часто наказывали, — всхлипнула Заза. — И вот теперь… Девушка безнадёжно всплеснула руками и опустила голову. — Прости, господин Тайче… — повторил Селюк. — Придётся хозяину приставлять к тебе другого слугу. Да что ж за день такой! Все прощения просят… за то, в чём их вины нет. Убил бы падлу Йожина — да не могу. Клятва не даст. Заза тихонько всхлипнула: — Селюк, не надо… я же совсем одна останусь здесь… — Сам не хочу, — спокойно и обречённо произнёс Селюк. — Да видать, придётся. Так… Пора это всё прекращать. Помирать он собрался! Ага, сейчас. Не дам! — Перестань плакать, Заза, — строго сказал я, перекидывая тракку со спины. — Возможно, всё не так уж плохо. Селюк, я пришёл спеть для тебя. — Для меня? — в полном восхищении спросил Селюк. — Только для меня? — А как же, — сказал я. — Вдруг моя песня тебя порадует и тебе станет легче. — Спасибо, — прошептал Селюк. — Ну, — улыбнулся я, — тогда слушай. Эта песня пришла ко мне во сне, так что не удивляйся странным словам. Селюк только кивнул с восхищением глядя на меня. Его явно грел сам факт, что для него лично собирался петь целый Тайче, а уж о чём — дело десятое. И я тронул струны, отозвавшиеся на сей раз дробным серебристым смешком, и начал: — Очень беден всегда был Ходжа Насреддин, Не имел денег он для калыма. Обзавёлся всего лишь одною женой — Старшей дочкой соседа Керима. Нарожала она ему кучу детей, Насреддин был доволен судьбою. Жена крикнет, бывало: «Овец накорми!» А Ходжа напоит их водою. Ходжа Насреддин — мужик с головой, Не ссорился он со своею женой, Послушав её, согласно кивнёт И сделает всё наоборот. Но однажды Ходжу разбудила жена И вскричала: «Ты разве мужчина? Ну-ка, дочку успокой поскорей, Там ведь есть и твоя половина!» А Ходжа Насреддин приоткрыл чуть глаза И сказал: «Я согласен с тобою, Половину сначала свою успокой, А потом я мою успокою». Ходжа Насреддин — мужик с головой, Не ссорился он со своею женой, Послушав её, согласно кивнёт И сделает всё наоборот. Каждый день Насреддина бранила жена: «Ну, за что же мне доля такая? Ах, какой беспросветной я дурой была, Когда замуж пошла за тебя я». И жене до земли поклонившись тогда, Насреддин добродушно ответил: «Я в ту пору в тебя был так сильно влюблён, Что изъянов твоих не заметил». Ходжа Насреддин — мужик с головой, Не ссорился он со своею женой, Послушав её, согласно кивнёт И сделает всё наоборот. Послушав её, согласно кивнёт И сделает всё наоборот!** Селюк, сначала неуверенно улыбавшийся мне, на середине песни начал хихикать, а под конец расхохотался. Но меня удивило другое — он и выглядеть стал здоровее. Неужели получилось? Но хорошенько обдумать эту мысль мне не дали — к смеху Селюка присоединились другие, и я, обернувшись, увидел, как в дверь каморки заглядывают слуги. Когда я обернулся, лица их приобрели растерянное выражение, на них явно читалось желание дать стрекача. Но восторг и любопытство явно пересиливали. — Всё в порядке — улыбнулся я им. — Песни для того поются, чтобы их слушали. Только прошу вас — не говорите хозяину, что я был здесь и пел. — Мы не скажем… — сказал один из слуг. — Мы понимаем. Спасибо за песню, Тайче, она развеселила наши сердца! И слуги, степенно поклонившись, отступили в коридор. Только тогда я спросил Селюка: — Как ты? *Кирилл вспоминает реальных исторических личностей. Василий Голицын был любовником царевны Софьи и о реформах думал задолго до Петра, простой казак Алексей Разумовский был фаворитом, а по некоторым версиям — тайным мужем императрицы Елизаветы Петровны, фаворит Анны Иоанновны Бирон оставил мрачную память о себе в виде термина «бироновщина» (Бироновщина — это реакционный режим первой половины восемнадцатого века в России. В десятилетие, когда царствовала императрица Анна Иоанновна. Характерные черты: засилье иностранцев — в основном Россию заполонили немцы, которые заняли важные должности на государственной службе; эксплуатация народа — подобное отношение было свойственно большинству правителей страны; преследования недовольных — отличались жестокостью, поощрялись доносы; истощение государственной казны — этому способствовали неумение управлять государством, чрезмерная роскошь при дворе, хищения со стороны фаворитов). Ву Цо Тьен (У Цзетянь) прошла путь от простой наложницы низкого происхождения до официальной правительницы Китая, в титуловании именовалась «император». Отличалась крайней жесткостью к врагам и вообще неугодным. Цы Си (Старый Будда), оставшись вдовой, сумела удержать власть и правила Китаем с 1861 по 1906 годы. Пережила собственного наследника, умерла, оставив престол малолетнему внуку Пу И, который и стал последним китайским императором. ** Слова Бориса Шифрина, музыка Владимира Асмолова.