Глава 2 «Жилищный вопрос»
12 февраля 2021 г. в 00:19
04.05.2023
Пока я спал, смог придумать, как построить убежище. Буквально в двух метрах от меня есть отличный холм, больше похожий на занозу (такой же неровный и остроконечный), образовавшийся после взрыва. Так почему бы мне не укрыться в нём? Прокопать пещерку, да и всё. То есть под него вертикально. Правда, как мне её организовать? Чем? А вот это вопрос уже посложнее. Вокруг нет ничего, кроме палок, щепок от деревьев и кустов, песка и камня. А сделать что-либо более-менее прочное можно только из камня. Но как мне его достать? А может, и вовсе ничего не изготавливать? Не, через пять метров начинается твёрдая порода, которую невозможно прокопать с помощью рук, поэтому вариант «вручную» — отпадает. Что можно придумать ещё?..
В общем, идея безумная, но единственная, которую можно реализовать. Я буду развиваться с самых истоков. В прямом смысле, мне придётся вернуться на миллион лет назад и сделать лопату или что-то подобное из камня и палки. Ну что ж, попробуем!
Порадуйтесь за меня, всё получилось! Только есть одна проблема: это что-то, похожее на смесь кирки и лопаты с двумя заострёнными концами сбоку и наверху, перевязанное обрезками с моих штанов, очень хлипкое. Я даже боюсь пробовать его брать в руки. Но попытаться в любом случае надо.
Да, мне всё вновь удалось! Я каким-то чудом смог прокопать небольшой вертикальный туннель так, чтобы выпрямленное тело идеально проходило, это где-то 0.7х0.7, прямо вниз, метра на три! Стоп, погодите-ка, я слышу какие-то крики неподалёку. Они доносятся, похоже, из бывшей соседней деревни Ирга́з.
Те крики, что я слышал, оказались зовом о помощи людей, которые смогли спастись. Я оказался прав, это и впрямь жители когда-то существовавшей деревни Ирга́з. Всего их пять человек: Григорий, Антон, Илья, Армек и Молька. Они единственные из деревни с населением около тысячи человек, кто смогли выжить, на минуточку, в подвалах и погребах! Ну, в этом есть даже свой плюс: теперь мы будем строить убежище вместе, что намного продуктивнее. Хотя мы могли бы использовать единственно сохранившееся помещение после взрыва — подвалы домов, однако они слишком близко к поверхности, а значит весьма небезопасны, да и пойдут туда первым же делом.
Вот я и сделал лопато-кирки для них. Их наконечники я уже высек своим, который просто нашёл, а мои штаны превратились в шорты. Теперь будем рыть вниз, потому что только внизу безопасно.
Я удивлён, насколько быстро мы закончили работу с какими-то непонятными орудиями труда палеолита, бывшие актуальными миллион лет назад. Мы управились с восемью метрами всего за… За… За три часа! Единственная проблема, с которой мы столкнулись, — это то, что на дне той «ямы» оказалась лава. Этому есть своё объяснение. Вследствие трещин в литосферных плитах и землетрясения, магма выходила наружу, встречала на пути мягкую растворимую породу, закупоренную более твёрдой и теплостойкой, и плавила, вымывая оттуда. В итоге остались только «сосуды» более крепкой, прочной породы с лавой внутри. Но дело сделано, переделывать сложно и времени нет.
На дне нашей потенциальной базы огромное количество болейтусцев, которые выходят на поверхность только ночью, а утром прячутся в пещеры, в тень да и просто в тёмные места, куда не проходит свет, где мы и живём. «Стоп, а как они приходят к вам, если вы её прокопали только сегодня?» — возможно, спросите вы. А всё просто. Из нашего перпендикулярного туннеля мы наткнулись на пещеру, являвшейся некогда шахтой, заброшенной и разворованной после. Болейтусцы к нам и приходят оттуда. Но мы нашли выход, решили проблему гениально, засыпали вход в пещеру остатками с рытья и перебили уже вошедших к нам. Ох, что-то я устал от всего этого муторного копания, пойду прилягу.
ЧТО?! КАК?! КАК ТАКОЕ ВОЗМОЖНО?! Пока я спал, они за… два часа сделали подъём наверх с помощью лестницы, сколоченной из палок, продетых друг в друга. Это просто невероятно!
О чёрт, на моих часах почти десять, а значит, что с минуты на минуту должны начаться массовые нашествия мутантов. Нужно позвать всех вниз, всё-таки здесь мы вместе, побезопаснее будет.
Фух, успел. Нет, конечно, от чуткого нюха мутантов можно спастись, как я вчера, например, закопавшись наполовину в песок и искупавшись в воде. К тому же у них неплохой слух. Вернее, восприятие воздушных колебаний. Оттого лучше не испытывать судьбу, поэтому я пойду спать на подстил из веток, собранных мной днём.
Но перед тем как уснуть, хотелось бы немного рассказать о Григории. Пусть мы с ним и познакомились сегодня днём, но он стал мне новым лучшим другом, вместо старого — Димы… Но об этом не сегодня. Так вот, он высокий молодой человек двадцати трёх лет, ростом в сто восемьдесят девять сантиметров, со светло-каштановыми прямыми короткими волосами. Родился он в городе Правчановске (районный город, под владением которого и Иргаз), так как в деревне роддомов нет. Очень добрый, часто любит пошутить, исключительно по-эстетски, вежливый, да и в целом благовоспитанный, явно из состоятельной, светской семьи, что странно, поскольку он жил в Иргазе, который является деревней, и главное — всегда и во всём спешит помочь. Даже если работа ему не по силе. А такое бывает, так как он… Немного слабоват. Но не сказал бы, что совсем плюгавец. Что-то среднее между амбалом и слабаком. Но основное его достоинство, на мой взгляд, — начитанность. В его светской семье, которую я уже упоминал, была личная огромная библиотека, и, по своим словам, Григорий прочитал каждую книгу оттуда. И некоторые не по одному разу. Но одна ему нравится больше других… «Василий Тёркин» Твардовского. Григорий её просто боготворит; говорит, что лучше этой поэмы и вообще произведения люди не писали; постоянно её цитирует и может пересказать наизусть. Он убеждён, что это единственное произведение, которое отражает такое страшное событие в нашей истории, войну, в ином свете, в свете юмора и шуток. Однако и сами военные действия описаны на уровне; сразу видно, писал военный, человек, повидавший всё: бои, сражения, оружие, убийства, кровь, смерти вперемешку со смехом, песнями, стихами, анекдотами, музыкальными инструментами.
Последнее же меня занимает. Это очень здорово слышать, когда мы спрашиваем: «Одолеем ли мы их (Храмовников)?» — он всегда отвечает: «Не зарвёмся, так прорвёмся, будем живы — не помрём. Срок придёт, назад вернёмся, что отдали — всё вернём.». Знаете, это очень здорово, когда кто-то просит его пересказать свою любимую главу, а он на это отвечает: «Понимаете, у меня нет какой-либо определённой любимой главы. Все они по-своему уникальны, повествуют о военном пути солдата, на котором встречаются как победы, так и неудачи, и очень-очень сложно выбрать конкретно одну. Всё-таки в каждой из глав рассказывается о разных историях. Так что про какую-то отдельную сказать не могу... А вот про часть книги в целом — смело. Мне больше по душе первая часть, нежели вторая. Даже не спрашивайте, почему. Это чисто моё субъективное мнение, просто больше понравилась». И другое подобное, которого огромное множество. Можно сказать, что Григорий состоит не на 80% из воды, как мы, а из «Василия Тёркина».
А вообще парень приятный. Единственный, кто пытается сделать за меня мою работу. Как он сказал: «Вы, старшее поколение, это делали уже много раз, именно вы подарили нам жизнь в прямом и переносном смыслах, а нам, по всем видимым обстоятельствам, надо перенимать ваш опыт, вашу мудрость и сохранять вас самих, наших героев, защитников, даровавших нам спокойное, беззаботное созидание... До недавнего времени. А иначе не выживем здесь и кощунами станем. И, в общем-то, Вам лучше не напрягаться, всё-таки уже не молоды, не в оскорбление, не подросток восемнадцатилетний, сорок пять лет, как-никак. Вам лучше отдыхать и дать мне сделать ваши дела». Именно поэтому я обращаюсь к нему полным именем. Из уважения.
Также он поделился со мной, что с ним после взрыва спасся ещё и новорожденный брат. Но после того, как я спросил Григория: «Где же он?» — он разрыдался. Я сразу понял: с ним что-то случилось. Как Григорий мне рассказал позднее, Максим, его брат, жил с ним ещё с самого взрыва в подвале их дома. Сначала Григорий подумал, что сможет выбраться сам. Тем более проблем с пропитанием и водой не было, поэтому он не думал звать на помощь. Почему же тогда он это сделал? Если бы он был без Максима — всё было бы хорошо, однако его ведь тоже надо кормить. А как вы, наверное, предполагаете, в подвале нет молока для кормления младенца. Ни коровьего, ни грудного. Поэтому Максим начал плакать через несколько часов после катастрофы. Григорий его пытался успокоить, но сперва не понимал, чего он хочет. Потом всё же сообразил и попробовал накормить тем, что смог найти в подвале, но, очевидно, Максим это есть не хотел — он как бы двухмесячный малыш — и продолжал плакать, а всё сцеженное молоко осталось в холодильнике наверху, да и тот расщепился.
Через день у младенца поднялась температура, появился кашель. Тогда-то только Григорий и начал звать на помощь. Его никто не слышал. И пока помощь шла, новорождённый ещё больше разболелся. Григорий впал в панику и пытался найти хоть какое-нибудь лекарство на полках погреба. Но чем дольше он ничего не находил, тем сильнее бесился и быстрее метался по разным углам погреба в надежде обнаружить что-нибудь, пусть даже немного, лечащее. При очередной неудаче же разламывал всё содержимое ножкой от одной из полок, сломавшейся очень давно и мирно лежавшей в углу. Причём ярость и количество разрушений с каждым невезением увеличивались в прогрессии. Но в один момент полки закончились, и ничего в погребе больше не осталось, кроме кучки обломков, стеклянных осколков от банок и огромного количества жидкости, впитавшейся в голую землю подвала. Григорий осмотрелся, глубоко дыша и метаясь глазами от одного угла к другому. Потом остыл, упал на колени и залился слезами.
«Я… Я… В этом… Виноват… Только… Я… Если бы… Я… Внимательно… Слушал… То… Что… Говорила… Мне… Мама… Перед… Уходом… К… Моему… Реальному… Отцу… По… Уходу… За… Максимом… — говорил он сам себе, ударяясь головой об землю. — Но нет же… Нет… Я расчёл это ненужным… И вот… Во что это вылилось. Но зачем она снова пошла к нему?» — продолжил он свой монолог, немного успокоившись, параллельно качая Максима, но осознавая, что это бесполезно, ведь никто не успеет прийти на помощь, и сам он уже ничего не сделает. «Она же осознала, какую ужасную вещь сделала и, думаю, понимала, что он не захочет с ней разговаривать, а тем более не сможет простить. Я же слышал их разговор с моим реальным отцом. А хотя с кем ещё? Мне бы она ни в жизни не сказала, Максим слишком мал, а «папе»… Ну, это совсем глупо было бы. Она, наверное, думала, что сможет какое-то время жить у своей подруги по соседству, а в удобное для него время умолять на коленях простить её. Ха-ха-ха-ха, ладно, здесь я, возможно, утрирую, однако иначе он её даже слушать бы не стал, я уверен. Но мама не опустится до такого, посему её извинительный поход бессмыслен».
Малыш оглушительно орал всё это время разговора самим с собой, потому что Григорий не мог успокоить жар, лишь качая, но в один момент затих и не издавал ни звука. Григорий озадаченно взглянул на свои руки. В них лежало бездыханное тело Максима. Григорий начал кричать в слезах от горя и гнева. Он рвал волосы на себе, носился по подвалу, проклинал себя, разрушал оставшиеся руины погреба ножкой полки.
Так прошло полчаса. Затем он всё-таки успокоился, продолжав реветь. После в его голову пришла странная мысль — оставить тело своего брата тут, под кусками дерева. Так он, собственно, и сделал. Зачем оно ему нужно было на поверхности? А так получилась как бы могила.
Через ещё час к Григорию пришла помощь в виде меня. Ну, а дальше вы знаете…