Избранница

      Хищника выдает расположение глаз.       Прямой и сфокусированный взгляд отличает его от жертвы, давая понять, что его надо бояться и покоряться его воле. И ни для кого не секрет, что, встретившись лицом к лицу, два хищника не сразу вступают в жесткую перепалку за право охотиться на этой местности. Сначала они просто оценивающе смотрят друг на друга. Два ночных охотника ищут повод не драться и разойтись мирно.       Мускулистый крупный самец ягуара надменен. Он массивнее оппонента и это играет ему на руку. Габариты среди хищников играют немаловажную роль, но, может, изящная пума и относится к малым диким кошкам, но является отнюдь не менее опасной охотницей, чем сам ягуар. Она компенсирует свои небольшие габариты ловкостью и хитростью. Однако пятнистый охотник игнорирует этот факт и смотрит на неё свысока, не воспринимая как равного противника до определенного времени. Когда ни один, ни другой не отступает, кошки начинаю ходить по периметру условного круга, выбирая лучшую позицию. Точно так же, как и Мисаки с Гаарой.       Два опытных шиноби на поле боя вырисовывают в своей голове каждый свой ход. Шаг — и Мисаки молнией приближается к недавно поставленному цилиндру, разделяя его на тонкие диски с зазубриваниями. Женщина обильно обстреливает пластинами, попутно раскручивая их подобно циркулярной пиле. Абсолютная защита Гаары работает безупречно, закрывая его от атаки. Только вот диски тверже и оставляют на щеках Казекаге симметричные кровоточащие полосы. «Так близко»       От этого мужчине приходится уже самому уворачиваться, уходя за пределы этой глухой деревушки. — Это только наши разборки! — кричит Шимура, почувствовав как одна из пластин, не останавливаясь, срезает несколько крон деревьев. — Мы должны сменить локацию. «Я столько ждал, что пара минут ничего не изменит»       Гаара внешне спокоен, но внутри взбудоражен и жаждет боя. Жаждет ее боли и крови. Он следует за Мисаки, прекрасно понимая, что все его мысли сейчас занимает только она. Возбуждает его сознание одним лишь своим видом. С годами не потерявшее форму, тело грациозно уходит от его атак. Отросшие седые волосы поражают своей, так же со временем не ушедшей, густотой, плавно скользят, поддаваясь потоку ветра, когда Мисаки стремглав бежит к условному полю боя. Ее уверенный взгляд синевато-карих глаз с изумительными оранжево-красными стрелками удлиняющимися от такой скорости движения, навсегда останутся в воспоминаниях мужчины. «Я буду счастлив, убивая тебя»       Женщина всем своим видом показывает, что времени зря не теряет. Добравшись до места сражения, она скидывает с себя лишнюю одежду, оставляя топ с облегающей сеткой и чёрные бриджи. Заворожённый Казекаге встаёт напротив неё на небольшом пустыре окружённом густой лесополосой. «Восхитительно»       Мисаки может быть и шестьдесят, но, взглянув на нее сейчас, можно подумать, что ей не больше тридцати пяти. Фигуристое подтянутое тело с лихвой выдаёт хозяйку с ее ежедневными изнурительными тренировками. Гаара доволен. Его жертва ни на секунду не расслаблялась за все эти годы и явно в страхе ожидала его появления. Чем не признание его силы? Блаженство над победой будет в разы слаще, если за неё нужно будет хорошенько побороться. Ведь так? — Заключение в моей темнице пошло тебе на пользу.       Она ничего не отвечает, а только наступает, раскурочивая ударом руки землю под ногами Гаары. У неё нет времени долго затягивать сражение. Режим отшельника не держится дольше пяти-шести минут, тогда как ее противник имеет нечеловеческую выносливость. Ей ничего не остаётся как мощным залпом атак стереть своего врага в пыль, что она и собирается сделать. Женщина мощным ударом прикладывается к защищающему Каге песку, оставляя на нем лишь незначительные трещинки. «Этого мало»       Гаара окутывает руку Мисаки песком, но та молниеносно исчезает. Он ищет ее взглядом, но на земле бывшей куноичи нет. Тогда где она? Он слишком поздно замечает ее. Дама нависает над Пятым с замахнувшейся ногой и щедро с бешеной скоростью одаривает его ударом в голову. От такого натиска лицо Казекаге врезается в жесткую землю. «Мало»       Но Мисаки и не думает останавливаться и добавляет ещё очередь атак, концентрируя чакру в стопах и, вколачивая череп противника в землю так, что на ней образуется существенных размеров яма. Опытная женщина не даёт Гааре продохнуть, обрушивая новый шквал ударов по его корпусу. «Да… Да!»       В завершение погрузив мужчину под толщу минерала, куноичи знает, что этого точно хватит, чтобы остановить этого психопата. Покончить с рвущим на части страхом. Освободившись от человека, возомнившего себя охотником, она наконец-то за долгие годы жизни «настороже» может вздохнуть с облегчением, полной грудью с мыслью: «Ад закончился». Но что-то все же не даёт ей покоя. Неужели все было настолько просто? Неужели надо было просто втоптать в грязь и замуровать в алмаз? Неужели для его смерти этого хватает? «Нет. Все не может быть так просто», — что-то настораживает Мисаки. — «Мне же не показалось? Он ведь даже не сопротивлялся. Он вообще ничего не делал»       Тучи сгустились над местом поединка, обдавая мраком и холодом капель начинающегося дождя. Опустив взгляд на место погребения, она, затаив дыхание, подбирается ближе к центру камня. Убежденная в его скорейшей и неминуемой смерти, Шимура устремляется в глубину алмазного гроба и, о Боже, что она видит? То, что смотрит на неё оттуда, из-под земли, вызывает у Мисаки чуть ли не сердечный приступ. Сердце выколачивает собой грудную клетку, когда это нечто с диким оскалом лицом прислоняется к противоположной стороне минерала. Ничто в мире не способно разрезать или даже поцарапать алмаз, несмотря на это, она чувствует себя абсолютно беззащитной под натиском этих ужасающих глаз, будто он сейчас рядом и схватит ее своими когтями.       Будто он хочет именно этого. Будто все, что они сейчас здесь делали — лишь разминка перед настоящей схваткой. Будто она вновь в ловушке.       Дождь все сильнее омывает прозрачный минерал, размывая резкие движения чудища под ним. Как дикое животное на четвереньках, Гаара ищет конец толстой плиты, не отрывая взгляда от своей давней жертвы. Кровь бушует в артериях, адреналин кружит голову Мисаки, а память подбрасывает самые мрачные воспоминания ее жизни. Кошмар возвращается. Ноги не слушаются и предательски подкашиваются, от вида обезумевшего Гаары, выбирающегося из-под земли. Нет. Кажется он лезет из самой Преисподней за ее душой. Кажется, будто это она, убив всех этих Смертниц, этим гневает Сатану. На что тот в преддверии ее смерти посылает опытную ищейку, которая проведёт через реку Стикс и кинет ее, Грешницу, в ров глубиной аж до самого центра земли, где, минуя шесть кругов Ада, она упадёт в ров седьмого, обитель убийц и насильников, где будет кипеть в раскалённой крови и где ее будут простреливать кентавры острыми стрелами до скончания времён.        У Мисаки плывет перед глазами, но она более чем четко видит как песок, окутывающий тело красноволосого Демона, приобретает желтоватый оттенок и крупными кусками осыпается с озверевшего лица. Он улыбается. Улыбается своей страшной улыбкой. Во все зубы. Он всегда получает то, что хочет и сейчас — это блаженный страх на ее лице. Но теперь, увидев его, он жаждет продлить, углубить ее страдания.       Красные слегка отросшие прямые волосы, не смотря на разбушевавшийся ливень, поднимаются вверх, открывая взору чистое и абсолютное зло. Капли воды вокруг него от напряжения зависают в воздухе. Теперь он покажет все, на что способен. Казекаге издаёт дикий рёв, с которым поднимает огромную волну песка. Она небоскребом возвышается над Мисаки, так, что та на секунду встаёт в ступор. Мысленно она понимает, что такая загребёт все близлежащие деревушки вместе с жителями и от этого становится ещё тревожнее на сердце. А сможет ли она остановить такую волну? Сможет ли потом удержать? Создав доску для сёрфинга, женщина скользит внутри неё, на ходу преобразуя её в стекло. Она боится. Боится не успеть. Ее чакры едва хватает, чтобы остановить смертельную волну и предотвратить массовое захоронение. У задыхающейся Мисаки, стоя в непосредственной близости к застывшему убийце, немеют от холода ноги. Дождь нещадно хлещет по лицу и телу, всячески мешая обзору. «Это ещё не все»       Животный вопль вновь заполняет воздух, заставляя бывшего шиноби содрогнуться. Тьма нависает над промокшей от ливня и пота Мисаки, заставляя лишь ошарашено смотреть в неизбежность. Тяжёлый от воды песок вот-вот обрушится на землю, уничтожая под собой все живое. Этот изверг издевается над ней как над матерью, выбивая из колеи и, заставляя беспокоится за жизни своих детей. Демон Песка прекрасно знает, что та рано или поздно подставится под удар, спасая дорогих людей, но он не даст ей этого сделать. Если надо будет, то отрежет ей веки. Пусть смотрит и запоминает как дергается в агонии каждый мускул на телах ее близких. «Они все умрут. Все. Все. Все. Умрут. ИЗ-ЗА ТЕБЯ»       Из последних сил с воем Мисаки создаёт алмазную плотину, чтобы перекрыть хотя бы часть волны. Она нервно дрожит, ведь остатков чакры, как не стараясь, не хватает и песок обрушивает пласт минерала на землю, с лихвой засыпая его своей толщей. Положенный минуты проходят, растворяя в дожде блеклые намеки на режим Санина. «Нет. Нет. НЕТ.» — Агх… — Песчаная лапа сдавливает шею Мисаки, царапая своими песчинками тонкую кожу, и поднимает ее над бушующем морем. Она дергается и отчаянно отбивается немеющими руками в нехватке кислорода. — Посмотри. ПОСМОТРИ, ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА!       Шимура медленно, будто там чей-то труп, опускает взгляд на непроглядную гладь песка. Хочется зажмурится и проснуться от этого страшного сна. Забыв его, вернутся к прежней жизни, но не получается. Беспощадная реальность вновь преподносит удар. С возвышения ей видно, как всё, что когда-то было лесом с небольшими деревушками, покрывает мертвая пустыня. Видит как все, кто там проживали, погребены заживо. Все. Подруга. Любимый. Сын. Добрая соседка. Невинные жители. Все.       Она не смогла. Накой черт эй эта сила?! Зачем тогда она тренировалась, если когда пришло время она не смогла ничего сделать?! Она не смогла никого спасти. Прямо как тогда... В подземелье.        Это слово громом обдаёт сознание Мисаки, заставляя чувство вины острыми клыками сжирать её тело и душу изнутри. Дайте кто-нибудь белые крылья, она утопает в омуте разрывающей ее боли. Мисаки больше не борется. Теперь это не имеет никакого смысла. Под проливным дождем женщина закрывает глаза, вспоминая все счастливые лица умерших людей. Капли дождя лупят по лицу, ручьём стекают по одежде, заставляя тело неметь, но Мисаки… ей так хочется, чтобы ее чувства, которые рвут ее на части, тоже онемели.        Если бы она тогда позволила ему убить себя... Если бы только дала превратить своё тело в фарш, то ничего бы этого не произошло... Если бы только она не цеплялась так за свою жизнь. Но нет, ей зачем-то нужно было это жалкое существование. Только навлекла беду на невинных людей. Они продолжили бы беззаботную глухую жизнь, радуясь солнечному дню и большому урожаю, а не трупами лежали под толщей песка.       Как же хочется прекратить все это. Как же хочется унять эту Боль. Как же хочется оказаться там, вместе с ними мертвой, только бы не мучиться от нескончаемой вины здесь, глядя на них с высоты. Под ливнем не видно как слезы Мисаки перемешиваются с водой и падают на погребальный песок, оплакивая ушедших, одиноко вися в воздухе как чертов Ангел Смерти. Мисаки тяжело. Она медленно поднимает продрогшие от холода руки и кладёт на сыпучую лапу вокруг своей шеи. Испуская чакру, заставляет ее превратится в стекло. Взглянув на миг в сторону Гаары, женщина видит в его глазах одобрение для своего следующего поступка, она вновь опускает взгляд и смотрит в непроглядную пустошь. Такую желанную и манящую, где Демон заботливо поставит железные копья прямо перед ее падением. Это все ускорит. Боль продлиться лишь пару секунд и этот кошмар закончится. Она будет счастлива. Ещё несколько мгновений Мисаки собирается с мыслями и дрожащими руками разбивает сдерживающее ее стекло. Она летит вниз с мыслью, что скоро это все прекратится. Скоро они встретятся на том свете. Она отдаётся порыву ветра, принимая скорейшую кончину. — Мама!       Песчаная плита мягко ловит даму в свои объятия.       Он опять это сделал. Он опять остался в живых. Мисаки оставалось лишь обнять сына и давнюю подругу своими сырыми холодными от недостатка крови руками и лить слезы. Слезы счастья. — Кого успели спасли… но, Мисаки, далеко не всех… — Узумаки тревожно отстраняется, поворачиваясь на противника. — Где он? — Мия…       Они спустились на мертвую пустыню, прислонившись спинами друг к другу и, все время осматриваясь то в одну, то в другую сторону, но от его чакры не было и следа. — Честно, Миса, я думала… — миг — и на лицо Шимуры, повернувшейся в сторону подруги, летят брызги багрово-красной крови, отрезвляя сознание своей неожиданностью. Миг, показавшийся вечностью. Мисаки судорожно бегает глазами по проткнутому телу Мии и зияющей дыре в грудной клетке, откуда сочится жизненная жидкость. Миг — и Узумаки замертво падает на землю. Миг — и Мисаки с сыном придавливает в землю. Один лишь миг — и перед ней будто восставший из мертвых идёт сам Дьявол. Каждый его шаг приводит с собой приступ паники. Каждый его вздох влечёт за собой смерть.       Седоволосая совсем недавно радовалась выжившим. Секунду назад обнимала их. Секунду назад говорила. Секунда — и приходится вновь испытывать эту боль. Вновь и вновь ощущать разрывающую нутро вину. Вновь и вновь проходить через все стадии принятия. Это невыносимо для пожилой женщины. — Ми-са-ки, — мелодично начал он.       На этом ее мучения не закончатся. Главный мучитель жив, а это значит, что представление пока не закончено. Мужчина спокойно с холодной выдержкой на лице подходит к сыну. Именно к нему. Гаара прекрасно знает как должно выглядеть лицо матери, потерявшей своего дитя. Знает какие мимические мышцы должны дрогнуть, формируя конечную гримасу. Он часто практиковал это, представляя на месте привязанной к стулу женщины лицо Мисаки. Как же он хотел, чтобы тогда там сидела она. Сейчас его мечта сбудется дважды. — Ты та-ка-я же убийца как и я. — Пустынный Гаара создаёт металлическую катану. Видит как мальчик ерзает не в силах выпутаться из песка. Но мужчине плевать. — Только ты ещё хуже. Ты не убиваешь. Заставляешь долгие годы упорно мучиться. Как думаешь: Мия всю жизнь ненавидела вас троих? А?       Главная цель — это наблюдать боль на лице Мисаки. Это все, что ему надо. Все, ради чего они все тут сегодня собрались. — Она наверняка хотела этого. — Гаара видит как обнажается правая рука родного сына. Видит как дергаются на ней мышцы и наливаются вены от напряжения. Он одним резким движением отрезает парню конечность, чувствуя разрывающиеся, как натянутые нити, сухожилия и скрежет кости о холодное лезвие. Кровь хлещет волной на сыпучую землю. Блаженные крики боли разносятся по пустыне, доставляя нереальный кайф мучителю. Гаара изумленно берет отрезанную руку и подносит над лицом Мисаки. «Совершенству нет предела», — думает он. Та невольно моргает и отворачивается, когда кровь стекает с кисти, перемешиваясь с водой, и пачкает искаженную в ужасе физиономию. Её так много, что она окрашивает в красный цвет седые волосы женщины. Как же прекрасно теперь она выглядит. Так манит Гаару своей беспомощностью. Прямо как в подземелье. Он садится рядом с ней и, опускаясь к её окровавленному личику, слизывает как будто там не кровь, а сладкая карамель. Такая сладкая, что невозможно оторваться. Он так увлекается этим процессом, что даже Мисаки уже немного отстраняется. Но не потому что ей неприятно.       Хруст переносицы оглушает сознание Гаары и он падает на спину, чувствуя запах собственной крови, чувствуя как она заполоняет пазухи и стекает в глотку. «Сейчас!»       Собаку но ошарашенно смотрит на то, как песок под рукой Мисаки комьями отваливается, обнажая то, что все это время там таилось. Ещё секунда — и она с окровавленным лицом нависает над ним. Ещё секунда — с бешеной скоростью и силой алмазное копьё, настолько тонкое, что его не заметить, проходит насквозь грудную клетку, разрывая под собой его сердце. Он все время забывает, кто Мисаки такая. Забывает, что она тоже хищник. Она помещает всю свою злость в этот удар.       Ярость волной захлестнула женщину. Она столько терпела, столько пережила, столько сил и нервов потратила, что не могла поверить в его смерть. Садится верхом на Гаару и продолжает протыкать его лезвием. «Это тебе за меня!»        Брызги летят ей на руки, на тело, на лицо, покрывая ее всю с головы до ног его кровью. «Это тебе за моего сына! За подругу!»        Она видит как его тело расслабляется, видит как стекленеют глаза, видит как его грудная клетка превращается в месиво из мышц и легких, как из-под тела из-за дождя вытекает буровато-красный ручей, но просто не может остановиться. «Это тебе за Кёске! Это тебе за всех нас!»       Ей кажется, что он сейчас встанет и кошмар продолжится. Снова причинит ей боль. Сколько уже прошло? Минут пять? Десять? Мисаки тонет в омуте страха вперемешку с яростью. Все накопленные за эти годы мучений чувства, сейчас выливается в нескончаемые удары лезвия по бездыханному телу. — Мама! — Шимура-сан… он давно мертв. — Она нас не слышит! Давайте оттаскивать. — С этими словами Мурокава с Неджи хватают Мисаки, обездвиживая ее, но она вновь вырывается и продолжает колотить его труп. — Ад закончился, — сын нежно обнимает женщину, — мама.

***

      Некоторое время спустя…       На дневном солнечном небе плавно летят стервятники в ожидании вкусного обеда, разрывая своими криками спокойствие бескрайней пустыни. С каждым движением траншейного экскаватора, рабочая бригада все больше и больше углубляется в землю в поисках заветного входа. — Это должно быть здесь… — Шимура-сан, — обратилась к дрожащей в такой жаркий день женщине, стоящей подле вырытой ямы, Мурокава. Детектив ободряюще положила руку на ее плечо. Прекрасно понимая, что происходило в том подземелье. — Вам нечего боятся. Его больше нет. — Я знаю, — прошептала она. Тревога не покидала Шимуру как сильно ей этого не хотелось бы и наверное не покинет никогда. — Нашли! — послышался отдаленный крик рабочего.       Были ещё проблемы, напоминающие о нём. После того боя Мисаки некоторое время пролежала в больнице под строжайшим наблюдением. Изредка пускали даже Неджи, ссылаясь на ее нестабильное состояние. Благодаря современной медицине парню смогли вернуть конечность в прежнее состояние, но шрам все равно напоминал пережитое, обдавая пульсирующей болью. Он сменил фамилию и перестал скрывать свою внешность. И теперь только перед встречей с матерью менял облик, чтобы не тревожить ее лишний раз.       В отличие от Неджи, руку Хинаты собирали по кусочкам и она ещё долго не сможет использовать техники своего клана. Их отношения с Собаку но младшим после череды задушевных разговоров стали куда крепче, но многое ещё оставалось под вопросом.