Гарри Поттер и древние пески

      Прелесть коллекционирования в том, что никогда не знаешь наперёд, какая из любовно собранных штуковин может сильно понадобиться кому-то другому. И что можно запросить взамен. Этот таинственный, будоражащий — директор Дамблдор сказал бы даже сакральный — процесс был чуть ли не лучшим во всём коллекционировании. Вот кто бы мог подумать, что этот скучный бесполезный артефакт, который он спёр по случаю в Британском музее, можно будет так выгодно обменять? И зачем Сириус так сразу и откровенно выложил, почему он насколько сильно нуждается в этом предмете? Кто же так торгуется? Неправильный из него какой-то слизеринец.       Альбус задумался, что он потребует на обмен. Просить что-то из наследия Блэков было бы слишком скучно. Гораздо забавнее попросить что-нибудь из даров смерти. Особенно палочку или мантию. Ну и что, что они уже у директора? Это же сначала догадаться надо. Да и как эта их компания будет вызволять его палочку из кармана или мантию из сейфа Гринготтса, было бы забавно посмотреть. Попросить воскрешающий камень соблазнительно, но обмен был бы слишком неравным. Как глава Визенгамота он всё-таки любил хорошие сделки, а обмен бесполезной черепушки на один из главных британских артефактов выходил просто каким-то выкручиванием рук.       Вообще логично попросить что-то египетское, раз уж большая часть заинтересованных там. И желательно бы что-то такое, что сможет достать только Гарри. В конце концов, череп нужен именно мальчику, а не кому-то другому. Но подписать на добычу артефакта только Поттера нереально, там слишком много помощников рядом. Вот разве что…       Тренированная память директора буквально из ниоткуда достала воспоминание аудитории, полной маленьких детей. Он оставил себе ровно два воспоминания после года преподавания в прехоге: это и перечень всех тех знаний, что он дал детям. Стремительно перебирая лица из первого воспоминания, опытный менталист быстро отыскал ребёнка с фамильными чертами Поттеров, а потом стал анализировать его магию.       Так, крестраж куда-то делся. Это даже к лучшему. Ментальная защита непробиваемая. Странно. Альбус до этого момента был уверен, что ментальная защита, которую он не смог бы взломать, есть только у неодушевлённых объектов. И то с вариантами. Ну, нет так нет. Значит, мальчик способный. Развит физически, так как вовсю использует ци. Вызывает уважение: западные волшебники часто пренебрегают восточными методиками. Прана, кстати, тоже на высоте. О, мощный концентратор, завязанный на ауру. Непонятно что, но вроде бы не палочка. И несколько довольно неплохо натренированных заклинаний, буквально вдавленных в магию ребёнка. Прекрасно! И, конечно, посвящение воде. Просто замечательный результат для этого возраста! Да у Гарри есть все шансы к одиннадцати годам достигнуть уровня развития Тома.       В любом случае особенно радует, что мальчик — адепт водной магии. Так, что у нас там есть из затонувших реликвий? Так-так-так… Отправить мальчика в Самабах или Двараку было бы лучше, но он не может покидать Египет, так что Гераклион. О городе писал Геродот. Погиб Гераклион от землетрясения и вызванного им цунами. По крайней мере, по каким-то маггловским источникам. На самом деле именно Гераклион пострадал, так как был слишком близко от Менуфиса, в котором располагалось очень серьезное святилище Исиды. Арабы, господствовавшие на тот момент в регионе, были отнюдь не в восторге от этого факта. Настолько не в восторге, что попробовали поторопить главную жрицу на встречу со своей богиней. Цели своей достигли, но ушла волшебница достойно. Так сказать, громко хлопнув дверью. Хроники говорят, что из победителей выжили единицы, а вся область опустилась под воду. И долгое время подходить к этой воде строго не рекомендовалось.       В принципе, регион не исследован весь. И Альбус был бы рад любому сувениру оттуда. Но это было бы, опять же, слишком просто. К сожалению, никаких конкретных артефактов, которые бы точно были погребены в этом регионе, он не знал. Поэтому продолжил рассуждать логически: Александрийская библиотека была меньше чем в дне пути от затопленного региона. Разграблялась и сжигалась она на протяжении шести сотен лет, сначала Цезарем (случайно), потом христианами (целенаправленно), потом арабами (уже просто по привычке). И у простых солдат могло и не хватить энтузиазма на уничтожение наиболее сильно зачарованных магических текстов. Более того, отдельные глиняные таблички вполне могли выжить и в представлении, устроенном оставшейся безымянной жрицей Изиды. Вот их и запросим.       — Кстати, Сириус, мальчик мой, я тут вспомнил: а ты хорошо понимаешь шумеро-аккадскую клинопись?       Прекрасная представительная и разнообразная библиотека Аластора Грюма появилась не по взмаху волшебной палочки. Точнее, конечно, по взмаху, но этот взмах скорее помог нескольким книгам сменить владельца, чем создал их из воздуха. Аластор родился в семье потомственных мракоборцев, и какие-то книги ему достались от предков. Но именно он увеличил библиотеку практически в два раза. Особенно активно библиотека прирастала во время войны с тем-кого-нельзя-называть. Времена, конечно, были тёмными, но исключительно благодатными для коллекционирования.       Мистер Грюм знал толк в коллекционировании и книг, и артефактов и был глубоко убеждён, что увлечение это очень интимное, не терпящее свидетелей и особенно конкурентов. Поэтому мракоборец был крайне недоволен, что перед особняком лорда Розье ошивается какой-то подозрительный тип. Нужно было определиться, что делать: вести переговоры (конфундус), попробовать уладить недоразумение (обливейт) или представить, что здесь никого не было (авада кедавра и прекрасное специализированное заклинание из области трансфигурации, чтобы избавиться от трупа).       — Ты кто такой?! — начал аврор в привычной для себя манере, наставив на обвиняемого волшебную палочку.       Рагху до недавнего времени вёл тихую замкнутую жизнь, поэтому никогда не был хорош в искусстве переговоров, особенно жёстких. И он прискорбно мало знал о европейских волшебниках, слабо представляя их возможности. Сыграло свою роль и то разочарование, которое накрыло молодого человека, когда он осознал, что вместо предвкушаемого отдыха его ждут очередные проблемы. В общем, его ответ оказался настолько неправильным, настолько это вообще возможно:       — Это ты кто такой?! Я сюда первым пришёл!       «Ага, — понял Грозный Глаз. — Какая-то шушера из Лютного. Можно легко представить, что я никого не видел». И во исполнении этого решения волшебник отправил в ненужного свидетеля убивающее проклятье. Каким-то чудом Рагху увернулся.       К огромному сожалению всех — без единого исключения — присутствующих, новый джамадар секты тхагов был на территории Британских островов совершенно не по своей воле. Лично Рагху было глубоко фиолетово, кто какие заклинания использует. Чего нельзя было сказать о Чёрной Кали. Богиня считала убивающее заклинание сакральным, посвященным ей и только ей, и была полна решимости поддерживать монополию на его использование исключительно её жрецами. О чём она незамедлительно сообщила своему жрецу в самой эмоциональной форме. И — так как никакого доверия нерадивому служителю не было — попробовала сразу же решить вопрос самостоятельно, отстранив его от управления собственным телом.       Первым делом аватара продемонстрировала оригинальное исполнение авады кедавры. Несмотря на то, что два луча из глаз не сопровождались какими-либо лишними жестами и словами, то есть ударили чертовски быстро и внезапно, старый мракоборец тоже успел увернуться. Началось эпичнейшее сражение, полное священного огня, сильнейших заклинаний всего спектра тёмной магии и божественного намерения.       На другой же плоскости бытия одновременно происходило другое не менее эпичное сражение. Рагху, собрав в кулак всю имеющуюся волю, пытался вытурить Кали из своего тела, вернув управление законному владельцу. Задача была на уровне нерешаемой. Было ощущение, что Рагху раз за разом с разбега бьётся о бетонную стену. Отчаяние накатывало волнами, но терять индусу было уже нечего, так что он монотонно продолжал пробовать. И через некоторое время что-то начало получаться.       Аластор Грюм встречался в жизни с самыми разными противниками, но такого, что произошло с сомнительным мужиком, он ещё не видел. Его моторика в одно мгновение целиком и полностью изменилась, лицо исказила ужасающая гримаса, а глаза так и норовили послать очередную аваду. И самое противное, что на самого сумасшедшего авада не действовала совершенно. Вот вообще, даже не замедляла. Рассуждать о возможном и невозможном было некогда, так что оставалось только сохранить свою жизнь и перебирать какие-то альтернативные варианты воздействия. Самое поганое, что противник не защищался, на него просто не действовали заклинания (или аврор этого действия просто не замечал). Грюм бы уже покинул негостеприимную обитель лорда Розье, но с холодком вдоль позвоночника обнаружил, что аппарация заблокирована.       Методом перебора выяснилось, что лучше всего из его арсенала работают заклинания сферы разума: подчинения, ошеломления, конфундусы и всё такое. Они хотя бы замедляли это чудовище. Ну и священное пламя вроде как тоже несколько снижало пыл этой машины для уничтожения разумных. Поднажав на ментальные заклинания, Грюм стал замечать, что выражение морды человекоподобного монстра на короткие мгновения изменяется. Ещё через некоторое время наблюдения мракоборец понял, что его оппонент пытается скинуть одержимость. И магия Грюма ему в этом существенно помогает (хотя почему-то не вредит его телу). После пятнадцати минут боя Аластор был готов договариваться и вообще мирно существовать с кем угодно, кто бы ни пришёл на смену захватившей тело врага сущности. Без этой внутренней борьбы его бы раскатали в первые минуты три.       Несмотря на утроенные благодаря надежде усилия и увеличение доли узкоспециализированных изгоняющих чар, додавить тварь оказалось непросто. По окончании боя оба буквально рухнули на траву. Над ними успокаивающе нависало небо. Силы хоть на что-то нашлись только через полчаса:       — Так ты всё-таки кто? — вопрос у них обоих получился на удивление синхронно.