И жили они долго, пока не умерли

— По тракту или через лес? — Через лес.       Каллен задал это вопрос для проформы — он знал, что Нерия выберет лес. Он и сам бы выбрал лес. Даже в обеденный зной, когда все антиванцы предпочитают отдыхать в теньке, на дороге можно встретить повозки, везущие товары в город, путников, направляющихся в столицу, или граждан, изображающих праздное шатание, но на самом деле приглядывающих, что бы стащить с телег или у путников. А Нерия вроде бы хотела остаться с ним наедине для серьёзного разговора. Так что они свернули на узкую тропинку среди деревьев, и, спустя сотню метров, Каллен с удовольствием окунулся в сумрачную прохладу чащи, скрытой от безжалостного солнца густыми кронами.       Он пропустил Нерию вперёд, чтобы подстроиться под её шаг, и ей не пришлось догонять его, последовал за женой по хрустящей хвое, вдыхая запах мокрой после ночного дождя травы, слушая отдалённый щебет птиц на оставшейся позади светлой опушке, и думал, что купить землю за городом определённо было стоящей затеей. Потому что об этом мечтала Нерия, и потому что самому Каллену больше нравился свежий лесной ветерок, чем горячий воздух, поднимающийся от каменной мостовой. Нерия шагала молча, как будто вовсе не собираясь начинать разговор, и Каллен решил начать его первым. Издалека. — Почему ты сняла кольцо? — Ну вот, а я-то уже подумала, что это один из тех вопросов, которые мы сегодня друг другу не задаём, — беззаботно отозвалась Нерия, продолжая идти. — Почему я сняла кольцо. Почему от тебя пахнет спиртным. — Рыцарь-командор принудил меня к антиванских переговорам. Сама понимаешь, если бы я не выпил, он бы в мою сторону даже не посмотрел. — Я сняла кольцо, потому что это кольцо Паломы. Я не хочу, чтобы она или кто-то ещё, глядя на это кольцо на моём пальце, думал, что это что-то значит. Не хочу давать ей надежд, тебе — поводов для ревности, а остальным — очередную тему для сплетен. — Спасибо. Я это очень ценю.       Нерия повернулась к нему, продолжая путь по тропинке спиной вперёд. Каллен было заволновался, что она запнётся и упадёт, но вспомнил, как за завтраком на набережной она сказала, что если она падает — она делает это специально. И хоть это, очевидно, была шутка, Каллен не мог не заметить за годы, проведённые с Нерией, что она действительно очень ловкая. А также внимательная и чуткая. Она ступала, глядя на него, а он видел, как аккуратно и точно она переставляет ноги, обходя камни, ямки и торчащие из земли корни, будто зная дорогу наизусть, и в очередной раз поражался тому, какой удивительной магией она владеет. Каллен видел в своей жизни много магов. Посредственных, но усердных, талантливых, но ленивых, сильных, почти всемогущих, но обезумевших. Нерия же сосуществовала со своей магией в такой естественной гармонии, что даже Каллен, не утративший храмовничье чутьё, не всегда понимал, в какой момент она начинает колдовать. И если бы он сам вчера утром не видел, как Нерия рыдает, жалея убитую своими заклинаниями драконицу, он бы ни за что не поверил, что её заветное желание, которым её пытались соблазнить демоны в Кинлохе — не быть магом, ведь в его представлении Нерия и её магия неотделимы друг от друга. — Не надо меня благодарить, — произнесла Нерия, сделав очередной шаг, — я ужасная жена. — Это не так, — возразил Каллен. — Это так. — Она остановилась. — Я свалила из дома в заброшенный тейг, чтобы разобраться в себе, и по результатам этого духовного путешествия я сделала вывод, что я неблагодарная свинья. — О как… — удивился Каллен. Удивился и заподозрил, что Нерия переводит тему, чтобы не говорить о бывшем антиванском мэре. Ну хорошо, пусть говорит о том, о чём сейчас готова говорить. — И что же такого произошло в твоём «духовном путешествии», что натолкнуло тебя на эту мысль? — Палома и Рафаэль всегда говорили, что я жадная, — сообщила ему Нерия и сошла с тропинки, как обычно не способная спокойно стоять на месте. Она принялась бродить среди деревьев, утопая ботинками в хвойном ковре. — Что мне сколько ни дай — я всегда хочу больше и больше. И они правы! — Нерия повернулась к Каллену и взмахнула руками. — Мне всё время кажется, будто меня в чём-то обделили! И вместе с тем кажется, что я ничего не заслуживаю! Всю мою жизнь во мне будто живут два голоса… на самом деле — больше, но сейчас не о них. Так вот. Один говорит: «У тебя никогда ничего не будет». А второй: «С чего ты вообще взяла, что тебе что-то положено? Ты кто такая? Ты замарашка из эльфинажа, потомок рабов, демоническое отродье». И я постоянно мечусь между этими голосами в голове, и когда в моей жизни появляется что-то хорошее, я начинаю искать причины, почему я этого не заслуживаю. Или почему это хорошее недостаточно хорошее, и я могла бы найти что-то получше. Но дело не в том, что хорошее недостаточно хорошее, оно хорошее, просто я ищу повод всё испортить, потому что на самом деле я недостаточно хороша. Понимаешь? — С трудом, но понимаю, — ответил Каллен. — Я всё ещё злюсь на тебя из-за Йована, — призналась Нерия, и у Каллена в голове пронеслось: «О, нет, только не опять», — и из-за того, что ты был храмовником. Я сказала в Скайхолде, что простила тебя за всё, и я клянусь, это правда, я простила тебя. Но этот глубинный страх перед тем, кем ты был, никуда не делся. Он затаился и ждёт. Ждёт, когда ты совершишь ошибку, чтобы опутать меня липкой, грязной паутиной, который скроет меня плотным коконом, в который ты не достучишься. И я ненавижу себя за этот страх. Я отдала тебе кольцо… — она наконец-то остановилась в шаге от Каллена и положила ладонь ему на грудь, сжав перстень имперца под рубахой, — потому что хочу защитить тебя, это правда. Но ещё я хочу наконец-то справиться со своим страхом. Быть открытой, уязвимой и беззащитной перед тобой, насколько это возможно. Только перед тобой. Потому что я не хочу оскорблять тебя своим страхом и недоверием. Прости меня. Пожалуйста, прости. — Тебе не за что извиняться. Я же сказал, я понимаю, как тебе сложно мне довериться. — Каллен осторожно сдавил ладонями её плечи и опустил голову, заглядывая в серые глаза, с облегчением отметив, что они не собираются вот-вот наполниться слезами. И вспомнил разговор с Паломой на вечеринке у Лучиано, и свои подозрения насчёт чувств Нерии к её другу-магу. Что ж, раз Нерия хочет быть открытой, кажется в их отношениях настала пора по-настоящему откровенных бесед. — Ты была влюблена в него? В Йована? — Да, — немного помедлив, ответила Нерия, — забавно выходит. Мою первую любовь казнила моя последняя любовь. — А он любил другую, — продолжил Каллен, стараясь говорить мягким тоном, чтобы их разговор не походил на допрос. — Ты поэтому рассказала Ирвингу о готовящемся побеге?       На этот раз пауза затянулась. Нерия смотрела перед собой, Каллену в грудь, будто сквозь него, и размышляла о чём-то. Затем снова подняла на него взгляд. — Да, — призналась она, — я принесла своего друга в жертву своему эгоистичному желанию удержать его рядом с собой, в Круге. Он предлагал бежать всем вместе, но я не хотела. Не хотела, чтобы он был со своей жрицей, а я сама по себе. Поэтому я пошла к Ирвингу. Я хотела избавиться от Лили, чтобы она не стояла между мной и Йованом. Я не желала зла ни ему, ни ей. Я надеялась, что её переведут в другой Круг, а он найдёт утешение в моих объятиях. Если бы я знала тогда, как всё обернётся… На самом деле, я не представляю, как бы я поступила. Я была изгоем с непонятными магическими навыками, бесполезным и ни на что не способным. Наверное, я бы упала Йовану в ноги и умоляла его отказаться от своего плана, и клялась бы, что сохраню тайну их с Лили отношений, потому что это единственное, что я могла бы сделать, чтобы спасти его от усмирения. — Ты никогда не была бесполезной и ни на что не способной, — заметил Каллен. — Это всё, что ты услышал из моего рассказа? — горько усмехнулась Нерия. — Я услышал всё. Может, расскажи ты мне это в Скайхолде, нам было бы проще найти общий язык. Мне ли не знать, как безответная любовь превращает человека в чудовище. — Чтобы получить ответ — надо задать вопрос, храмовник. А ты со мной в Круге заговорить боялся. — А ты задавала Йовану вопрос? — Нет, — вздохнула Нерия, — я, как настоящая женщина, ждала, когда он сделает первый шаг. Но не учла, что он может шагнуть в другую сторону. И вот чем всё закончилось. Хотя у меня всё равно не было ни шанса. — Почему ты так думаешь? — Потому что в Ферелдене я была замухрышкой. Маленькая, тощая, ни груди, ни задницы, странная кожа, странный нос, странные глаза. — Не знаю, — не согласился Каллен, — когда я тебя впервые увидел, мне показалось, что передо мной фея из сказки, и что в реальности такой красоты существовать не может. Я даже стеснялся фантазировать, как я тебя целую, потому что не хотел осквернять твой волшебный образ материальными плотскими желаниями. — Ты серьёзно? — Нерия прыснула. — Нет, конечно. Сначала я и правда немного стеснялся, но потом что только себе ни представлял. Облегчил демонам работу. — Я как-то встретила демона желания, здесь, в Антиве, — сообщила Нерия, отвернувшись и зашагав дальше по тропинке. — Она утверждала, что помнит тебя. И что отлично провела с тобой время. — И что ты ей ответила? — Если честно, тогда я имела привычку, каждый раз, как кто-то упоминал тебя, говорить: «Он ещё не сдох?». — Мило, — оценил Каллен, — и что, меня здесь часто упоминали? — Непозволительно часто. Тедас очень тесен. Стоило уже тогда смириться с тем, что ты предназначен мне судьбой, и ждать нашей женитьбы. — Что стало с тем демоном? — Я отправила её в Тень. Не благодари. — Как ты это сделала? — С помощью Айрис, священного эльфийского дерева, слабоумия и отваги. С тех пор в местном эльфинаже не стало венадаля. Мне кажется, я приложила руку к тому, что эльфы отсюда ушли. Из-за моей отчаянной глупости они лишились последней связи с памятью предков. — Дело не в тебе. Ты прекрасно знаешь, почему они ушли. — Потому что думают, что их ждёт сражение за свободу, — произнесла Нерия, и что-то в этой формулировке царапнуло Каллена. — А что на этот счёт думаешь ты? — Я… — Нерия остановилась и задрала голову, щурясь под солнечными лучами, пробившимися сквозь густые хвойные макушки деревьев, — я говорила об этом с Гленном по дороге в тейг. Я сказала ему, что это сражение за чужие амбиции. Но не сказала, что это ещё и сражение за ресурсы. Любая война — это сражение за ресурсы. Победитель забирает земли и всё, что на них, проигравший остаётся ни с чем и его выживание оказывается под угрозой. — И? — уточнил Каллен, который не понял, зачем она объясняет ему очевидные вещи. — Бывшего мэра города звали Джованни Гатто, — резко сменила тему Нерия и обняла себя за плечи. — Он был торговым принцем, каким-то там по счёту Когтем Антиванских Воронов, главой своего гильдейского дома. Если честно, я никогда не вникала во все его титулы и регалии. Я знала, что он богат и влиятелен, этой информации мне было достаточно, я была молодой и напуганной, меня не интересовала политика, я хотела покровительства, которое защитит меня от Церкви, и денег, которые позволят мне не голодать и не ходить в обносках. А он хотел… не знаю… меня? Всю, без остатка. Я делала всё, что он прикажет. Раздвигала перед ним ноги, развлекала его беседами за трапезой, разыскивала для него должников, убивала для него. Обучала магии его сына. Джонни не хотел отдавать единственного наследника в Круг. — Джонни? — Я его так звала. Думала, это звучит фамильярно и уничижительно. Но его это, кажется, забавляло. Наш союз его тоже забавлял. Пока я не показала зубы, и он не начал бояться меня больше, чем я его. — Почему ты его боялась? — спросил Каллен, абсолютно уверенный, что ответ ему не понравится. Как не понравилось то, что Нерия рассказала парализованной Эйле на их кухне. — Он был… сумасшедшим извергом, получающим удовольствие от чужих страданий. Каждый секс с ним был жестоким изнасилованием, каждый разговор сопровождался оплеухами, за каждой моей оплошностью следовало наказание. Он изуродовал мою спину так, что Айрис пришлось буквально срезать шрамы с моей кожи, чтобы нарастить новую. Наверное, поэтому она никогда не спрашивала, что я сделала в ту ночь в поместье Джонни, когда ушла от неё. Хочешь узнать, что я сделала? — Хочу, — севшим голосом ответил Каллен, и его рука непроизвольно легла на перстень, прижимая его к груди. Он что, всё-таки боится свою жену? Вдруг она решила выложить ему свои тайны, и оставить его в лесу? Исповедаться, чтобы облегчить душу, и избавиться от того, кого посвятила в свои секреты. Глупости. Он выпустил перстень из ладони и глубоко вдохнул. — Когда я стала ему не нужна, он решил от меня избавиться, — продолжила Нерия свой рассказ, — и заодно отбить потраченные на меня деньги. Он вложил в меня очень много денег, тут мне не в чем его упрекнуть. Он красиво одевал меня и вкусно кормил, он нанял мне наставницу, он платил храмовникам, чтобы те закрывали глаза на моё существование, он купил мне дом и позволил обставить его по своему вкусу, без вопросов оплатив счета из многочисленных лавок и мастерских. Он был очень щедр. И неудивительно, что, расставаясь со мной, он решил получить компенсацию. Он меня продал. За баснословную сумму, на которую можно было купить пять домов вроде того, который он мне подарил. Он продал меня тевинтерскому магистру. За мной прислали грандиозное сопровождение — имперские и антиванские храмовники, охотники на магов, чародеи тевинтерского Круга. Меня нарядили в зачарованные кандалы, посадили в клетку и торжественно повезли в Тевинтер. До Тевинтера я не доехала. Как и мой эскорт. Выжила только одна упрямая девица, которую я пожалела, потому что она заступилась за меня, когда один из храмовничьих ублюдков попытался меня трахнуть. Она преследовала меня до Антивы и догнала, когда я уже закончила разбираться с Джонни. Я снова отпустила её, но с условием, что она передаст своему нанимателю подарок от меня. Коробку с головой моего бывшего хозяина. — Ты его убила, — подвёл итог Каллен, который, вопреки драматическому накалу, созданному Нерией, в финале не почувствовал ничего, кроме облегчения. — Нет, — ответила Нерия, повернувшись к нему, — я убила всех. Я вошла в его поместье и убила всех, кто там был. Его семью, слуг, охрану. В ту ночь там было много охраны, больше, чем обычно. Тогда я подумала, что он ждал меня, но, скорее, дело было в его окрепшей паранойе. Он очень боялся, что его убьют, мне кажется, он даже собственную тень подозревал в неверности. Но от меня его охрана не защитила. Я помню, как шла по коридорам особняка и слушала звуки падающих тел. Я слышала каждого человека в доме. Как обрывается дыхание, затихает сердцебиение каждого из них. Я хотела превратить этот богатый особняк в огромный склеп. Я хотела, чтобы чужой пульс перестал греметь у меня в ушах, и наступила тишина. — Ты… — Каллен внутренне поёжился под стальным взглядом жены, но внешне вида не подал, — ты могла наложить на всех парализующее заклинание? — Могла, — подтвердила Нерия, — если бы понимала в тот момент, что я делаю. Но в ту ночь я окончательно сошла с ума. Я шла, и шла, убивая всех на своём пути. Я убила его жену, убила его сына, убила его самого. Я сказала имперской сучке отрубить его тупую башку и убираться обратно в Тевинтер. Затем спустилась в кабинет Джонни, налила себе антиванского бренди, села в кресло и просидела до рассвета. И только тогда пришло осознание, что я наделала. Я разрыдалась. Я была в ужасе от себя, я смотрела на своё отражение в полированной столешнице и видела чудовище. А потом… я решила, что хочу быть им. Хочу, чтобы люди, которые правят городом, вздрагивали при звуках моего имени. Чтобы все они узнали, что случается с теми, кто переходит дорогу Нерии Суране. Я написала Воронам письмо, в котором красочно изложила, что произошло с глубокоуважаемый мэром Антивы, и какие его действия привели к такому трагическому финалу. Чтобы у Воронов не было сомнений, что это не розыгрыш, я рассказала в письме о кое-каких секретах их коллеги и приложила несколько принадлежавших Джонни документов. В конце письма я убедительно попросила их не преследовать меня и позволить наслаждаться жизнью в их прекрасном городе, если они не хотят закончить, как он. Скрепив письмо печатью дома Гатто, я вернулась в город, с помощью Алонсо нашла подходящего посыльного и стала ждать. — Они, конечно же, твоей просьбе не вняли? — К моему огромному сожалению. Наёмные убийцы осаждали мой дом, храмовники подстерегали меня в узких переулках, одинокие искатели приключений пытались срубить деньжат за мою голову. Но к тому моменту никто здесь не мог тягаться со мной в магии — спасибо Джонни, который покупал своему отпрыску книги, за которые в Круге полагается семь лет смертной казни без права переписки. Количество трупов на моём счету росло, и, в конце концов, от меня просто отстали. Но я всё равно вздрагиваю от каждого шороха. — Вороны, наверное, тоже, — пробормотал Каллен. — Ну что? Узнал, что хотел? — Да. Но я не понимаю, какая связь между твоим рассказом и тем, за что сражаются эльфы. — Как думаешь, почему я терпела Джонни столько времени? — Потому что он давал тебе защиту, — уверенно ответил Каллен. Ответ был на поверхности. Уж точно не ради денег. — Да. Но не только мне. Я согласилась служить ему, потому что он обещал, что в обмен на мою преданность не будет трогать эльфов из местного эльфинажа. Он организовывал похищения и поставлял местному дворянству живые игрушки. Да и сам… любил поиграть. И вот я отдала себя в руки ублюдка, который насиловал меня, избивал, заставлял делать ужасные вещи. Помогло ли это эльфинажу? Ничуть. Эльфы продолжали голодать, болеть, подвергаться насилию. Я защитила их от одной мрази, предложив ему себя, но я не могла предложить себя всем антиванским мразям. И чего стоит защита, которая зависит от чужой милости? Которую могут отобрать в любой момент, потому что твой хозяин больше не видит выгоды в том, чтобы тебя защищать? Он может отказать тебе в защите, потому что он главный, в его руках все ресурсы. Он победитель — ты проигравший. Я думаю, эльфы будут сражаться за то, чтобы быть победителями. И если после снятия Завесы Тедас каким-то чудом не вымрет, они не пойдут на компромиссы и мирное соглашение, потому что знают, что в войне всегда есть победитель и проигравший, и знают, какая судьба ждёт проигравшего. — К чему ты ведёшь? — уточнил Каллен — Гленн спросил меня, на чьей стороне я буду, когда настанет время выбирать сторону. Я сказала, что буду на стороне своей семьи. И я не отказываюсь от своих слов. Что бы ни случилось, я буду на твоей стороне, буду защищать всех, кого я люблю. Но я могу себе это позволить. Я достаточно сильна, чтобы дать отпор любому, кто решит, будто я беззащитная жертва, за которую никто не заступится. Но что делать тем эльфам, которые не могут дать отпор? Законы, написанные людьми, не защищают их, а чтобы написать собственные, эльфам необходимо получит власть, которую люди не отдадут без боя. И я спрашиваю себя, если я, зная, чем для моего народа обернётся очередное поражение в войне, встану на сторону противника — кем я тогда буду?       Ещё несколько дней назад Каллен, наверное, взялся бы спорить со своей женой, доказывая, что из-за собственных страхов она опять всё видит в чёрном свете. Он бы сказал ей, что не все войны заканчиваются полным разгромом противника, что мирное соглашение — самый желанный обеими сторонами исход конфликта, что Соласа необходимо остановить, потому что от его действий пострадает всё живое. Но сейчас, вспоминая беседу с рыцарем-командором, он молчал, потому что ему нечего было сказать Нерии. Да, не бывает хорошего исхода для всех. Да, ресурсов всегда не хватает, и за них постоянно ведутся битвы. Да, владелец ресурсов всегда в первую очередь заботится о собственных интересах, а с остальными делится по остаточному принципу или не делится вообще. Нынешняя Верховная жрица пытается примирить всех со всеми — где любовью и уговорами, где интригами и заказными убийствами, но всё сводится к тому, что необходимо решать, кто для неё важнее и кто получит больше денег. Нерия по всем пунктам права, но что он ей скажет? «Иди, милая, вступай в эльфийскую освободительную армию, я всё пойму»? Он потупился, рассматривая белый мох под ногами, а Нерия вдруг зашипела и сдавила виски обеими руками. — Что такое? — Каллен шагнул к ней. — В голову вступило. Я в порядке. Всё прошло. — Всё прошло? — Каллен занервничал. — Нерия, тебе тот ублюдок что-то в шею вколол. Мы возвращаемся в город и идём к Айрис. — Она всё проверила. — Пусть перепроверит. — Я хочу посмотреть дом, — заупрямилась Нерия. — Дом подождёт. — Я схожу к Айрис, когда мы вернёмся. Честное слово, я хорошо себя чувствую. Скорее всего, голову напекло, или перенервничала. — Ну хорошо, — сдался Каллен, — но вечером сразу к ней. А то как-то уж очень гладко вышло с этой дрянью. Была и пропала. — Скорее всего, её выжгло магией так же, как красный лириум в тейге. Но я схожу к Айрис, чтобы тебе было спокойней. — Спасибо.       Нерия развернулась, чтобы пойти дальше по тропинке, но Каллен, помявшись секунду, её окликнул. — Нерия… — Она посмотрела на него через плечо своими чудесными серыми глазами. — Какое бы решение ты ни приняла в конечном итоге — я пойму и смирюсь. И всегда буду любить тебя. — Серьёзно? — спросила она таким резким тоном, что Каллен от неожиданности отшатнулся. Нерия шагнула к нему, он на всякий случай отступил, она шагнула снова. — Я рассказала тебе, как прикончила целую кучу человек, а потом начала рассуждать о том, что, вероятно, чтобы не быть предательницей рода эльфийского, мне нужно примкнуть к армии психа, который собирается устроить апокалипсис, а ты мне говоришь: «Я всегда буду любить тебя»? — А что я должен был сказать? — Ты должен был меня осудить! — Нерия ткнула его пальцем в грудь. — Ты должен был сказать: «Даже думать об этом не смей! Я тебе запрещаю! Ты совсем сбрендила!». — Толку тебе что-то запрещать — ты всё равно меня не слушаешь. И я не хочу тебя осуждать. — Почему? Меня есть за что осуждать. — Ты сама с этим прекрасно справляешься. — Я хочу, чтобы ты меня осуждал! — Нерия толкнула его. — Давай, осуждай меня! — Нерия, что за ребячество! — рассердился Каллен. — Не буду я тебя осуждать! — Тогда я дальше никуда не пойду! — Нерия села на землю, скрестив ноги и сложив руки на груди. — Ты же понимаешь, что я могу тебя отнести куда мне надо? — Только попробуй. — Ладно, — Каллен поднял руки, — хорошо. Не знаю, что на тебя нашло, но раз хочешь получить порцию осуждения — пусть так. Я осуждаю тебя, Нерия, за то, что ты разводишь в нашем доме такой бардак, что я иногда под твоими вещами пола не вижу. — Это творческий беспорядок. — А ты у нас в какой сфере творец? — В магической. Все маги — творческие личности. — Я осуждаю твою стряпню. Не пойми меня неправильно, ты готовишь очень вкусно, но чтобы это понять, нужно сначала распробовать вкус еды сквозь слёзы от обилия острых специй. Мне было бы приятно, если бы ты помнила, что ты в доме не одна, и учитывала предпочтения всех членов семьи. — Да просто привыкнуть надо… — Я осуждаю, какой неуступчивой, упрямой и своенравной ты бываешь иногда. Я понимаю, когда ты споришь, чтобы отстоять свою точку зрения, но бывает, что ты споришь просто потому что тебе нравится спорить, и спор длится бесконечно. — Кто бы говорил. — Вот как сейчас, — Каллен указал на неё ладонью. — Всё, больше я ни за что тебя не осуждаю. — Уверен? — Абсолютно. Во всём остальном ты идеальна. — А как насчёт того, чтобы осудить меня за то, что я сумасшедшая убийца с руками по локоть в крови? — спросила Нерия, вставая с земли. — Ты сама в это не веришь, Нерия. Ты сказала Первому чародею в Круге, что убивала для самозащиты. И, выслушав твою историю, я не могу с этим не согласиться. Ты выживала, как могла, пыталась помочь тем, кто сам себе помочь не может, принимала сомнительные решения и хлебала их последствия полной ложкой. Я думаю, ты получила наказание за каждое свое преступление, и я тебя наказывать не собираюсь. — Спасибо, сеньор судья, — едко отозвалась Нерия. — Значит, на свободу с чистой совестью? — Да, полностью реабилитирована. — Неужели меня больше совсем не за что осудить? — упёрлась Нерия. — Ни за то, что в моей постели побывала половина Антивы? Ни за то, что я постоянно тебе лгу? Ни за то, что я не могу родить тебе детей?       На последнем вопросе она вперилась в него таким пытливым взглядом, будто ждала признания, что Каллен уже сделал пять детей на стороне, и всё это время скрывал от неё, что исключительно чадолюбив. Он на секунду прикрыл глаза, собираясь с духом, чтобы произнести то, что с большой долей вероятности спровоцирует водопад слёз, взял Нерию за руки и посмотрел на неё. — Скажи уже честно — дело ведь не во мне? Тебе больно от того, что ты не можешь стать матерью, иначе бы ты не поднимала так часто эту тему. — Да, — ни секунды не раздумывая, ответила Нерия, — да, мне больно. Я с самого детства представляла себе семью из романтических историй. Я, мой чудесный муж, наши прекрасные дети, похожие на него. Девочка и мальчик. Как минимум. Я была готова из отчаяния выйти за Рафаэля, но отказала ему, потому что не представляла его отцом моих детей. И вот теперь рядом со мной мужчина, с которым я бы хотела вместе растить наших чудесных детей, но этого никогда не будет. — Теперь понятно, почему Рафаэль так зол на тебя. — Он зол на меня по огромному количеству причин. — Руки Нерии выскользнули из его ладоней. — Пожалуйста, не говори никому о том, что я только что сказала. Не хочу, чтобы меня жалели. — Я не скажу, даже если меня будут пытать. И осуждать тебя не собираюсь. Нерия, я долго употреблял лириум. Я человек, ты эльф. Даже без твоих… проблем маловероятно, что мы смогли бы завести детей. Я понимал это, когда женился на тебе. Так же, как понимал, что я у тебя далеко не первый, и что ты врёшь, как дышишь. — Да что с тобой! — Нерия опять толкнула его руками в грудь. — Хватит быть таким хорошим!       С одной стороны, Каллен был рад, что она не расплакалась, а с другой — его уже начала утомлять эта немотивированная агрессия со стороны его жены, которой он не сделал ничего плохого, даже наоборот. Он ей, значит, поддержку, понимание и безусловную любовь, а она ему — «хватит быть таким хорошим». Он схватил Нерию за запястья и дёрнул в сторону ближайшей пихты, прижимая жену спиной к стволу, нимало не заботясь о том, что она вся испачкается в смоле. Она хотела наказания — вот ей наказание. Пусть потом отстирывает свою одежду, хорошее наказание, отрезвляющее. — Знаешь, Нерия, ты права, — произнёс он, склоняясь к её лицу, — на самом деле, мне есть, за что ещё тебя осуждать. Я осуждаю тебя за то, что ты так нетерпима, жестока и требовательна к женщине, которую я безумно люблю. — Эта женщина заслужила такое отношение. Теперь, когда ты узнал все мои страшные тайны, скажи, что я не чудовище. — Я скажу, что я не вправе тебя судить. Я не хочу и не буду тебя судить. Если ты смогла простить меня за всю боль, которую я причинил тебе, то почему ты думаешь, что я не могу простить тебя за боль, которую ты причиняла другим? — Тогда я не понимаю, зачем ты вообще спросил про бывшего мэра. — Подожди, ты… — до Каллена вдруг дошло, почему она так разозлилась, — ты думала, что я ищу, в чём тебя упрекнуть? Нерия, я спросил о нём, потому что он — часть твоей жизни. Огромная часть, оказавшая на тебя сильное влияние. От неё никуда не деться, она всегда будет с тобой. А я хочу принимать тебя всю, со всеми твоими особенностями, со всеми мрачными тайнами. Но чтобы принять — мне нужно понять. И такие разговоры по душам помогают мне понять тебя. Помогают понять, что ты лжёшь, не потому что тебе нравится меня обманывать, а потому что ты привыкла лгать и изворачиваться, чтобы не получить наказания. Помогают понять, почему ты порой бываешь очень жёсткой и непримиримой, и даже в… некоторых очень интимных вещах мне что-то стало немного понятней. И после всего, что я узнал, я не хочу упрекать тебя или осуждать, напротив, я хочу ещё больше заботиться о тебе и беречь тебя, чтобы ты наконец-то перестала вздрагивать от стука в дверь и не боялась доверять мне свои тайны, потому что такую ношу легче нести вдвоём. Спасибо, что поговорила со мной сегодня. Это очень важно для меня. Каждый твой шаг навстречу мне очень ценен для меня, и я благодарен тебе за то, что ты веришь мне и не боишься меня.       Нерия, прислонившись к пихте, выслушала его монолог с расширившимися глазами, Каллен снова морально подготовился к потоку слёз, но она схватила его за плечи, притягивая к себе, и впилась в губы поцелуем, таким яростным, что Каллен сразу понял, что они перешли к тому этапу, когда всепоглощающий гнев его жены переходит во всепоглощающую страсть. Он, в целом, был не против, и чего-то такого ожидал, так что, пока Нерия изучала языком его рот и взъерошивала пальцами волосы на затылке, он расшнуровал ворот её рубахи и вытащил её из-за пояса, забираясь под неё руками и трогая грудь с мгновенно затвердевшими сосками. — Стой, — простонала Нерия, нехотя отрываясь от его губ, — я слишком старая, чтобы заниматься любовью у дерева в лесу. — Мне нравится, что теперь ты называешь это «заниматься любовью», а не… так, как ты это обычно называешь. — Теперь я понимаю разницу. — Нерия поправила рубашку. — По шкале от одного до десяти — насколько наш недостроенный дом пригоден для того, чтобы я показала тебе там, насколько я благодарна за то, что ты самый великодушный и понимающий муж на свете? — Там есть некрашенный пол и подоконники. Так что, на троечку. — Достаточно, — оценила Нерия, — тогда давай прибавим ходу, и пообещай мне, пока не придём — никаких новых вопросов. — Обещаю.