И жили они долго, пока не умерли

      Из кабинета рыцаря-командора Каллен вышел в лёгком смятении и недоумении от себя самого. Не в его привычках давать людям опрометчивые обещания. Он не поддаётся эмоциям и не действует поспешно — это стиль его жены. Она — взбалмошный тактик, он — вдумчивый стратег. Конечно, он умеет принимать быстрые решения в сложной ситуации, за это умение ему и доверили командование войсками Инквизиции, но его решения рациональны, продиктованы имеющейся у него информацией, и последствия этих решений им заранее просчитаны. Но то ли жизнь в Антиве повлияла на него сильнее, чем он думал, и он действительно теперь настоящий антиванец, вспыльчивый и страстный, как утверждает Нерия, то ли…       Нерия уже закончила беседу с Первым чародеем и стояла у высокого арочного окна, стараясь не мешать снующим по коридору магам и всё вертя в руках лимон. К ней, уперев ладонь в подоконник, склонился обладатель тёмной буйной шевелюры, при виде которого Каллен моментально протрезвел от выпитого в кабинете бренди и тут же признал себя вспыльчивым, ведь его одолело жгучее желание дать в морду виноделу, преследующему его жену. И запереть дома эту самую жену, которая, вместо того, чтобы напомнить виноделу о своём замужнем статусе и отвернуться, смотрит ему в глаза и над чем-то смеётся. Каллен приблизился, мрачно глядя в широкую спину мужика, претендующего на его место, Нерия обратила на него внимание и улыбнулась, но Каллена это не успокоило. Лучиано она тоже улыбается. — А вот и генерал Резерфорд! — Винодел, заметив перемены в лице собеседницы, повернулся к нему. — А я как раз спрашивал у твоей супруги, что она делает совсем одна в этом недружелюбно настроенном к неаккредитованным чародеям месте. — Как меня только ни называют… — пробормотала Нерия. — Лучше скажи, что тут делаешь ты. — Каллен оттеснил её в сторону, загораживая от Лучиано. — Обнаружил в себе магические способности? — Я пришёл внести плату за обучение младшей дочери, — ответил винодел, и Каллен растерялся, как всегда бывало, когда в этом карикатурном сопернике главного героя из обожаемых Нерией любовных романов, проступало что-то человеческое и Каллену понятное. — Теперь видишь, Резерфорд, как дорого мне обходятся двое детей? Замуж выдай, образование оплати… Потом снова замуж выдай. — Это не оправдание для подделки документов. — Я повторю то, что уже говорил — поймёшь, когда свои будут, — Лучиано покосился на Нерию, высунувшуюся из-под руки Каллена, и, усмехнувшись, перевёл взгляд обратно. — Если будут. Сколько вы уже в браке, Резерфорд? Лет пять? Говорят, употребление лириума отрицательно влияет на мужскую силу. Врут, наверное. Разве стала бы такая женщина, как твоя жена, тратить бесценные годы на слабого в постели мужчину?       Нерия дёрнулась, вылезая вперёд, Каллен схватил её за плечо и крепко сжал. Не хватало ещё, чтобы она сейчас бросилась его защищать, объясняя этому ублюдку, по какой причине у них нет детей. Почему всем до этого есть дело? Родня заботится о том, чтобы они обязательно оставили потомство, недоброжелатели используют отсутствие у них детей, чтобы задеть и оскорбить. Все вокруг так заинтересованы, чем они в постели занимаются, лучше бы за собой следили. Нерия, на удивление послушно, замерла, пристально глядя на винодела. — Каким бы я ни был, — ответил Каллен, решив, что будет выглядеть полным идиотом, если возьмётся доказывать желчному провокатору, что с его мужской силой всё в порядке, — моя жена выбрала меня. И продолжает выбирать меня каждый день. — Женщины жалостливы. Они выбирают убогих, бестолковых, безнадёжных и нищих, пытаются спасти их, облагородить и вывести в люди, но даже самая терпеливая однажды сдаётся и делает новый выбор в пользу того, кто обеспечит беззаботное существование ей и её детям. Сеньора Резерфорд, похоже, уже на пути к переменам, ведь я не вижу на её пальце обручального кольца.       Каллен не стал ничего на это отвечать, а Лучиано был только рад оставить последнее слово за собой и удалиться по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж. Первый чародей вышел из своего кабинета и счастливо заулыбался прошедшему мимо него виноделу и, как понял Каллен, одному из благодетелей, оплачивающему для Круга шёлковые мантии. — Странно, — произнесла Нерия, посмотрев ему вслед, — я как будто услышала голос человека, который давно мёртв. — Кого? — Моей орлейской наставницы. — Она подождала несколько секунд и тоже пошла к лестнице. Каллен направился за ней. — У тебя была орлейская наставница? — удивился он. — Да. Она учила меня вещам, совершенно необходимым настоящей леди. Этикету, танцам, верховой езде… и тому, что главная задача женщины — найти мужчину, чьё положение, как броня, защитит её и её потомство от невзгод. — Все уроки пошли не впрок? — иронично заметил Каллен. — Отчего же? — возразила Нерия, спускаясь по лестнице. — Я прекрасно танцую. Но какой в этом толк, если мой муж успевает на одном приёме не только поцеловаться с моей подругой, но и повальсировать с хозяйкой вечера. — Лучиано нажаловался? — Да. Он спросил, не хочу ли я стать наставницей его младшей дочери, я ответила, что, учитывая его влечение ко мне, это может создать напряжённость между мной и моим мужем. А он сказал, что вряд ли моё наставничество для его дочери создаст между нами больше напряжённости, чем твой танец с её старшей сестрой. — Ты над этим смеялась? — Смеялась? — Ты смеялась, когда я подошёл. — Я не помню, над чем я смеялась. — Как можно не помнить, над чем ты смеялась пять минут назад? — спросил Каллен, когда они миновали распахнутые двери, спустились во двор и зашагали вдоль лимонного сада. Нерия кинула измятый лимон в траву. — Ты что, ревнуешь? — догадалась она. — Конечно нет, — саркастично ответил Каллен, — моя жена всего лишь поболтала с антиванским прохиндеем, который постоянно уходит от правосудия, как и все местные прохиндеи, и шлёт ей каждый день букеты роз, и счастливо смеялась, пока он пытался выставить меня перед ней в чёрном свете. — Откуда ты знаешь, что я смеялась счастливо? Вдруг это был смех отчаяния от того, что я узнала, что ты скрыл от меня, что танцевал с Сильвией Лучиано? — Я ничего не скрывал. Я не рассказал об этом, потому что это не имеет значения. Это был… благотворительный танец. — А о поцелуе с Паломой ты рассказал, потому что это имеет значение? — Я вижу, что ты делаешь. — Да что ты? — Ты смещаешь фокус на меня. Какая разница, с кем я танцевал, если мы говорим о тебе? — О том, что я смеялась? Ты ревнуешь, потому что я смеялась? — Нет, я… — Каллен замолчал. Да, выходит, он ревнует, потому что она смеялась. Но проблема гораздо глубже, и неясно, как её обозначить и не выглядеть при этом тираном. Пройдя мимо усыпанных розовыми цветами кустов гибискуса в королевской оранжерее, он решил, что лучше всё же быть тираном, чем смолчать. — Зачем ты вообще с ним говорила? — Всё, хватит!       Нерия остановилась, повернулась к нему и схватила за руки, привстав на носочки и заглядывая Каллену в лицо. Он отвёл взгляд, изображая большую заинтересованность цветущими кустами, но она переместила ладони ему на щёки и заставила посмотреть на неё. — Милый, я узнаю этот тон, узнаю это глупое поведение и узнаю эти попытки приревновать меня к каждому столбу, хотя я не даю никакого повода для ревности, и ты это прекрасно понимаешь. У тебя плохое настроение. Ты ведёшь себя как маленький ребёнок, который хочет спать и капризничает, потому что мама его всё никак не уложит — только когда ты очень расстроен. Если тебя расстроило то, что наговорил Лучиано — просто забудь, ты же знаешь, что он наговорил чуши, которая не имеет к тебе никакого отношения, он хотел тебя задеть, но попал пальцем в небо. Если бы ты меня за плечо не дёрнул, я бы сказала ему, что он не прав. Хочешь, я ему письмо напишу о том, как ты хорош в постели? Очень красочное, с подробностями. — Не хочу, — буркнул Каллен. Нерия подёргала его за щёки, пытаясь растянуть рот в улыбке. — Плевать мне на его оскорбления. Меня расстроила беседа с рыцарем-командором. — О чём вы говорили? — Нерия отпустила его лицо и отошла на шаг. — Я… пока не готов это обсуждать. Дай мне немного времени. — Хорошо.       Они продолжили свой путь по каменным дорожкам вдоль высоких теплиц. Каллен тронул перстень под рубашкой. Ну и какой в этой штуке толк, если даже без магии Нерия лучше него понимает, что он чувствует. Да, он вышел из кабинета рыцаря-командора расстроенный, по целому ряду причин. А появление Лучиано дало ему возможность отложить разговор об этих причинах. — Прости, — произнёс он. Идущая рядом Нерия посмотрела на него, задрав голову. — Это я сместил фокус, а не ты. Но я действительно ревную, и мне не нравится, что этот винодел ошивается возле тебя. — Я проводила исследование. — Какое? — Помнишь, как ты решил побороть всю преступность в Антиве и заказал себя Воронам? — Ты напоминаешь об этом, чтобы мне стало стыдно, или по какой-то важной причине? — Второе. Я тогда вышла на убежище Воронов через Лучиано, и он мне сказал, что Вороны хотят его смерти. Он везде ходил с охраной и в дом к себе никого не приглашал. И вот, спустя два года, он закатывает вечеринки, болтается в Круге совсем один, перевёз в город своих дочерей. Можно было подумать, что у него нет выбора — одну пора выдавать замуж, вторая нуждается в магических наставниках, и столица открывает перед обеими широкие возможности, но Лучиано выглядит действительно любящим отцом, и если бы его дочерям грозила серьёзная опасность, он прятал бы их и дальше. А это значит… — Или Вороны его помиловали, или в городе сменилась власть, — закончил Каллен за Нерию. — Ну милый, я сама хотела это сказать! — Я тоже хочу делать умные выводы. Вот тебе ещё материал для исследования — рыцарь-командор сказал, что на заре его службы Вороны пытались купить у него магически одарённых детей. Он отказал, и они больше не появлялись. Мне кажется, это аргумент в пользу второго варианта. — Как давно Лучиано шлёт мне цветы? — Месяца два-три. — Не замечал в эти месяцы никаких признаков государственного переворота? — Нет. Дворянство как жрало в три горла на дорогих приёмах, так и продолжает. — Значит, Вороны всё ещё удерживают власть, — сделала вывод Нерия, — и они помиловали Лучиано. Он очень богат, у него полно связей за границей, и он вдруг понадобился Воронам со всеми его деньгами и полезными знакомствами настолько, что они отменили смертный приговор, что им не свойственно. Возможно, они к чему-то готовятся и собирают союзников. — Давай сначала с лириумом разберёмся, — предложил Каллен, — а потом уже полезем в политику. А лучше давай знаешь как? Переедем за город, вспашем поле, и ты будешь до конца весны сажать картошку, чтобы у тебя не было ни времени, ни сил совать свой нос в дела местной власти. Как тебе такая идея? — Почему это я должна сажать картошку? — удивилась Нерия. — А муж мне тогда на что? — Чтобы лопатой махать. А ты будешь бросать картошку в лунки. — Я никогда не выращивала картошку, — призналась Нерия, — только цветы и зелень. Значит, закопали мы её в землю — и что дальше? Надо её поливать? — Нет, — принялся объяснять Каллен, — в Антиве дожди часто идут, картошке хватит. Но её надо окучивать. — Это как? — Земля вокруг кустов постепенно оседает, размывается, разлетается, поэтому её надо подгребать, чтобы защитить корни. — Ааа, — поняла Нерия, — так это называется — окучивать? Это я умею. — Ещё нужно паразитов с неё собирать. Жуков, гусениц. А осенью картошку выкапывают, просушивают на солнце, чтобы она не сгнила, и убирают в погреб. Ещё надо отобрать несколько вёдер на посадку в следующем году. — Ты так много знаешь о выращивании картошки! — восхищённо воскликнула Нерия. Настолько восхищённо, что Каллен сразу понял, что она это делает нарочно — переводит тему и отвлекает его внимание. И тут же разозлился, что жена его, как обычно, держит за дурака. Она его вечно считает глупее себя. — Конечно я много знаю о картошке, — едко ответил он, — я же деревенщина.       Покинув оранжерею, они вышли на пустынную Королевскую площадь. В полдень прозвонят колокола, сообщая горожанам, что наступил обеденный перерыв в работе, который у антиванцев обычно длится, пока не спадёт дневная жара, а сейчас мимо клумб с алыми тюльпанами и жёлтыми нарциссами, резных деревянных скамеек, раскрашенных в яркие цвета, многочисленных красиво оформленных прозрачных витрин магазинов, окруживших площадь, и огромного круглого фонтана с мраморным лебедем в центре, пускающим струю из глотки, прохаживались только городские стражники. — Присядем? — предложила Нерия и сразу же направилась к ближайшей к фонтану скамейке. — От разговоров о картошке я проголодалась. Пойду возьму что-нибудь. — Может, лучше дома поедим? — спросил Каллен, садясь на нагретое солнцем деревянное сидение.       Нерия сделала вид, что не услышала, и пошла в сторону единственной таверны на площади. Когда-то, когда они ещё не поженились, Нерия пригласила его сюда на ужин, который обошёлся ей в сумму, на которую Каллен месяц мог бы кормить их обоих, готовя сам. И вот сейчас двухэтажное здание с открытой верандой и фасадом, украшенным гирляндами из свежих живых цветов, напоминало ему своим существованием, что он финансово не тянет привычный уровень жизни своей жены.       Когда они встретились в Скайхолде, она была как все, если не считать неземной красоты. Как все носила одежду с чужого плеча, как все ела в общей столовой, как все умывалась гадко пахнущим мылом, о котором в крепости ходили легенды, что его варят из жира нагов. Жаловалась, конечно, но Каллен думал, что это обычные девичьи капризы, ведь все женщины ценят комфорт. А приехав к ней в Антиву, он понял, что это были не капризы — она действительно привыкла к иному образу жизни. К гардеробу, полному шёлковых платьев, кожаных туфель и кружевного белья, к дорогим украшениям, инкрустированным сверкающими камнями, к сырам и винам стоимостью в его месячное жалование в Киркволле. Она привыкла не считать деньги и покупать вещи, не глядя на стоимость. И даже её красота, частично обусловленная эльфийской кровью, поддерживается в том числе и финансовыми тратами. Если бы не серебро в вороного цвета прядях, которое она могла бы закрасить, но почему-то не хочет, никто бы не дал его жене больше двадцати. Гладкая и упругая кожа, густые и блестящие волосы, точёная фигура — всё требует вложений в виде многочисленных склянок с косметикой в ванной комнате и на туалетном столике и хорошего питания. Что, если Палома, которая считает, что Нерия заслуживает высокой должности при дворе императрицы Селины, или Лучиано, который метит Нерии в обеспеченные мужья, правы? Ведь она правда достойна большего. — Подержи, пожалуйста. Только не разбей, а то мне придется в качестве расплаты и тут с подносами бегать.       Нерия вручила ему большую кружку из белого фарфора с синими цветочными узорами, в которой плескался исходящий паром чай, и села рядом, шурша бумажным свёртком. Выудив оттуда какое-то тонкое, длинное печенье, посыпанное сахарной пудрой, она протянула его Каллену. — На.       Он открыл рот, Нерия сунула туда еду, Каллен захрустел печеньем со вкусом обжаренного в масле теста. — Вкусно. — И дёшево, — сообщила Нерия, верно угадав причину, по которой он хотел поесть дома. — А в «Грязном кобеле» такой свёрток вообще за медяк отдают. Алонсо, кстати, эти штуки и придумал, а потом его рецепт растащили все остальные. Меня всегда поражало, что он со своими кулинарными талантами прозябает в криминальном отстойнике, пока по его рецептам готовят в самых дорогих заведениях города. — Ты же его вроде не любишь. — Каллен отхлебнул из кружки и взял ещё одно печенье. — Это он меня не любит. Даже не знаю, почему. — Потому что ты на него компромат для жены раскопала, — предположил Каллен, вспомнив их разговор на утро после его приезда. — Он меня и до этого терпеть не мог. — Нерия тоже откусила от печеньки. — Алонсо — близкий друг Рафаэля, и он всегда считал, что я его любимому дружку не пара. Я б ещё поняла его обиду, если бы Раф ради меня перестал участвовать в их совместных загулах по бабам, но нет. Так что я не знаю, за что Алонсо так меня невзлюбил.       Каллен прекратил жевать и затих, ожидая, что она ещё расскажет. Слушать про Рафаэля, конечно, было неприятно, и его снова захлестнула ревность, но с тех пор, как в их с Нерией совместной жизни стали появляться гости из её прошлого, Каллен осознал, что почти ничего не знает о том, как она жила после побега из Круга, и очень хочет узнать. Но она сменила тему. — Знаешь, что мне больше всего нравится в Антиве? — Что? — Погода. — Нерия задрала голову, глядя в ясное небо. — Жизнь везде дерьмовая, но погоды лучше, чем Антиве, не найти. Как бы жизнь тебя ни била, как бы паршиво тебе ни было, ты всегда можешь выйти на улицу и подставить лицо солнцу. И оно согреет тебя, кем бы ты ни был. Солнцу всё равно — дворянин ты или крестьянин, человек или эльф, маг или храмовник, добрый ты или злой. Солнце беспристрастно и ни для кого не жалеет тепла. Вот почему я так люблю Антиву, хотя всяких мерзавцев тут не меньше, чем в остальных местах. А может даже и больше, учитывая местную культурную специфику.       Солнце над Калленом ползло к зениту и палило так, что даже его светловолосая макушка раскалялась под лучами антиванского светила, но в целом он с Нерией был согласен — при всей непредсказуемости, погода в Антиве в разы лучше, чем в Ферелдене, Орлее или Вольной Марке. Только вот во Дворце солнца, вопреки названию, его не согрели теплом, а окатили холодным презрением. — Рыцарь-командор рассказал мне… — начал Каллен, решив, что после завтрака он готов к разговору, — что Лелиана… то есть, Верховная жрица Виктория издала указ, ограничивающий приём дворянских детей на церковное обучение. Чтобы в храмовники набирали больше детей из простых семей. — Это же хорошо? — Нерия повернула к нему голову. — Он так не считает. Говорит, что это уменьшит финансирование. Крестьянских детей обучать не выгодно, потому что их родители не жертвуют Церкви большие суммы денег. — Ну, он прав. — Ты только что говорила, как хорошо, что солнце беспристрастно и всем светит одинаково, — возмутился Каллен, — а теперь согласна, что детям из бедных семей не нужно образование. — Нет, я согласна, что у детей из бедных семей нет денег. — Нерия забрала у него кружку и попробовала чай. — И это создаёт проблемы с финансированием. Забавно, кстати, что антиванские маги пострадали от недостатка финансирования, вызванного реформами, и вынуждены искать сердобольных наставников среди отступников, если их родители не могут оплатить образование в Круге, а храмовникам наоборот вводят квоты. Ну и где обещанное равноправие? Верховная жрица явно подсуживает своим любимчикам. — Ты считаешь, храмовникам не нужны квоты? — Я считаю, квоты нужны всем. — Нерия повернулась к нему всем корпусом и поджала ногу. — Каллен, почему недовольство какого-то незнакомого мужика в форме антиванских храмовников так тебя волнует? — Потому что от мнения этого мужика в форме антиванских храмовников зависит судьба какого-нибудь антиванского мальчишки из бедной семьи, который рождён, чтобы защищать невинных с оружием в руках, а не ходить по полю с плугом. — Ага, — кивнула Нерия, — ясно. Ты вообразил бедного антиванского мальчишку и подумал: «Да это же буквально я!». — Я думал, что меня не хотели брать в храмовники, потому что я по возрасту не подходил, — не стал спорить с её выводом Каллен, — а сегодня понял, что дело было в моём происхождении. — Только сегодня? Серьёзно? Милый, ты же сам прекрасно знаешь, как дорого обходится содержание армии. Инквизиции вечно денег не хватало. — Но мы принимали всех желающих. И брались за любую работу. — Потому что у вас не было выбора. Если бы он был, как генерал, что бы ты предпочёл — армию из нищих крестьян, которых нужно обучить и снабдить всех необходимым, или армию из дворянских отпрысков, с детства обученных обращению с оружием и явившихся поступать на службу с собственным снаряжением?       Его жена, как всегда, в мудрости своей оказалась совершенно права. Как генерал Инквизиции он, несомненно, отдал бы предпочтение второму варианту, ведь это бы избавило его от многих хлопот и освободило направленные на подготовку войск ресурсы в пользу других, столь же необходимых нужд. Но как Каллен из Хоннлита — без фамилии, родословной и тугого родительского кошелька — он был очень возмущён собственным слишком практичным подходом к формированию церковной армии. Это он от Нерии за годы брака нахватался. Она вечно, как и все маги, недовольна несправедливым мировым порядком, и он тоже теперь его слишком часто замечает, ведь он старается прислушиваться к мнению жены. И вся мировая несправедливость сейчас навалилась на него ощущением собственной никчёмности и беспомощности. Вот раз Нерия его до этого довела — пусть она теперь с его чувствами и разбирается. Тем более — как она там ему в Грифоновых Крыльях говорила? «Попросить о помощи — тоже сильный поступок»? Каллен огляделся, убедившись, что стражники заняты патрулированием площади и не подслушают, как он жалуется. — Пока я разговаривал с рыцарем-командором, я вспомнил, как незадолго до моего отъезда из дома мама продала корову, — поведал он Нерии. — И? — Я думаю, она продала её, чтобы заплатить за моё обучение. Может даже, чтобы всучить Церкви взятку, чтобы меня приняли. — Милый… — Нерия отставила кружку на тротуар возле скамейки и тронула его за руку. — Твоя мама могла продать корову по огромному количеству причин. Например, корову очень дорого содержать. Но даже если она правда приплатила, чтобы тебя взяли в храмовники — что такого? Все платят, это нормально. — Просто я всегда думал, что… — Каллен замолчал, пытаясь подобрать слова, чтобы снова не выглядеть наивным идиотом. Нужные слова не находились. — Что тебя взяли, потому что ты, как никто, этого достоин? — заполнила Нерия затянувшуюся паузу. — Может уже хватит лгать, что не умеешь читать мои мысли? — Я же знаю, что я замужем одновременно за самым самовлюблённым и самым неуверенным в себе мужчиной Тедаса. Так что твои мысли несложно угадать. — Нерия взяла его за обе руки и заглянула Каллену в лицо. — Ты своими делами доказал, что, как никто, был достоин вступить в орден храмовников. Ты достиг огромных высот трудом, а не происхождением и родительскими деньгами. Ты нагнал и перегнал дворянских детей, которые шли к военной карьере путём, выстланным красной ковровой дорожкой. Ты действительно был рождён, чтобы сражаться, а не ходить за плугом. А сейчас у тебя просто небольшой кризис, вызванный отсутствием работы. Это пройдёт. — Это не похоже на небольшой кризис, — возразил Каллен, — мне сейчас кажется, будто я… потерпел поражение на всех фронтах. Вот даже с матерью. Она писала мне, а я перестал отвечать после того, что случилось в Кинлохе. Когда она умерла, я был в Киркволле и не мог с ней попрощаться. На письма Мии я тоже не отвечал. Я никчёмный сын, никчёмный брат, никчёмный муж… — Так… — Нерия сжала его пальцы, — давай-ка по порядку. Ты хороший сын. Твои родители гордились бы тобой так же, как горжусь тобой я. Это нехорошо, конечно, что ты не писал и заставил семью волноваться, но я представляю, как плохо тебе было после восстания в Круге, и знаю, что ты не любишь делиться чувствами, а притворяться в письмах, что всё нормально, у тебя не было сил. Все всё про тебя понимают, и никто на тебя не обижен. Ты прекрасный брат, твоя семья ни в чём не нуждается. Благодаря тебе, у твоих сестёр и брата есть титулы и земли, твоё имя защищает их и открывает перед ними большинство дверей в Ферелдене. А уж Мия тобой гордится так, что Гвен устала от неё дома выслушивать, какой ты замечательный. — Что-то от неё я этого ни разу не слышал, — проворчал Каллен. — Твоя старшая сестра не из тех, кто нахваливает в лицо. Может, боится перехвалить. Но она тебя любит. — Тебя, кстати, тоже. И Роз тебя любит. — И это немного мирит меня с тем, что, если кто-то спросит обо мне Эйлу, она скажет, что её сестрица — бесчувственное и эгоистичное исчадие Тени. — Нерия отпустила его руки. — Давай, рассказывай, с чего ты решил, что ты никчёмный муж? — Ты со мной счастлива? — ответил Каллен вопросом на вопрос. — А ты со мной? — Я первый спросил. — Только с тобой я и счастлива, милый. — Прозвучало язвительно. — Потому что я съязвила. — Мне кажется, что ты привыкла к другому уровню жизни, — перешёл Каллен к сути, — и я тебе его не обеспечиваю. — Сколько ты там без работы? — Нерия запрокинула голову и сощурилась, изображая задумчивость. — Полгода? А страданий столько, будто я тебя на содержание взяла и на каждом углу хвастаюсь своим трофейным безработным мужем. — Ну знаешь. — разозлился Каллен. — Если бы я хотел быть трофейным мужем на содержании, я бы женился на какой-нибудь орлейской герцогине. — Ещё не поздно. Меня Палома в мэрии спрашивала, не хочет ли капитан стражи пойти к ней на содержание. — Да давай уже сразу оба к Паломе переедем. Я буду её трофейным мужем, а ты советницей императрицы. — Ты же прекрасно знаешь, что я никогда не соглашусь на место при королевском дворе. — Почему? Это бы избавило тебя от необходимости жить в нищете. — Милый, мы не живём в нищете! — Нерия тоже разозлилась и, в отличие от Каллена, не стала сдерживать тон. — Нищета — это когда ты среди ночи идёшь с каким-то мутным типом в его мутный дом, потому что не ела четыре дня и согласна на что угодно ради тарелки картошки — влезть в чужую форточку, убить человека, раздвинуть перед мутным типом ноги! Вот это нищета! Какой из тебя нищий — ты дом строишь! — Но не такой шикарный, как у Лучиано. — Подкосила тебя конечно беседа с рыцарем-командором, — вздохнула Нерия, — Каллен, мы это уже обсуждали перед походом в тейг. Да, с деньгами у нас сейчас не очень и приходится экономить. Конечно, крайне возмутительно, что я уже несколько месяцев не покупала новые платья, и тебе, как главе семьи, нужно решить эту проблему, но я подожду, пока ты найдёшь дело по душе. Я сказала тебе о том, что мы финансово стеснены, не для того, чтобы тебя упрекнуть, а просто чтобы ты был в курсе, что в семье происходит, тем более, что всеми важными тратами у нас заведуешь ты. Я вообще не собиралась говорить, меня Гленн заставил! Сказал, что не будет рисовать меня голой, если я не расскажу тебе про деньги! Это его вина! — Он всё правильно сделал. Ну, то есть… — поправился Каллен, — зря он тебя голой рисовал, хоть и очень красиво получилось, но про деньги он сказал верно. Слушай, я… разговор в Круге правда выбил меня из колеи. И Лучиано со своими цветами. И мэр, который угрожает, что я работу не найду. Я растерян, и единственное, что не даёт мне окончательно увязнуть в жалости к себе — твоя поддержка. И я боюсь, что если я недостаточно хорош для тебя — я лишусь и этого. Ну вот, он это сделал. Разобрался в своих чувствах, сформулировал их в связный текст и произнёс вслух, самое сложное позади. По пути правда успел чуши пару раз спороть, но Нерия знает, что он бывает резким, когда чувствует себя уязвимым, и не обижается. Она же всё поймёт? Каллен смотрел на жену, которая молчала, о чём-то задумавшись, теребя пальцами лежащую рядом на скамейке шуршащую упаковку с печеньем. — Я кое-что вспомнила! — Нерия повернулась к нему, упираясь ладонями в сиденье, и расплылась в широкой улыбке. — Мы с тобой не доиграли! — Во что? — занервничал Каллен, который от игр своей супруги редко ждал что-то хорошее. — Когда я пришла в твою комнату в Скайхолде, я должна была перечислить, что мне в тебе нравится. Но что-то пошло не так. — Я помню, что пошло не так. Ты меня бешеной собакой назвала. — Я была на тебя очень зла. — Почему? — Храмовник, представь себе мои чувства. Даже если опустить тот факт, что отношения между нами были напряжены из-за того, что произошло в Кинлохе, у меня были причины злиться. Я собралась провести ночь с самым красивым мужчиной в Инквизиции… ну, если не считать того тевинтерца, с которым ты до сих пор ведёшь романтическую переписку… — Это дружеская переписка. — Ну-ну. Так вот. Я прихожу к этому поразительно привлекательному мужчине, который очевидно знает, насколько он красив, ведь у него есть зеркало, и ещё он не может не замечать осаждающих его женщин. И он, очевидно, знает, что он хорош в постели, ведь я сама ему об этом сказала в прошлый раз. И вот я надеваю красивое платье для него, и немножечко для себя, прихожу к нему в спальню, ожидая, что он сорвёт с меня это платье в порыве страсти, а он требует, чтобы я рассказала ему, какой он замечательный. Естественно я решила, что ты самовлюблённый козёл. Это потом я уже узнала, что у тебя действительно настолько низкая самооценка, что ты не понимаешь, как ты хорош. Для меня это было странно, я же слышала, как тебя орлейские дамы комплиментами заваливают. — Я не хотел комплиментов от орлейских дам, я хотел комплиментов только от тебя. — Тогда я была не готова осыпать тебя комплиментами, но сейчас очень хочу рассказать, что мне в тебе нравится. — Помнится, по условиям игры, я должен был снимать предмет одежды за каждый комплимент. — Дома снимешь. Всё сразу. Итааааак… — протянула Нерия, — с чего же начать? Пусть будет чувство юмора. Я обожаю твоё саркастичное чувство юмора, и даже когда твои шутки звучат грубо и обидно, я всё равно смеюсь про себя, потому что ты очень остроумен. И чем сильнее ты рассержен — тем ты остроумней. — Так вот почему ты постоянно пытаешься вывести меня из себя. — Да, всё ради твоих едких шуточек, от которых я без ума. Ещё я люблю твоё бесконечное терпение, хотя именно из-за него тебя так сложно вывести из себя. Но благодаря своему терпению ты способен совладать с толпой неуправляемых, импульсивных магов. — Ну, Айрис, кстати, приятное исключение. — О, точно! — Нерия подняла вверх указательный палец. — Я люблю тебя за то, что ты верен одной единственной женщине — мне. И я знаю, что если ты говоришь что-то хорошее о моей подруге — это не потому, что ты хочешь с ней переспать. Я уверена в твоей любви, мне с тобой очень спокойно, и за это я люблю тебя тоже. — Невысокую же планку ты мне задала. — Тем не менее, ты первый, кто до неё дотянул. Ещё я люблю твою доброту, милосердие и сострадательность. Ты мог бы окончательно ожесточиться, участвуя в сражениях и принимая трудные решения, но ты не растерял способность сочувствовать и проникаться чужой болью. Ну и конечно же… — Нерия придвинулась, проводя рукой по его плечу, — я люблю то, насколько ты красив. И хорош в постели. — Удивлён, что ты это не первым пунктом назвала. — Это не главное. — Неужели? — Да. Когда сбудутся предположения Лучиано, которые так напугали тебя сегодня, я всё равно буду тебя обожать. Придётся, конечно, завести пару юных любовников…       Каллен щёлкнул её по носу, а Нерия расхохоталась, прильнула к нему, запустила руку в его волосы и потянулась за поцелуем. Молодой стражник остановился у фонтана, пялясь на них и кривясь в ухмылке. Да пусть смотрит. Он с законной женой целуется, подаёт положительный пример. Каллен коснулся губ Нерии и обнял её за талию, прижимая к себе. Поглощённый поцелуем, он не заметил, как на площади появилось новое действующее лицо. Мелкий тощий мальчишка, а может, и девчонка, в этом возрасте не поймёшь, вихрем промчался мимо них, схватив со скамейки свёрток с печеньем, обогнул фонтан и так же быстро побежал к ведущему с площади широкому проходу. Нерия и Каллен отпрянули друг от друга и проводили скрывшегося воришку взглядом. Стражник, растерянно приоткрыв рот, уставился на Каллена. — Что смотришь? — спросил Каллен. — Догоняй.       Стражник сорвался с места и исчез в том же направлении, в котором скрылся малолетний вор. — Не догонит, — сказала Нерия. — Точно не догонит, — согласился Каллен. — Как же стражники тебя боятся. — Не боятся, а уважают. — Вот видишь, какой глубокий отпечаток ты оставляешь в сердцах своих подчинённых, — Нерия ткнула его пальцем в грудь, — ты уже не их начальник, а они из уважения к тебе продолжают хорошо делать свою работу. — Не так уж хорошо, у нас печенье украли. — До твоего прихода в стражу тут людей на улицах среди бела дня резали. И вот что я ещё в тебе люблю — у тебя редкий дар наводить порядок даже там, где это кажется абсолютно невозможным. Потому что ты очень собранный, надёжный и ответственный. У тебя всё под контролем, всё по правилам, всё по расписанию, ты дисциплинирован, не совершаешь глупостей и не позволяешь другим их совершать.       Ладонь Каллена взметнулась к затылку, потому что похвалы Нерии напомнили ему, что он вообще-то совсем недавно совершил глупость в кабинете рыцаря-командора. Импульсивную, эмоциональную, не свойственную ему глупость. — Нерия, тут… такое дело… — Что? — насторожилась Нерия. — Я пообещал рыцарю-командору принести красный лириум из тейга. — Ты… — Нерия раскрыла рот так же, как совсем недавно стражник, — ты… что? Зачем ты ему это пообещал? — Потому что он отказался верить твоей истории без доказательств. — Да пошёл он в жопу! Я договорилась обо всём с Первым чародеем, этот храмовник может мне не верить, мне насрать. — Рыцарь-командор зовёт Первого чародея «мой дурачок», — поведал ей Каллен, — так что при обсуждении финансирования экспедиции в тейг слово «дурачка», вероятно, будет не решающим. Здешние маги Круга — белоручки, увлечённые книжками, а хозяйственной частью заведуют храмовники. — Милый, тебе нельзя в тейг. Мало того, что там скверна, так у тебя ещё и лириумная зависимость. — Ты сказала, это защитит меня от красного лириума, — Каллен оттянул шнурок на шее. — Слушай, я понимаю этого парня, я на его месте тоже бы без доказательств магов в тейг не отпустил. И я разозлился из-за того, что он тебе не верит, и хочу доказать ему, что он не прав. — Ты сам вечно говоришь, что я лгунья. — Да. Но я так говорю, потому что я тебя знаю. А он — потому что он тебя не знает. Я верю тебе, потому что знаю, что есть вещи, о которых ты лгать не станешь. И я хочу, чтобы он тоже тебе поверил. — Я пойду с тобой. — Тебя от скверны ничто не защищает. — Я сама себя от скверны защищаю. — А что скажет Пасиенсия? — напомнил Каллен Нерии, что у неё есть работа, на которой она давно не появлялась. — Пасиенсия рассердится, но я скажу, что мне надо отлучиться ради спасения мира, и она меня простит. — Ладно, — вздохнул Каллен, — если честно, я даже буду рад отправиться с тобой в маленькое путешествие. Кажется, с момента увольнения из городской стражи, я начал превращаться во взбалмошного антиванца. — Ты сказал, что растерян. Может, превращение во взбалмошного антиванца — это именно то, что нужно, чтобы пережить кризис и понять, кто ты теперь? — Мне бы для начала полностью понять, кто ты, — не задумываясь, произнёс Каллен и тут же прикусил язык. Ну и зачем он это ляпнул? — О чём речь? — Нерия бросила на него удивлённый взгляд.       Правильней всего было бы промолчать. Внутренний голос Каллена прямо-таки кричал ему: «Не лезь за эту стену. То, что Нерия за ней прячет, не понравится тебе и больно ранит её». Но он за последнее время наслушался так много намёков о её непростом прошлом — от Паломы, от Лучиано, ещё раньше — от Рафаэля, что не может больше от него отмахиваться. — Прости, что я задаю тебе этот вопрос, но… что связывало тебя с предыдущим мэром?       Нерия закусила губу, хмуро глядя на него, и Каллену показалось, что он слышит, как участился её пульс, и всей кожей чувствует, как Нерию охватывает ярость, концентрируясь вокруг неё плотным коконом из магии. Конечно, он не мог этого чувствовать, ведь на нём было кольцо имперца, но Каллен знал, как должен ощущаться без кольца сгустившийся вокруг его жены воздух. Через мгновения магия схлынула, и Нерия встала со скамейки. — Ты, кажется, хотел показать мне, как уложил полы в доме. — Да, — Каллен тоже встал. Ясно, Нерия не собирается об этом говорить, поэтому сменила тему. — Можем сходить сейчас, если хочешь. — Хочу, — она подняла с тротуара фарфоровую кружку, — а по дороге, когда мы отойдём подальше от города, полного любопытных ушей, я расскажу тебе, что меня связывало с предыдущим мэром.