***
Дождь стучал по металлическим крышам, где-то за домами выли собаки, иногда летал ветер и раскачивал провода. Все звуки доносились в самое ухо, почти сливаясь в одно. Было в этом какое-то буйство и непередаваемая гармония, немыслимая и недоступная, как облака в небе. Но красота была грубой, и ее красота постоянно напоминала о прошлых страданиях. А страдание к утру, после очередного кошмара, становилось таким же привычным, как собака за окном. Казалось, что оно уже поселилось навсегда в этом мире, и избавиться от него не было никакой возможности. Только если ещё немного поспать. А уже полдень. Стук в дверь заставил открыть глаза. Оторвавшись от бумаг, казначей некоторое время недоуменно глядел на вошедшего. Тот совершенно не изменился за время отсутствия, что вполне было понятно. — Вы уже три дня не выходили из кабинета, Какузу-сан, — с некоторым упреком в голосе сказал Сасори. — И это говорит человек, который подолгу не вылезал из своей мастерской? — улыбнулся Какузу. — Меня то не ограничивают человеческие потребности, — пожал плечами Сасори. Какузу лишь кивнул. Прервавшись на этот разговор, он почувствовал всю накопившуюся усталость за эти дни. Помассировав переносицу, он всё же соизволил подняться и выйти к людям. Сасори выглядел уставшим. Карие глаза казались чуть покрасневшими, а сам он выглядел уставшим и каким-то мятым. В общем, он не выглядел тем самым Сасори, которого отступник знал долгие годы. Заметив взгляд Какузу, он устало улыбнулся, махнул в сторону кухни и пробормотал: — Напарник… Какузу сочувствующе потрепал его по плечу. Кукольник вздохнул и пошел на кухню. — А что с вашим? — поинтересовался Сасори, когда они вошли. — Сначала чай, — ответил Какузу, прикоснувшись тыльной стороной ладони к чайнику. Он был теплым и пах липой. Запах показался ему приятным. Нужно иногда прерываться от работы, чтобы нормально жить.***
Посмотрев на чилющего Хидана, Лёха улыбнулся своим мыслям и машинально схватился за концы шарфа. Поднявшись на ноги, он победно расправил плечи и завел руки за спину. — Э-эй, Хидан, — протянул Лёха радостно. Хидан поднял взгляд на улыбающегося Лёху и увидел, что тот хихикает. Ему стало не по себе. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. — Можешь встать? — спросил наконец Лёха. Хидан неуверенно отложил книгу и встал на ноги. Брюнет сощурил глаза и сильнее улыбнулся, показывая зубы. Хидан поежился. — Всё в порядке? — спросил Лёха. — Да, — ответил Хидан. — Тогда слушай, — Лёха пошел на сближение, заставив Хидана попятиться. — Я тут сидел и думал… Хидан, ты в порядке? Ты какой-то дёрганый сегодня… Хидан покосился на Лёху, который приближался с каждым шагом, пряча что-то за спиной, и отрицательно покачал головой. Лёха вздохнул и поднял руки над головой, и накинул шарф на белобрысую голову. — Ты из-за этого дёрганый? — поинтересовался он. — Боишься? — Ты что делаешь? — спросил Хидан. Лёха подпевал себе вполголоса, и укутывая альбиноса в шарф, не отвечал на его вопрос. Через секунду Хидан вздрогнул. Лёха сдавленно охнул. — Шайтан… Ты испугался быстрой смены атмосферы? — тихо спросил Лёха. На это Хидан лишь чихнул. Лёха улыбнулся. — Вот, подарок. С новым годом, с рождеством, с пасхой, с троицей, с 23 февраля, с 8 марта, с 1 сентябрем, с днём отца, с днём матери, — брюнет похлопал по шарфу. — Выбери что-то из них или все. — Зачем мне шарф? — спросил Хидан. Лёха посмотрел на него с упреком. — Зима на дворе, а ты без одежды, — хлопнул он ладонью по подарку. — Понимаю, ты горячий мужчина, но нужно думать о здоровье. Хидан вздохнул. Говорить что-то против этих слов почему-то не хотелось, и он согласился.***
Липовый чай хорошо снимал усталость и сонливость. Попивая его маленькими глотками, Какузу расправил плечи и с наслаждением втянул в себя прохладный дневной воздух. Как же он был благодарен, что Сасори позвал его на чай. Хотя он чувствовал неловкость из-за того, что только он пил. Всегда интересовала, как будучи марионеткой, тот смог сохранить трезвость мыслей. Но спрашивать он не будет, подождёт другого. Времени у него полно, да и ждать он умеет Всё же приятно, когда о тебе заботятся. Особенно если это делает понимающий человек и, к сожалению, собрат по несчастью. Именно это «несчастье» зародила своеобразную дружбу. И это на самом деле было самым большим счастьем в его жизни, когда у него появился этот подкидыш от «бога». Иногда казначей сидел с кукольником в его мастерской, подальше от Хидана и его бесконечных вопросов и недовольств. Или же Сасори прятался в его кабинете от очередного спора про искусство. Отпив из кружки, Какузу всё же поинтересовался: — Как там Дейдара? Сасори отложил в сторону свиток и устало вздохнул. — Творческий кризис. Заперся у себя в комнате, — неопределенно махнул рукой он. — А ваш? — Отпросился на неделю, — Какузу сделал глоток из кружки. — Что-то он довольно часто отпрашивается, — заметил Сасори. — Хотелось бы узнать причину Какузу оторвались от созерцания чайных листьев на дне стакана и посмотрел на собеседника. — Тяжело это признать, но мой «любимый» Хидан влюбился, — хмыкнул он. — Если бы я знал, раньше бы дал свободный месяц. — Влюбился? Если и такого влюбили может… — удивился Сасори. — Может Дейдаре кого-то поискать? Казначей впервые увидел, чтобы Акасуна глубоко задумался не о улучшении механизмов марионеток, а о довольно противоположной вещи. — Нет, тогда я стану, как своя бабка, — покачал головой Сасори. — А вдруг это шпион. — Хидан может и идиот, но он не глуп, — уже покачал головой Какузу. — А если сердце разобьёт? — Сколько будет слёз, — продолжил Какузу. — Стоит избавится от этой проблемы.***
Хидан сам не заметил, что задумался и начал рассматривать Лёху. Тот в свою очередь неловко отводил взгляд, стараясь продолжить вязать шарф. Он сам не понимал зачем вяжет второй, но процесс успокаивал. Но пристальное внимание к своей персоне, начало действовать на нервы. — Ты ещё больше стал походит на овцу, — Хидан подвёл итог своих наблюдений. — Что? — спросил Лёха. — Я про твои волосы, — ответил Хидан. — Они так отросли. Ты выглядишь, словно овца. — Ой, извините, что давно не стриг волосы, — хныкнул Лёха. — …Извинись. — Я извинюсь, — заговорчески произнёс Хидан. — Если ты поцелуешь меня в губы. Ошарашенный такой наглостью Лёха уставился на приятеля. — Думаешь я этого не сделаю? — спросил он. — Да, уверен, — улыбнулся Хидан. Эти слова задели Лёху. Его лицо покраснело от смущения. Он уже жалел о своих намерениях. Он сделает это, чтобы доказать обратное. Довольно глупый поступок. Но жизнь без глупостей не представлялась ему правильной жизнью. Поднявшись на ноги, Лёха приблизился к Хидану, и почувствовал всю спутанность собственных мыслей и чувств. Разобраться в них было трудно. Все они казались жалкими и глупыми. Но его решимость не сдавать позиций крепла с каждой секундой. Всматриваясь в малиновые глаза, он протянул к ним руку, сделал полный вдох и прикоснулся к бледной щеке Хидана. Этот самый простой жест дался ему с таким трудом, будто он собирался пистолетом прострелить танк. Выдохнув, он провел по лицу ладонью, желая хоть немного смыть следы липкой растерянности, и почувствовал, что хочет посмотреть Хидану в глаза, потому что просто не смог ничего с собой поделать. Но он словно бы специально, чтоб окончательно вогнать его в растерянность, отвернулся. Хидан был как неодушевленный предмет, словно петля на шее, и нужно лишь собраться с духом, чтобы одним движением сломать шею и освободится от груза. «Черт возьми, — думал Лёха. — Я что маленькая девочка, которая только узнала о сексе и пытается до самой смерти сохранить невинность? Ладно… Надо уже разобраться с этим. Хотя это должен делать психолог. Или психиатр… Не вижу разницы… Смотри, Лёха, это парень и у него есть член. Тебе отвратна мысль поцелуя с ним? Вспмыпсле нет?! Окей, ладно, скажем по-другому. У него член, ты с ним переспишь? ЁКЛМН! Лёх, прекрати быть таким нерешительным чмом. Последний вопрос. Отвратительна ли мысль того, что тебе могут присунут? Вспмыпсле тебе польстит? Возможно гей, срочно проверь». Вздохнув, Лёха решил, что не время впадать в панику. Со стороны его поведение выглядело глупо и забавно. Но Хидан не хотел спугнуть добычу раньше времени. Лучше ждать и наблюдать. Набравшись смелости, Лёха потянулся к лицу Хидана. Чувствуя свою неловкость, он потрепал альбиноса за плечо. Тот улыбнулся и погладил Лёху по голове. Брюнет выдохнул и вдруг отчётливо понял, что весь этот гейский момент происходит только благодаря ему. Обхватив Хидана за шею, он поцеловал его в губы. Тот слегка улыбнулся, и ответил на поцелуй, даря Лёхе странное, волнующее чувство, совершенно не связанное с возбуждающим фактором, но совершенно понятное и даже, по меркам Лёхи, необходимое. Поцелуй был вполне обычным. Он был таким же, как десятки, сотни других поцелуев, которыми так богата человеческая жизнь. Но почему-то от него возникло чувство чего-то особенного. Такого не было с ним никогда. Он не мог дать объяснения этому чувству. Просто оно было, и всё. Просто появилось в его душе. До этого мгновения Лёхе не приходило в голову задумываться о таких вещах. Он жил как живётся, как хочется, как нравится, а такой интимной интимности у него ещё не было никогда. Да и искал ли он её когда-нибудь в жизни? И была ли она? Действительно, любовь — это ведь совсем не то же самое, что секс. Лёхе не хотелось отказывать себе в удовольствии. Он должен был довести это приятное занятие до конца. Раз он признался себе в своей ориентации, то, может быть, стоит полностью открыться и Хидану? Он провел рукой по волосам альбиноса. — Понравилось? — спросил Хидан, сильнее прижимая Лёху к себе. — Заткнись, — прошептал Лёха и вздрогнул, когда Хидан неожиданно укусил его за ухо. Лёха выдохнул, чувствуя, как желание укусить в ответ стало совсем непреодолимым. Он осторожно обнял Хидана и положил руку ему на плечо. Тот, как и следовало ожидать, не возражал. Пальцы Лёхи погладили его горло, пробежали по плечам и вернулись к лицу. Хидан зажмурился и улыбнулся. Такое ласковое поглаживание одновременно возбуждало и пугало. Явно был какой-то подвох в этом ласке. Но какие бы ни были у Лёхи планы, хотелось увидеть к чему это может привести. Лёха провел пальцем по губам Хидана, нежно, нежно, словно гладил живую кошку. И в этот момент Хидан укусил его за палец. — Кормящую руку не кусают, — всхлипнул Лёха. — Нежно кусая, я показываю любовь, моя кормящая рука, — пробормотал Хидан и впился в Лёху поцелуем, сильнее прижимая его к себе. Лёха хихикнул в губы, наслаждаясь этим странным поцелуем. Он ощутил что-то похожее на тот странный прилив нежности, которую испытывал к своей собаке, когда гладил ее. — Подожди, — отстранившись, сказал Лёха. — Что случилось? — забеспокоился Хидан. — Я только что сравнил тебя с веревкой, кошкой и собакой, — Лёха закрыл лицо руками, стараясь заглушить свой смех. — И это было признание в любви? — Возможно.