***
— Приготовиться к прыжку в гиперпространство! Нимуэ сидит в кафетерии звездолета. Вокруг то и дело снуют люди, дроиды и прочие члены экипажа. Кто-то громко обсуждает политику Первого Ордена. Но ей нет никакого дела до шума вокруг. Взгляд девушки прикован в одну точку, а в глазах будто вселенная взрывается. И правда ведь. Ее вселенная, ее личная истинная вселенная разваливается на глазах, стоит на горизонте появится чёрному плащу. Корабль начинает легко потряхивать. До прыжка в гиперпространство остаются доли секунд. Но она не замечает. Не замечает чернильной бездны космоса и ясного, кристально чистого, света звёзд. Мыслями Нимуэ далеко отсюда. Очень далеко. Где-то на крошечной заброшенной планетке в самой дальней части галактики. Когда он падает, как подкошенный — резко, беззвучно — она не думает ни секунды. Мгновение, и Нимуэ срывается с места. Ноги, дорогие ноги, лишь бы они не подвели её. Проклятый снег — она увязает по самые колени, но даже не думает останавливаться. Не сейчас. Когда он так близко. Лишь когда сил бороться со стихией не остаётся совсем, Нимуэ перестаёт бежать. Она прячется за какое-то дерево и устало сползает прямо на землю. В ушах гудит, а сердце заполошно мечется где-то в груди. Кажется, оторвалась. Образы тут же встают перед глазами. Холод. Чёрный шлейф. Алое пламя. Тьма. Нимуэ изо всех сил трясёт головой, чтобы наконец избавиться, выкинуть, уничтожить проклятые воспоминания. Силу. Зов. Его зов. Ей нужно найти своих и наконец улететь с этой проклятой планеты. Как можно скорее. Пока ещё есть время. Поэтому Нимуэ поднимается. Несмотря на усиливающуюся боль в мышцах. Несмотря на дрожащие от усталости ноги. Идти. Ей нужно идти. Сейчас. Пока он не догнал. Вслед за мыслью она оборачивается назад. Никого. Лишь пустой, голый и темный лес. Подозрение закрадывается в голову, но страх жжёт сильнее. Ей нет дела. Совсем никакого дела.В памяти настойчиво всплывает бессознательное тело, беспомощно распластанное на снегу.
Нет, это все обман. Уловка, иллюзия, чтобы заманить ее в ловушку.Растерянность в ледяных глазах была настоящей. Наверное. Она ведь видела.
Нимуэ нервно замирает на месте. Теперь она запуталась ещё больше. Здравый смысл тянет ее как можно дальше от этого жуткого места, но что-то другое, что-то глубоко внутри, требует вернуться и хотя бы посмотреть, что же стало с ее противником. «Пока мы излучаем свет, мы остаёмся Джедай», — некстати вспоминаются слова мастера. О да, они же светлые, поэтому должны быть милосердными и сострадательными. Нимуэ раздраженно выдыхает. Теперь она начинает догадываться, что же зовёт ее обратно. Светлая сторона Силы, будь она неладна. Кто сказал, что Джедай не должны испытывать чувства? Что они, словно монахи, должны нести только светлое и чистое? Что эмоции — это тьма? Ее внутренние самокопания прерывает стремительно распространяющийся запах гари. Небольшой поворот головы, и все ее внутренности проваливаются куда-то глубоко вниз. Там, в темной глубине деревьев, алым маревом зияет пламя. Ещё немного, и оно доберётся и до неё. Надо бежать. Скорей, без оглядки. Нимуэ на мгновение задумывается, а затем бежит. Правда, не в ту сторону. Не в спасительную густоту леса, а прямо навстречу своей гибели. Она хоть и Джедай, но перед стихией бессильны все. Она летит прямо туда, где изломанной куклой застыл тот, чьё существование не даёт ей покоя уже которую неделю. И вдруг почему-то исчезают все страхи и сомнения. Просто Нимуэ чувствует — случится что-то непоправимое, если она сейчас не успеет. Глупо, безрассудно — но она чувствует, что поступает правильно. И неважно, что потом придётся пожинать последствия. Она привыкла доверять своему чувству. Без него ведь в Силе никуда. Подтаявший снег смешивается с землей и на глазах превращается в вязкую грязь, что мешает пройти. Но ее это даже не останавливает. Нимуэ продолжает продвигаться вперёд, на ходу пытаясь вспомнить дорогу. Горячее пламя дышит ей в спину, так и норовя ухватить за ноги. Ещё усилие, и она оказывается на месте. И в то же мгновение складывается в удушающем приступе кашля. От едкого дыма стягивает горло, а легкие будто наполняются свинцом, но Нимуэ даже не думает останавливаться, медленно продвигаясь сквозь завесу пламени. Смог стоит такой, что можно завязывать глаза — все равно дальше шага ничего не видно. Отчаяние накрывает внезапно. Неужели все зря? Бессмысленно? Бесполезно? И ей суждено задохнуться в этом лесу? Решение приходит неожиданно. Точнее, шепчет в ушах знакомым переливом. Сила, как же она могла забыть? Нимуэ закрывает глаза. Ей и не нужно видеть, чтобы отыскать. Сила сама приведёт туда, куда следует. И действительно, через какое-то время она понимает, что нашла его. Приоткрывает веки — на большее просто нет возможности — и натыкается взглядом на пресловутый чёрный плащ, ставший практически серым из-за пепла. Та же поза, то же место — боже, он что пролежал здесь все это время? Подозрения тают, как туман на заре, уступая место лишь страху. А за что теперь — непонятно. Совсем рядом раздаётся треск. Нимуэ оборачивается и обмирает. Прямо на них валится огромное дерево — огонь добрался до самых корней — теперь уже не спастись. И в эту секунду время будто приостанавливает свой ход. Словно в замедленном темпе Нимуэ видит, как в предсмертном крике трещит древесина, как пламя лезвием, точно сейбером, вспарывает ее оболочку, доставая до сердцевины. И понимает: это конец. Настоящий конец. У неё больше нет шансов. Ни на что. Мгновение, и она исчезнет из этого мира, пылью развеется по галактике. Стоит ей лишь принять это, как вдруг измученное зрение выхватывает какой-то темный объект, совсем близко. Укрытие — молнией пролетает в голове. Собрав последние клочки сил — откуда они только взялись — она разворачивается и одним мощным рывком подтягивает к себе лежащее тело. И тут время, словно по щелчку, ускоряется с неведомой силой. Все происходит в какие-то доли секунд. От удара дерева земля вздымается рытвинами, и их отбрасывает ударной волной прямо к укрытию. Вход пологий, и Нимуэ кубарем скатывается куда-то в темноту, все ещё не разжимая пальцев. Глухой шлепок рядом доказывает, что ее миссия удалась. Снаружи что-то гулко гремит, словно весенний гром, но теперь ей нет никакого дела до этого. Пережитый стресс, усталость и усиливающееся головокружение — она все-таки надышалась этим дымом — делают своё дело. Нимуэ проваливается в спасительную пустоту подсознания. Приходит в себя она в том же полумраке, не сразу понимая, где находится. Лишь спустя несколько мгновений память начинает возвращать ей минувшие события. Нимуэ задумчиво поджимает губы. Забралась она, конечно, в серьезную передрягу, из которой нужно как-то выбираться. Но вот как? Неожиданная догадка поражает ее разум. Где-то здесь должен быть выход, ведь она каким-то образом попала в это… что-то. Нимуэ осматривается по сторонам. Низкий, поросший мхом потолок, узкие ходы и пол, весь усыпанный какими-то странными мягкими иголками. Это пространство сложно назвать даже пещерой, оно больше смахивает на чью-то нору. Возможно, какого-то дикого зверя. Нимуэ боязливо морщится: только бы этот зверь не вернулся. Совсем не хочется стать добычей какого-то местного хищника. Так что же там с выходом? Она прищуривается и вдруг видит маленький светлый уголок где-то наверху. Если есть свет, значит есть и выход. Нужно только добраться до него. Полностью уверенная в своих действиях, Нимуэ вдруг натыкается на что-то. Скашивает взгляд вниз и чуть не давится воздухом. О Сила, как же она могла забыть? Нимуэ прислушивается. Ничего. Неужели он все ещё без сознания? Или может…? Она хватается за лохмотья — все что осталось от плаща — и тянет бесчувственное тело к свету. Под ним становится видно и длинную шею, и темнеющий синяк на лбу, и впалое изможденное лицо, кажущееся совсем серым. Вблизи чудище выглядит совсем не страшным. Нимуэ видит перед собой обычного человека, а не кровожадного убийцу миллионов. Впрочем, внешность может быть обманчива. Но что-то подсказывает ей, что здесь не все так просто. Она склоняется ниже. Совсем близко, где под тонкой, почти прозрачной кожей, бьется голубая венка. Нимуэ мягко прикасается к ней, чуть сильнее надавливая пальцем. Под подушечкой чувствуется слабый импульс.Живой.
Нимуэ выдыхает. С плеч как будто сваливается булыжник, и она даже не знает, почему. Просто в один момент внезапно становится легче дышать, а сложившаяся ситуация перестаёт казаться безысходной. Она даже забывает проверить свою догадку на счёт возможного выхода, полностью увлечённая собственными раздумьями. Вдруг незнакомец издаёт слабый стон. Нимуэ вздрагивает и вновь обращает своё внимание на лежащего. Внутри все неприятно сжимается от увиденного. Его глаза болезненно закатываются наверх, а все тело содрогает крупная дрожь. Нимуэ осторожно дотрагивается до лба. И вдруг резко отдергивает ладонь, будто обжегшись.Он же весь горит.
По спине бежит противный холодок, а голову заполняют мрачные тяжелые мысли. Что же теперь делать? Неожиданно раздаётся ещё один стон. Надсадный, рваный, больше похожий на хрип. Нимуэ вглядывается в лицо больного, пытаясь что-то определить для себя, и вдруг замирает на месте. Внезапная мысль сбивает с ног. Она вновь возвращает руку на прежнее место, а потом убирает. И кажется забывает, как дышать. Он тянется к ней. Слепо и бессознательно — как новорожденный ребёнок к матери. Ладонь. Её ладонь спасительна для него. Она дарит покой и долгожданную прохладу. И он не перестаёт ее искать. Нимуэ так и остаётся сидеть на одном месте, не в состоянии что-то осознать. Она просто на автомате прикладывает руку к чужому лбу и с каким-то странным, необъяснимым чувством наблюдает, как на лице напротив появляется выражение блаженного облегчения. Сколько проходит после этого времени — неизвестно, но в какое-то мгновение Нимуэ перестаёт ощущать собственное тело. Словно она — песчинка, парящая во времени и пространстве. Одновременно нигде и повсюду. Перед глазами все плывёт. Она на секунду прикрывает веки и вдруг проваливается в неизвестность.— Мама! Мама! Не забирайте меня!
Маленький мальчик, громко всхлипывая, куда-то бежит. А вокруг песок. Песок, песок, везде песок. Вот его хватают какие-то люди и тащат в неизвестном направлении. Мальчик хрипит и бьется в истерике.— Мама! Мама! Не оставляйте меня! Почему? Почему?
Вдруг появляются двое. Мужчина и женщина. Они стоят, прижавшись друг к другу, близко-близко, а напротив — какие-то люди в черных плащах. По щекам женщины дорожками бегут слёзы, которые теряются в густых волосах. Мужчина выглядит очень спокойным, правда все его спокойствие прячется в одном сжатом кулаке, по костяшкам которого ручейком бежит кровь. Алая-алая, как и пламя вокруг.— Ты же знаешь, что сейчас будет?
— Знаю.
— Он не увидит этого?
— Уже нет. Он сейчас далеко. Очень далеко.
Они словно понимают друг друга без слов. Склоняются ближе и запечатляют тихий, горький, будто последний поцелуй на устах друг друга. Мелькает вспышка, и оба падают на землю, не издав ни звука.— Нет!
И тут наступает боль. Острая, режущая, выворачивающая все нутро наизнанку. Будто с тела заживо снимают кожу. Нимуэ кричит. Ей невыносимо. Ей плохо. Ей слишком — до безумия — больно за этих несчастных людей. Вдруг все вокруг становится алым. Алым, как тягучая кровь из руки мужчины. Алым, как беснующееся вокруг пламя. Алым, как бездонная пропасть в ее сердце. И — как по щелчку — тьма. Нимуэ падает. Куда-то далеко-далеко. Где ее никто не найдёт. Она открывает глаза. И будто бы ничего не произошло. Не было этих ужасных, словно в живую увиденных, событий. Не было горьких, слишком понимающих, взглядов, ударами под дых отмеряющих последние биения любящих сердец. И не было боли, раздирающей душу на части. Нимуэ дрожит. Ее лихорадит, будто в самый лютый мороз, хотя она и не знает, какой он на вкус, холод. Кажется, теперь знает. Но что же это могло быть? Очевидно, что это очередной сон-знамение. Правда, в прошлый раз он возник неспроста, а из-за одного конкретного человека. Но ведь сейчас она одна, совершенно одна. Рядом только этот… Неужели…? Неужели это его сны? Где-то над ухом раздаётся какой-то грохот. Нимуэ вздрагивает. Оборачивается. Это дроиды-официанты, столкнувшись, уронили все подносы с едой. Она устало закрывает глаза. Внезапный шум вырвал ее из пучины воспоминаний. А может хватит? Может достаточно загружать себя отрицательной информацией, которая к тому же не имеет к ней никакого отношения? — мелькает в голове насмешливая мысль. Сейчас она на звездолете, где безопасно и спокойно. Здесь ей ничего не угрожает. Здесь — свои. А все прошлое не стоит и грамма её беспокойства. Это была всего лишь очередная стратегическая операция. И всё. Скоро она вернётся домой, и все будет как прежде. Снова начнутся занятия в Ордене, тренировки, медитации. И забудутся ледяные глаза, высокая температура и спасительная необходимость лишь в одной единственной ладони. А ещё кровавые сны и мучительная, разрывающая сознание боль после. Все это пылью сотрется из памяти. Исчезнет, как утренний предрассветный туман. Он мечется в агонии совсем рядом, а она совсем ничего не может поделать. Лишь сквозь хрипы и стоны слышит неразборчивое:мама.
Он опять видит это. Тяжелое густое чувство застывает у неё где-то между рёбрами. И каждый вдох стальной спицей впивается в грудь. Это его семья. Нимуэ моргнёт. Помолчит ещё немного и уйдёт далеко, в жилые отсеки, где никто не увидит непрошенных слез, кристаллами застывших в уголках глаз, и не услышит тихий, как будто бы невольный, всхлип. И не вспомнится ей, что лихорадка спала, стоило ладони вновь оказаться на прежнем месте. Не вспомнится и пещера, осыпавшаяся под давлением Силы. Ее Силы. Как и не вспомнится вся оставшаяся дорога до спасательного пункта и последняя помощь, белоснежным платком спрятавшаяся под чужим сердцем. Все это скроется в звездной тишине. Смоется крыльями звездолета, несущегося на сверхсветовой. Кто же знал, что с другой стороны галактики ее уже ждут.