Алиса и черный дракон. Затерянные среди скал

      Давин стоял у выхода в сад в том самом кабинете, который они с Асмодеем разнесли в прошлую встречу. В деканате его встретили как дорогого гостя и сразу провели сюда. Ничто не напоминало об учиненном ими погроме. Кто-то потратил немало сил, чтобы навести здесь порядок, может, даже сам Асмодей.              Асмодей, его своенравное сокровище. Как бы сегодня не взбеситься от его холодной отстраненности и провести важный разговор не на повышенных тонах?              Давин не долго ждал дракончика. Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появился он, немного бледный, пытливо разглядывающий помещение и его самого.              — Здравствуй, Асмодей, давно не виделись.              — Здравствуй, Давин, — Асмодей выжидательно замер у входа.              Давин не стал долго мучить его молчанием, прошел в центр кабинета и уселся в одно из двух кресел, стоявших возле небольшого круглого стола.              — У меня для тебя важные новости, хотя ты, я вижу, и так в курсе. Я наведался в твою сокровищницу на острове и забрал оттуда все самое ценное. Тебе следовало рассказать о том, что меня там ждет, наша встреча прошла бы… кхм… менее драматично. Но в любом случае твои сокровища сейчас находятся в родовом гнезде Южных стражей, которое, к слову сказать, теперь и твой дом.              — Она ведь была там не одна, — спросил Асмодей, проходя в комнату и садясь в кресло напротив.              — Нет, не одна. И я принимаю твой дар и назначаю мальчика наследником клана.              — Мальчика?              — Ты улетел, не дождавшись вылупления? Сочувствую. У тебя сын. Она назвала его Курганом. По-моему, у нее немного мрачное чувство юмора.              — Курган… Он южный дракон?              — Да, — Давин широко улыбнулся, — действительно прекрасный подарок: мне бы не светило получить наследника своего вида, если бы все не сложилось так, как сложилось.              — Что ты будешь делать с Алисой?              — С этим магнитом для неприятностей? Запру в подвале, посажу на цепь и буду коротать годы до твоего возвращения между ее ног.              — Ты не посмеешь, — Асмодей сжал подлокотники кресла так, что побледнели костяшки.              — Ты ошибаешься, Асмодей, что меня остановит? За ней нет семьи, а ты, ее единственный защитник, теперь заложник своих необдуманных решений и заперт тут.              — Давин!              — Успокойся, я не поступлю так с нашим нежным цветочком, хоть она и невоспитанная: ни черта не боится и не испытывает почтения к старшим. Тебе следовало обучить ее манерам.              — Она мне нравится такой, какая есть. Знаешь, она залепила мне кулаком в челюсть, когда я в первый раз полез к ней целоваться, — глаза Асмодея мечтательно затуманились, и он потер подбородок, вероятно, то место, куда прилетел кулак девушки, а Давин еле сдержался, чтобы не потереть затылок, по которому Алиса огрела его сковородой, когда он полез ее убивать. — Я хочу, чтобы она была равна мне.              — Но только она не равна тебе. Она почти человек, беспомощное и хрупкое создание.              — Я знаю. Но не смирюсь с этим.              — У меня есть решение, ты, наверное, и сам обдумывал его. Я хочу предложить тебе включить ее в ритуал.              — Ты пойдешь на это? Тебе придется делиться.              — Я готов отдать ей столько, сколько она сможет принять, но у меня есть условие.              — Какое?              — Ритуал будет полным, три осколка сольются в одно целое, никаких границ, никаких запретов и никаких секретов между нами не останется.              Асмодей молчал — он прекрасно понимал, что это значит. Он много раз обдумывал этот вариант как единственный способ защитить Алису, и ему не очень-то хотелось проводить его, потому что она больше никогда не будет принадлежать только ему. Но зато она обретет долголетие драконов и только богам известно что еще, потому что никто не знает, какие резервы в ней сокрыты. Ведь вылупился же у них дракон.              Он самым тщательным образом изучил архивы университета, но не нашел документальных свидетельств существования магических триумвиратов. И это могло означать две вещи: либо Давин — единственная такая бестолочь на десятки тысяч лет истории цивилизации драконов, либо участники подобных ритуалов самым тщательным образом берегли свою тайну.              Асмодей задумчиво разглядывал Давина. В прошлую встречу он нарочно злил его, побуждая отправиться на остров за Алисой. Он сильно рисковал, но позволить ей дожидаться там посторонних было глупостью. И он добился своего — Давин забрал его сокровища под свою опеку и явно впечатлен девушкой, раз сам предлагает впустить ее в круг и поделиться с ней силой, забыв о мечтах об абсолютном могуществе. Но как он сам относится к Давину? Готов ли разделить с ним судьбу, быть с ним единым целым вечно? Он не знал. В груди вдруг неприятно запекло, и он потер ладонью солнечное сплетение, не осознавая, что это не физическая боль. Это почти забытое ощущение опасности, которая грозит не тебе, а ей.              — Давин, где сейчас Алиса? Ей грозит опасность!              — Она в крепости, в той ее части, куда запрещен вход посторонним. Ей было строго наказано сидеть смирно до моего прилета и не показывать носа на общую половину.              — Она не послушала тебя и явно куда-то вляпалась. Кто еще обитает в крепости?              — Туда постоянно наведываются разные патрульные группы, чтобы отдохнуть, перекусить, размяться в тренировочных залах, почистить оружие и броню. Возможно, она повстречала одну из таких групп.              — Давин!              — А что я сделаю? Посажу ее на цепь?              Чувство тревоги в груди нарастало, и Асмодей решился:              — Я согласен на ритуал, мы трое как один, и ты отдашь Алисе столько магии, сколько она сможет впитать. Я прилечу, как только смогу. А сейчас лети, спасай мое сокровище!              Давин, хитро улыбнувшись напоследок, обратился в дракона и полетел домой.              Асмодей с грустью смотрел на удаляющегося ящера. Он изнемогал от желания увидеть свое драгоценное сокровище. Особенно теперь, когда больше не было между ними преграды в виде магического купола и он мог ощущать ее присутствие. Ему не хотелось оставлять ее с Давином, он ревновал и злился на него. Нужно было срочно лететь к ним, нужен был предлог, чтобы сбежать из своего убежища, вдруг превратившегося в тюрьму, иначе его разорвет от невозможности получить желаемое.              Алиса по обыкновению проснулась вместе с восходом солнца и не сразу поняла, что сон, наконец, закончился — настолько все вокруг было непривычным. Вчера она толком ничего не разглядывала, вымотанная долгим путешествием, поэтому сейчас осматривалась с любопытством. Ее новая спальня была просто огромной, и в ней быстро становилось светло из-за невероятного, во всю стену окна, занавешенного тонкой полупрозрачной тканью, чуть колыхавшейся от сквозняка. Кровать ее тоже была оборудована занавесками, но из куда более плотной ткани, вероятно, для создания полумрака, но сейчас все они были собраны вокруг четырех резных столбов, расположенных по углам кровати, такой же огромной, как и в ее спальне на острове. Кажется, у драконов был пунктик по поводу гигантских спальных мест. Хотя в такой огромной комнате обычная кровать, подходящая ей по росту, смотрелась бы нелепо. Три стены спальни были белоснежными, точнее, две, потому что одну стену занимало исполинское окно, а четвертая была выложена мелкой сине-бело-голубой мозаикой, что придавала комнате воздушность и ощущение прохлады.              Алиса спрыгнула с кровати и пошла в сторону окна. За занавесками она обнаружила прозрачную дверь, за которой была каменная терраса, окруженная невысокими, ей по пояс, перилами. Вид с террасы открывался бесподобный: на изумрудно-зеленые бескрайние леса с одной стороны и высокие светло-серые горы с другой. Воздух здесь был густой, напоенный ароматами цветов и влажной земли. Это был совсем не тот стерильный, неощутимый при дыхании воздух, иногда пахнущий каменным крошевом, к которому она привыкла, живя на вершине скалы на острове.              Полюбовавшись на чудесный вид, она вернулась в комнату — ей хотелось освежиться и, как она поняла, к этой комнате примыкала собственная купальня. Алиса вошла в просторное помещение, осветившееся при ее появлении группой светильников в ажурных оправах. Стены купальни были облицованы бежевой плиткой, зато пол был неожиданно темным. Алиса присмотрелась: он был выложен мозаикой, как стена в комнате. Коричневые, черные и бежевые плитки складывались в сложный орнамент, расходившийся кругами от центра, в котором была установлена большая чаша купели. Алиса подошла поближе. Чаша оказалась довольно глубокой, вместительной и очень сильно утопленной в пол таким образом, что над полом возвышались только полукруглые бортики. Рычаг, позволяющий наполнить чашу водой, нашелся сразу, и, дернув за него, Алиса увидела, как вода хлынула по стенкам купели из неприметных зазоров, расположенных по верхнему краю бортов, наполняя ее в считанные мгновения ледяной голубоватой водой.              Поизучав конструкцию, Алиса не обнаружила никаких дополнительных рычагов. То есть получить горячую воду она без чьей-то помощи не сможет.              Раздосадованная этим неприятным открытием, она наскоро умылась в ледяной водице и покинула купальню.              В спальне ей на глаза попалась ее походная сумка — ну что ж, если заняться все равно нечем, почему бы и не разложить свои немногочисленные пожитки на новом месте проживания. Не заморачиваясь особо, она вытряхнула все содержимое сумки на кровать. Нашла горсть амулетов, но среди них не оказалось заклинания, способного нагреть воду, — жаль. Натянув всю гирлянду на шею, Алиса с удовольствием прошлась по камням пальчиками. Они были теплыми и как будто хотели висеть у нее на шее. Алиса ничего против не имела. Следующими из кучи были выужены клинки. Алиса достала тонкие лезвия из ножен. Синий металл засиял в лучах утреннего солнца.              Давин — воин, вдруг подумалось Алисе, а значит, у него тут есть помещения для оттачивания навыков владения оружием и там наверняка есть мишени. Пусть махать кинжалами ее учить некому, но уж чтобы научиться их метать, учитель не нужен! Алиса подскочила с места и двинулась на выход из комнаты. Верный Арк неслышной тенью последовал за ней. Она смутно припоминала слова Давина о том, что ей не следует покидать спальню до его возвращения, но что с ней может произойти в его собственном доме?              В коридоре было пустынно и тихо. Курган еще спал, и Алиса не стала его будить. Она рассудила, что искать зал для тренировок следует на нижних этажах. По примеру замка на острове здесь, скорее всего, тоже на верхних этажах расположены спальни, а на нижних — комнаты общего пользования: кухня, столовая, библиотека, оружейные, залы для тренировок и боги знают что еще.              Алиса решила положиться на свою интуицию; она спустилась на первый этаж по широкой, белокаменной, отполированной до блеска лестнице и огляделась. Она оказалась в просторном квадратном зале, имеющем выходы на четыре стороны. Постояв некоторое время у подножия лестницы, присматриваясь и принюхиваясь, она заметила, что в проходе позади нее стены не были украшены картинами, а двери были простыми и добротными на вид, — значит, ей, скорее всего, туда. Она вошла в новый коридор и обнаружила, что была права. За первой незапертой дверью она увидела абсолютно пустое помещение, выстланное упругими и достаточно мягкими половиками. За следующей дверью ей открылось огромное помещение, оборудованное странными приспособлениями из дерева: здесь были и глухие высокие стенки, и странные конструкции из веревок, натянутых в два ряда между вертикальными опорами, и узкие тоннели, и разноуровневые перекладины, расположенные очень близко друг к другу, — все вместе выглядело как какой-то невероятный городок препятствий. Была бы она мальчишкой, полезла бы пробовать силы, но она просто с любопытством осмотрелась и пошла дальше. За третьей дверью она наконец нашла то, что искала: зал для тренировок с оружием. Он тоже был огромным, как и два других помещения, но не квадратным, а прямоугольным. У дальней стены стояли три деревянные мишени с нарисованными на них дикими животными. А прямо напротив входа был размещен длинный стеллаж с оружием; здесь были и легкие маленькие ножи с широкими лезвиями, и странного вида круглые плоские металлические диски, и длинные клинки, больше похожие на мечи, чем на ножи. Алиса выбрала несколько ножей с лезвиями разной длины и ширины в дополнение к своим клинкам и пошла к мишеням. Она не питала иллюзий по поводу своей меткости, так что приблизилась к ним довольно близко.              Метать ножи оказалось непростым делом — они наотрез отказывались втыкаться в мишень и чаще стукались об нее плашмя и падали с грохотом на каменный пол, не мало раздражая Алису. Ее прекрасные тонкие кинжалы оказались не очень подходящими для метания, зато обоюдоострые плоские и тяжелые ножи с широким лезвием со свистом вгрызались в древесину. Алиса подобрала неудачные экземпляры с пола и понесла их к стеллажу, чтобы обменять на понравившиеся. И когда она набирала нужные клинки, дверь с грохотом распахнулась и в зал вломилась троица весело хохочущих молодых парней. Алиса замерла, рассматривая вошедших: парни все, как один, были высокими и хорошо сложенными, и у каждого из них на голове была копна пшеничного цвета волос разной степени лохматости. Они вдруг резко перестали гоготать и удивленно уставились на нее яркими зелеными глазищами. У Алисы неприятно скрутило живот от предчувствия беды — слишком они были молоды, красивы и самоуверенны. Кажется, она опять вляпалась в неприятности.              — Ого, смотрите, парни, какая симпатичная самочка. Что ты здесь делаешь, красавица? — спросил один из парней, а затем, не дожидаясь ответа, обернулся к друзьям. — У Давина есть гарем? Может, она оттуда сбежала?              — Не уверен насчет гарема, по-моему, он тут как отшельник жил, пока не исчез. Да и Давином она совсем не пахнет. Может, она шпионка?              — Ну ты балбес, зачем шпионке затариваться тренировочным инвентарем? — он продолжил, обращаясь к ней: — Эй, девушка, положи ножики на место, это тебе не игрушка.              Парни двинулись в ее сторону, и Арк, настороженно следивший за вошедшими, стоявшими у входа пришельцами, метнулся к Алисе и встал перед ней, распушив шерсть и оголив белоснежные клыки.              Парни немного замедлились.              — Что за уродливая тварь! Это собака или лиса? Вы только посмотрите, а не многовато ли у нее конечностей?              — Не подходите, — наконец вклинилась в их болтовню Алиса. — И голем вас не тронет. Просто дайте нам уйти.              — И куда же ты пойдешь? Где твои друзья?              — Я гостья Давина.              — Да? Странно, что-то самого его здесь нету уже очень давно. Ты явно нас обманываешь, красавица. Опусти-ка свои ножики, хочешь, мы станем твоими друзьями? — парни гнусно заржали, и Алиса выставила свои кинжалы перед собой.              «Арк, не убивать!» — отдала она приказ напряженному и вибрирующему, как струна, голему. Она не хотела, чтобы эти засранцы пострадали, но и сама к ним в лапы попадаться не горела желанием — уж слишком масляными стали их глаза.              Парни, оценив расстановку сил, решили с голыми руками к ним не лезть и начали обращаться один за другим. Процесс был похож на превращение драконов: человеческие фигуры укутались белым светом, очертания тел размылись, и перед Алисой оказались три огромных песочно-желтых зверя. Так вот кого Давин называл кошками! Звери были замечательными, с круглыми ушами, длинными усами и очень выразительными мордами. Они начали окружать их с Арком, и Алиса прижалась спиной к стене.              Звери все время переговаривались между собой, не осознавая, что она их слышит.              «Давай сначала с големом разберемся, а то он нас к девчонке не подпустит».              «Как же она вкусно пахнет! Чур я первый с ней знакомлюсь».              «Подбери губу! Она моя, первый экземпляр для моего личного гарема».              «Да у тебя еще молоко на губах не обсохло, а ты уже о гареме размечтался, ха-ха!»              Алиса покраснела до корней волос — проклятые кобели, хоть пушистые, хоть чешуйчатые, у всех одно на уме! Не на ту напали!              Кошки начали задирать Арка, огрызаясь и делая обманные рывки, оценивая противника. Голем весь подобрался, ожидая удара, но от Алисы не отходил ни на шаг, даже обернул ее ноги своим пушистым хвостом для надежности.              — Хорошие кошечки! Идите лучше во дворе погуляйте, ну что вы к нам пристали?              Кошки на ее слова не среагировали: они уже были слишком возбуждены предстоящей схваткой с неизвестным противником. Один, самый нетерпеливый, наконец бросился на Арка по-настоящему, растопырив мощные лапы с очень длинными когтями, но Арк с легкостью отбил удар, и кот, получив крепкую затрещину, отлетел на несколько метров. Остальных это только разозлило. Они начали нападать на голема, метя тому в глаза своими когтями и пытаясь цапнуть его за какую-нибудь конечность, не осознавая того, что это не обычный противник из кожи и мяса, а цельнометаллический голем, и их безусловно опасные клыки ни за что не нанесут ему какой-либо серьезный урон. Первый напавший, очухавшись и немного проанализировав ситуацию, крикнул друзьям:              «Да опрокиньте вы его уже на спину, отвлеките его от девушки!»              Коты удвоили усилия, оттесняя Арка в сторону от Алисы, а третий подобрался и прыгнул на нее; и если бы она не слышала его, ей, скорее всего, пришел бы конец, но вместо этого она пригнулась, спасаясь от когтей, и выставила вперед и вверх свои клинки, насаживая на них кота, как на шампур. Кот коротко взвыл и рухнул на пол, чуть не придавив ее своей тушей, и тут же начал обращаться. Клинки остались торчать в животе теперь уже парня, а сам он резко побледнел и закатил глаза. Боги, да она же его убила! Алиса, стараясь не поддаваться панике, сорвала с шеи один из зеленых амулетов — она даже не заметила, что в зале стало тихо, как в могиле. Остальные коты обратились и с ужасом уставились на своего бессознательного, нашпигованного металлом товарища. Алиса взглянула на амулет, прикидывая, как заставить его оказать первую помощь. Разбить об пол? А если заклинание рассеется, не оказав помощи? Ведь ей надо, чтобы он залечил дырку в пузе одного конкретного самоуверенного кошака. Она подползла к раненному, осторожно вынула кинжалы из его раны, одним из них разбила амулет прямо в своей ладони и тут же приложила осколки к ранам. Несколько мгновений ничего не происходило, затем кот очнулся и задергался, отталкивая ее и скребя пальцами по полу. Кажется, ему было больно: он какое-то время похрипел, страшно тараща глаза, и снова отключился. Алиса опять приблизилась к нему. Окровавленное пузо было абсолютно целым, а синева на лице парня постепенно сменялась несмертельной бледностью. Она обтерла об коленку свою изрезанную руку; расколов амулет, она сильно поранилась, от ранки осталась тонкая розовая полоска.              Кажется, обошлось. Она посмотрела на онемевших котов.              — Это змеиный амулет с целительным заклинанием. Теперь ваш друг будет жить. Меня зовут Алиса, кстати.              Коты, как будто очнувшись, вытаращились на нее.              — Ты смешала вашу кровь и спасла его жизнь… Ты правда гостья Давина?              — Да, правда, мы прилетели вчера ночью. Ему надо было срочно отлучиться, думаю, он вернется сегодня вечером.              — Значит, жить нам осталось как раз до вечера.              Алиса не успела спросить, что это значит, потому что в зал ворвалась еще одна кошка. Увидев, что они все сидят на полу, кошка обратилась в женщину.              — Шота, Шафи, что здесь произошло? — она посмотрела на бессознательное тело на полу и на окровавленные кинжалы, валяющиеся рядом. — Шахри мертв?              — Нет, девушка залечила его рану и обменялась с ним кровью.              — Что? Как это произошло?              — Мы пришли в зал, чтобы потренироваться с оружием. И увидели ее здесь. Мы подумали, что она шпионка, — говоривший понурил голову, понимая, как жалко звучат его слова.              — Вы что, втроем напали на женщину в чужом доме? — заорала кошка, и лицо ее исказилось от ярости. — Берите своего раненного дружка-дебила и тащите свои задницы в темницу до возвращения Давина!              Коты на удивление без споров подхватили бессознательного Шахри и пошли на выход. А кошка уставилась на Алису.              — Меня зовут Бесей. Я очень сожалею, что Вы подверглись нападению. Я бы сама убила этих недоумков, но Давин имеет право разобраться с ними так, как пожелает нужным.              — Он убьет их? — Алисе не нужен был ответ кошки. Конечно он их прикончит. А что он сделает с ней? Ведь ей велено было сидеть до его возвращения совсем в другой части замка. — Я Алиса, мы прибыли вчера, и он запретил мне появляться в общей части замка до его возвращения. Я сама виновата в том, что произошло. Я попытаюсь его остановить. В замке еще кто-то есть?              — Нет, мы пришли вчетвером.              — Тогда я вернусь к себе, мне необходимо привести себя в порядок.              Алиса поднялась с пола и направилась к выходу, Арк пошел рядом. Бесей внимательно разглядывала девушку. Из-за нее дракон потерял покой? Если это так, то не только глупые мальчишки доживают свои последние часы, но и она сама. Как же нелепо все вышло! Ну почему она не пошла сюда с ними?              Алиса вернулась в свою комнату и уныло поплелась в купальню. Нужно было смыть кровь в ледяной водице и переодеться. Хорошенько там замерзнув, она вернулась в спальню и выбрала свой самый любимый наряд: шелковую тунику и штаны бледно-голубого цвета. Переодевшись, она вышла на балкон погреться. В это время к ней, наконец, присоединился выспавшийся Курган.              — Привет, мама. Ты давно проснулась? — беззаботно спросил он.              — Да, достаточно давно, чтобы поизучать замок и познакомиться с местными жителями.              — Что? С кем?              Алиса рассказала ему о своем утреннем злоключении.              — Мама, почему ты меня не разбудила? И где они сейчас?              — Их командирша отправила их в темницу, и, скорее всего, сейчас она сидит там вместе с ними. Давин скоро должен вернуться, и я хочу встретить его на взлетной площадке, чтобы поговорить наедине, — она опустила глаза.              — Я пойду с тобой и спущусь, как только он появится на горизонте.              — Хорошо.              Она с замиранием сердца наблюдала, как черный дракон заходит на посадку, как он складывает свои огромные крылья на спине и обращается в человека, и, не дожидаясь вопросов, со всего маху кинулась ему на шею и повисла на нем шелковым фартучком, не решаясь посмотреть в глаза. Он медленно обнял ее и прижал к себе.              — Что здесь произошло? — прорычал он над ее макушкой.              — Давин, это моя вина, пожалуйста, не убивай их!              Он расцепил ее руки на своей шее и отодвинул от себя, впиваясь в нее взглядом.              — Алиса, что с тобой опять приключилось? — он посмотрел на ее ладони. — Откуда порезы? Кого и за что я не должен убивать?              — Это была случайность, они не хотели мне зла, я сама во всем виновата, я ослушалась тебя и пошла в тренировочный зал, мне хотелось пометать ножи, которые ты мне подарил, и туда забрели котята, они не хотели ничего плохого, Давин, я одного из них чуть не прикончила, а затем вылечила, и, вроде как, мы обменялись кровью.              — Что?! — глаза Давина, кажется, собирались выкатиться из орбит, а девчонка продолжала тараторить.              — Давин, накажи меня, но не забирай у них жизни, пожалуйста. Я больше никогда тебя не ослушаюсь.              — Где эти блохастые?              — Сидят в темнице.              — Где был Курган?              — Спал…              Давин как-то очень по-змеиному зашипел и, ухватив ее за плечо, потащил за собой.              — Давин, прошу тебя, я была с Арком…              — Просто помолчи, сначала я разберусь с драными кошаками, потом с тобой.              — Не убивай сегодня никого, прошу тебя, — тихо прошептала Алиса.              В ответ Давин лишь сильнее сжал хватку на ее плече. Они спустились к темницам, где их ждали Бесей и Курган. Бесей молча поклонилась дракону. Она была готова к худшему.              — Бесей, ты плохо следишь за своими подчиненными.              — Они готовы понести наказание, я тоже.              — Курган, что скажешь?              — Я виноват, мне не следовало оставлять маму одну.              Давин оскалился от того, какие все покладистые, а его душила злость, ему нужно было срочно узнать, что здесь произошло, из первоисточника. Он прошел мимо этих двоих и вошел в камеру, волоча за собой Алису.              — Ты будешь стоять рядом со мной, — прошипел он ей в лицо и закрыл дверь камеры изнутри.              Помятые подростки сидели у дальней стены не самой благоустроенной камеры, двое из них подскочили при их появлении и испуганно уставились на Давина, а третий так и остался сидеть, прислонившись к стене. Вероятно, это был тот самый подранок, которого Алиса чуть не прикончила.              Давин заставил подскочивших замереть на месте и схватил ближайшего за горло. Ему нужны были ответы, и он умел получать их быстро. Схваченный кот завизжал от боли, когда Давин вломился в его сознание.              Перед драконом замелькали обрывочные мыслеобразы: «красивая самочка», «ничья», «легкая добыча». Он с отвращением почувствовал азарт охоты, проснувшийся в этом сопляке при виде ЕГО Алисы. Когда допрашиваемый потерял сознание от боли и нехватки воздуха, он отшвырнул его на пол и принялся за второго, пригвожденного к полу и испуганно таращащегося на своего собрата.              В его голове Давин углядел тот же коктейль из возбуждения и азарта. Алиса не смогла обосновать свое присутствие в его замке, но вела себя достаточно вызывающе, чтобы заинтересовать хищников.              Отбросив на пол второе бессознательное тело, Давин шагнул к третьему. Тот старался храбриться, но на лбу его выступила испарина и от него так несло отчаянием, что Давину хотелось просто свернуть ему шею, без всяких допросов.              — Что, мешок с костями, не по зубам тебе оказалась принцесса клана Южных стражей?              — Я не знал, кто она, она себя так не назвала.              — И поэтому ты решил на всякий случай ее изнасиловать?              Котенок открыл и закрыл рот, ему нечего было на это ответить.              — Мне стыдно за то, что я сделал, — наконец выдавил он. — Я готов принять наказание за свой проступок. Даже если ты пожелаешь убить меня.              — Ну уж нет, мне за тебя, падаль, еще потом ответ держать перед твоей блохастой родней. Ты моей принцессе, как я понимаю, теперь жизнью обязан — так вот, ты свой долг отработаешь. Во-первых, ей нужен спаринг-партнер, она, видите ли, хочет научиться красиво махать своими зубочистками. Во-вторых, если ей когда-нибудь что-то понадобится от тебя или твоего потомка, вы дадите ей это, жизнь за жизнь, ты понимаешь меня? Или я могу прямо здесь вырвать твои игрушечные гениталии и затолкать их тебе в глотку, а затем передам тебя на суд твоему племени. У меня тут достаточно свидетелей вашего преступления, думаю, вас, говнюков, ждет позорная смерть. А Бесей — изгнание. Что выбираешь?              — Жизнь за жизнь, — процедил резко побледневший кот.              — Молодец, правильный выбор, а теперь покажи мне, что же с тобой приключилось, гаденыш, — Давин ухватил его за горло и вздернул вверх так легко, как будто тот ничего не весил, и вгляделся в его больные глаза.              Этот паскудник оказался сыном одного из альф и мнил себя принцем джунглей, и Алисе он тут же наметил место в своем будущем гареме, ну-ну, кишка тонка. Он видел короткую схватку и сильный удар голема, дезориентировавший его. Увидел тусклый росчерк синего металла, вонзившийся в плоть и порвавший жизненно важные органы. Видел испуганное лицо Алисы, склонившейся над ним, и прочел мысль, вспыхнувшую в угасающем сознании: «Дура, лечить меня собралась, лучше бы добила».              Когда Давин закончил, сорвавший голос кот обмяк в его руках и болтался безвольной тряпкой. Давин аккуратно уложил его на каменный пол, опасаясь вышибить дух из полудохлого пацана, и обернулся к Алисе. Она стояла у двери камеры и, зажав рот руками, смотрела на него с ужасом. Он приблизился к ней вплотную и прошипел:              — Поздравляю, девочка, у тебя появилась новая плюшевая игрушка, — и поволок ее наружу.              — Курган, марш в соседнюю камеру. Посидишь вместе с этими недобитками.              — Бесей, эти четверо отбывают наказание до завтрашнего заката, без еды и воды. Ты отвечаешь за них головой. И не подведи меня на этот раз, командир.              Кошка молча поклонилась ему, спрятав глаза. А он поволок Алису наверх, уверенный, что его приказ будет исполнен. И ему как раз хватит времени заняться воспитанием своей крайне непослушной девочки.              Давин притащил Алису в свою спальню и, стянув с ее волос шелковые ленты, ловко обмотал ими запястья совсем не сопротивляющейся Алисы. Кажется, она до сих пор была немного в шоке от произошедшего в камере. Он подвел ее к своей кровати и, уложив на спину, привязал руки к изголовью.              — Что ты собираешься делать? — спросила она, когда он, распрямившись, задумчиво ее разглядывал.              — Для начала приму ванну, — ответил он.              — А я?              — Пока тут полежишь, подумаешь над своим поведением.              Давин удалился в смежное с его спальней помещение, оборудованное для омовений. У дальней стены этой комнаты была установлена слегка утопленная в пол мраморная купель, достаточно большая, чтобы ему с комфортом разместиться в ней, и не слишком огромная, чтобы процесс набора воды занимал кучу времени. Вода поступала через сложную систему труб, подведенных к горной реке, срывающейся в пропасть недалеко позади крепости. Давин набрал полную чашу ледяной хрустальной воды, а затем, перекрыв поток, опустил в нее руку и, произнеся несложное заклинание, в считанные секунды разогрел ее почти до кипения. Для начала он хорошенько в ней отмок, затем воспользовался губками из морских водорослей, чтобы тщательным образом очистить кожу до скрипа. Попутно размышляя над тем, как бы ему поступить с Алисой. Просто вытрахать, как портовую девку? Можно, конечно, и очень заманчиво, но ничего он этим не добьется. Ни одна женщина не простит насилия над собой, даже если сама на него нарывалась. А потому он решил действовать более изощренно.              Тщательно обсушившись, он обмотал вокруг бедер мягкое полотенце и покинул купальню. Девушка сидела в изголовье кровати, поджав под себя ноги. На вопросительно приподнятую бровь она ответила, вздернув носик:              — Руки затекли.              — Надеюсь, уже отдохнули? — ласково спросил Давин, медленно подходя к девушке.              — Дааа, — настороженно протянула она, наблюдая, как он плавно приближается и, наконец, нависает над ней, загораживая собой весь мир.              — Тогда ляг ровно.              — А если я не хочу?              — Не заставляй меня привязывать тебя к кровати еще и за ноги.              Алисе явно не понравилась эта идея, и она медленно вытянулась перед ним во весь рост.              Давин начал расстегивать многочисленные застежки ее одеяния. Сначала он собирался порвать ее одежду в лоскуты, но она выглядела такой соблазнительно беспомощной со связанными над головой руками, что он не решился горячить кровь разрыванием одежды на беззащитной жертве. Можно ведь и не сдержаться.              — Давин, прошу, не надо, — взмолилась девушка, когда застежки на шее и груди были побеждены, и он, не останавливаясь на достигнутом, начал расстегивать приятно гладкую ткань на животе, позволяя ей медленно расползаться в стороны, оголяя молочно-белую кожу.              — Еще как надо.              — Я больше так не буду.              — Я уже это слышал.              — Асмодей не простит тебя за это.              — Асмодей не простит меня, если я тебя не уберегу. А как тебя уберечь, если ты не слушаешь меня?              — Давин, почему ты такой бесчеловечный?              — Алиса, тебе давно пора уяснить одну истину: ни я, ни твой желтоглазый возлюбленный не являемся людьми. Это тело — просто удобная форма для общения с остальными двуликими. Я тот, кем являюсь во втором воплощении — высший хищник, эгоистичная и жадная тварь, не терпящая конкуренции. Чтобы выживать в мире двуликих, тебе надо четко понимать особенности каждой расы. Например, эти пацаны, которые посягнули сегодня на то, что я считаю своим, тоже не люди, они тоже хищники, и основой их мироощущения являются запахи. Знаешь, почему они на тебя набросились? По большей части из-за того, что на тебе нет чужого запаха. Ты для них ничья, а значит, тебя можно попытаться присвоить. И чтобы впредь избежать подобных недоразумений, ведь сидеть там, где тебе велено, ты не желаешь, мне придется пометить тебя таким способом, который принят у кошек.              Алиса закусила губу, когда он распахнул шелковую рубаху и принялся стаскивать штаны. Справившись с ее одеждой, он отстранился, чтобы разглядеть ее.              — Я восхищен, — прошептал он, любуясь обнаженной девушкой, лежащей перед ним.              Алиса казалась ему выточенной из мрамора, настолько она была хороша: белокожая, хрупкая, каждый изгиб ее тела манил исследовать его руками и губами.              Давин осторожно обхватил голень девушки и, согнув ногу в колене, лизнул на пробу тонкую кожу под ним. Девушка дернулась.              — Ай, щекотно! — пискнула она.              — Да ну? — улыбнулся Давин и подул на влажный след. Кажется, это будет интересно.              Он лизнул еще раз в том же месте, придерживая ногу и не позволяя заехать себе в нос, и пустился в медленное, мучительное для них обоих путешествие по ее телу. Он неторопливо вылизывал ее бедра с внутренней стороны, там, где кожа была особенно тонкой и чувствительной, доводя этим Алису до исступления: она брыкалась, пищала и хохотала в голос, пытаясь уйти от щекотных прикосновений, пока Давин не накрыл губами ее промежность. Хохот тут же оборвался, а сама девушка замерла и, кажется, перестала дышать.              — Давин…              Алиса попыталась сомкнуть колени и отползти повыше, но у нее ничего не вышло.              Давин обхватил ее за ягодицы и сжал пальцы, причиняя легкую боль, намекая тем самым, что ей не следует шевелиться, а затем, когда девушка перестала выворачиваться, широким движением лизнул нежную кожу, раздвигая складочки и проникая языком в ее розовое нутро. Он раз за разом проводил языком по нежным кожаным лепесткам и крохотному бутончику, прислушиваясь к ее учащенному дыханию. Да, теперь ей было не до смеха, как и ему. Потому что ему до одури хотелось засунуть пульсирующий член в ее нутро, призывно раскрывающееся под натиском его языка. На вкус она была бесподобна, ее пряная, чуть солоноватая смазка кружила ему голову. Зачем он вообще сюда полез? Эта девушка — и так сплошное искушение, так он еще сам загоняет себя в ситуацию, когда удержаться становится невозможно. Тем не менее он еще несколько раз неторопливо и широко лизнул мягкую плоть, а затем, ускорив движения языка, сосредоточил свое внимание на центре женского удовольствия, ощущая, как напряглись ее бедра и как она неосознанно подается ему на встречу в погоне за своим удовольствием. Через несколько минут по ее телу прокатилась волна оргазма. Девушка выгнулась, а затем расслабилась и обмякла в его руках, что-то прошептав неразборчиво. Давин не торопился продолжать, дал ей время прийти в себя. Сейчас ее промежность напоминала ему распустившийся цветок орхидеи. Он поцеловал нежные лепестки малых губ и пощекотал языком вход в ее нутро, измазав подбородок в смазке. Ее тело приглашало его к соитию, но ему было мало физиологического желания, он хотел, чтобы она вся целиком принадлежала ему, чтобы она просила о близости и звала его не только в своих снах, но и наяву, вполне осознанно. А потому, еще раз нежно поцеловав прекрасный цветок, он двинулся дальше метить ее тело.              Он вылизал мягкий живот, нарочно едва касаясь его языком, чтобы прикосновения были щекотными и девушка побыстрее освободилась от сладкого послеоргазменного дурмана. И он очень быстро добился своего. Алиса снова начала пищать и дергаться, когда он добрался до ее ребер. Обвел языком мягкие холмики ее груди и нашел корень зла в подмышечных впадинах. Девушка умоляла его остановиться, захлебываясь от хохота, но он продолжал, находя в этом мстительное удовольствие.              Когда он, наконец, закончил с экзекуцией, то снова навис над ней, вглядываясь в ее лицо. Алиса была вся красная, растрепанная и совершенно очаровательная. Она мелко вздрагивала от любого прикосновения, потому что все ее нервные окончания сейчас были предельно чувствительны. Она с мольбой смотрела на него и часто проводила языком по пересохшим губам. Давин ответил ей почти безумной улыбкой. А затем ухватил рукой свой болезненно твердый член и несколько раз провел по стволу вверх-вниз, не разрывая зрительного контакта с девушкой. Ее глаза удивленно расширились.              — Что ты делаешь?              Давин не отвечал, лишь безумно улыбался, скаля белоснежные зубы, и продолжал толкаться в свой кулак, а затем кончил ей на живот и размазал сперму по гладкой влажной коже.              — Ты… ты… что ты творишь? Отпусти меня!              — Тебя ничто не держит.              Девушка дернула руки, и ленты соскользнули с ее запястий.              — Ах ты фокусник недобитый, ах ты паскудник, что ты вытворяешь?!              Алиса обрушила на него град ударов своими маленькими кулачками. А Давин со смехом, едва ли уворачиваясь, упал на спину, увлекая ее за собой. Девушка еще какое-то время колотила его по литой груди, вымещая на нем свою растерянность, пока не поняла, что сидит верхом на обнаженном мужчине, чертовски красивом мужчине. Она медленно выпрямилась, осознание накатывало волнами, ведь она тоже голая, к тому же испачканная в его сперме, ужас! Она попыталась скатиться с него, но Давин положил руки ей на бедра, удерживая ее на себе. Тогда Алиса медленно подняла взгляд на его лицо и перестала дышать. Давин смотрел на нее так, как ни один мужчина не смотрел: пронзительно, жадно. Ей показалось, что тьма в ее глазах не мешает ему видеть ее насквозь. В его взгляде было столько, что Алису пробрал озноб: он не был удовлетворен и хотел большего, он не моргая смотрел ей прямо в душу, и взгляд его обещал поработить ее и преклоняться перед ней; и она, не выдержав, прикрыла веки и, медленно наклонившись вперед, поцеловала его, давая безмолвное обещание чего-то большего, потому что невозможно оставаться отстраненной, когда на тебя так смотрят. Давин почти больно провел руками по ее спине, вдавливая в себя на краткий миг, а затем отпустил, и Алиса тут же скатилась с него и отползла подальше, повернувшись к нему спиной, пытаясь прийти в себя и соображая, можно ли ей уже сбежать подальше.              Давин даже не думал оставлять ее в покое. Он завернул ее в простыню, как в кокон, и, устроив на своей груди, поднес к ее губам чашу с водой.              — Ты останешься со мной до утра, — сказал он тихо, пока Алиса утоляла жажду. Она и не осознавала, как сильно ей хочется пить.              — Это просьба или часть наказания? — съязвила она.              За что Давин, ухватив двумя пальцами ее за подбородок, заставил посмотреть на себя.              — Разве ты испытывала боль? Может, ты чувствуешь себя раздавленной или униженной? Или ты теперь боишься меня? — он замолчал, дав ей время ответить, и после того, как она отрицательно мотнула головой, продолжил: — Я не наказывал тебя, Алиса, это была мера предосторожности. Теперь мой запах продержится на тебе какое-то время, надеюсь, достаточно, чтобы представить тебя большинству командиров разведотрядов.              Алиса даже не думала смущаться или быть благодарной за его великодушие.              — А мой оргазм тоже мера предосторожности?              Давин снисходительно хмыкнул и посмотрел на нее как на дурочку.              — Не смог устоять, мне показалось, ты была не против.              Щеки Алисы обожгло жаром, она выдернула подбородок из его пальцев и спряталась на его груди.              — Это было так странно… как будто мы целую вечность были любовниками. Ты все делал правильно, как мне нравится… Скажи, ты любишь Асмодея?              — Хм, между нами целая пропасть из взаимных претензий и недосказанности, я не думаю, что мое чувство к нему можно назвать любовью; скорее, я испытываю болезненную, почти маниакальную потребность в нем.              — А меня ты будешь любить?              — О, моя маленькая Алиса, влюбиться в тебя не составит никакого труда. А что ты хочешь испытывать ко мне? — и хотя голос его оставался насмешливым, Алисе почудилось, что его сердце ускорило ритм.              Она ответила почти шепотом.              — Не нужно быть магом, чтобы понимать, как сильно ты одинок: твой замок необитаем, ты никогда не говоришь о близких, ты привык отдавать приказы и сыпать угрозами. Я… я хочу быть рядом, чтобы ты не был больше один.              Давин со свистом втянул в себя воздух, а затем схватил ее за плечи и опрокинул на спину, нависнув над ней.              — Тебе следует быть осторожней со словами, девочка. Нельзя просто вытаскивать боль собеседника наружу и бросать ее ему в лицо.              — Ты спросил — я ответила! Лучше бы я промолчала или сморозила какую-нибудь глупость? — ответила она, прикрыв веки.              Давин растянул губы в улыбке, хотя в глазах его плескался холод, и, наклонившись, прошептал ей в ухо, прихватывая мочку зубами.              — Я с нетерпением жду, когда ты приступишь от слов к действиям.              Через несколько дней оклемавшийся и смиривший гордыню Шахри приступил к тренировкам с Алисой. Поначалу он вел себя довольно заносчиво, критикуя и досадуя на ее неуклюжесть, и постоянно высказывая ей, что он думает по поводу бестолковых самок, занимающихся всякой ерундой вместо выполнения своих прямых обязанностей и отвлекающих настоящих воинов, коим он сам является, от их непростой работы. Алиса пропускала мимо ушей злобное рычание котенка и прилежно выполняла все его требования, продолжая тренироваться, даже когда Шахри возвращался к патрулю. Давину и Кургану она тоже не жаловалась, рассказывая лишь, как неожиданно тяжело оказалось обучаться искусству владения холодным оружием.              После того, как Шахри несколько раз, не жалея, дернул ее за толстую косу, объяснив с изрядной долей ехидства, что подобное украшение уместно лишь на покладистых домашних кошечках, а в бою от него только вред, она стала сворачивать волосы в два высоких пучка на макушке, которые никого не оставили равнодушными.              — Это драконьи рожки? — удивился Курган, когда впервые увидел ее с такой прической.              — Нет, это кошачьи ушки! — фыркнула она и удалилась на тренировку.              — Что это у тебя на голове, кошачьи ушки? — снисходительно спросил Шахри в тот же день.              — Нет, это драконьи рожки! — огрызнулась она. — Чтобы ты меня за косу больше не хватал.              Со временем, когда котенок, наконец, разглядел ее упорство, он сменил гнев на милость и они в какой-то степени даже подружились. Он оказался веселым, в меру болтливым и хвастливым подростком, очень похожим на ее многочисленных старших братьев, тоже считавших себя умнее, только потому что они родились мужчинами. Он охотно рассказывал ей о своей семье, особенно много он говорил о своем отце, которым очень гордился, и Алисе ужасно захотелось побывать в их деревне. Он больше ни разу не проявил к ней романтического интереса и объяснил, что по их обычаям она теперь его кровная сестра «меакама», а он ее кровный брат «меакамур». И как бы ему не хотелось этого избежать, ничего уже не изменить. И нет, ее это ни к чему не обязывает, а только его — защищать ее ценой своей жизни. И ей не следует в следующий раз так необдуманно спасать чужую жизнь, потому что мы всегда в ответе за тех, кого не добили.              Давин каждый день улетал патрулировать границы и всегда брал с собой Кургана. Так что втроем они собирались только к вечеру, чтобы вместе поужинать под открытым небом на одной из террас замка и поделиться впечатлениями от прошедшего дня. В основном болтал Курган, для которого все было в диковинку и каждый день приносил новые приключения.              Первая же ночь, проведенная в одиночестве в ее новой спальне, принесла ставшие уже привычными, но от этого не менее мучительными сновидения о ее близости с драконами. С трудом вынырнув из липкой бездны, она осознала, что не видела никаких снов, пока спала в объятиях Давина. Поэтому, не мучаясь сомнениями, она отправилась в его покои. Он не спал — ах да, она ведь звала его, когда ей снились эти сны — и был немало удивлен, увидев ее на пороге своей спальни.              — Девочка моя, зачем ты сюда пришла?              — Сообщить тебе, что это ты виноват в моих эротических кошмарах, а значит, тебе меня от них и спасать.              Она залезла на его кровать и свернулась клубочком у него под боком.              — И никаких игр для взрослых, — пробормотала она, собираясь отключиться.              — Наглость твоя не знает границ! Но так уж и быть, я тоже хочу спокойно спать по ночам, а не слушать твои искушающие мольбы.              Он с легкостью подхватил ее и уложил на себя. Алиса собиралась возмутиться, но он придавил ее голову к своей груди и биение его сердца убаюкало ее быстрее, чем она придумала какую-нибудь язвительную реплику.              Возможно, то, что она сделала, было ужасно по отношению к Асмодею, но она не чувствовала за собой вины перед ним. Она по-прежнему горячо любила его, своего прекрасного черного дракона, и ждала день за днем. Давин сказал, что Асмодей прибудет, как только сможет, что учебное заведение, студентом которого он сейчас является, славится своими строгими порядками и студенты не могут покидать его стены в течение учебы.              — Почему? Почему ему нельзя прилететь хоть ненадолго? — спрашивала она у Давина.              — Понимаешь, знания, которые они там получают, заставляют их чувствовать себя особенными, избранными и самыми могущественными. Нужны десятки лет, чтобы обучить одаренных оболтусов не только владеть магией, но и использовать ее с величайшей осторожностью, и только для дела, а не, упаси Боги, для хвастовства, — и глаза его светились таким лукавством, что Алису это бесило.              — Давин! Ты опять издеваешься надо мной? Когда ты перестанешь относится ко мне как к ребенку?              — Ну что ты, как можно? Моя маленькая Алиса ведь всегда ведет себя как взрослая женщина, особенно когда приходит к мужчине ночью в спальню и использует его как подушку для сна.              — Прости… — Алиса сразу понурилась. — Я не могу дать тебе того, что ты хочешь. Хоть ты уже и видел все и ближе просто некуда, я не могу, — а в голове ее стучало набатом: Потому что я жду чего-то, сама не знаю чего, может, благословения Асмодея? Какая же я дура!              И она перестала приходить к Давину, оставаясь ночью в своей спальне и сгорая в видениях, в которых ее драконы доводили ее до грани своими ласками и которые всегда обрывались на самом интересном месте, оставляя после себя жгучую неудовлетворенность. И, просыпаясь в холодном поту, она, ступая босыми ногами по прохладному полу, выходила на балкон и звала Асмодея, обращаясь к их связи, к их одной на двоих душе. Она ждала его пятьдесят лет, о которых он говорил, она растила их сына, она нуждалась в нем как никогда. Сейчас ей так хотелось, чтобы ее жизнь была проще, как когда-то на острове, до их первой встречи — та жизнь уже давно бы окончилась, принеся вечный покой ее измученному сердцу.              Давин не позволил ей долго спать одной. Злой, как черт, он однажды ворвался в ее спальню, сгреб в охапку и зашипел ей прямо в лицо:              — Глупая девчонка, ты думаешь, ты сделала лучше?              — Ты сам сказал, что я использую тебя как подушку! Да, я хотела как лучше! — процедила она в ответ.              Давин перестал шипеть и сыпать искрами из глаз и, тяжело вздохнув, прижал ее к себе.              — Лучше я буду спать ночами, держа тебя в объятьях, чем слышать твой зов и не иметь возможности тебя утешить, потому что тебя это ранит еще больше. Я готов ждать твоего согласия столько, сколько потребуется, потому что твое доверие для меня более драгоценно, чем сиюминутное удовлетворение похоти.              Алиса прижалась к нему в ответ. Она не знала, что сказать, но была рада, что он рядом.              И вот, наконец, настал момент, которого она ждала. Она сидела в библиотеке Давина, спасаясь от дневного пекла, когда вдруг почувствовала укол в сердце и радостное предчувствие заставило ее выскочить из библиотеки и помчаться к взлетной площадке. Там, она не поверила своим глазам, на посадку заходил гибкий изящный дракон, ее Асмодей! Она с диким воплем бросилась к едва успевшему приземлиться ящеру. И влетела в распахнутые объятья своего возлюбленного, едва успевшего принять человеческий облик.              — Асмодей, — шептала она, пока дракон прижимал ее к груди и кружил в своих объятьях.              — Моя Алиса! — его золотые глаза с вертикальным зрачком сияли ярче солнца, излечивая ее сердце. — Я так счастлив.              Он впился в ее рот обжигающим поцелуем, продолжая прижимать к себе, и ей хотелось раствориться в нем целиком без остатка. Это был он, и он ни капельки не изменился за время их разлуки. Она не знала, сколько они там простояли, обнимаясь и целуясь, может, вечность, может, одно мгновение, пока Асмодей не задрал голову вверх, разглядывая приближающихся драконов.              — Кажется, мы уже не одни, — он ласково улыбнулся ей, проводя ладонью по щеке. — Надо встречать хозяина замка.              Алиса тоже посмотрела вверх.              — И твоего сына.              Они стояли, не размыкая объятий, дожидаясь, пока драконы приземлятся и примут человеческий облик.              Затем Асмодей уважительно поклонился Давину со скрещенными на груди руками, признавая его старшинство, и посмотрел на сына — тот выглядел растерянным и переводил взгляд с Алисы на него.              — Здравствуй, Курган, сын мой, я рад нашей встрече, — Асмодей, не дожидаясь, пока ситуация станет совсем неловкой, сделал широкий шаг по направлению к мальчику и заключил его в свои объятья.              — Отец… — услышал он его обескураженный шепот. И затем почувствовал, как его обняли в ответ. Это было даже больше того, на что он смел рассчитывать. Потому что чувствовал, что упустил свой шанс стать ему настоящим отцом и это место в душе мальчика уже занято другим драконом, Давином.              — Что-то случилось, Асмодей? Как ты сумел выбраться из Академии? — спросил Давин, как только он разжал свои объятья и отступил от Кургана.              — Да, случилось, в Академии произошел несчастный случай: из-за неправильного хранения артефактов там началась магическая буря и все ученики были эвакуированы. Тем, кто живет не слишком далеко, позволено отлучиться домой. Думаю, у меня есть пара дней, прежде чем в Академии снова станет безопасно, — Асмодей говорил без тени улыбки, бесстрастно констатируя факты, но у Давина сложилось стойкое ощущение, что авария произошла не без его участия.              — Надеюсь, никто не пострадал? — спросил он, сощурившись.              — О нет, во время взрыва то крыло Академии по счастливой случайности было абсолютно пустым.              — Действительно, повезло, — протянул успокоенный этим фактом Давин. — Ну что ж, предлагаю всем отдохнуть немного и через пару часов собраться для совместного ужина.              — Благодарю, меня устроят покои Алисы.              Давин насмешливо посмотрел на Асмодея, сохранявшего бесстрастное выражение лица, но не стал высказывать каких-либо возражений.              Как только они снова остались наедине в ее покоях, Асмодей прижал девушку к себе.              — Моя Алиса, — исступленно шептал он, целуя ее в мягкие губы. — Как мучительно было жить вдали от тебя, не чувствуя тебя, не зная ничего о твоей судьбе, тешить себя надеждой на новую встречу и не поддаваться отчаянию. Как страшно мне было отправлять к тебе Давина, но еще страшнее было позволить чужакам узнать о вас. Как ты относишься к нему?              Алиса покраснела до корней волос, и Асмодей понимающе улыбнулся.              — Тебе нечего стыдиться, мое драгоценное сокровище, я прекрасно знаю, на что он способен, и лишь надеюсь, что ты не ненавидишь его.              — Он… Мы долго притирались друг к другу — он сложный, вспыльчивый, но может быть и терпеливым; мы нашли общий язык, наверное, хотя по началу он вызывал у меня постоянные вспышки ярости. Но он помог Кургану обратиться в человека, и… меня тянет к нему.              Асмодей снова прижал ее к своей груди, испытывая острое чувство вины. Сколько важных моментов их жизни он пропустил. Почему она не возненавидела его за это?              — Он рассказывал тебе о ритуале?              — Нет, только о том, что наши души связаны — нет, не так, что мы делим одну душу на троих.              — Да, это правда, и я прилетел, чтобы совершить ритуал единения души, которого так жаждет Давин.              — А ты нет?              — Без тебя нет, — он улыбнулся и подхватил ее на руки. — Я действительно устал и не откажусь от купели, наполненной горячей водой с благоухающей пеной.              — Здесь с горячей водой беда, не то что на острове. Хотя это место, наверное, напоминало бы горнило печи, если бы под ним текла огненная река, согревающая воду. Здесь в полдень и без того стоит невыносимая жара, но стены замка всегда остаются прохладными.              — Ну, для дракона в холодной воде нет большой беды: заклинание, позволяющее ее нагреть, считается у нас одним из самых простых благодаря огненной сущности.              — Ах, как я за вас рада, — прощебетала Алиса, — будьте так любезны, огненное создание, нагрейте жидкий лед, который наполняет местную купель.              Асмодей весело улыбнулся и, опустив руку в воду, нагрел быстро наполнившуюся чашу. Затем осторожно переступил через бортик и, не разжимая объятий, погрузил их обоих в горячую воду.              — Как хорошо, — выдохнул он, откидывая голову на стенку чаши. Он усадил девушку к себе на колени и расслабленно прикрыл веки.              — Горячевато, я сварюсь тут.              — Не сваришься, — Асмодей распахнул яркие глаза. — Мне нужно подготовить тебя к ритуалу.              Он сложил ладони на ее животе, и Алиса почувствовала, как внутри нее все похолодело, как будто по кишкам пронесся сквозняк.              — Как неприятно, — она поерзала на коленях дракона, радуясь, что сидит в горячей воде, быстро компенсирующей холод заклинания. — Что ты сделал?              — Почистил твои внутренности наименее неприятным способом.              — Зачем?              — Ритуал состоит из трех этапов: обмен кровью, обмен энергией и, наконец, телесная близость. Мы сегодня сольемся в одно духовно и физически, и я просто позаботился, чтобы этот процесс был максимально приятен.              — Мы что сделаем? — в ее голове слова Асмодея никак не укладывались.              — Не волнуйся, Алиса, при соблюдении должной осторожности ты ничего не потеряешь, а только приобретешь.              — Зачем вы хотите это сделать?              — У каждого свои причины, — глаза Асмодея вдруг стали очень грустными. — Мы редкая троица, которой суждено быть вместе до скончания времен, и ритуал поделит наши силы внутри триумвирата и поможет нам обрести гармонию, потому что с таким перекосом сил нам самим не справиться: мы с Давином — два очень сильных мага, а ты почти человек. Да и наша тяга друг к другу слишком выматывает и сводит с ума, после ритуала взаимодействие внутри триумвирата станет проще и многие вещи будут восприниматься как сами собой разумеющиеся. Хотя раньше я не желал проводить этот ритуал, теперь я понимаю, как он нам необходим, чтобы сгладить острые углы.              — Я перестану быть собой? Мы все изменимся?              — О нет, любимая, твое сознание останется прежним, но я надеюсь, что благодаря нашей магии, которой мы с тобой щедро поделимся, ты обретешь новые способности.              — Смогу сама разогревать воду? — скептически нахмурилась Алиса.              — И не только это, — весело улыбнулся Асмодей.              Асмодей сотворил с собой тоже заклинание очищения, и они, неспешно домывшись, покинули купальню. А в комнате их ждал сюрприз — на кровати были разложены наряды для ужина.              — Я смотрю, Давин подготовился, — Асмодей скептически осмотрел подношения и остался доволен. Никаких лишних застежек и громоздких украшательств на нарядах не было, при этом его костюм был сшит как привычные ему восточные одежды и состоял из удлиненной туники и свободных штанов, а Алисино платье можно было снять, просто стянув бретельки с плеч.              — Все драконы любят шелк? — спросила она, погладив рукой гладкую кремовую ткань.              — О да, в нем не жарко, не холодно, он приятен коже, и позволить себе его могут только действительно богатые существа.              — Потому что его изготавливают пауки?              — Да, и они дерут за свои изделия безумные деньги.              — Это ведь ужасно расточительно?              — Я бы так не сказал, поверь мне, никто и никогда не покупает у пауков наряды на последние деньги. Просто ты в своей маленькой рыбацкой деревеньке не могла узнать о жизни, которую ведут власть имущие этого мира и бессмертные, накапливающие свои состояния веками.              Алиса уселась за туалетный столик и принялась разбирать влажные волосы на пряди, чтобы они быстрее просохли. Да, она ничего не знала о той жизни, о которой рассказывал Асмодей — ну и что, придет время, и узнает.              — Позволь мне… — Асмодей собрал ее волосы в хвост и протянул их через свой кулак по всей длине, мгновенно высушивая и разглаживая.              — Спасибо! Я бы сушила их вечность.              — Я знаю, — Асмодей уже облачился в свой костюм и помог ей надеть ее платье. Ткань была восхитительной, не прозрачной, но легкой и струящейся; длины платья хватило, чтобы прикрыть ее стопы. Асмодей повязал ей широкий пояс, подчеркнув тонкую талию и придав образу утонченной женственности. Не удержавшись, он погладил небольшую грудь девушки, заставив напрячься соски, и полюбовался получившимся эффектом. Крохотные вершинки вызывающе проступали сквозь ткань платья и провоцировали на дальнейшие ласки. Асмодей с трудом оторвался от волнительного зрелища и посмотрел Алисе в глаза. Она разглядывала его с интересом.              — Я удивлена, что мы не занялись сексом миллион раз, а вместо этого чинно собираемся на ужин, — с улыбкой произнесла она.              — Сегодня особенная ночь, боюсь, мы должны провести ее втроем.              Алиса покраснела, неужели все будет так, как в ее снах?              Когда они поднялись на самую высокую террасу крепости, Курган и Давин уже ждали их там. Они вольготно устроились на диванах вокруг невысокого стола, заваленного тушеным мясом и фруктами, и тихо о чем-то разговаривали. Давин отвлекся от разговора, окинул их хмурым взглядом, скрывая, как он остался доволен увиденным: перед ним стояли два очаровательных создания, которые совсем не осознавали, насколько они неотразимы.              Алиса по обыкновению с ногами забралась на один из диванов, а Асмодей сел напротив нее, сложив ноги перед собой.              Ужин неспешно потек своим чередом. Говорил в основном Асмодей: он рассказывал о буднях студента магической академии, о курьезных случаях, о чудаковатых преподавателях, над которыми иногда получалось подшутить. В основном он старался для Кургана, но над историями типа сбежавшей от ботаников-недоучек рассады Душителя змеевидного, решившей выселить ректора из его покоев, смеялись все, включая Давина.              Алиса весь вечер не торопясь попивала терпкий напиток из сока вечнозеленых растений и тропических фруктов и наблюдала за своими драконами. Как же ей хорошо было сидеть здесь в их компании. Она осознавала, что вот сейчас перед ней сидит вся ее нынешняя семья. Каждый из них троих был важен для нее. К каждому она испытывала теплые чувства. И не представляла себе жизни без кого-то из них.              Когда время перевалило за полночь, Давин сообщил Кургану, что завтра он с рассветом присоединится к группе Бесей, а потому ему следует отправляться спать. Курган понятливо кивнул и, пожелав всем спокойной ночи, удалился в свои покои.              — Как так получилось, что Курган подружился с котятами Бесей? — спросила Алиса у Давина.              — Очень просто. Я поставил их в равное положение, заставив отсидеть ночь в камере; в первую очередь я показал Бесей, что Курган не хрустальный принц драконов, а обычный подросток, которых у нее в отряде целых трое. А раз он обычный, то с ним можно взаимодействовать, то есть им можно командовать. Дальше все произошло само. Детишки познакомились поближе, нашли общие темы — и вот уже весь отряд воспринимает Кургана как равного. К тому же он очень способный мальчик и схватывает все на лету. Думаю, ему будет полезно познакомиться с укладом жизни кошек для общего развития.              Давин встал со своего ложа и посмотрел на Асмодея и Алису сверху вниз.              — Что ж, время разговоров прошло, следуйте за мной, — он пошел к выходу с террасы.              Асмодей, ловко соскочив со своего дивана, подал руку Алисе и повел ее вслед за удаляющимся Давином.              Они спустились на первый этаж замка по главной лестнице, затем двинулись в то крыло, где располагалась библиотека. Пройдя огромное, заставленное стеллажами помещение насквозь, они остановились перед небольшой нишей, украшенной фигурой девушки, играющей на флейте. Давин нажал на один из многочисленных камней кладки, и изображение отъехало в сторону, а за ним показался коридор, круто уходящий вниз, в тело горы, на которой стоял замок. Стены коридора были светлыми и гладкими, как будто гигантский дождевой червь прогрыз себе ход. Коридор освещался магическими светильниками, вспыхивавшими по очереди по мере приближения Давина. В конце концов он вывел их в небольшой зал, в центре которого располагался круглый камень с плоской вершиной, покрытый письменами на незнакомом Алисе языке. На камне стоял черный кубок, а рядом с ним лежал необычной формы нож, лезвие которого было выполнено в форме полумесяца.              — Это место многие столетия использовалось моей семьей для самых сокровенных обрядов. Толщина стен такова, что магия, выплеснувшаяся здесь, впитывается в камни, не просачиваясь наружу. Ты ведь искал сведения о триумвиратах, Асмодей, нашел что-нибудь?              Асмодей отрицательно качнул головой.              — Нет, ни единого словечка, мне показалось это странным. Не может же случиться так, что мы единственные такие простофили.              — Нет, не может, в летописях моей семьи зафиксировано целых два таких случая: один среди южных драконов и один среди западных. Думаю, их было больше, но эту тайну ее участники с начала времен хранят очень бережно.              — Почему? — наивно поинтересовалась Алиса, и драконы впились в нее горящими взглядами.              — Чтобы защитить себя. В нашем триумвирате мы будем защищать тебя, нежный цветочек, — Давин медленно приблизился к Алисе и обхватил ладонями ее лицо.              — Асмодей рассказал тебе, что тебя ждет? Ты согласна?              Алиса не мигая смотрела в его черные глаза, она почему-то только сейчас обратила внимание, насколько красивые реснички у Давина, длинные и трогательно пушистые. Кажется, теперь она просто не сможет его бояться. Она тепло улыбнулась ему.              — Да, Давин, согласна, я не очень представляю, что меня ждет, но я готова разделить с вами судьбу, потому что вы уже для меня семья.              Давин несколько мгновений сверлил ее немигающим взглядом, а затем наклонился к ней и тихо прошептал:              — Ты без всякого ритуала сумела покорить мое сердце, моя маленькая принцесса, — а затем отпустил ее лицо, отошел к алтарю, взял в руку нож и продолжил, обращаясь к ним обоим: — Обмен кровью не самый сложный этап, но самый важный, тут главное не облажаться с пропорциями. От тебя, Алиса, потребуется лишь пара капель, не больше, иначе есть риск потерять себя. Асмодей, ты отдаешь четверть кубка.              Договорив, Давин не жалея полоснул себя по запястью, позволив алой крови наполнить кубок наполовину. Затем провел по порезу большим пальцем другой руки, заживляя рану, и передал нож Асмодею. Асмодей осторожно принял клинок, лезвие которого было абсолютно сухим — Алисе показалось, что часть крови дракона впиталась в него — и сделал надрез на своем запястье, смешивая свою кровь с кровью Давина. Алиса внимательно следила за лезвием ножа: оно действительно впитывало кровь и становилось ярче. Когда Асмодей протянул нож Алисе, по его лезвию перекатывались волны света.              — Выглядит довольным, — прошептала она, с опаской принимая клинок.              — О да, давно ему не устраивали такой пир. Этот нож знает каждого члена моей семьи на протяжении восьми поколений. Бессчетное число драконов поили его своей кровью. И теперь он скорее отрежет чужаку руку, чем позволит прикоснуться к себе.              — Но как он узнает, кто свой, а кто чужой?              — Ну, доверяется своей интуиции — тебе вот он сегодня поверил, судя по тому, что твои пальчики все еще сжимают его рукоять, а не валяются на полу.              — Давин, у тебя чудовищное чувство юмора, — Алиса разозлилась и без страха оцарапала свое запястье. Несколько капель сорвались с ее руки и упали в кубок, поднесенный Давином. Остальное жадно втянул в себя нож. Асмодей забрал у нее этого кровопийцу и залечил ее порез.              Давин качнул несколько раз кубком, смешивая их кровь, и сделал большой глоток.              — Сегодня я возвращаю себе то, что всегда было моим, — медленно проговорил он и передал кубок Асмодею.              — Я возвращаю себе то, что всегда было моим, — вторил ему Асмодей и тоже сделал глоток.              Алиса не верила, что сможет хотя бы поднести к губам кубок, не то что сделать глоток, но глаза Асмодея сияли ярче пламени в ночи, когда он протянул ей сосуд, и Давин произнес низким чарующим голосом:              — Ты должна допить, Алиса.              И ей ничего не оставалось, кроме как принять подношение.              — Я возвращаю себе то, что всегда было моим, — произнесла она ритуальную фразу и залпом допила содержимое чаши.              По ее внутренностям прокатилась огненная волна, ей показалось, как будто ее ошпарили кипятком изнутри, но резкая вспышка боли утихла до того, как она успела как-то на нее отреагировать, а во рту остался лишь терпкий привкус ее вечернего коктейля.              Дальше ритуал проходил в полном молчании. Она поставила кубок на алтарь туда, куда уже вернулся нож, и все они встали вокруг. Ей показалось, что освещение в пещере померкло и единственными источниками света стали они сами. Сквозь человеческую личину Алиса отчетливо видела драконьи морды, а в груди Давина вспыхнула полумесяцем его душа. Он протянул руку Асмодею, и, когда тот сжал ее в ответ, потоки магии, хлынувшей из его груди, не просто видимой, но и почти осязаемой, связали их ладони крепкими узами и устремились от души к душе, заращивая пустоту ослепительным светом. Вот душа Асмодея стала похожа на диск луны, и сияющий поток хлынул обратно к Давину, по пути окрашиваясь алым и заполняя пустоту в его груди. Когда его душа стала похожа на распухшее закатное солнце, драконы протянули руки к ней и она приняла их, замыкая треугольник. Волны магии, хлынувшие в нее, действительно были осязаемыми. Они, лаская кожу, добрались до ее груди, и она ощутила, как внутри нее разгорается пожар. Она думала, что сейчас сгорит в магическом пламени, как в настоящем, но жар был терпимым и он как будто просачивался в каждую клеточку ее тела, наполняя ее живительной энергией. Когда ей показалось, что магия сейчас хлынет у нее из ушей, она распахнула непонятно когда успевшие закрыться глаза и посмотрела на своих драконов. Они понятливо отпустили ее руки, и магическое свечение от их тел начало затухать, пока наконец они снова не стали похожи на обычных людей, а не на сияющие божественные сущности.              Алиса посмотрела на свои руки: кожа ее сияла перламутровой чешуей, а на кончиках пальцев вместо ногтей отрасли длиннющие когти.              — Это бонус?              — Да, — Асмодей улыбался, — и не только это.              Он подошел к Алисе, поднес ее ладони к своему лицу и перецеловал каждый пальчик, заставляя когти втянуться и превратиться в розовые ноготки, а затем подхватил ее на руки.              — Асмодей, куда ты ее понес? Нужна консумация, — Давин не двигался с места.              — Но не на каменном полу, — ответил Асмодей не оборачиваясь и прижал свое сокровище покрепче к груди.              Они вышли из круглого зала и выбрались из подземелья. Асмодей нес свой цветок в спальню и остро чувствовал досаду Давина. Да, Давин все еще был третьим лишним. И несмотря на то, что после обряда между ними установилась связь и он стал для Асмодея так же открыт, как всегда была открыта Алиса, его коробило от того, что ему придется делить свое сокровище с кем-то, даже с ним. Но пока обряд не завершен, им не обрести единения. А жить, сгорая от ревности? Он не сможет так.              Консумация означала, что сейчас у них будет очень много секса. Они раз и навсегда установят границы дозволенного для каждого участника их союза. Его драгоценная Алиса, единственная желанная для него женщина, сегодня станет их общим сосудом. А что еще он может и захочет ли позволить Давину? Он не мог дать ответа даже себе.              Он вошел в ее покои, поставил ее на ноги и тут же жадно поцеловал. Магия обряда требовала завершения, и его уже лихорадило от возбуждения. Он с трудом оторвался от сладких губ и заглянул в ее глаза. Черные омуты были затянуты поволокой, а зрачки были расширены до предела, она тоже хотела его, хотела их. Он лукаво ей улыбнулся и начал медленно раздеваться, красуясь перед ней, давая ей превосходство остаться одетой среди обнаженных мужчин. Давин тоже разоблачался, Асмодей бросил на него мимолетный взгляд. Давин был возбужден так же, как и они, и от него исходили волны нетерпеливого желания и легкого раздражения. Он подошел к Алисе со спины, неспеша развязал ее пояс и откинул его подальше в сторону. Затем спустил бретельки платья с ее плеч и отпустил их, позволяя гладкому шелку соскользнуть с ее тела, обнажая ее перед жадным взглядом Асмодея. Давин провел ладонями по плечам девушки вверх-вниз и поцеловал ее в макушку. Она откинула голову ему на грудь и посмотрела на него снизу вверх, Асмодей подошел к ним вплотную, зажимая Алису между их тел, и поцеловал ее в теплые мягкие губы.              — Ее надо подготовить, я не позволю причинить ей боль, — зашипел Асмодей, глядя в глаза Давину.              — Сегодня не будет боли, доверься мне.              Давин подхватил Алису на руки и отнес на кровать. Асмодей не отставал, ревниво разглядывая получившуюся картину: огромный Давин над его хрупкой Алисой смотрелся угрожающе. Вот только агрессии в нем не было. Желание и нежность — вот что переполняло Давина сейчас, он тоже был очарован ее утонченной красотой. Вдвоем они ласкали ее, не пропуская ни одного миллиметра теплой бархатной кожи. Девушка плавилась в их руках, как свеча, тихо и мелодично стонала и призывно выгибалась вслед за ласкающими руками, так, что в паху начинало дергать от острого желания. В конце концов они вдвоем расположились между ее широко разведенных ног и в два языка ласкали ее самые укромные местечки. Давин осторожно потер большим пальцем плотно сжатое колечко ануса, бесстыдно выставленное сейчас на показ.              — Ты ни разу ее здесь не тронул, — тихо прошептал он. — Кажется, сегодня я тоже стану для нее первым.              Асмодей пропустил мимо ушей его комментарий, прислушиваясь к Алисе. Ее тягучее, нарастающее возбуждение передавалось ему, ее грудь высоко поднималась от учащенного дыхания, ноги были широко разведены, она истекала смазкой, и он готов был кончить только от одного ее вида. А еще их с Давином языки постоянно соприкасались, и ему впервые в жизни захотелось поцеловать его, впрочем, Давину тоже этого хотелось. Асмодей взглянул в его затуманенные похотью глаза и впился в его рот горьким поцелуем. Ошарашенный Давин ответил, не перехватывая инициативы, позволяя Асмодею терзать свой рот, пока тот не опомнился и не оторвался от него сам, возвращаясь к Алисе. Он поднялся повыше, соприкасаясь с ней всем телом, оставляя Давина одного ласкать ее между ног, а сам продолжил оглаживать ее гибкое тело и выцеловывать сложные узоры на ее длинной шее. Прижал ее бедро к животу, как будто она и так не была полностью раскрыта для них.              Алиса, задыхаясь от поцелуев, жарко прошептала:              — Асмодей, я хочу большего.              — Потерпи, моя красавица, мы должны войти в тебя одновременно, и поверь мне, если ты не будешь готова, тебе это очень не понравится.              Давин осторожно растирал анус девушки, расслабляя его, делая его мягким, пока бледная звездочка не покраснела и не припухла от прилива крови.              Когда их троих уже разрывало от возбуждения, он решил, что девушка более или менее готова. Взглянул на Асмодея; тот все понял правильно: поудобнее устроился в изголовье кровати и усадил Алису на себя. Давин пристроился позади Алисы, чуть приподнял ее за бедра, заставляя выгнуться к себе навстречу, приставил пульсирующий член к приоткрытой дырочке ануса, и они синхронно толкнулись в нее, заполняя ее собой. Алиса выгнулась от острого чувства предельного натяжения и уперлась затылком в плечо Давина. Он осторожно поцеловал ее в висок. Дыхание Асмодея оборвалось. Он чувствовал член Давина внутри Алисы, видел перед собой их прекрасные, блестящие от пота тела, ощущал их острое на грани с болью удовольствие, — их было так много. Он не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть, дожидаясь, пока наваждение спадет. Чуть толкнулся на пробу, проезжаясь головкой по всей длине рельефного члена Давина. Это было выше его сил, он снова толкнулся вглубь и излился, содрогаясь и крепко впиваясь пальцами в гладкие бедра девушки. Давин начал осторожно двигаться, добавляя Асмодею острых ощущений. Алиса упала на грудь Асмодею, и Давин нежно огладил гладкую спину девушки, слегка надавил ладонью на ее поясницу, заставляя ее еще больше выгнуться и приподнять упругие ягодицы ему навстречу, и стал ритмично толкаться внутрь, ускоряя темп, слушая ее громкие стоны и видя, как горят звериной похотью глаза Асмодея. Он кончил глубоко внутри нее и еще задержался, наслаждаясь ее горячим, влажным от его семени нутром. Когда Давин, наконец, отстранился, Асмодей уложил утомленную девушку на спину.              Это еще был не конец, теперь ему самому предстояло отдаться Давину. Он сел на пятки и вопросительно на него посмотрел. Тот лежал на спине, запрокинув руки за голову, и задумчиво его разглядывал.              — Ты готов?              Асмодей кивнул в знак согласия. Давин слитным, каким-то кошачьим движением приблизился к нему и попытался поцеловать. Асмодей отвернул голову, и он проехался губами по его скуле. Новая волна досады окатила Асмодея, пробуждая в нем затаенную обиду. Давин поцеловал его плечо, огладил напряженную спину и отстранился.              — Я не могу так, Асмодей, когда ты простишь меня?              Асмодей молчал. Давин с тяжелым вздохом упал на кровать.              — Ты первый.              Асмодей широко распахнул глаза от удивления.              — Ты позволишь мне взять тебя?              — Ты, мое драгоценное сокровище. Ты думал, я собираюсь всю жизнь доминировать над тобой? Может, еще самоутверждаться за твой счет? — в его голосе проскользнула ехидная усмешка. — Я принадлежу тебе ровно так же, как ты мне, и ты можешь взять меня, как пожелаешь.              Асмодей неверяще смотрел на него. Он не ожидал такого от мужественного, вечно интригующего Давина. И хотя его слова были правильными и нужными, но тон, которым они были произнесены, менторский, полный превосходства, снова взбесил Асмодея. Он навис над ним, заглядывая в темные колодцы его глаз, не такие черные, как у Алисы, но такие же прекрасные. Осторожно коснулся пальцами чуть приоткрытых губ, провел ими по волевому подбородку и крепкой шее. Погладил выпуклую твердую мужскую грудь, ощущения были другими. Совсем не тоже самое, что гладить мягкую и податливую женщину. Здесь, на мужском теле, под теплой гладкой кожей перекатывались литые мышцы.              — Перевернись.              Давин послушно перекатился на живот и приподнял ягодицы, разводя длинные сильные ноги. Асмодей коснулся пальцами плотно сжатого ануса.              — Ты когда-нибудь был с мужчиной?              — Таким способом нет, Асмодей, ты будешь у меня первым. Так что будь со мной ласковым, — елейным голосом проговорил Давин.              Асмодей не хотел быть ласковым, он погладил широкую спину, надавил на поясницу, точно так же, как Давин это проделывал с Алисой, придавая позе еще больше покорности, и нашел получившуюся картину очень возбуждающей, пристроил остроконечную головку снова болезненно твердого члена в центр маленькой звездочки и начал медленно входить в его тело, насаживая его на себя, как на гарпун. Давин выгнулся еще больше и зашипел от боли. Ощущения были новыми, острыми. Как доставить мужчине удовольствие, он не знал, поэтому просто толкался в нутро Давина, причиняя ему боль, чувствуя это и его мрачное удовлетворение и злясь на себя и на него все больше и больше. Введя член на всю длину, он прижался грудью к его спине и вгрызся отросшими клыками в его плечо — кровь хлынула ему в рот и смешалась со злыми слезами, непонятно когда начавшими проливаться из его глаз. Он бестолково толкался внутрь Давина, ускоряясь до предела, пока не кончил, чувствуя себя выпотрошенным, и затих на его широкой, испачканной кровью спине.              Тот осторожно повернулся к Асмодею лицом, в глазах его была тревога. Он крепко обнял Асмодея, прижал к себе и зашептал ему в ухо:              — Прости меня, прости меня, прости меня, — повторял он снова и снова, убаюкивая его в своих объятьях и гладя его по волосам; и слезы Асмодея хлынули с новой силой, наконец излечивая его душу.              — Что я сделал?              — Пометил меня, как дикое животное.              — Я не хотел…              — Ты хотел, это нужно было нам обоим. Я рад, что ты наконец принял меня.              — Я ужасен.              — Ты прекрасен, несмотря на то, что похож сейчас на кровопийцу из Темных земель, — Давин ласково улыбнулся, разглядывая лицо своего дракончика, и нежно поцеловал распухшие и соленые от крови и слез губы.              Он уложил Асмодея спиной на кровать и молча разглядывал его. Асмодей тоже не сводил глаз с Давина.              — Ритуал еще не завершен, — наконец нарушил тишину Асмодей.              — Да.              — Ты поступишь со мной так же, как я с тобой?              — Я же обещал тебе, что сегодня не будет боли.              Асмодей прикрыл веки, чувствуя мимолетный укол совести. Магия обряда еще действовала на них. Баланс не был достигнут. И Асмодей решил принять все, что взбредет в голову Давину.              Тот не заставил себя долго ждать, развел ноги Асмодея и устроился между ними. Асмодей почувствовал жаркое дыхание на своем паху и то, как Давин бережно втянул в рот его мягкую плоть. Он широко распахнул глаза и увидел смеющийся взгляд Давина — тот неторопясь посасывал обмякший член, пробуждая его для новых подвигов. Это выглядело так дико, что Асмодей чуть не выпрыгнул из кровати, но был удержан Давином на месте.              «Не дергайся, я хочу приласкать тебя так», — прозвучало в голове Асмодея, и он попытался расслабиться.              Это было сладко: проворный язык раз за разом проезжался по чувствительной уздечке, губы полировали благодарную головку, руки оглаживали ствол и творили абсолютно бесстыдные вещи. Один палец Давина проник внутрь Асмодея и сейчас оглаживал очень чувствительное местечко, посылая электрические импульсы по всему телу Асмодея. Он прикусил ребро ладони, чтобы не потревожить сон девушки своими стонами. Она еще успеет насмотреться на все это. А пока что Давин развел его ноги еще шире и пристроил свой крупный член к его заднему проходу, так и не сменив позу, лицом к лицу, жадно впитывая эмоции, испытываемые Асмодеем в эти мгновения. Он осторожно проник внутрь и стал медленно раскачиваться, ударяя головкой об уплотнившийся бугорок простаты и надрачивая член Асмодея. Если бы Асмодей не кончил два раза подряд, он уже излился бы себе на живот. Но сейчас, утомленный, он медленно горел от ласк, выгорая до тла в умелых руках. Кажется, теперь он станет зависим от такого рода удовольствий. Давин начал набирать темп, и Асмодея выгнуло под его натиском; в голове шумело, Давин, уже не сдерживаясь, втрахивал его в кровать, подводя к краю, пока Асмодей наконец не излился ему в кулак и не почувствовал, как Давин напряженно замер, изливаясь глубоко внутри него.              Он не помнил, как отключился, когда Давин, наконец, насытился им. И не видел, как он до самого рассвета любовался ими спящими, свернувшимися в плотный клубок.              Асмодей резко проснулся от того, что печать Академии на его плече сильно нагрелась и пульсировала. Значит, ему пора возвращаться. Он прислушался к новым нитям связи в своей душе. Давин уже покинул спальню и был где-то в замке. Как это на него похоже. А Алиса все еще спала. Он хорошенько потянулся, а затем выкопал теплую ото сна девушку из вороха покрывал и подушек.              — Любовь моя, проснись, нам пора попрощаться.              Алиса невнятно что-то пробормотала и попыталась обвить его руками и ногами. Асмодей улыбнулся и позволил себе понежиться несколько минут в ее объятьях.              — Алиса, мне пора, — он прошелся легкими поцелуями по гладким щечкам и маленькому носику.              — Ты сказал, что прилетел на пару дней, — хнычущим голосом протянула девушка.              — Я на это надеялся, но похоже, бардак в Академии разгребли быстрее моих расчетов.              — Останься, мы ведь ничего не успели, — пробормотала Алиса, она никак не могла сбросить оковы сна.              — Боюсь, наказание за задержку слишком суровое. Мы укрепили нашу связь, теперь я чувствую тебя, вас обоих намного лучше, чем раньше, — это здорово поможет пережить очередную разлуку с тобой. К тому же Давин имеет право навещать меня как угодно часто, теперь мы не будем изолированы друг от друга. А сейчас спи крепко, я не хочу сегодня видеть твои слезы.              Асмодей оставил последний легкий поцелуй на губах Алисы и поднялся с кровати.              Он довольно быстро оделся и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Он испытывал горькое чувство досады по отношению к Давину. Этот дракон никогда не изменится. Сбежал с утра пораньше в неизвестном направлении по своим крайне важным делам, сволочь.              С тяжелым сердцем он поднялся по винтовой лестнице на взлетную площадку и с удивлением обнаружил там Давина.              — Неужели сегодня у тебя не нашлось ни одного важного дела? — прошипел он язвительно, приближаясь к нему почти вплотную.              Давин улыбнулся, не обращая внимания на издевку.              — Я решил подождать тебя здесь, чтобы ты мог спокойно поворковать с нашей принцессой.              — Спасибо, она все еще под влиянием ритуала, даже толком проснуться не смогла.              — Не грусти, мы будем навещать тебя вместе.              Асмодей уставился на Давина, боясь поверить своему счастью.              — Как ты собираешься это провернуть? Там ведь с этим строго.              — Скажу, что она мой личный талисман и что я без нее даже на горшок не хожу. Там любят богатеньких фриков. Да и какая благодатная почва для сплетен.              — Давин, пообещай мне беречь их.              — Не драматизируй, мальчик, — фыркнул Давин. — Ничего не случится с твоими сокровищами. Она оттяпала у меня такой кусок магии, что теперь ей самой можно идти учиться в магическую академию — естественно, я ее никуда не отпущу, ей еще надо усвоить полученное. Но думаю, через полгода можно будет начать развивать ее новые способности.              — Давин… — Асмодей требовательно вглядывался в его глаза.              — Хорошо, обещаю беречь их день и ночь, как самое драгоценное, что у меня есть. А что я получу взамен?              — Разве ты не получил все, что хотел, сегодняшней ночью?              — Я слишком долго этого ждал, ты думаешь, я насытился от одной единственной ночи?              — Я не знаю.              — Не знаешь, как избавиться от моего гнетущего присутствия?              — Нет, разве ты не читаешь нас с Алисой?              — Нет, возможно, это доступно только тебе.              — Хорошо, тогда я скажу словами. Ты всегда был интересен мне: когда я стал подростком, то тебя я пожелал первым; мне приятны твои ласки, то, что было между нами сегодня ночью, было прекрасно; и та наша первая ночь сама по себе не оставила неприятных воспоминаний, а лишь твое исчезновение утром и твоя холодная отстраненность позже. Но я не знаю… — Асмодей запнулся, пытаясь подобрать слова.              — Не знаешь, что делать со своей мужественностью? — помог ему Давин. — Просто знай, что это место — твой дом и что ты любим уже очень давно, с самых первых наших встреч. И я не буду заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.              Асмодей качнулся вперед и обнял Давина, тот крепко сжал его в своих объятьях в ответ.              — Тебе пора лететь, мой маленький желтоглазый дракончик, и учись хорошо, а то не видать тебе Алисы как своих ушей.              Асмодей резко отстранился и злобно сощурился.              — Ты собираешься манипулировать мной с помощью Алисы? Как это низко, Давин.              — И в мыслях не было, это всего лишь примитивная угроза, — Давин зловеще оскалился. — Жду не дождусь, когда ты свалишь, чтобы начать покорять нашу принцессу.              — Меня она все равно будет любить больше.              — Увидим. Лети, Асмодей, иначе печать сожжет твою руку.              — Хорошо, помни свои обещания.              Асмодей обернулся в ящера и, расправив длинные крылья, взлетел с каменной площадки. Все прошло намного лучше, чем он ожидал. Он чувствовал, что обрел гармонию и покой в своей душе: теперь все, что ему дорого, навсегда связано с ним крепкими нерушимыми узами.              Давин не беспокоил Алису до полудня, но в конце концов он решил, что девушка должна была давно очнуться от последствий ритуала, и пошел ее проведать.              Она не спала — просто хандрила, замотавшись в покрывала и зарывшись в подушки.              Он попытался достать из кокона хотя бы ногу, но девушка закуклилась еще плотнее.              — Вставай, Алиса, уже полдень, сколько еще ты собираешься валяться в постели.              — Не знаю, я просто не хочу ничего делать и даже шевелиться не хочу, — раздался ее приглушенный голос откуда-то из-под подушки.              — А если я скажу, что у меня для тебя подготовлен сюрприз?              — Какой сюрприз?              — Тебе понравится, но он не в замке, нам придется слетать в одно место.              Кокон зашевелился, и из-под покрывал показалась заинтересованная мордашка.              — Нам вдвоем слетать за моим сюрпризом? Неприступный Давин хочет покатать меня на своей спине?              Давин разбросал покрывала и прижал вяло сопротивляющуюся Алису к себе.              — О да, моя принцесса, все так. Но для начала тебе следует привести себя в порядок, от тебя все еще пахнет сексом.              — Ледяная водааа, — прохныкала девушка. — Отнеси меня в купальню и нагрей мне воду.              Давин легко подхватил Алису на руки и отнес, куда она просила.              Они собирались больше часа. Но наконец, он прихватил из мастерской свое собственное седло и они поднялись на взлетную площадку.              — Ты даже смастерил седло! — Алиса внимательно разглядывала конструкцию из кожи и металла. — Ты уверен, что я с ним справлюсь?              — Справишься, оно легче, чем кажется.              И правда, когда Давин обратился, Алиса без особого труда его оседлала. Душу грел его поступок; гордец и тиран, она и подумать не могла, что он когда-нибудь позволит полетать на себе, а уж чтобы он сам смастерил для нее седло… это просто немыслимо. Седло оказалось очень удобным и длинным, теперь она могла летать лежа, оно надежно примагнитило ее к спине дракона и защищало от встречного ветра, но все же сидеть посреди длинных и острых шипов было не очень комфортно. Они летели над густыми тропическими лесами не больше часа, когда дракон начал резко снижаться, заставляя ее внутренности подпрыгнуть к горлу.              «Давин, меня сейчас стошнит, прямо на твою блестящую чешую».              «Терпи, иначе потом будешь языком вылизывать все, что испачкала».              «Фу!» — Алиса постаралась дышать глубже. От этого дракона не знаешь, чего ждать.              Они приземлились на небольшой поляне в центре явно рукотворной рощи. Вокруг них рядами росли раскидистые, довольно высокие деревья с длинными темно-зелеными, как будто глянцевыми листьями.              — Что это за место?              — Это манговая роща — владения моей семьи.              — Манговая?              — Ты даже не знаешь, как называется твой любимый фрукт?              — Тот зеленый с оранжевой мякотью? Нет, забыла совсем, такое чуждое название.              — Пойдем со мной, присматривайся к кронам.              Они двинулись вдоль деревьев, и Алиса не могла поверить своим глазам: на каждом дереве гроздьями висели огромные плоды, оттягивая ветви и спускаясь почти до земли!              — Это просто невероятно! Они ведь уже спелые, можно я сорву парочку?              — Конечно, сколько хочешь.              Давин уселся под деревом, наблюдая, как Алиса сражается с сочными фруктами. Она надрывала тонкую кожицу и зубами выгрызала оголившуюся мякоть, при этом сок пачкал ее руки аж до самых локтей и капал на одежду, и лицо ее быстро покрылось оранжевыми разводами до ушей. Он совсем позабыл об этом месте, пока однажды на острове не забрел на кухню и не увидел, как девушка, забравшись на стул с ногами, измывалась над крупным плодом, чуть ли не урча от удовольствия — тогда она ела его таким же варварским способом, немилосердно пачкаясь и болтая с кухонным големом.              — Я никогда не видел, чтобы кто-то так ужасно обращался с манго. Ты же съела всего один фрукт, а уже вымазалась по самую макушку!              — Я знаю, но у меня по-другому не получается. У тебя есть подходящее очищающее заклинание? Если нет, то у меня с собой есть очищающий амулет. Иногда мне кажется, что я маловато амулетов взяла у Эзры. Они так быстро расходуются, когда распробуешь, как с ними удобно!              — Иди сюда, — Давин протянул девушке руку, она медленно подошла к нему и вложила свою липкую ладошку в его ладонь. Он потянул ее на себя, и девушка рухнула в его объятья.              — Что ты делаешь? — спросила она, неловко барахтаясь на его груди и в конце концов усаживаясь на нем верхом.              — Хочу попробовать манго с твоих уст, — Давин зажал ее лицо в своих ладонях и прижался к ее губам, а затем проник в ее рот языком. Поцелуй получился приторным, с ярким фруктовым вкусом. — Какая же ты сладкая.              Давин прижал ее к себе, не выпуская из своих объятий.              — Посиди тихо.              — Я же липкая.              — Пожалуйста, тихо.              Алиса замолчала, прижавшись ухом к его груди.              «Во время ритуала я видела тебя насквозь: одновременно обе сущности и твою душу, и огромную черную бездну боли и одиночества от потери всех близких. Как это произошло?»              Давин долго молчал, решая, стоит ли ему заткнуть настырную девчонку или уже поделиться с ней историей своей семьи, раз она этого так жаждет и в который раз теребит его незаживающую рану. И в конце концов он решился.              «Я не люблю одиночество и никогда не собирался покидать родовое гнездо, и свою избранницу я хотел привести в родительский дом, но родители погибли во время извержения вулкана. Они спасали паучью семью: там как раз дозревала кладка, а пауки физически не могут бросить потомство. Они спасли почти всех, а когда пошли в пещеру за последней партией, очередной взрыв спровоцировал обрушение свода пещеры и их засыпало обломками горной породы и почти сразу залило лавой. Мы смогли разгрести завалы лишь через месяц, от них совсем ничего не осталось к тому времени».              «И с тех пор ты стал отшельником? Сколько веков ты прожил один?»              «Слишком много, Алиса, и я не хочу пока об этом говорить».              Алиса подняла голову и, потянувшись, обняла его за шею.              «Какая ты сегодня ласковая», — прошелестел его голос у нее в голове.              Алисе очень хотелось утешить его, но говорить дальше о том страшном дне не стоило: Давин и так уже открылся ей и готов закрыться в любую секунду, стоит ей только ляпнуть лишнего; поэтому она сменила тему, уходя от болезненного разговора.              «Это благодарность за сюрприз. Нам обязательно нужно забрать с собой много плодов, я хочу есть их на завтрак, обед и ужин. Эта роща действительно твоя?»              «Моя. Раньше моя семья занималась оптовыми поставками манго на рынок страны. Но когда родителей не стало, я забросил это дело».              «А сейчас вспомнил. Почему?»              «Думаю чем тебя занять. Учитель фехтования у тебя уже есть. Из столицы скоро прилетит преподаватель точных наук. Если тебе еще хочется чему-то научиться, скажи, и я выберу тебе самых лучших учителей. И если ты захочешь возродить семейный бизнес, то я с удовольствием помогу тебе во всем».              Глаза Алисы горели от неожиданно свалившегося на нее счастья. Она аж заерзала от нетерпения.              «Это же замечательно! Почему ты так заботишься обо мне, Давин?»              «Ты слишком непоседливая, лучше я направлю твою неуемную энергию в нужное русло, чем буду постоянно ждать подвоха. Впрочем, вариант с подвалом и цепями все еще в силе и не потерял своей прелести».              «Ну уж нет, никаких подвалов», — насупилась Алиса.              «К тому же нашего Асмодея ждет блестящая карьера на любом поприще, которое он выберет, будь то политика или магия», — продолжил Давин.              «А Курган?»              «Курган еще маленький по нашим меркам, пусть пока дурачится с котятами, но в перспективе его тоже ждет учебное заведение и поиск своего пути. Таким образом, только ты у нас остаешься необразованной деревенской девчонкой».              Алиса заглянула в его глаза: сейчас он смотрел на нее с теплотой и от этого душа ее, общая для троих, наполнялась предчувствием счастья. Все у них получится, ее дни наконец перестали быть однообразными и унылыми, и скоро они все будут вместе. А вслух она сказала:              — Я буду прилежной ученицей, и вам не придется стыдиться меня. Я очень хочу учиться всему, что знает этот твой учитель из столицы, и заняться торговлей манго! Но для начала я хочу научиться любить тебя. Если честно, я даже не помню твоих ласк. Вчера после ритуала мне показалось, что мной овладел многорукий похотливый дух, а не мои драконы, — она невинно улыбнулась и похлопала ресничками.              Глаза Давина зажглись багровым пламенем.              — Ничего страшного, моя Алиса, — прошипел он, сжимая ее бедра. — Я обязательно покажу тебе разницу между любовью Асмодея и моей страстью. У нас для этого целая вечность впереди.