Так что нафиг судьбу! Пошла она в жопу! Будем драться до последнего, как нас учили!
***
— Чомаюджин-сан! — каменная крошка осыпается на растрёпанные волосы толстяка, с неимоверно огромной рукой наперевес. Техника увеличения тела в действии выглядит куда страшнее, даже думать не хочу, какими же масштабами обладают способности Хаширамы и Мадары. Короткий кивок с его стороны, после чего Акимичи отвлекается на привалившуюся к стене служанку с перекошенным болью лицом. Резерв чакры Химе из-за Бьякуго сократился раза в два с половиной, поэтому долечить девчонку по нормальному я просто не мог. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы залатать особо опасные внутренние порезы, угрожающие жизни и немного внешних, так как смерть от потери крови никто не отменял. — Поторопимся, — согласно киваю, полностью соглашаясь с ним. На вопрос о присутствии в поместье Хаширамы, отца и Мито, Акимичи рапортует, что они давно не здесь. — Сейчас мы в северном убежище, — пояснения не совсем понятны, пока не вспоминаю о секретных постройках Сенджу, расположенных за пределами деревни. Правда понять, где же север слишком сложно, поэтому молча соглашаюсь с планом пухляша рвать когти. На просьбу присмотреть за Момоко, которая Хороми, он молча кивает, подхватывая служанку под руку. Мы не успеваем пройти и пары метров, как дорогу преграждают те четверо в масках, что ранее сопровождали паланкин. Вооружённые и, по всей видимости, готовые сражаться насмерть, лишь бы не выпустить Химе. Быстро просчитываю в голове варианты развития событий, по возможности с минимальными потерями, а лучше с уходом от сражения вовсе. Слабеющая с каждой минутой служанка ухудшает и без того плачевное положение, от чего раздражение, а вместе с ним и страх, растёт. — Удачи, Тачибана-чан, — со спины не могу увидеть, но судя по тону голоса Акимичи улыбается, заставляя напрячься. — Теперь всё зависит только от вас, — и прежде чем успеваю возразить что-то, оказываюсь схваченным огромной ладонью, которая перекидывает тело Сенджу через высокий забор, отделяя от отряда беглецов. Хочется закричать, но голоса нет, от чего лишь сипло выдыхаю, обжигая глотку жаром дыхания. Мышцы сковывает от ужаса, обволакивая тело ледяным воздухом свободного полёта и единственное, чем могу себе помочь перед жёстким падением, так это зажмуриться, скооперировавшись максимально выгодно, чтобы уберечь жизненно важные части плоти от серьёзных травм. Секунда… Две… Три… Вместо ожидаемого приземления на твёрдую землю, оказываюсь в чьих-то руках, слыша в ушах лишь свист ветра от быстрого передвижения куда-то вперёд. Страха больше, чем от свободного полёта, всё равно не будет, от чего резко распахиваю глаза сталкиваясь взглядом с чернеющей бездной. — Кэтсу, — порыв радости неожиданный, заставляющий обхватить шею паренька, на что в ответ тот лишь держит молчание, продолжая бежать куда-то вперёд. — Чомаюджин, он ведь…? — объятия недолгие, после которых мысли возвращаются в реальность. Он остался один против четверых, да ещё и раненую служанку защищает. Охранник кидает короткий кивок, сопровождающийся ёмким убеждением, что Акимичи сильнее, чем я могу себе представить. Не могу не согласиться, вспомнив о полуразрушенном здании, от одного лишь удара толстяка, но сердце всё равно не на месте. — Младший господин умирает, — известия об Изуне нервирующими каплями пота скатывается по спине, подпитываемый мыслью о предательстве родни. — Хаширама-сама и его отец уже в деревне, как вы и думали, — с другой стороны на подобные штуки был готов запасной план. Всё-таки умственный способности клана Нара не могут не вызывать восхищения.***
— Уверены? — взгляд у Шикатцу испытующе долгий, заставляющий утвердительно кивнуть, чтобы убедить гениального шиноби. — Слышали разговор? — Можно сказать и так, — не стоить говорить им, что мне известно будущее, настоятельно рекомендует внутренний голос разума. К тому же, оно уже десять раз поменялось, так что не факт, что всё сказанное мной окажется правдой. А ставить доверие под сомнение перед таким ответственным шагом — такое себе решение. — Однако, я не могу сказать точно, кто это будет, — стоит умолчать об альбиносе. Нагнетать отношения между кланами, которые после заключения договора только и делают, что пытаются поубивать друг друга втихую, высший идиотизм. — Полагаю, отец знает, что я владею этим, — среди своих шифроваться не приходилось, поэтому Нара мог наблюдать красовавшийся на лбу ромб, в который указывал тонкий пальчик Химе. — Они попытаются убрать меня как можно дальше. Скорее всего в отдалённые владения Сенджу. Чомаюджин-сан любезно предоставил сведенья о убежищах, — толстяк утвердительно кивнул, когда Шикатцу глянул в его сторону. — Нужно быть готовым к этому. — Если так, то в первую очередь они избавятся от человека Мадары, — Хагоромо, сидящий по правую руку, нахмурился, пытаясь видимо придумать варианты. Нара же, обратился к служанке с просьбой оставить ориентиры, потому что запретить ей следовать за госпожой не сможет никто. Она принадлежит клану Сенджу и ограничить ей доступ к чему-либо может лишь глава. К тому же, он давно знал, что та работает на Буцуму, следя за дочерью и тем, выполняет ли она данное обещание. Об этом, впрочем, Шикатцу узнал как-то подловив нерасторопную служанку среди ночи, когда та возвращалась от Сенджу, пригрозив выдать всю подноготную Тачибане, если она не согласится слушать его. А ещё то, что девчонка обманывает о своём происхождении, происходя из клана Кедоин, славившийся непревзойдёнными способностями полностью копировать человека. Значит, в случае чего, сможет отправить призыв со свитком о местонахождении. — Чомаюджин, Кэтсу, — парни по команде подняли головы, глядя на «мозги» команды. — Вы отправитесь за Тачибаной-сама… — Для тебя тоже есть особая роль, — на слова со стороны Химе Нара подозрительно щурится, ожидая продолжения фразы. — Сколько времени возможно сдерживать человека контролем его тени? — уголок губ парня дёргается, выдавая напряжение. — Минута? Две? Пять? — Смотря кого вы хотите контролировать, — Шикатцу сразу понимает, о ком идёт речь, поэтому даже отвечать на его вопрос не приходится, видя тяжёлый выдох. — Секунд тридцать пять-сорок, если помещение будет недостаточно освещённым можно попробовать использовать отбрасываемые тени от предметов. Это ещё секунд пять. Мадара не просто так стоит во главе клана. Его навыки контроля чакры на высшем уровне, он способен сопротивляться даже таким техникам, как теневой контроль, — киваю, взвешивая, хватит ли этого времени на полное исцеление Учихи. Вряд ли муженёк будет не против манипуляций с телом умирающего брата, даже если они направлены на лечение. — Что насчёт храма? — Шикатцу нахмуривается, выуживая из огромного количества информации нужную. — Я никогда не посещала святилища, наверняка тело Изуны отнесут туда, куда многим ограничен доступ, — согласно кивает, всё ещё держа молчание. — Охрана труда не составит, но хотелось бы знать точный путь. Слышала, коридоры там довольно запутанные, — не то, чтобы это была правда, но маршрут там действительно сложный. И если Нара знает, а он наверняка знает, то пусть делится. Что парень и делает, подробно расписывая куда бежать, стараясь вбить невидимую карту в голову девчонки.
***
Пейзаж перед глазами сменяется с неимоверной скоростью, когда Хагоромо петляет в ветвях раскидистых деревьев, балансируя канатоходцем на тонких стеблях. Находясь в достаточно свободном положении могу призвать Кацуби, что и делаю стараясь не терять времени даром, уже не удивляя повидавшего и большее охранника. — Мне нужна твоя помощь, — он даже не успевает очухаться от перемещения, когда пригвождаю его безапелляционной просьбой. Лишь маленькие глазки беззвучно хлопают, а рот открывается в попытке вымолвить хоть слово против. Если младшего Учиху ранил Тобирама, то дело дурно пахнет. И, сдаётся мне, одним Бьякуго здесь не обойтись. Вроде как он владеет какой-то техникой, связанной со скоростью и применением холодного оружия. Глаза против воли скашиваются на слизня, мусоля в голове одну единственную мысль. Кацуби умный, Кацуби и большее дерьмо повидал, являясь призывом какого-то чудака до Химе, пытавшегося точно так же стать медиком. Он сможет помочь, я уверен. — Да, ты отказался, но… — не успеваю договорить, так как Кэтсу неожиданно стопорится на месте, вглядываясь в темноту позади. — Дальше сами, — ноги ощущают под собой твёрдость земли, а глаза выцепляют приближающийся отряд. Их явно больше шести, сколько именно не посчитать, не до этого. — Вы помните дорогу, госпожа? — заторможено киваю, продолжая с ужасом наблюдать за увеличением количества бойцов. — Бегите, выиграю вам времени. Сколько получится, — непоколебимо твёрдый голос паренька выводит из ступора, заставляя взглянуть на него. Сквозь треснутую непроницаемую маску видно мягкую улыбку и глаза человека, готового принять смерть лицом к лицу. Хочется отвесить ему леща, чтобы смахнуть эту ненужную смиренность, вбивая силой желание жить. — Не вздумай не прийти за благодарностью, — притянув паренька за грудки, отчего в ответ прилетает удивлённый взгляд, сильно сжимаю широкую спину, пряча страх за напускной шутливостью. Удар кулаком по лопатке, от чего Хагоромо сменяет удивление довольным хмыканьем, отворачиваясь от Сенджу и одним прыжком оказывается перед врагом, преграждая путь. Долго стоять не получается, от чего под чёткий приказ слизня разворачиваюсь, убегая от места битвы, стараясь оставить все домыслы там же. Налево два раза, по прямой двести метров, дальше в правый переулок как раз к дереву рядом с изгородью, а на той стороне мелким шагом к святилищу Учих. Под громкий чавк разорвавшейся ткани скатываюсь вниз по забору, ловя ошарашенного Кацуби. Не до изящных манёвров сейчас, мысленно отвечаю на его возмущённый взгляд, заодно решая активировать Бьякуго. Учиха наверняка знает мою чакру, не пойми что может вытворить. А так он вряд ли поймёт, от кого исходит такая концентрация силы. Двух охранников на входе массивной тушей придавливает разделившейся и увеличившийся в размере слизень, заодно полностью закупоривая проход, оставляя крохотную копию на девичьем плече. По извилистым коридорам, углубляющимся куда-то глубоко под землю, бегу вперёд, чувствуя чакру четырёх человек и одну совсем слабую, почти угасшую. Впереди маячат двери, за которыми находятся напряжённые фигуры и под оглушительный выкрик «Шикатцу», не сбавляя скорости, разрываю тонкие фусуми, кубарем влетая в комнату. Скованные тенями Учихи находятся под полным контролем Нара, который изо всех сил старается удерживать контроль как можно дольше. На секунду сталкиваюсь взглядом с Мадарой, в чернеющих зрачках которого застыло отражение злобы, непонимания и страха, после чего ухаюсь рядом с лежащим на татами телом младшего. На глазах белая непроницаемая ткань, значит, Мадара уже получил Вечный Шаринган. Холодный пот снова прошибает, расшатывая уверенность, правда, не надолго, потому как Кацуби скатывается на сложенные печатью руки Химе, умостившиеся на груди Изуны. В оглушительной тишине чёткие указания слизня звучат жёсткой дробью, не подчиняться которым не получится никак. Только сейчас, приняв спокойное положение тела, чувствую невероятную силу, переполняющую тело. Чакра приятно обволакивает всё существо, буквально просачиваясь в каждую клеточку, постепенно перетекая к пареньку и заполняя угасающие участки тенкецу. Лоб жжёт так, будто вместо печати к коже приложили раскалённое железо, пытаясь заклеймить Химе. Морщусь, пропуская усиливающуюся с каждой секундой боль. Глаза застилает мутная пелена, размывая образ моллюска в непонятное пятно, а сквозь закладывающие уши пытается пробиться его отчаянный крик, однако кроме рваных обрывков фраз слух ничего не улавливает.***
— Совсем свихнулась, девчонка? — в общем-то такая реакция была ожидаема. Я бы тоже не был на седьмом небе от счастья от новости, что предстоит, скорее всего предстоит, пробираться в поместье Учих тайком. И только за тем, чтобы вылечить тяжело раненого младшего наследника. Кажется, Сенджу не единственный клан, который не любили слизни. Или в частности сам Кацуби. — Отказываюсь. — Ты не можешь, — на довольную улыбку Химе моллюск отвечает гневным шипением, сжимаясь в комок. — Договор, помнишь? — и свиток, с красочным кровавым отпечатком железным доводом маячит перед мордой Кацуби, в следующую секунду плюющегося на пергамент, однако благодаря великолепно отточенной реакции вовремя успеваю свернуть свиток, от чего ядовитая слюна пролетает мимо. — Я помощник, а не слуга, — правдивое заявление задевает нежную душонку Сенджу, болезненным уколом отдаваясь в районе сердца, однако здравый смысл берёт верх. — Это не мои слова, — парирую, сверля взглядом наставника, переполненным уверенностью. Долго, испытующе и никто не хочет сдавать в этом зрительном сражении. — Знаю, — упёртый слизень, фыркает внутренний голос, когда наконец заставляю себя отвернуться, слыша в ответ победоносное хмыканье. — Поэтому это не приказ. Просьба, — шипение со стороны затихает, сменяясь тихим шорохом. — Я боюсь… — ох уж эта излишняя девичья эмоциональность, чувствуя, как по щеке скатывается одинокая слеза, давлюсь словами, застревающими поперёк глотки. — Боюсь, что не справлюсь, что сил не хватит… — Тогда не берись, — он тут же отрезает, даже не дав возможности договорить. — Если так боишься, то оставь эту затею сейчас. И не думай пытаться. Только хуже сделаешь, — непоколебимость моллюска заставляла отчаянье и слабость перетекать в усиливающуюся злобу, накрывающую остатки трезвого смысла. — Чего тогда учил? — голос Химе, до этого тихий, почти неслышный, эхом прокатывается по опустевшей поляне, вплетаясь в поток дуновений ветра. — Если такая слабая, зачем взялся? Знал же, что не вывезу, что контроля не хватит. Бесполезная? Ну же, скажи, — истеричный смешок, бегающий взгляд. — Для тебя это всё шутки что ли? Развлечение? Так хотел покинуть своё болото, что был готов на такое? Да говори ты, чёртов слизняк! — дальнейшие действия инстинктивные, почти животные, заставляют подскочить на ноги, крепко сжимая кулаки для удара. От центра лба исходят болезненные импульсы, разгоняя клокочущую от гнева чакру по жилам, стопоря тело на месте от одного лишь взгляда на довольную рожу Кацуби. — Хватит, — неуверенно сглатываю, не слыша больше той насмешки и раздражения в его голосе. — А если нет…
***
Мышцы стягиваются в крепкие жгуты, заставляя согнуть тело ниже от неконтролируемой волны боли, всё больше накрывающей сознание, а вместо мутности картинка перед глазами окропляется кровавыми пятнами, среди которых чётко выделяется силуэт моллюска, охваченный голубоватым ореолом. Весь контроль нацелен на исцеление, поэтому унять крупную дрожь уже не получается, отчего Химе лишь судорожно вздрагивает, моментами закатывая глаза, но крик слизня, пусть и совсем тихий, действует отрезвляюще, раз за разом вытаскивая из агонии, пока не стихает вовсе. Взгляд едва фокусируется на рассыпающимся, словно в замедленной съёмке, комочке, когда чакра Кацуби теряется в потоке зеленоватого свечения, чтобы исчезнуть навсегда. Время теряет свою силу, останавливаясь на одной отметке, поэтому сколько Нара уже сдерживает Учих я даже понять не могу. Разве что пот, крупными каплями скатывающийся по лицу Шикатцу говорил о пределе его возможностей. Как и потеря чувствительности у Химе, когда последняя крупица чакры срывается с ледяных пальцев. Это не было неожиданностью. Вытащить человека с того света не всегда получается у опытных хирургов, а тут какая-то мистическая сила, основанная на нереальности самого мира в целом, освоить которую смогли лишь двое. В погружающимся в тягучую черноту сознании не осталось места чувствам, однако я всё равно ощущал горький привкус разочарования и злобы. Все те года, всё то время, что было отведено, чтобы изменить ход истории, было потрачено впустую. И вместо ожидаемого геройства я утаскиваю с собой ещё троих, а с Шикатцу и четверых, согласившихся участвовать в подобной авантюре, людей. Мне жаль. Жаль, что не вышло. Незаконченная мысль разбивается о половицы, которые прекращают падание тела Сенджу, пригвождая опустевшую плоть намертво, прежде чем свет померкнет окончательно.***
Мадара чётко знает, что делать, когда его пальцы смыкаются на шее слишком умного представителя клана Нара, одним рывком прибивая дёргающееся тело к стене. Новообретённая сила Шарингана опьяняет своей лёгкостью и даже прежней рези в глазах нет, от чего Учиха не может сдержаться, награждая ушлого паренька хищной усмешкой. Ему не нужно говорить, задыхающийся с каждой секундой Шикатцу и без этого охвачен страхом, судорожно открывает рот, стараясь ухватить хотя бы горсть такого нужного сейчас кислорода. Тщетно. Его способность сопротивляться радует Учиху, который растягивает и без того мучительную казнь на многие-многие минуты, специально ослабляя хватку, чтобы через секунду сжать горло предателя сильнее. Больше ему не нужно сдерживаться, больше и мира-то не существует, хохоча разносится в голове чей-то утробный рык, отчего усмешка сменяется оскалом обезумевшего зверя, настигшего убегающую добычу. Сытый и довольный, от того готовый истязать её столько, сколько душа пожелает, а у Мадары душа желала лишь одного — нести смерть всему, что живо. Всему, что лишило его брата жизни. Единственной отдушины, единственного смысла, ради жизни которого он был готов пойти на сделку с самим дьяволом. Теперь каждый заплатит. Получит заслуженную плату за покорность Учихи, некогда склонившегося перед неоправданными речами о мире. И начнёт он с него, сжимая пальцы до хруста ткани перчаток, повелевает внутренний демон, наставляя на единственно верный путь, выглядывая сквозь узор Вечного Мангекьё Шарингана. Изуна был прав, когда говорил о неспособности Сенджу принять Учих как союзников, едко подмечает сознание, от чего на очередную ослепляющую вспышку гнева свободная рука сжимается в кулак, отвешивая и без того умирающему Нара сильный удар слева. Тёмные половицы, залитые пляшущими в беснующем танце тенями, окропляются снопом алеющих капель, когда сопротивляющийся Шикатцу безвольной марионеткой размякает, не в силах больше сопротивляться. Одно движение, такой привычный щелчок сломанной шеи музыкой разольётся по помещению, ознаменовав начало кровавой кары, однако вместо хруста звучит обессиленный голос. По пальцам молнией проскакивает болезненная судорога, стирает активированный Шаринган с лица Учихи, заставляя главу нервно дёрнуться на звук, всё ещё не веря услышанному. Тело Нара ненужной вещью оседает по стене, когда Учиха разворачивается, боясь столкнуться с привидевшимся мороком, созданным воспалённым мозгом. Однако, повязка злобы, застилающая глаза, спадает, тени успокаиваются, покорно склоняясь к ногам и, кажется, даже сама природа затихает, чтобы он смог услышать заветное: — Мадара?