Bastard

Солнце медленно скатывается к горизонту, рисуя на небе прекрасные узоры, шлейфом тянущиеся за ним, на землю падают сумерки. Безумный день походит к концу. Как казалось. Узома и Нала сидели в одной из пещер, которые находились за Скалой Предков, а рядом с ними находились (почти скучающие) львицы — подручные Мвеная. Все в этой пещере ждали появления кронпринца. Настороженно, почти осязаемо ощущая приближающуюся опасность, словно бы подавляющая аура, сопровождающая Мвеная подобно хранителю. Ждать долго не пришлось. И львицы почти неосознанно навострили уши, пытаясь держаться ровно и затолкнуть страх куда-нибудь глубже, когда ритмичным шагом фигура зашла в пещеру.  — Все в сборе, прекрасно! — довольно усмехнулся Мвенай, останавливаясь в нескольких футах перед собравшимися и оглядывая всех.  — Зачем ты нас здесь собрал, Мвенай? — спросила Нала, выдержав его взгляд и чуть сильнее напрягаясь от блеска, подарившему взгляду льву нездоровый оттенок.  — Не волнуйся, Нала, я всё тебе подробно расскажу. Сын Муфасы сделал небольшую паузу, кивнув своим подручных, которые незамедлительно покинули пещеру, оставшись охранять вход, после чего сказал следующее:  — Как я понял, вы обе решили надо мной поиздеваться.  — О чём ты? — тут же спросила Узома, закусив щеку изнутри от дрогнувшего голоса и неуверенности. Мвенай коротко (чуть театрально) хохотнул и цокнул языком. Глубоко вздохнув, посылая львицам невольную дрожь по спине, он продолжил:  — Узома, Нала, вы думаете, что я настолько глупый, чтобы не понять во всём этом сговор?..  — Зачем ты нас собрал? — собрав распадающуюся решимость, твёрдо и даже холодно повторила Нала. Мвенай посмотрел на неё и львица почувствовала что-то неладное, когда опасный блеск снова появился.  — Нала… а ты давно видела свою маму? Эти слова заставили голубоглазую львицу заволноваться. Спокойствие на морде Налы постепенно сменилось, выдавая скрытый страх, настороженность и неуверенность, чего и ожидал Мвенай.  — Что ты с ней сделал, урод! — на эмоциях, чуть не кинувшись на кронпринца, прокричала дочь Сарафины, но её вовремя схватила Узома, удерживая в своих объятиях.  — Ничего, — издевательски спокойно, и добавил с ухмылкой на краюшке губ: — пока. Лев подошёл к небольшому проходу, который вёл в глубь пещеры.  — Но если хочешь с ней увидеться, милости прошу, — сказал Мвенай, пригласительным жестом лапы указывая на небольшой коридор. Нала первое время стояла на месте. Её окутывал страх того, что это ловушка. А если нет? Голубоглазая львица боялась сейчас абсолютно любого поворота событий: если там не окажется мамы, значит это ловушка, в которую её загнал Мвенай; а если всё же окажется, Налу будет пугать то, что могут сделать с ней. Молодая львица, несмотря на весь страх, всё же осмелилась пойти. Она, осторожно идя и оглядываясь на льва, подошла к этому коридору.  — Ну же смелее, не бойся, не трону, — с некой насмешкой сказал кронпринц. Слова Мвеная для Налы прозвучали, как некое издевательство. Но она не стала на них как-то реагировать и, кивнув Узоме, чтобы та её отпустила, всё же вошла в этот коридор. В коридоре не было ответвлений, а значит и не заблудишься и не скроешься в случае чего. Голубоглазая львица уже начала слышать глухие, от чего и еле слышные удары, будто кто-то бьётся об землю или скалу. Ещё несколько шагов и Нала вышла из узкого коридора на более просторную комнату, в которой она заметила львицу, вид которой застивил её замереть и ахнуть в шоке.  — Мама? — шёпотом позвала Нала. Лапы Сарафины были повязаны, морда была тоже повязана так, что она не могла ничего сказать, также на затылке своей матери она обнаружила слегка красноватое пятно. На её морде чувствовался страх и замешательство.  — Мама! — вырвалось из уст дочери, когда она подбежала к своей матери. Обе львицы были в какой-то степени рады этой встрече, но обстоятельства лишь омрачали всю эту идиллию.  — Зачем ты с ней так? — слегка повернув голову в сторону льва, стоявшего позади неё, утирая слёзы с морды, спросила Нала. Кронпринц подошёл поближе к голубоглазой и слегка наклонился к её уху, чтобы ей что-то сказать, но тут появился новый собеседник.  — Нала, ты в порядке?.. — выглядывая из-за угла, обеспокоенно спросила львица.  — Не волнуйся, Узома, она в порядке и хорошо, что ты пришла, — посмотрев на свою сестру, в обычной манере сказал Мвенай. Узома не очень понимала, что происходит. Но заметив Налу и Сарафину, одноглазая начала понимать, что дело плохо. А тем временем лев приобнял оцепеневшую Налу, притягивая к себе поближе и снова наклоняясь к её уху, но голос не понижая, чтобы сестра также слышала слова.  — Я оставлю Сарафину в живых, если ты, Нала, станешь моей женой, а ты, Узома, — повернув голову к сестре, подмигнул ей лев, — вернёшься в семью и не будешь разочаровывать нашего папу, — поставил условие Мвенай, вынуждая их с этим согласиться.  — Ты монстр! — со злобой выкрикнула голубоглазая, резко поднявшись на лапы, показывая свой оскал и издавая слегка приглушённый рык.  — Не отрицаю, — бесстрастно ответил кронпринц. — Но, боюсь, это единственный способ одним прыжком поймать двух антилоп. Что для Узомы, что для Налы. Это был тяжёлый выбор. Для голубоглазой это был выбор между жизнью матери и верности своему возлюбленному. Выбор для одноглазой принцессы тоже был нелёгким: с одной стороны она не хотела возвращаться к семье, в которой она чувствовала и продолжает себя чувствовать ничтожеством; но с другой — Узома не хочет, чтобы по её вине погибла невинная львица, и не хочет быть убийцей в глазах Налы.  — Не волнуйтесь, хорошо обдумайте ваш выбор, даю вам время до завтрашнего вечера, — с наигранным великодушием улыбнулся лев. А затем, разбивая последние оставшиеся крупицы самообладания Налы, угнетающе-спокойно вышел из пещеры.

***

Черногривого льва будто бы переклинило, когда он услышал отчаянный крик львицы. То-ли имя ему показалось очень знакомым, то-ли голос был до боли знакомым. А когда он всё же обернулся, то тут же впал в ступор. Чем Симба и воспользовался, завалив своего противника, лапой прижав его голову к земле. Собственно, это не помешало незнакомцу прожигать в его матери дыры своим взглядом. Сараби тоже была в лёгком ступоре; лев был похож на того, с кем её разлучили ещё долгое время назад. Может, галлюцинации от палящего солнца?  — О, святые предки… Сараби, это ты? — спросил черногривый лев, разбив последние сомнения у львицы. На глазах проступили слёзы.  — Симба, отпусти его, — сквозь комок в горле выдавила из себя львица, когда пауза затянулась. Симба озадаченно вскинул брови, но повторять не пришлось и он спустя недолгое мгновение слез с незнакомца, внимательно следя за тем, как тот медленно и осторожно, то-ли будто боясь спугнуть, то-ли наслаждаясь моментом, начал приближаться. Но всё же голос Симба подал прежде, чем он подошёл к матери (что, несомненно, совсем не повлияло на это):  — Кто ты такой и откуда знаешь мою мать?  — Долгая история, — отмахнулся черногривый лев, подойдя к Сараби и потеревшись мордой об её щёку, на что львица ответила взаимностью. — Роман, если быть точнее. Сараби счастливо-тихо хихикнула, поцеловав его в щеку, что заставило Симбу впасть в запоздалый ступор. Только теперь, кажется, он начал замечать их сходство. Пазл накладывался на пазл и…  — Так выходит, ты… — начал догадываться Симба, расширив глаза и бросив растерянный взгляд на мать.  — Да, Симба, это твой отец, Шрам. — Сараби улыбнулась ещё шире, зарываясь носом в гриву. В этот момент жизни этих троих перевернулись с лап на голову. Если на морде Шрама не было особого удивления, от того что перед ним стоит его сын, то для Симбы эта новость стала неожиданностью. Однако оба они испытывали радость этой встрече, пусть и при таких обстоятельствах. Сараби лишь была рада этому воссоединению, ей было тепло на душе от того, что два самых важных в её жизни льва встретили друг друга с тёплыми объятиями и не долго колебаясь. И кажется, что только в подобные моменты по-настоящему осознаёшь ценность семьи и семейное счастье.