two ravens, one fox

джозеф лежит, погребенный. погребенный под слоем фруктов, которые накидал на себя сам. «живая тарелка» — так это называется? он не знает. знает только, что ронан вернется с адамом из аэропорта с минуты на минуту, а нарезанный кусочками банан все еще не лежит на своем месте. как и та клубничка, которую он по задумке должен держать губами. черт, как это все устроить?.. жаркое южное солнце начинает печь ему ноги. джозеф осторожно двигается на столе, стараясь не раскидать фрукты окончательно. он надеется, что его старания будут оценены по достоинству — он даже почти ничего не съел в процессе подготовки. шелест шин доносится из-за дома, хлопают дверцы машины, и звонкий голос адама выдает удивление и восторг. естественно. потому что этот дом в доминикане на берегу карибского моря целых две недели будет принадлежать только им троим. и в голосе адама слышится ровно та степень воодушевления, на которую рассчитывал джозеф, бронируя путевку. теперь осталось совсем чуть-чуть. он зажимает клубнику зубами и укладывается головой на стол, прикрывая глаза и морща нос, чтобы любимые солнечные очки снова съехали на глаза. шаги приближаются. колесики чемодана дребезжат по деревянному настилу, огибающему дом, затем замирают над лестницей и снова шелестят, но уже по открытой веранде. стихают, остановившись. как и разговор адама и ронана. как и сердце джозефа. он чувствует, как к нему подходит адам. линча он легко может отличить по шагам. прохладные губы касаются его рта, вынимают клубнику. через мгновение — снова поцелуй, жадный и грубый. абсолютно точно не ронан. адам пахнет кока-колой и сигаретами, солнцем, уже успевшим пристать к его смуглой коже за те несколько часов, что он сошел с трапа самолета, а еще от него отдает ожиданием, возбуждением и радостью, в которых хочется купаться, будто в океане. они не виделись всего три дня и семнадцать часов. джозеф с удивлением понимает, что считал. смертельно хочется обниматься. черт, он даже не может поднять руки, чтобы не опрокинуть все с себя. впрочем, похуй. он тянется было к пэрришу, но тот останавливает его, уперев палец в грудь, аккурат между дольками киви и ананаса. — господи, лучшее приветствие в моей жизни… ты слишком сладкий, — шепчет ему адам, — лежи, не вставай. я сейчас. джозеф смотрит, как ронан провожает адама внутрь дома. он закрывает глаза и остается наедине с шумом океана. ему до сих пор с трудом верится, что они здесь — втроем, невредимые и свободные. о событиях пятидневной давности напоминают только сшивающие скобы на лице ронана и быстро заживающие ссадины и синяки. промозглая зима западной вирджинии, игры, учеба, банкеты и бесконечные нервы кажутся дурным сном, который с легкостью стирается ослепляющими лучами карибского солнца. животу вдруг становится щекотно. джозеф открывает глаза и видит ронана, сидящего за столом и жующего кусочек манго, который только что слизнул с него. — горячо, — задумчиво говорит линч. — я знаю. — нет, я про фрукты. ты нагрел их до температуры адского котла. — ронан наклоняется и берет губами дольку киви с груди. — приятного аппетита, — говорит джозеф и приподнимает голову, чтобы посмотреть. — куда ты дел нашу принцессу? — когда-нибудь я все-таки обижусь. — адам незаметно появляется в его поле зрения и садится по противоположную от ронана сторону. теперь джозеф реально ощущает себя тарелкой. — поздно. три раза спустя это уже не актуально, — отвечает он. — ну блин, — преувеличенно сокрушается адам. — заешь горе… чем-нибудь. — джозеф немного дергается всем телом, намекая, что он тут не просто так лежит. адам обводит его взглядом. интересно, он выбирает фрукт или часть тела, откуда его возьмет?.. выбор падает на кусочек ананаса, ловко уложенный во впадинку между ключицами. прекрасный выбор, если честно, жаль, всего один. джозеф чувствует свежесть адама и как его мокрые после душа волосы касаются лица. — горячо, — говорит тот и слизывает остатки сока с шеи. — фрукты… — начинает джозеф. — да я про тебя, глупый. адам снова ведет языком. джозефу хочется победоносно взглянуть на ронана, но все что он может сейчас — это задрать в наслаждении голову, потому что пэрриш явно не планирует отстраняться, поглощая фрукты и вылизывая попутно кожу. слышится звон стекла и звук наливаемого в бокал напитка. ронан снова усаживается на свое место. ему пока недоступны все прелести такой несдержанной страсти: разбитые губы и ссадины еще долго будут приносить ему дискомфорт — поэтому ему остается только смотреть. ну или не только. гремит ведерко со льдом. в бокал линча падает несколько кубиков. а через мгновение джозеф чувствует, как по груди начинает разливаться холод. ледяная дорожка медленно движется до шеи и снова вниз. он путается в ощущениях — кажется, будто лед обжигает его. он приподнимается на локтях. ронан завороженно водит кубиком у самого лица адама, который все так и продолжает слизывать сладкий сок после фруктов. ронан подносит кубик еще ближе, крепко держа пальцами. адам захватывает его губами, посасывая. ронан отставляет свой бокал и придвигается. джозеф не может оторваться от этого поистине развратного зрелища. пэрриш и кубик льда во рту — он никогда бы не подумал, что это способно мгновенно воспламенить тело и сознание. лед стремительно тает. вода течет по подбородку адама, по пальцам ронана, которые тот старательно вылизывает. джозеф скидывает свои очки, не желая упускать ни капли этого представления. капли… ему срочно нужно выпить, иначе он захлебнется своими собственными слюнями. он тянется к бокалу ронана и выпивает половину. тот ничего не замечает, занятый адамом и вторым кубиком льда, который повторяет восхитительную судьбу первого. линч не замечает и даже, кажется, не дышит. джозеф еле справляется с порывом потрясти его за плечо. ронан напоминает оленя в свете фар, понимающего, что сейчас его разнесет на мелкие ошметки по всему лесу, но совершенно не способного ничего с этим поделать. за третьим кубиком он лезет прямо в свой опустевший стакан. джозеф снова чувствует на своей коже холод, а следом — горячий язык пэрриша, тут же слизывающий влажную дорожку. джозеф стонет и укладывается головой на стол. живот, грудь, вытатуированный крестик — ронан задерживается на нем чуть дольше, заставляя адама целовать и облизывать — соски — джозеф охает, когда негодник пэрриш пускает в ход зубы — шея, шея, шея — пусть это никогда не кончается. наконец-то губы. ронан не выпускает кубик из пальцев до последнего. джозеф и адам по очереди посасывают его. лед растаял, но линч руку так и не отнимает, участвуя в поцелуе: он трогает влажные губы и языки, поочередно проникает пальцами внутрь жарких ртов, тянет, поглаживая подбородки. джозеф находит в себе силы отстраниться. — адам, — говорит он, привлекая внимание пэрриша. когда адам смотрит, джозеф медленно проводит языком по пальцу ронана. — боже, да, — отвечает адам. линч в совершеннейшей прострации. им ничего не стоит быстро поменять позиции и усадить его в огромное кресло, стоящее тут же, на веранде. адам отвлекает его аккуратными, но щедрыми поцелуями, и снимает майку, пока джозеф сражается с пуговицей и молнией на его шортах. приподнять, приспустить, снять — ронан, видимо, вообще упускает момент, когда оказывается совершенно голым, только бездумно шарит руками по спине адама, задирая ему уже наполовину расстегнутую рубашку. джозеф каждый раз удивляется, как им троим удается так быстро найти место рядом друг с другом, не мешая и не сбивая настрой. они никогда не договариваются, действуя по наитию, и каждый раз это восхитительным образом совпадает с их желаниями. он на коленях перед ронаном — вполне привычное положение. только теперь рядом с ним адам. они снова целуются: мокро, грязно, грубо. жара на улице распаляет еще больше, хочется раствориться в воздухе, смешаться с телами, которых касается джозеф, стать этими милыми капельками пота, что скатываются с висков адама. он запускает ему руку в волосы и тянет, отклоняя голову. лижет шею, за ухом, вдыхая запах мокрых волос. адам вкусный, такой податливый… джозеф отстраняется. удерживая пэрриша за волосы, он наклоняет его голову к члену ронана. это зрелище лучше, чем игры кубиками льда. хотя линч тает точно так же. джозеф заставляет адама делать все медленно: тянет его вверх, удерживая возле головки, чтобы адам облизал ее. толкает вниз — адам ведет языком по всей длине. и снова, и снова. из груди ронана вырываются чудесные хриплые звуки. джозеф кладет вторую руку ему на живот, поглаживая. спускается к паху, помогая пэрришу. а потом присоединяется к нему сам. вкусы ронана и адама, жар их тел — джозеф уже не различает, где заканчивается один и начинается второй. он просто целует все, что находится под его губами. иногда это адам, с его прекрасными пухлыми губами, оторваться от которых можно только с большим трудом. иногда это ронан, и джозеф насаживается на него, не сдержавшись. он ничего не видит и не слышит, только чувствует. так запредельно много и ярко, что кажется, будто он — каждое движение и касание, и тихий вздох, и наслаждение. ронан запрокидывает голову, выгибаясь всем телом, со стоном на грани крика. джозеф отстраняется и видит, как адам вбирает его в себя, глубоко и бесстыдно, как сглатывает, как водит руками по телу линча, пока тот снова не оседает в кресле, тяжело дыша. а потом пэрриш смотрит на джозефа с совершенно хулиганской улыбкой — с такой, какая появляется у него самого каждый раз, когда он доводит ронана до оргазма. адам как зеркало — джозеф буквально физически ощущает свои эмоции в нем: страсть, восторг и возбуждение. все смешивается, усиливается, кружит голову и туманит мозги. и сил терпеть больше не остается. джозеф обхватывает адама за шею и тянет на себя. ронан потом будет ругаться, что они не дождались, пока он придет в сознание и сможет понаблюдать, но… пэрриш рычит, впиваясь ему в рот. дикий и необузданный, утомленный долгим ожиданием, волнением, возбуждением последнего часа, он накидывается на джозефа, опрокидывая его на пол и срывая полотенце, обмотанное вокруг бедер, избавляясь от собственного белья. он остается в одной рубашке, которую ронану так и не удалось с него стянуть. джозеф задирает ее, комкает в кулаке и использует для того, чтобы притянуть адама как можно ближе. все происходит быстро и жадно — их сталкивающиеся ладони, обхватывающие члены друг друга, десяток резких, грубых движений, поцелуй — джозеф чувствует выступившую кровь на нижней губе — адам наваливается сильнее, вжимаясь пахом, быстрее двигая рукой, джозеф вторит ему, подается навстречу. секундное напряжение — и они кончают одновременно, рыча и выдыхая. джозеф целует его щеки, лоб, кусает подбородок. адам лежит на нем совершенно без сил, придавив к полу. джозеф за их успокаивающимся дыханием снова может расслышать шум океана. бескрайнего, неистового и ласкового одновременно. волны накатывают на песчаный берег, шепча, что в мире не осталось никого, кроме них троих. и джозеф охотно верит им.