Unadulterated. Неразбавленный

Шерлок прикрывает веки, наслаждаясь ароматом «правильного» чая, и Джон переводит взгляд на его лицо. Строгие скулы и непослушные волосы, соболья бровь и сливочная кожа, аккуратный нос и хищные ноздри, резные губы и массивный подбородок, вертикали и горизонтали – воплощенный инь-ян, динамический баланс мужского и женского. Всё же интересно, какой из клубов Шерлок предпочел игнорировать. - Ты смотришь на мои губы и горло дольше, чем предусмотрено среднебританскими нормами социального взаимодействия. Твои зрачки расширены, и ты облизываешься, как всегда, когда испытываешь неловкость. На протяжении сорока двух секунд ты силился определить, есть ли на мне нижнее бельё. Мы так и будем пить чай? Потому что к своему ты даже не притронулся. Джон закипает. Давно капитана не пытались поймать на «слабó». Точней, именно Шерлок лучше прочих умел пользоваться этой кнопкой, когда дело касалось опасностей. Одна опасность в настоящий момент восседала (возлежала?) прямо по курсу. - Я сейчас к кому-то притронусь, – тихо, но внятно произносит Джон, и чуть быстрей, чем стоило бы, осушает чашку. Не в силах пока выдержать насмешливый прозрачный взгляд, он обходит кресло сзади и кладет руки на плечи Шерлока. Трапеция скована сидячей работой – в любой момент можно сделать вид, что это был просто спортивно-расслабляющий массаж по дружбе. Шерлок откидывает голову назад, халат расходится. Футболки под халатом нет. Нагретые ладони Джона переходят на грудные мышцы. Шерлок сдавливает подлокотники, приоткрывает губы. Джон вжимается губами в шею – «место преступления, оно же орудие убийства». Там, в Дартмуре, был не только отравленный овраг. Еще эта шея, по теплу, без фирменного шарфа, контрастировала беззащитной кожей с грубым воротником вороньего пальто. Теперь он достает до пресса – Шерлок потянулся, прогибаясь, – до боков и длинных мышц спины. Здесь тело по-кошачьи мягкое, текуче-сильное, податливо-упругое. Медленно ускользает вниз, коленями едва не опираясь на пол, мажет шелковистой шевелюрой Джону по щеке, спиной ложится на сиденье. Вскидывает руки и хватается за спинку кресла, обрывая вдох, когда докторские руки возвращаются к груди и пробуют соски. Джон перебирается в подножье кресла, на ходу расстегнув рубашку и уже нестерпимо теснящие джинсы. Взгляд его падает в подставленный пупок, продолговатый, как капля антиматерии, которая тут же втягивает и язык Джона. Заострившись до предела, тот ввинчивается в раскол между шлифованными кубиками, стараясь достать до самого центра непостижимого существа под ним. Достать Шерлока. Взыгравший волнами пресс и довольный стон подсказывают, что такое вполне возможно. Джон плотней обхватывает наплывы косых мышц, запоминает гребни таза ребрами ладоней и, словно боится что-то пропустить, стремится выше – с силой проводя большими пальцами по животу Шерлока, а остальными обнимая атласную поясницу, выгибающуюся навстречу. Продолжая трахать языком пупок, Джон следует руками к арке ребер, к упругим межреберьям и «тигриным лапам», к выбритым подмышкам и широчайшим мышцам спины. Член Шерлока упирается Джону под нижнюю челюсть. Тонкая ткань пижамы скользко пропиталась предэякулятом. Джон, дразня, надавливает подбородком на разбухшую головку, но не торопится ее уважить, ведь без внимания осталась пара приглушенно-карминовых и очень напряженных сосков. Как долго и как далеко можно зайти с ними? Джон невесомо обводит контуры ареол, взявшиеся зябкими пупырышками. Впитывает кончиками пальцев сморщенную кожу, будто прорываемую изнутри. И очень медленно, вдумчиво, с нарастающей властностью принимается разминать каменно-твердые шарики. Шерлок захлебнулся стоном и упал коленями на ковер. Штаны сорвались с бедер, царапнув резинкой, по обнаженной эрекции пробежала электрическая дрожь. Он попытался прикоснуться к себе, к Джону, но был перехвачен за оба запястья и обездвижен с руками за спиной. Оставалось держаться за собственные локти и сдаться на милость победителя.