Крещение огнем

После часа бесплодных поисков Родимус окликнул его. Гэтевей поднял оптику от алькова, который он изучал, — были ли углубления в фреске достаточно глубокими, чтобы пройти через толщу льда? Сможет ли он взобраться на остальную часть стены и потолка, не поскользнувшись? — чтобы увидеть, что капитан сумел сколотить небольшую яму для костра, используя обломки из комнаты. В центре ямы неестественно потрескивала груда гобеленов болезненно-голубого цвета. Агент не мог не заметить, что капитан развел костер как можно дальше от их убогой компании. Несмотря на все его усилия, ближайший из трупов все еще отбрасывал на пол длинные тени, оживленные мерцающим пламенем. После минутного колебания Гэтевей смилостивился. Он расстегнул плащ у горла, который с наступлением ночи становился все жестче и холоднее, и бросил его Родимусу, когда тот приблизился. — Вот, побудь полезным. Плащ ударил капитана в лицевую и сразу же начал дымиться. Он стянул его вниз, чтобы посмотреть на него. — Я не гребаная сушилка, — проворчал он. — Ты уверен? Ты выглядишь для меня как инструмент. Рот Родимуса дернулся, словно он не знал, смеяться ему или хмуриться. Но он держался за плащ, и его преувеличенный вздох выпустил поток горячего воздуха, поддерживая его предыдущую точку зрения. Через несколько мгновений он отбросил плащ назад. Гэтевей снова застегнул его, слегка расслабившись, когда тепло коснулось плечевых сегментов. Он сел на голый кусок скалы и подоткнул под себя ткань, чтобы земля не высасывала из него оставшееся тепло. Он был уверен, что ни один из них не хотел повторения того, что было раньше. Огонь был хорошей идеей, неохотно признал он. Но это их не спасет. Родимус вздохнул, словно подумав о том же. А потом он протянул маленькую фляжку, и едкий запах энджекса поплыл в сторону агента. — Будешь? — спросил Родимус. Это на секунду сбило его с толку. У капитана не было причин делиться с ним; у агента не сложилось впечатление, что он располагал к себе или что он сделал что-то, чтобы оправдать это предложение. Но, очевидно, он решил, что горькая компания лучше, чем никакая. Пламя отбрасывало на лицо Родимуса зловещий голубой свет, обостряя его профиль. У него был хороший нос. И хороший рот, что делало питье энджекса намного проще. Взгляд Гэтевея метнулся к губам капитана. Ну, он был бы дураком, если бы отказался от топлива, не так ли? Беглец взял фляжку и в процессе понял, какими тяжелыми стали его пальцы. Запустив команду, чтобы открыть основной топливоприемник, он только получил сообщение об ошибке — вероятно, результат предыдущего сбоя. Он остановился. Попытка вручную открыть забрало с притупленными сенсорами была бы… унизительным делом. Но он уже принял фляжку, и Родимус ждал. — Мои пальцы все еще замерзли, — неохотно признался он. — Не мог бы ты… — Он протянул запястье — другое и повернул так, чтобы Родимус мог видеть шов. — Тут? — спросил капитан, обхватив манипулятор агента так, чтобы он мог слегка надавить большим пальцем. Легкая дрожь пробежала по спинным магистралям. — А-га. Ты нашел его. — Праймус, ему нужно было выбросить это из процессора. Как-то. Родимус еще немного нажал под прямым углом, и защелка открылась. Гэтевей собрался налить себе энджекса, но пальцы заметно дрожали, когда он поднес фляжку поближе, и остановился — не желая вылить вязкое топливо на обшивку. Выглядеть недостойным было бы наименьшей из его жалоб, если бы ему пришлось сидеть здесь, пока ему пришлось склеивать швы. Родимус забрал фляжку. — Вот, позволь мне. Он осторожно налил себе маленькую порцию, и через секунду энджекс уже оставлял жгучий след в глотке. Гэтевей провентилировал, позволяя теплу наполнить его изнутри. Оно быстро сгорит, но сейчас он мог наслаждаться усилением слабеющих систем. Родимус не двигался, словно ожидая сигнала. Когда энджекс побежал по его системам, давление ладони стало вдвое сильнее. — Еще один, — решил агент. Час спустя он обнаружил, что полулежит, прислонившись к капитану, и делает вид, будто прислушивается к тому, чем он пытается его потчевать. «Для удобства», — сказал себе Гэтевей, хотя сейчас ему было достаточно тепло, чтобы налить себе выпить. Энджекс сделал капитана еще более оживленным, чем обычно. Его дыхание искрилось от перепития и возбуждения — маленькими огоньками в темноте. Агент никогда не завидовал мехам с ртами, но он поймал себя на том, что все равно наблюдает за Родимусом и за изгибом его горловых кабелей, когда энджекс скользил вниз по горлу. Гэтевей знал, что он пьян. Но неглуп. Но это знание не помешало ему неохотно приблизиться по просьбе капитана. «Я знаю, что объятия — это не твой кинк, но мне было бы лучше, если бы я знал, что ты не превратишься в бота-сосульку, когда я отвернусь.» Но это было не так. Это были не объятия. Родимус просто выступал в роли удобного предмета мебели, чтобы Гэтевей не свалился в облако пара энджекса, которое медленно заполняло пространство между его аудио. Во всяком случае, он был пьян. Или, по крайней мере… навеселе. Потому что в противном случае капитан не смог бы испугать его бессмысленным бормотанием, и агент не стал бы так много думать о том, что манипуляторы Родимуса могли бы чувствовать, скользя по бедрам вместо того, чтобы… что бы они там ни делали. Размахивая фляжкой в жалкой имитации Рэтчета. Странная пара из них получилась — два меха, которые скорее расставят в алфавитном порядке издания Автоботских Договоров Магнуса, чем проведут минуту в компании друг друга при обычных обстоятельствах. Это товарищество глупо, решил он. Это была плохая идея. У него были… кое-какие планы. В данный момент детали были неясны, но он знал, что Родимус не принимал их во внимание. Капитан помахал манипулятором перед лицевой, и агент впился в нее взглядом. — Ты вообще слушаешь? — спросил он. — Изо всех сил стараюсь этого не делать, — пробормотал другой бот. Родимус фыркнул. — Очень хороший способ заставить бота почувствовать себя особенным. — О, как будто твое эго нуждается в подпитке. — Эй, всего лишь совет от профи, — сказал Родимус. Он постучал по запястью Гэтевея, и по всей длине его манипулятора пробежал электрический разряд. — Ты должен быть повежливее с ботом, у которого выпивка. — Ммф… Никаких обещаний. — В данный момент ехидные замечания были единственным, что удерживало вместе потрепанные остатки его гордости. Агент пошевелился, пытаясь избавиться от жара, который поселился в его недрах, взращенный дешевым энджексом и прижатым плечевым сегментом капитана к его сегменту. Если ему действительно повезет, то, возможно, он не вспомнит об этом утром. На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием огня. По пещере пронесся призрачный звук, принесенный ветром дувшим сквозь колонны. — Эй, могу я спросить тебя кое о чем? — Ты все равно это сделаешь. — Ну да, но я решил предупредить тебя. — Как мило, — невозмутимо произнес Гэтевей. — Я подаю пример, — сказал Родимус. — Может быть, это вдохновит других мехов быть чуть менее колючими и немного более веселыми. Агент фыркнул. — Ты не можешь возглавить парад. Хм, возможно, он был более пьян, чем думал. Самые бунтарские мысли он обычно держал при себе. — Ой. Ладно, видишь — это… Нехорошо, — сказал капитан. — Мы над этим поработаем. — Каким, — произнес Гэтевей. — Был. Этот. Вопрос. — Корма высокомерная. — Верно! Вопрос. Пальцы агента дернулись. Он пришел к выводу, что у него вдвое больше шансов задушить подвыпившего капитана, чем трезвого. — Есть ли причина, по которой ты так меня ненавидишь? Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что это был вопрос. — Как будто мы никогда не встречались до всего этого квеста, верно? Не я ли, не знаю, толкнул тебя в бассейн в комнате отдыха? Или… или подожди — тебя не было на борту «АРК-32», когда я помогал Сайдсвайпу делать пранк в душевых, не так ли? Потому что, для протокола, это была его идея; мне просто нечем было заняться. Гэтевей, честно говоря, был немного обижен, что Родимус решил, будто ему удалось его одурачить. Его, спецназ. Лучшего спецназовца Праула. Он был еще более оскорблен предположением, что его антагонизм может быть вызван чем-то таким… таким незначительным. — Нет. Агент плотнее закутался в плащ. Вопрос взволновал его больше, чем следовало. Сколько здесь правды? Сколько лжи? Родимус сместился, и мир сместился, и ему показалось, что он смотрит вниз с края крутой расщелины. — Может быть, я как-то получил твой номер комма и забыл позвонить? — Нет. —  Об этом даже думать не стоило. — Ладно, и что? Что тогда? — За что я тебя ненавижу… — Гэтевей провентилировал, и вопрос был настолько провокационный, что на долю секунды его процессор завис. А потом он разразился лающим смехом. — Для начала — то, что ты существуешь. Краем оптики он заметил, как Родимус медленно кивнул. — Слишком крут, понятно. Мой горячий корпус и убийственная личность пугают тебя. — Нет, заткнись. Неужели он ничего не воспринимает всерьез? Гнев агента вспыхнул и разгорелся, подпитываемый избытком энджекса и плохими решениями. — Я имею в виду, если ты не можешь справиться с жарой — — Ты пустил его на борт, — прорычал Гэтевей. — …Кого? — Как ты думаешь, кого? — Родимус прекрасно знал, кого. То, как сжались его пальцы на фляжке, выдало его так же ясно, как и тревожный тембр голоса. Капитан много чего умел — в основном нелестного, — но хорошим лжецом он не был. — А. Его… — Ты впустил его на наш корабль, — прошипел агент. Энджекс утек в процессор, и теперь он просачивался через рот, как пар из котла. — Со всеми мехами, пытающимися избежать войны. Корабль, полный травмированных, счастливых отторгнутых ботов, и теперь они должны подчиняться приказам геноцидального деспота, который все это начал? Он отодвинулся от Родимуса и сел прямо — почти прямо, опираясь на манипулятор, так, чтобы смотреть на него сверху вниз. К его чести, капитан не дрогнул, но Гэтевей знал, что лучше не доверять этому печальному взгляду. — Он был у нас, и мы собирались от него избавиться, — продолжал он горячо. — А теперь он разгуливает по «Лост Лайту», как будто он его гребаный хозяин. Знаешь, позволить пленнику украсть у тебя командование, это… это какая-то глупость особого свойства. Я бы впечатлился, если бы это не было так грустно. Челюсти Родимуса сжались. — Я делал все возможное, чтобы этот квест сработал, — сказал он. — Потому что это важно для ботов. И да, возможно, у меня не всегда есть ответы на все вопросы. Может быть, я не всегда принимаю правильные решения. Но ты не можешь сказать, что я не забочусь о своей команде. — А ты не можешь говорить о квесте, как будто это не личная одержимость, в которую ты втянул всех остальных, — возразил Гэтевей. — Срочные новости, даже это о нем сейчас. — Он ткнул пальцем в грудную броню Родимуса. — Что бы ты ни делал хорошего, он все испортит. Потому что именно это он и делает. Он делает всё, чтобы все крутилось вокруг него, и это становится проблемой для всех остальных. — Он коротко и резко рассмеялся. — Полагаю, у вас есть что-то общее. — Эй. Шлак, не сравнивай нас, — потребовал Родимус. — Я совсем не такой, как Мегатрон. Я выполняю свой долг. Не похоже, что Оптимус оставил мне большой выбор, не так ли? — О, пожалуйста. У тебя был выбор. Гораздо больше, чем у всех остальных. Лост Лайт был твоим кораблем, и ты решил поставить свою потребность в одобрении папули выше всех остальных, — кипел Гэтевей. Капитан глубоко провентилировал. Когда он выдохнул, из его вент потек пар. — Ты не можешь сказать «нет» Прайму, — жестко сказал он. — Да, если он так глубоко увяз в собственной корме, что не может распознать уловку, когда видит ее. Оптимус не заслуживал ничьей преданности. Он прогнал их через шредер, чтобы продлить свою маленькую созависимость в военное время. Кем бы он был без нависшего призрака Мегатрона? Никем, кого стоило бы слушать. Родимус сделал еще один глоток из фляжки, которая, должно быть, уже почти опустела. Он протянул ее Гэтевею, не глядя на него. Агент схватил его с чуть большей силой, чем требовалось. Он опрокинул остатки энджекса себе в энергоприемник, и выпустил длинное, злое дыхание. Медленно топливный насос успокоился. Зазубренные пики в ЭМ-поле сгладились, и борьба опустила его плечевые сегменты. Он привалился спиной к стене, избегая соприкосновения с Родимусом. Капитан затих, и агент все же не мог даже собраться с силами, чтобы насладиться победой. Он смотрел, как пламя пляшет на лицевой ближайшего трупа, и гадал, кто из них чувствует себя более опустошенным. — Был ли у тебя когда-нибудь момент, — тихо спросил он, — когда ты понимаешь, что все в твоей жизни было бессмысленным? Просто махинации других мехов, сидящих высоко в своих башнях… — Он фыркнул, покачав шлемом. — Мой был в том, что я появился на свет. Тайрест был сильнее всех — в тот момент, когда понял, что никто не придет за ним. Но ни одна из его жизней никогда не была его собственной. — И ты знаешь, кто в этом виноват? — он упрямо продолжал. — Он. Потому что без него, без войны — меня бы здесь не было. Ты мог бы подумать, что это заставит меня быть благодарным,, но за что? За что? Он снова слишком много говорил, но не мог заставить себя остановиться. Если бы он мог заставить хоть одного бота понять… — Каждый раз, когда я смотрю на эту уродливую, самодовольную лицевую, она напоминает мне, что я заслуживаю лучшего. Родимус притушил оптику, и позволил шлему упасть спиной на стену. — Ненавидь меня, если тебе от этого легче, — сказал он. Но этого не произошло.