Серо-сиреневые

На Штормовом берегу очень холодно и, как ясно из названия, — всегда шторма. Но Фредерике все равно нравятся и бесконечное небо, и накатывающие друг на друга волны, и темная мокрая галька под ногами, и даже сомнительный запах рыбы и морской тины. После стольких лет в башне ее влечет простор; с каждым шагом мир словно становится больше. Она поправляет шляпу, закрывающую волосы и уши от студеного влажного ветра, запахивает плотнее кожаный плащ. И втайне удивляется, как Солас может спокойно ходить босиком, с непокрытой головой в такую погоду — и выглядеть совершенно единым с ней. Должно быть, это часть эльфийской натуры. Тревельян ни за что так не суметь. Они разводят костер — тот не гаснет даже под моросью, пришедшей с моря. Помолчав, они вдруг спрашивают друг друга: интересно, что там на дне, и смогут ли люди, гномы, эльфы, да кто угодно разверзнуть эту пучину и постичь ее тайны. Солас сомневается и качает головой: море почти не трогает его душу, хоть разум и увлечен его загадками. С Фредерикой все наоборот. Вдохнув соленый воздух всей грудью, она пододвигается ближе к огню и бросает чуть ли не тоскливый взгляд на морской горизонт. Мгновение хочется вырезать, вставить в позолоченную раму и спрятать в самый дальний ящичек секретера. Фреде холодно — и здорово, ее душа рвется вдоль берега, хочет увидеть мир и узнать о нем как можно больше. А еще хочется скинуть промокшие сапоги и почувствовать гальку собственными ступнями, и подставить волосы поцелуям дождя и ветра; но на это она, наверное, не решится.