***
— Именно по этой причине я просила не идти за мной, — раздался искажённый, но до боли знакомый голос. — Амелия? — тихо спросила Хейзел, хватаясь за голову и медленно поднимаясь, — Где мы? — В одном из кратеров. Вернее — в одном из сломанных кратеров. Эти твари погрызли всю проводку и теперь я не уверенна, что даже восстановление сфер чем-либо поможет. Глупо было с моей стороны оставлять тебя на мосту так. Лучше бы стоило отправить тебя в лабораторию. — Я не хочу даже представлять, как эти монстры съедают тебя! И как они съедят других. Мы должны помочь Жителям… — Здесь нет никаких Жителей, — холодно ответила девушка, передавая портативный компьютер, — Гомы уже уничтожили их всех. Полагаю, что та девушка, которую ты пыталась спасти, уже превращена в пыль. — Эти существа ужасны! Почему они всем вредят и всех едят?! — Я не имею ни малейшего понятия об этом, — пожала плечами Амелия, вновь потирая четвёртый пальчик, — Даже когда я была Кондуктором Поезда, информация о данных существах состояла в основном из теорий и предположений. Единственное, что я точно знаю — они уничтожают всё на… Почему ты на меня так смотришь? — Потому что ты волнуешься. — Ха, хочешь сказать, что при нашей ситуации быть спокойным — это нормально? — Нет, просто… Когда ты делаешь вот так с пальчиком, ты обычно о чём-то беспокоишься. Ты так делала, когда не хотела говорить про твою память во мне, — девочка повернулась к собеседнице, умоляюще глядя на неё, — Ты можешь говорить мне обо всём на свете! Я не буду тебя за это обижать или… — Тут дело не в том, что меня обижает, — нервно отмахнулась бригадирша, — А в том, что… Арр, почему всегда я сталкиваюсь лишь с созданными проблемами, но ни разу — с моими достижениями?! Для всех я выгляжу самым отвратительным существом на Поезде, мол, я совершила столько неправильных поступков! Будто я только и делала, что портила всем жизнь! — А что ты сделала хорошего? — без агрессии, а лишь с любопытство спросила Хейзел. Амелия тяжело выдохнула, облокотившись об камень и скрестив руки. Лицо её изменилось, будто стало каменным, а взгляд был остро вбит в одну точку. Девочка устало вздохнула — почему всё не может быть так просто? Вот вроде она смотрит на девушку, и она выглядит очень уставшей, и в то же время умной. Как узнаешь, что у неё число до шеи, то страх набрасывается, ведь это сколько надо плохих вещей сделать, чтобы номер был таким высоким. Но и вот тебе — оказывается, она была даже хорошей. «Хотя она никогда и не была полностью плохим человеком, — задумалась Хейзел, — скорее, очень грустным и одиноким, но точно не плохим». — Помнишь, я рассказывала вам с Грейс о том, что мне не нравилось, как вёл дела Раз, — начала Амелия, тяжело выдохнув, — Тут дело было не только в Олрике. В какой-то степени, меня можно считать везучей, ведь я стала «подмастерьем» великого Кондуктора. Как жаль, что на деле это было похоже на лицезрение полной жизни тюрьмы. Поезд был даже более неприятным местом, чем является на данный момент. На всех была это проклятая форма, всех подвергали психологической пытке. Я думала, что смогу изменить правила. И даже имела в этом некоторый успех: благодаря моей настойчивости, я убедила Раза отдать пассажирам их личные вещи, чтобы выделить их индивидуальность. Я планировала создать вагоны, где предоставлялась моральная и медицинская помощь, а также уничтожить некоторые бессмысленные вагоны. — И что же случилось дальше? — Случилось то, что даже при всех моих знаниях и умениях, я всё же не являюсь Разом. Всё, за что я бралась, по итогу или становилось хуже, или оставалось в том же состоянии, что и сейчас. Вот те же гомы — раньше они убирали трупы Жителей и пассажиров. Согласись, что сложно будет познавать себя, когда вокруг запах гнили и эти разложившиеся тела. — Пожалуйста, не говори об этом дальше, — помахала рукой девочка, — Мне от этих слов в животе неприятно. — И я подумала: раз я собираюсь сделать медицинские вагоны, то было бы неплохо убрать этих отвратительных существ. Но в попытке это сделать я лишь усугубила ситуацию. Теперь гомы поедают любых существ, в независимости от того, живые они или нет. И за все эти года, я не смогла предпринять ничего лучшего, чем запрограммировать их на самоуничтожение при дезинтеграции пассажира. И вот таких проблем у меня был такой же громадный поезд. В конце концов, я просто решила выбросить это всё из головы и пытаться вернуть Олрика. — Но ведь теперь ты работаешь вместе с Раз-Разом. Он послушает тебя и вы вместе сможете сделать Поезд лучше! — Ты говоришь, как ребёнок, — опустошённо бросила Амелия, — Ты не понимаешь, что было между нами. Кем стал он, и кем являюсь я. Раз теперь, может, и более человечен и эмоционален, но он стал в то же время и более хаотичен, нерасторопен, глуп. Что же до меня, — на лице у женщины вылезла неимоверная усталость. Она выглядела так, будто её снова кто-то побил, — Я потратила столько лет впустую! Пыталась сделать это место лучше, но лишь всё испортила. Столько ошибок, столько крови на руках. Сделала всё, чтобы вернуть любимого, но терплю неудачу из раза в раз! А потом ещё и этот вагон, будто издеваясь надо мной, решил всадить кол в больное сердце. Я даже… Я даже не могу выяснить, кто ты такая, да даже кто я такая. Мне шестьдесят пять лет, а я ничего не добилась! У меня нет ничего и никого! Вот… Я починю все вагоны, но что дальше? Ничего. — Не говори так о себе, — утешила Хейзел, протягивая руку к женщине, — Всё будет хорошо, ведь… — Ведь что? — Ведь… я рядом. Я помогу тебе, что бы не стояло перед нами. — Вот уж сомневаюсь, — выдохнула бригадирша, поднимая голову наверх и прислушиваясь к внешнему шуму, — Гомы потеряли нас из виду и теперь пытаются сломать вагон, чтобы выбраться отсюда. И я бы могла закончить это прямо сейчас, если бы ты сюда не вошла. — Но… — Всё, мы достаточно поговорили. Ложишь спать и набирайся сил. Завтра я выведу тебя отсюда и сделаю то, что должна. И прежде, чем ты решишь задать очередной вопрос — нет, в данной ситуации ты мне не поможешь. Хейзел надулась и скрестила руки, повернувшись от Амелии спиной. Однако злоба вскоре ушла, ведь в этот раз девушка так говорила не из-за обиды на неё или из-за тайны. Она сама на себя обиделась. Она ругала себя, даже чересчур. Ведь она делает добрые дела! Её число становится ниже, что говорит и о том, что она становится менее проблемной. Однако после той встречи с «Олриком» она будто внезапно заморозилась. Не в том смысле, что в ледышку, а в том, что она будто перестала нормально жить: разговаривать, работать, думать. Девочка должна была ей помочь, но как? Она не вагон, и к её сердцу нельзя прицепить сферу. «Но можно влюбить в себя!» — внезапно осознала Хейзел, растянув улыбку. Она была счастлива рядом со своим мужем. Она любила мужа. Значит, если она полюбит и её, то тоже станет счастлива. Хотя девочке и так казалось, что Амелия её любит. Но возможно, что этого недостаточно. Нужно, чтобы она любила больше. И в маленькой голове уже было пара идей, как это можно было сделать. Маленькая бригадирша зевнула. Пожалуй, ей и вправду нужен был сон. Свернувшись клубочком, она закрыла глаза и тут же погрузилась в мир сновидений.***
Хейзел очутилась в маленькой и тихой комнате, в которую едва пробивался небольшой лучик света из-за туч. Она понимала, что всё ещё спит, но не могла ничего сделать — ни проснуться, ни сделать шага. Будто она стала деревом — таким же стоящим на одном месте. Со одной стороны раздался пробирающий до мурашек звук грома, а с другой — протяжный стон, похожий на плач. Всё это не было похоже ни на один из кошмаров или сновидений девочки. «Это очередная штучка из головы Амелии?» — задалась она вопросом прежде, чем к ней подошла фигура в плаще. Из-под капюшона реками текли слёзы у гостя. Его кожа казалось белой, как снег, а голос до ужаса кого-то напоминал. Человек прошёл мимо Хейзел, будто её и не было, и уселся в углу возле окна. В его руке промелькала что-то блестящее. И затем, незнакомец откинул голову — им оказалась Амелия. Её лицо было покрыто чем-то чёрным, особенно возле глаз и губ. Лицо было ещё белее, чем руки, и оно казалось даже старее, чем у той девушки, которую Хейзел знала сегодня. Амелия посмотрела на блестяшку в своей руке, и только сейчас Хейзел углядела в ней нож — странную железную палочку, которой резали хлеб. Девушка дрожала, как лист на ветру, а серебряный инструмент несколько раз выпадал из ладоней. Хейзел хотела было подойти и утешить подругу, но какая-то неведомая сила сдерживала её. И тут плачущая резко провела ножом и тут же хлынул целый фонтан крови. Девочка замерла от ужаса, и казалось, даже перестала дышать. Она видела эту красную жижу только один раз в своей жизни — когда встретила подругу после драки с большим львом, но тогда она была чернее и была похожа на какую-то странную шкурку. Но сейчас это пугало до безумия. Хейзел пыталась продолбить невидимую стену, окликнуть девушку, но всё без толку! Она бессильна даже во сне. Амелия бледнела на глазах. Дрожь по всему телу прошла, но от этого не стало легче — девушка стала двигаться всё медленнее и медленнее. Она не издавала больше плача или вздоха, она просто закрыла глаза и обмякла у стены, пока кровь заливала её одежду и пол. «Пояему я не могу тебе помочь?!» — с болью в сердце метала Хейзел, обливаясь слезами и упав возле невидимой стены. Что здесь, что в реальной жизни, она не могла ничем помочь. Нет, она могла помочь! Она должна помочь! И она поможет. Внезапно в комнате распахнулась дверь и свет озарил её. К Амелии подбежал мужчина со смешными пышными усами и в красной кепке. На его лице были капельки, а глаза бегали по сторонам. Он поднял девушку на руки и унёс в сторону света. Его губы то поднимались, то опускались, подрагивая, но Хейзел не могла услышать слов. Но прежде, чем она почувствовала, как просыпается, ей удалось услышать то, о чём говорил таинственный спаситель: — Господи, Прости меня, грешного! Хейзел резко открыла глаза, вдохнув воздуха так, будто только что поднялась со дна реки. Это было ужасно! Амелия делала себе больно, причем самым страшным из всех известных способов. Неужели она пыталась… Убить себя? Нет, это глупо: никто не хочет убивать себя, ведь это больно. И к тому же, ты больше не сможешь быть рядом с теми, кого любишь. «Но у неё тогда не было, кого она любила, » — внезапно осознала девочка, медленно поворачиваясь в сторону подруги. Она даже бровью не повела, хотя Хейзел прекрасно знала, что она услышала её крик. Раньше она не замечала этого, но под одеялом из светящихся цифр были больки. Она видела такое у Тубы после ссор с большими и зубастыми водными ящерами, но они всегда были на той стороне, где были ногти, а не на той, где ладошка. Девочка подняла руку, разглядывая свой номер. Вернее, тот номер, что ей достался от Амелии. Могла ли она его получить из-за того, что делала больно себе? Что она боялась и из-за этого хотела убить себя? От одной этой мысли у Хейзел закружилась голова и что-то неприятное поднялось к горлу. А ведь сейчас её подруга была похожа на себя из прошлого. Она больше не плакала, но лицо, что у неё было последние сутки было абсолютно таким же. Темные и безжизненным. «Я должна спасти её, как тот дяденька из сна, » — с железной уверенностью кивнула себе девочка. Она присела и медленно подползла к бригадирше, которая бесстрастно глядела на пакетик с едой. — Ты… Придумала, что делать с таракано-собаками? — медленно начала Хейзел, приближаясь к подруге. — Я уже давно знаю, что делать, — твёрдо заверила в ответ Амелия, — Если бы только не твое присутствие то… Ай, неважно. Надо было унести тебя ночью. — Расскажи, что ты собиралась делать с этими монстрами. Ты хотела напасть на них с лопатой или ска-те-ром? — Что? Не неси чепухи. Для борьбы с такими тварями у меня есть квазитронный детонатор, — бригадирша положила пакет и достала из рюкзака маленкий мячик серебряного цвета с синей кнопкой, — При активации он уничтожит всех гомов. А поскольку здесь больше нет Жителей… — Скажи, ты хочешь опять делать себе больно? Девушка посмотрела на собеседницу испуганным и удивленный взглядом. Она не ожидала, что услышит что-то подобное. Но вскоре её лицо переменилось и она вздохнула, вновь продолжая качать пакетик в сторону. — Это… Личное. Ты не должна об этом знать. — Почему? Ты не хочешь, чтобы тебе помогали? Ты хочешь себя убить?! Но ведь это неправильно. Ты не должна поступать. — Ты ничего ещё не понимаешь, — обидчиво протянула девушка, — Тебе не знакомо это чувство… — Нет, знакомо! У меня тоже умерла близкая горилла, которую я любила. — Нет, дело совсем не в этом! — прошипела Амелия, резко ударив кулаком по земле. Хейзел тут же стихла, — Ты ещё ребенок и не осознаешь тот груз вины, что я! Не ты убила свою Тубу. И ты, как ребенок, ещё не понимаешь, как трудно жить со всем этим. Хейзел спокойно выдохнула и прикоснулась к руке Амелии. Та смотрела на неё с укором, однако не отдёргивала ладонь. Теперь понятно — не нужно было кричать. Таким образом нельзя было помочь. — Расскажи мне о том, что случилось с Олриком. — Я уже говорила, что… — Будет лучше, если ты мне сейчас об этом скажешь, чем я тебе скажу из-за своих кошмаров. Девушка внимательно смотрела в глаза. Она выглядела уставшей, страдающей. У неё просто не было сил бороться, как в прежние времена. Тихо выругавшись, она поджала губы. — Это начиналось как обычная ссора. Тогда они для нас с Олриком были нередки. Мы жили уже пять лет вместе и он хотел ребенка, но я… Я боялась. Я не знала, как воспитывать его, как мне жить с ним. В конце концов, как он появится из меня. Я оттягивала этот момент, как только могла. И однажды я просто прогнала любимого из дома, со словами, что мне нужно побыть одной. Какая же я дура! Если бы не это, то… Он бы не столкнулся с той фурой! Он бы не лежал в больнице три месяца в коме! И он бы не умер. Я накричала на него, оттолкнула от себя и загубила наши жизни! Всё это моя вина! Что в той жизни, что в этой. Я одна сплошная ошибка. Амелия начала тихо плакать, скрипя своим голосом. Хейзел не хотела видеть её такой, и сделала то, что делала всегда, когда ей было грустно — она обняла девушку так крепко, как только могла. Приглаживала её волосы, целовала в холодную щёчку. Эта история была страшной, и теперь некоторые из тех кошмаров, что видела девочка, прояснились, как и этот странный звук дождя, когда ей становится грустно. — Но ведь не ты толкнула машинку Олрика по фу-р-фу, — утешала Хейзел, — Ты не должна винить себя в этом. Тем более сейчас. Посмотри, как много мы сделали с тобой хороших вещей! Мы… — Вот об этом я и говорила. Ты не поймёшь и всё тут, — девушка легонько оттолкнула ребёнка в строну, — И поэтому ты выйдешь из этого вагона. Я проведу тебя до двери. — Я никуда не пойду и не позволю тебе делать больно себе! — А я не говорила, что буду слушать тебя. Я не хочу подвергать тебя той же опасности, что и себя, и поэтому… — Как же ты этого не понимаешь?! — вдруг закричала Хейзел, чувствуя, как чешуя вновь покрывает кожу, — Делая больно себе, ты также делаешь это и мне! — Невероятно. Ещё одна твоя особенность. — Нет! Не так! Мне становится больно также, как когда я потеряла Тубу. Как когда Грейс меня обидела. Ведь я люблю тебя, Амелия. Я не знаю, что буду делать без тебя! Хейзел уже было видела свою подругу удивлённой. Но то, как она выглядела сейчас удивляло. Никогда она не видела столь шокированного человека. Девушка не отрывала взгляда от девочки, не проронив ни слова, не шевельнув даже пальцем. Она будто замерла, как дерево. Наконец, она встала и медленно подошла к партнёру. — Я не хочу, чтобы с тобой случились неприятности. И уж точно такие, какие происходят с теми, кто встречает гомов. Поэтому я… — Ты хотела эту штуку? — спросила девочка, вырывая металлический шарик из рук собеседницы, — Так забери её у меня! Не обращая внимания на крики Амелии, девочка побежала в сторону пещеры. Она знала, что поступает плохо, что сейчас это может кончится нехорошо. Но она не допустит того, чтобы её подруга убила себя. Она найдёт способ всё исправить, сделать лучше. Надо лишь подумать хорошо, верно? Так чего же боятся эти таракано-собаки? Может, её поясного щита? А может, если открыть дверь, они улетят из этого вагона? Нет, нет, она не знала, что делать с этими монстрами, в отличие от Амелии. «Но её способ тоже плохой», — заверила себя девочка. Что же тогда поможет? Где решение?! И вот внезапно что-то очень большое упёрлось в ногу. Глупый камушек оказался возле ноги и Хейзел упала, скатившись вниз по каменной горке. Металлический шарик выпал из её руки, отскочил, как кузнечик, и упал на другой камушек, разломившись пополам. Целой осталась только странная стеклянная штучка с синим светом внутри. «Если Амелия не сделает больно себе, то после такого больно будет мне» — с каким-то странно весёлым чувством подметила девочка. Она уже слышала тяжелые шаги своей подруги. — Хейзел, ты в порядке? Боже мой, за проведенноё время с тобой я уже и забыла, какими резкими бывают дети, — девушка пригнулась и протянула руку, поднимая девочку, — Ничего не болит? — Было и больнее, — отозвалась Хейзел, с грусть поднимая глаза, — Амелия, прости… — Ах, вижу-вижу. Ты сломала детонатор. Слава богу, что хотя бы аккумулятор не повредила, а и то нас уже в живых не было, — подняв с земли стекляшку, Амелия положила её в карман и повернулась к Хейзел. Внезапно, её лицо приобрело черты страха, — Что с поясом?! — Что с ним? — Снимай его, сейчас же! Хейзел опустила взгляд на пояс — он светился также, как и во время нападения монстров, но сейчас её никто не трогал. Она начала чувствовать, как что-то начало давить её повсюду. Амелия схватила круглую штучку с лицом Раз-раза и вырвала пояс из штанов, отбросив далеко от себя. Спустя пару секунд, щит с трещанием увеличился в размерах и лопнул ослепительно вспышкой света, оттолкнув прямо в каменную стену. Девочка ударилась рукой, но не так сильно, как минутой назад ногой. А Амелия, казалось, даже ничего и не почувствовала. Когда свет погас, она осторожно подошла к поясу. — Что это было?! — Интересный опыт, — с каким-то воодушевлением ответила бригадирша, открывая лицо Раз-раз-раза, — Видишь? Полярность пояса изменилась. Видимо, когда ты упала на землю. Теперь энергетическое поле не формирует защитный купол, а буквально отталкивает всё, что находится вокруг. И это может нам пригодится. — В борьбе с этими таракано-собаками? — обидчиво бросила Хейзел, вновь вспоминая, что хотела сделать Амелия. — Тебе не стоило устраивать всё это. — А как по-другому мне стоило поступить? Я пыталась с тобой поговорить. — Что же, вот значит какова она, жизнь взрослого с ребёнком. А я-то уж думала, что главной проблемой будут подгузники и невозможность прекратить плач. — Ну и что теперь ты будешь делать? — Разберусь по ходу. А пока нам стоит вернуться в лагерь и забрать всё нужные вещи. После такого толчка гомы точно будут знать, где мы находится. Ничего не ответив, девочка повернулась в сторону ночлега. Её сердечко всё ещё сильно билось, но теперь не столько из-за Амелии, сколько из-за монстров наверху. Ведь даже если ей удастся переубедить подругу в своём выборе, то всё ещё останется сложность пробиться через эти тучи из таракано-собак. Единственная штучка, которая могла их остановить, теперь сломана, и что делать с оставшимися деталями тоже было непонятно. «Дыши, дыши, Хейзел. Вдох — выдох!» — успокаивала себя девочка, вспоминая совет Грейс. Иногда он и вправду помогал, но сейчас… Может попробовать то, что делала Туба для того, чтобы успокоиться? — ♪ Ты не грусти, малышка. Ты не спеши, малышка. Я ведь рядом с тобой. Всё будет изи-пизи, мой сладкий ты лимончик. Я ведь рядом с тобой. ♪ — А что значит часть про «изи-пизи»? — осторожно спросила Амелия, смотря на девочку. — Она значит, что всё будет хорошо, что все беды уйдут и все снова будут счастливы. Я сама её придумала. — А про «сладкий лимон»? Он же не может быть сладким, ведь на то он и лимон. — В том вагоне, где мы жили с Тубой, было полно лимонов, и они были страшно вкусными! А вот ананасы — бьее! Кислые. Но Туба их любила. — Хм, вот как оно. Интересный у вас, видимо вагон, — подметила бригадирша, пройдя пару шагов в тишине, а затем добавив, — Неплохая песенка. Особенно для тебя. — Это ещё не вся она! — застенчиво улыбнулась Хейзел, — Я выучила её наизусть и могу рассказать тебе. А у тебя в детстве были песенки? — В моём детском доме мы в основном занимались хоровым пением. И текст был там соответствующий. Такие торжественные, высокопарные строчки. Мне всегда казалось, что тем песням не хватало какой-то простоты и душевности… — Или низкого пара! На удивление Хейзел, Амелия действительно улыбнулась от её шутки. Неужели она смогла? Это было так просто? Стоило лишь поговорить об песенках? Может, стоило попробовать вспомнить о других вещах. — Туба на праздники собирала кучу ягод, а потом давила их большой палочкой в куске от орешка. У неё получалась такая сладенькая и вязкая водичка! Я помню, как однажды съела столько этой сладкой штуки, что потом живот болел целый день. — Ну в поедании варенья ты уж точно не обойдешь нас с Олриком. Мы могли за пару минут умять целую банку. Ох, а как он любил черничное варенье… — и снова девушка замолчала, поникнув. — А Олрику нравилось, когда ты была грустной? — Нет, конечно нет. Мы поддерживали друг друга в трудную минуту. То он своим советом, то я — своим. У него всегда ангельски блестели глаза, когда ему удавалось меня рассмешить. — И я не хочу тебя видеть грустной. Ведь когда ты весёлая или ворчливая, то с тобой очень приятно проводить время. А ещё, Олрик также хотел бы, чтобы ты была весёлой, — Хейзел вдруг вспомнила о том самом дне прощания, — Знаешь, а я не верю, что любимые уходят навсегда. Они всегда остаются рядом, в тех вещах, которые они нам давали. И пока эти вещи с тобой, они всегда живы. От Тубы у меня осталась эта сумочка и камушек, который показывал силу её. А у тебя что-нибудь осталось от Олрика? Девочке казалось, что этот вопрос вновь останется без ответа, как и другие. Однако к её удивлению, Амелия достала из кармана странный блестящий браслет золотого цвета с причудливыми рисунками. — Это моё обручальное кольцо. Я подарила такое же Олрику. Они должны были показывать нашу неразрывность. Я не могу носить его, потому что я виновата в том, что с ним случилось… Но в то же время я и не могу его просто оставить или выбросить. — Значит там живёт Олрик. Он хочет, чтобы ты была весёлой. Сделай это ради него и ради меня, пожалуйста. Девушка вновь вдумчиво посмотрела на собеседницу. Её лицо выражало искреннее удивление, она думала, размышляла над словами. Хейзел никогда не могла и подумать о том, что она может заставить человека страше себя задуматься над чем-то. Да, была Туба, но она никогда не упорствовала, она всегда слушала и принимала, и даже в не самых легких ситуациях всегда находила правильный выход. Но Амелия была другой. Она была уверенной в тех вещах, что были перед ней, но не в тех, что в ней самой. Чем-то это напоминает девочке её саму — она тоже не могла понять, кто она такая и что ей нужно делать. «Вместе мы сможем это понять,» — настроила она себя, подбегая к лагерю. — У нас на сборы есть пара минут, — констатировала Амелия, — И раз ты не хочешь бросать меня, то у меня нет иного выхода… Иного выхода, как пройти весь этот путь с тобой. Ты не хочешь бросать меня — значит и я тебя не брошу. Хейзел ярко улыбнулась. Да, она смогла! Они уйдут оттуда вместе. И теперь казалось, что даже монстры наверху не такая большая проблема. — И что мы будем делать? — поинтересовалась она, складывая тарелку в квантовое хранилище. — Поскольку твой пояс уже сломан, мы используем его, чтобы остановить гомов. Доберёмся до двери и покажем им то, что случилось с нами в пещере. Осталось только закончить с подсоединением аккумулятора. — Значит, мы будем прятаться под твоим щитом? — Выходит, что так, — кивнула бригадирша, облегчённо выдохнув, — Ну вот, закончила. Ты готова? — Как никогда! — Прекрасно. Поднимаемся наверх.***
Таракано-собаки были повсюду: сверху, снизу и сбоку. Но теперь, когда Хейзел держалась за руку Амелии, она могла чувствовать себя уверенной в том, что они выберутся отсюда. Вместе, они наступили на огромный мыльный пузырь, поднимаясь наверх, к выходу. Будто обозлённые из-за этого, монстры поднялись вверх и полетели к ним. Однако подруга девочки и это предусмотрела — выхватив из-за кармана острый нож, бригадирша лопнула пузырь, прежде прижав к себе Хейзел. От взрыва их подкинуло вверх, и от этого мурашки пошли по всему телу. Даже стало весело! Это было похоже на тот вагон, где будто и была водичка, а вроде и нет. Плюх — и они были уже на другом пузыре. Сверху летели ещё чудища, и вот их куча ударила по возникшему щиту. Они выли, свистели, своими телами толкая вниз. Но Амелию это не пугало — она точно знала, что будет делать. И если она уверена, то и Хейзел тоже. Когда туча таракано-собак пролетела мимо, позволив, наконец, увидеть выход, бригадирша взяла за руку подругу и перескочила на соседний пузырь, что стремительно поднимался вверх. И вот, она была прямо перед ними — выход на свободу. Осталось лишь остановить монстров. Но вдруг, в мгновении ока пружинящая поверхность пропала под ногами, и мурашки вновь пошли по коже. Ветер трепал волосы, а вой вдали был всё сильнее. И всё вокруг будто замерло. Девочка перевела взгляд на свою подругу — она всё ещё крепко сжимала её руку, в её глазах не было страха. Лёгким движением пальца, она сдвинула контакты стекляшки, и синий свет внутри начал сиять как луна ночью. Девушка отбросила устройство под свои ноги, и в эту же секунду какая-то невидимая рука подняла их снова вверх, и куда быстрее, чем любой пузырь. Ручка двери была уже под носом, и Хейзел едва успела её провернуть, прежде чем врезаться носиком об неё. И последнее, что она увидела под собой — как монстры разлетаются в разные стороны, придавленные той же силой, что и помогла выбраться ей и Амелии.***
Наконец Амелия могла вздохнуть полной грудью — не было этой ужасающей толпы гомов над головами, не было этого чувства опасности. Она могла пойти полежать на мосту, ничего не боясь. «Ха, как это ничего? — иронизировала девушка сама про себя, — А если вагон решат ещё один отправить сюда? Или Раз решит навестить? Нет уж, надо вставать». Поднимаясь на ноги, взгляд бригадирши упал на Хейзел и что-то странное случилось в её сердце. В один момент будто спали все преграды и она могла чувствовать то, что уже давно считала потерянным. Родственность души. Амелия смотрела в сияющие глазки своей маленькой подружки, в её улыбку во все тридцать два зуба и на душе было такое чувство, будто она вновь счастлива. По-настоящему счастлива. Как в те времена с Олриком, когда они могли беззаботно есть варенье, кататься на велосипеде и играть с домашней черепашкой. И это чувство выбило всё остальное из неё. Руки сами потянулись к девочке и прижали к сердцу. Как же стало тепло внутри! — Мы справились, — сладко подвела итог Хейзел, своей щёчкой коснувшись твёрдого плеча, — Мы смогли сделать это! — И спасибо тебе за это! — Что? — Я… Я никогда не думала, что смогу найти того, кого могу называть со всей уверенностью другом. После всего того, что случилось, и того, что я видела. Но я была неправа. Ты мой друг. И знай — я никогда больше тебя не брошу и не обману. Как я могу это сделать после того, что для меня ты сделала? Я тоже тебя люблю, Хейзел. Амелия редко когда видела по-настоящему счастливых детей. Таких, что через улыбку пускали слезы, крепко обнимая. Детские дома зачастую оказываются не самыми благоприятными местами, где все были скупы на радость. Но то, что видела девушка перед собой растрогало её до глубины души. — По… Почему я плачу, хотя мне хорошо? — дрожащим голосом спросила девочка. — Порой люди плачут от сильного счастья, а не только от горя. — Тогда… Тогда я самый счастливый человек на Поезде! — мило улыбнулась девочка, вытирая щёчки, — Знаешь, что могло бы сделать меня ещё счастливее? Если бы ты сделала мне такую же причёску, как у тебя. — А тебе не нравится твой вольный стиль, — с лёгким сарказмом присвистнула девушка, доставая из-за рюкзака свою старую расческу. — Нравится, но твой хвостик гораздо красивее! А ещё он у тебя мягче, а у меня даже вырос листочек на голове. — В таком случае нас будет ждать очень длинный день девичьих занятий. Ох, как же я по этому соскучилась!