Император Цзинь Вэй: «Десять лет преданности»

Время почти близилось к закату. Как бы то ни было, Цзинь Вэй и Ху Лань потратили много времени, добираясь до дома семьи Чан. Оказав помощь дочери Госпожи, заклинатели расположились в освещенной комнате. Почти на каждой тумбочке и полочке стояла масляная лампа, а у стены располагался высокий столик с мемориальной табличкой, где было выгравировано имя умершего: «Душа Чан Ван Е». Глядя на Госпожу Чан, крепко держащую масляную лампу в руке, Цзинь Вэй поинтересовался: — Госпожа, что же всё-таки произошло с вашим мужем? Скорбь по мужу все ещё тяготила сердце женщины, но хоть та и выплакала все глаза, она оставалась спокойна. Вопрос Цзинь Вэя вовсе не удивил Чан Ли, она развернулась к гостям и глубоко вздохнула, зажмурив глаза. Можно было заметить, как сильно женщина сжимала масляную лампу ‒ до вздутых вен на руках. К сожалению, проклятие затронуло и её: лицо было болезненным, кожа имела бледный цвет, и когда женщина открыла красные от слез глаза, её вид стал изнуренным. Пока Чан Ли подбирала правильные слова, Ху Лань добавил: — На теле вашей дочери мы обнаружили печать души. Вы знали, что кто-то использовал эту технику на деве Мэйлин? Подумав, женщина выдохнула, честно признавшись: — Да, я знаю обо всём. Я была свидетелем, когда мой покойный муж начертил печать души на теле А-Лин… Мы всего-то хотели уберечь дочь от болезни. Мой муж был убеждён, что А-Лин сможет вылечиться, поэтому он так же применил эту технику на себе. Но… он все же покинул этот мир. Эта информация немного обескуражила Цзинь Вэя и Ху Ланя. Как бы то ни было, эта печать явно не вылечит такую болезнь и вряд ли может использоваться для подобной цели. Мужчина на время задумался, почесав свой подбородок. Спустя время, он спросил: — Тогда, получается, на вас тоже есть иероглиф души? — Нет, Господин, — Чан Ли потерла свое лицо, поставив лампу на стол, рядом с мемориальной табличкой. — Я не верила, что есть способ вылечиться. Люди умирали день за днём, я видела, как истощаются тела жителей Вэйнаня… Мы уже испробовали множество способов, так что вряд ли такая лёгкая техника смогла бы избавить нас от Поветрия демонической злобы. Трясущиеся пальцы женщины потянулись к чёрной табличке на столе. Погладив лакированную поверхность, она добавила: — Но кто может остановить отчаявшегося отца? Он шёл до последнего… настоял, что с А-Лин все будет хорошо. Я никогда не была вовлечена в дела духовного мира, однако мой муж служил храму и имел огромный жизненный опыт на этом поприще. Цзинь Вэй внезапно вытянулся в лице! Он явно не ослышался, семья Чан в самом деле была связана с духовным миром?! Он сделал пару шагов к женщине и торопливо спросил: — Храм? В каком же храме служил ваш муж? Значит, Господин Чан имел золотое ядро? Чан Ли на мгновение оторопела. Поджав губы, она отвернулась от мемориальной таблички. — На самом деле, здесь кроется наше постыдное прошлое. Я не уверена… я очень мало знаю о том случае. Но… но… Женщина вновь задрожала, а из её глаз полились слезы горечи. Сквозь боль, она прокричала, размахивая руками: — Этот храм! Этот паскудный Муа Ли! Наша семья была так предана храму Шаохэ, а этот лысый монах возомнил себя образцом чистоты и морали! От отчаяния, Госпожа Чан закрыла лицо руками, и её плач стал сильнее. Цзинь Вэй и Ху Лань переглянулись: их лица выражали огромное беспокойство, ведь их, наконец, посетили догадки! Спустя время, император и Ху Лань успокоили женщину и усадили её на диван. Прорыдавшись, Чан Ли начала рассказ: — В Вэйнань мы переехали не так давно. Раньше мы жили в Линьмэе, а мой муж служил храму Шаохэ. У него были тёплые отношения с Муа Ли, он решил посвятить себя этому месту и когда дал обет, то решил разорвать все связи со своей семьёй. Однако я никогда не упускала слухи и сплетни: в Шаохэ что-то стряслось, и Муа Ли повёл группу монахов в союз Лян. Для чего, я не знаю, но после этого… после этого, моего мужа лишили всех духовных сил, забрав его золотое ядро! Он вернулся в семью, был опозорен, и мы слонялись по нескольким городам, пока не остановились в Вэйнане! Ван Е до конца своей жизни так и не озвучил причину его наказания! Уважаемые заклинатели, я правда… правда не знаю многого, но признаюсь, что однажды Ван Е рассказал мне о том, что ему довелось читать свиток души, поэтому он смог наложить печать на себя и А-Лин… Рассказ женщины потрясал. Цзинь Вэй внимательно слушал, не упуская ни единого слова. Он предполагал, что Муа Ли был причастен к этой истории… К тому же, храм Шаохэ был очень похож на храм Тысячи ликов. Императорская семья часто посещала Шаохэ и, возможно, Муа Ли намеренно добивался расположения отца Цзинь Вэя. Когда Чан Ли закончила рассказ, прошло много времени, прежде чем Ху Лань напряжённо вздохнул. Он неотрывно смотрел на Госпожу Чан, его глаза были наполнены темнотой, а голос сдавлен: — Так значит, ваш муж украл свиток души у главы союза Лян? Цзинь Вэй непонимающе посмотрел на Ху Ланя, спросив: — Что ты имеешь в виду? Юноша продолжал неотрывно смотреть на Чан Ли, замечая нарастающую панику в её глазах. Ху Лань сухо бросил: — Во время моего обучения на Син Чжэн, к Учителю прибыли монахи. Когда они покинули союз, через несколько недель, пятерых наших братьев убили, а свиток души пропал. Именно тогда я впервые узнал о существовании этой техники. Я и предположить не мог, что Чан Ван Е будет иметь отношение к этому случаю. Женщина громко взмолилась: — Нет! Нет! Умоляю! Мой муж не виновен! Нет-нет! Это какая-то ошибка… Ошибка! Он не мог убить невинных людей! Он всегда ценил человеческую жизнь и никогда не посмел бы взять на себя такой грех! Это ошибка… Ошибка! Цзинь Вэй попытался разрядить ситуацию. Мужчина положил руку на плечо Ху Ланя и посмотрел на него: — Не стоит так опрометчиво обвинять людей в убийстве и воровстве. Может быть, здесь действительно ошибка, — мужчина задумался и, выдержав паузу, продолжил. — Если взять имеющиеся факты, можно предположить, что именно за воровство Чан Ван Е лишили духовного ядра. Я мало знаком с буддизмом и его законами, но, возможно, кто-то обвинил Чан Ван Е в том, чего он не совершал. У семьи Чан нет свитка души, значит, он находится в руках другого человека. Если остался единственный экземпляр, то никто бы не стал отдавать его кому-то другому. Даже если техника настолько проста, все равно — есть лишь один единственный свиток души на всю поднебесную. Как мы уже поняли, Чан Ван Е только читал свиток души, а значит, он мог найти его у того, кто на самом деле украл его. Ху Лань внимал каждому слову, пока Чан Ли кивала головой, поддерживая эту теорию. Юноша сложил руки на груди, его глаза скользнули по руке императора, которая все ещё лежала на его плече. С радушным выражением лица Ху Лань протянул: — Хорошо, продолжайте. — А?.. — Цзинь Вэй слегка откашлялся, прикрывая другой рукой свои губы. — Ну… Я считаю, что именно из-за этого и наказали Чан Ван Е. Он узнал того, кто украл свиток души и, к сожалению, не смог уйти безнаказанным. Лишить человека золотого ядра - очень жесткое наказание, ядро невозможно восстановить, а для формирования нового золотого ядра нужно очень много времени. Ни один человек, возможно, не сможет его сформировать после потери… — Тогда, Господин, кто, по вашему мнению, украл свиток души и убил моих братьев? Император понимал, что нельзя делать поспешных выводов, однако не мог дать семье Чан остаться с тёмным осадком не сердце. Их жизнь уже подходит к концу, лучше уж они будут покоиться с чистой совестью и без греха на сердце, чем уйдут из мира с прикованными цепями. Немного поразмыслив, Цзинь Вэй сказал лишь одно: — Получается, виноват Муа Ли. — Это невозможно, — самоуверенно ответил юноша. Он был убеждён, что монах не станет убивать невинных людей, однако на его слова тут же ответили: — Это он! Я уверена, что этот старый проходимец и есть тот, кто оклеветал моего мужа! Это он, поверьте… это он! Цзинь Вэй не знал смеяться ему или плакать. Его голова раскалывалась от возгласов женщины, а слова Ху Ланя только дополнительно раздражали. Он убрал руку с плеча юноши, подошёл к Чан Ли и склонился к ней. — Я понимаю, что вам тяжело, я считаю, что мои догадки верны, поэтому я обязательно очищу имя вашего мужа перед храмом. Не волнуйтесь, этот юноша всегда был невоспитанным и никогда не смотрел правде в лицо, простите его. Ху Лань помрачнел, ссутулившись, а его голос надломился: — Как жестоко… Цзинь Вэй проигнорировал слова Ху Ланя, смотря в глаза женщине. Госпожа Чан не смогла сдержать слез и ухватилась за рукав императора, поинтересовавшись: — Господин, вы столь великодушны, вашей доброте нет границ! Прошу, назовите своё имя, я помолюсь за вашу удачу! Этот жест доброты со стороны Чан Ли был столь неожиданным, что мужчина потерял дар речи. Во-первых: он действительно не знал, что сказать, ведь сейчас он выглядел не как император; во-вторых, Цзинь Вэй не нуждался в молитвах и благосклонности богов. Один бог уже сопровождал его до и после смерти… других богов ему не надо. Но не успел мужчина открыть рот, как Ху Лань подошёл к Цзинь Вэю и ответил вместо него: — Это моя ошибка, я не представил вам своего отца, это Ху Юй, уважаемый глава нашей семьи. В прошлый раз мы приходили с дядей и братом. Ху Лань аккуратно потянулся к запястью женщины и убрал её руку от одежды Цзинь Вэя. Юноша ласково улыбнулся Чан Ли и отвёл своего ошеломленного «отца» в сторону. Цзинь Вэй сглотнул и натянуто улыбнулся, пытаясь не подавиться от шока. — Разве отец не говорил тебе, — нервно подал голос мужчина, — что встревать в разговоры взрослых нельзя, если тебя не спрашивают. Внутренности Цзинь Вэй будто перевернулись, он чувствовал себя пристыженным и злым! Как посмел этот юноша коверкать его собственное имя, менять его истинную фамилию!? Цзинь Вэй хотел покончить с этим делом немедленно и, наконец, уйти из этого дома, раз вся работа сделана! Когда же Ху Лань обернулся к Цзинь Вэю, его настроение улучшилось. Юноша послушно отошёл в сторону, а женщина, потирая лицо руками, сказала: — Господин Ху, я сегодня же зажгу палочку благовония за вашу удачу! Мужчина лишь вздохнул, его негодование как рукой сняло. Он неоднозначно посмотрел на мемориальную табличку и вскоре с поклоном сообщил: — Наше дело сделано, нам пора отправляться обратно. С бесстрастным видом, мужчина прошёл мимо Ху Ланя, даже не взглянув на него. Когда заклинатели покинули дом семьи Чан, на улице уже стало прохладно. Укутанный в тёплый плащ император выглядел изнуренным, он смотрел вперёд и шёл по той же дороге, по которой они шли сегодня днем. Закатное солнце только на вид выглядело горячим, и Цзинь Вэй ощущал лишь холод. Он шёл впереди Ху Ланя, не заговаривая с ним. Настроение было паршивым, словно на него разом опрокинул несколько вёдер с грязью… Он и подумать не мог, что Муа Ли способен на убийство. Этот монах всегда был тихим и казался приличным человеком, он относился к Цзинь Вэю и всем главам союзов как к собственным детям, был неспособен даже отругать Сию Хэя за пьянки. Все полагались на доброту этого монаха и всегда готовы были отплатить золотом. Спустя палочку благовония, Цзинь Вэй устало потёр глаза. Он обернулся к спокойно идущему Ху Ланю и все же спросил: — Та зараженная женщина в союзе Ци… куда ты её увёл? — Ммм? Какая женщина? — Юноша пытался совладать со своими эмоциями, спокойно встретив взгляд императора. — Хватит… хватит врать… Цзинь Вэй устало вздохнул, отвернувшись от юноши. Он уже изрядно настрадался от вранья, поэтому не стал держать все в себе. — Я и Ло Люэр привели зараженную женщину в дом. Он увёл её в отдельную комнату и не хотел пускать меня внутрь. Кто же там мог быть, если не ты? Я получил вести от лазутчика, что ты вернулся в союз Ци, и хоть тогда меня обманули, сейчас я не поведусь на эту ложь. Отвечай, куда ты отвёл зараженную!? Между Цзинь Вэем и Ху Ланем вновь образовалась пропасть, через которую юноша не мог перебраться. Ему вдруг стало ужасно страшно от последствий своего вранья, поэтому в один шаг преодолев расстояние до Цзинь Вэя, он взял мужчину за руку. — Пожалуйста, выслушайте меня, остановитесь, не идите больше. Цзинь Вэй украдкой бросил взгляд на Ху Ланя. Он почувствовал, как душа упала в пятки, а тело невольно дрогнуло от касания юноши, и быстро среагировал, отдернул руку и спрятал под плащ. — Ну что, наконец-то проснулась совесть? — Господин… — Что «Господин»? Тебе лучше рассказать мне всё, сам же хотел, чтобы я тебе доверял. Пока ты нагло врешь, о каком доверии между нами можно говорить!? Цзинь Вэй говорил прямо, его грудь вздымалась, а некогда мягкий взгляд стал суровым. Ху Лань опустил глаза. Его терзал страх, юноша действительно не мог больше врать. Собрав все свое мужество, он ответил: — Это действительно был я. Я боюсь, что ваши подозрения насчёт Муа Ли правдивы… Небо постепенно погружалось в темноту, а ветер стал холоднее. На улице почти не осталось жителей, поэтому разговору мешало лишь сумасшедшее завывание ветра. Цзинь Вэй не стал проявлять доброту к Ху Ланю. Усмехнувшись, император заметил: — Я, как погляжу, у тебя на самом деле нет совести. Если мои подозрения верны, с чего тебе вставать на защиту монаха!? Сердце юноши захлестнула тревога. Сейчас он ощутил, как сильно сжимались его внутренности, а слова Цзинь Вэя сковывали его тело. Ху Лань поднял голову и сдался: — Он… он дал обещание, что вернёт вас к жизни в любой момент. Я действительно согласился на его условия… Я не знал… правда не знал… — Хочешь сказать, что… Что ты вправе нарушать баланс жизни и смерти!? — Цзинь Вэй был потрясён! Его глаза расширились, а голос стал громким. — Какой договор связывает тебя и Муа Ли!? Отвечай! Брови юноши напряглись. Понизив голос, он ответил: — Я передал Муа Ли ту зараженную женщину и оповещал монаха о всех заражённых, которые повстречались мне на пути. Взамен, он расскажет мне про способ вернуть человеческую душу в тело. Этот способ может вернуть душу из самого ада, неважно где будет человеческая душа, я всегда смогу забрать её. Искренне уверовав в слова монаха, юноша чувствовал, что именно так он сможет всегда вернуть жизнь человеку, который был ему не безразличен. Да, он принял это решение не посоветовавшись ни с кем, да, он вновь обманул, но что ему оставалось делать? Он уже один раз потерял Цзинь Вэя, второй раз Ху Лань не сможет стерпеть боли и его сердце разорвется. Именно поэтому он говорил без угрызения совести, надеясь, что Цзинь Вэй сможет его понять. Пусть это и является нарушением баланса жизни и смерти, Ху Лань готов был пойти на риск. Мужчина отвёл взгляд. Он нервно потёр лицо и раздражённо бросил: — Заебись. — Ч-что? — Ху Лань поражённо уставился на мужчину. — Вы только что… — Закрой рот! Ты хоть понимаешь… Ты хоть можешь понять, что это значит!? Муа Ли… этот праведный монах, который столько лет свободно ходил по всем союзам, может оказаться катастрофой человечества! Ху Лань все ещё не понимал ситуации. Он молчал, поджимая губы, не решаясь что-либо сказать. Заметив его безмолвие, мужчина объяснил: — Тот, кто виноват в Поветрии демонической злобы, играется с чужими жизнями. Все заражённые — прокляты, и вскоре они станут живыми мертвецами, а их души дадут бесчисленным демонам перерождение. А это значит, что когда проклятие подойдёт к концу, все люди, которые умерли от Поветрия демонической злобы, восстанут из могил и поубивают своих друзей, детей и любимых. А ты хочешь сказать, что сообщал Муа Ли местоположения заражённых? Ты не подумал о том, что, возможно, это было не из-за простого интереса!? Ху Лань! Ты должен был принять здравое решение и не идти на поводу у собственных чувств! Поняв сложившуюся ситуацию, Ху Ланю оставалось лишь жалеть о том, что он сделал. Его переполняло чувство огромного ужаса, отчего тот взялся за голову и пробормотал: — Я не знал… поверьте, я не знал! Ло Люэр мне ничего не сообщил, он предпочел скрыть от меня такую важную деталь. Я правда не знал, правда! Я думал… что Муа Ли способен вылечить эту болезнь, поэтому и просил меня сообщать места заражённых. Если бы я знал… если бы я знал… Внезапно, гнев Цзинь Вэя угас. Всё же, Ху Лань действительно не мог знать об этом, да и Цзинь Вэй узнал лишь в Ущелье памяти. Мужчина набрал в лёгкие воздуха и выдохнул, махнув рукой: — Что сделано, то сделано. Ничего не исправить, поэтому, впредь, думай, прежде чем решать проблему. Юноша растерялся, не ожидая такой спокойной реакции. Глаза Ху Ланя наполнились горечью, он отозвался: — Господин… — Ху Лань! Брат! Внезапно раздавшийся голос не дал Ху Ланю закончить свою речь. Оба заклинателя повернули головы на звук. Навстречу им шёл высокий юноша в темно-синей накидке. Его лицо было скрыто под капюшоном, однако голос казался очень знакомым. Приблизившись, он снял капюшон и облегчённо выдохнул: — Слава небесам, я вас нашёл! — Князь Ло? — Цзинь Вэй обеспокоенно посмотрел в лицо Ло Люэра, добавив: — Неужели ты долго нас искал? Но не успел мужчина договорить, как внезапно оказался в объятиях Ло Люэра. По телу мужчины прошлась странная тревога, а голос Князя показался сдавленным: — Брат, я так рад… ты не представляешь, я так волновался. Честно говоря, Цзинь Вэй не знал, как реагировать. Он никогда не чувствовал между собой и Ло Люэром братских уз, ведь они были противоположностями друг друга. Да и по сути — Ло Люэр приходился ему братом лишь формально. Однако сейчас, как бы Цзинь Вэй не убеждал себя в том, что слово «брат» между ними только для вида, он почувствовал теплую братскую любовь и доброту от этого человека. Чувствуя, как Князь прижимает его, сердце мужчины успокоилось, он потянулся руками и мягко похлопал его по спине. — Отчего же мой младший брат переживал? — Цзинь Вэй слабо усмехнулся, отстраняясь от Ло Люэра, — со мной все в порядке. В любом случае, меня всюду сопровождал Ху Лань. Князь успокоился, переведя взгляд на рядом стоящего юношу. Внезапно, его взгляд стал мрачнее, а голос холоднее: — Я не ожидал, что мой шиди сможет нарушить свое слово. Кстати говоря об этом… Оставаясь наедине с Цзинь Вэем, чтобы позаботиться о нем, пока тот приходит в себя, Ху Лань дал слово, что если Цзинь Вэй очнется, то он не позволит ему выйти из дома и контактировать с заражёнными. Слово свое он не сдержал и именно поэтому заставил Ло Люэра переживать! Ху Лань неловко отвёл взгляд в сторону: — У нас не было выбора. — Ммм?.. Цзинь Вэй поспешил вмешаться: — У нас действительно не было выбора. Давайте доберёмся до дома, и я подробно расскажу все, что знаю. Мне есть, что рассказать. На секунду Ло Люэр смягчился, встретив взгляд своего брата, однако когда он снова прошёлся глазами по Ху Ланю, то удостоил его лишь сердитым взглядом.