Трещины на зеркале

— Я поеду с вами, — заявляет Рамиро, и ни капли юношеского запала в нем нет, одна холодная решимость. — Вы оруженосец маршала, — Ричард поднимает глаза от дорожного мешка. Рамиро роняет на пороге свой и скрещивает руки на груди. — Я поговорю с ним, — сообщает почти скучающе. — Вас вдвоем отпускать опасно. — Ваше присутствие не улучшит ситуацию, — улыбается Ричард. …так странно, в какой момент он научился ему улыбаться, смотреть в глаза, поучать? В какой момент тот начал это позволять? — Возможно, — соглашается Рамиро. — Но на твоей стороне хотя бы будет численный перевес. Он улыбается внезапно, очень искренне, что бывает с ним до невозможности редко. — К тому же мне интересно увидеть Надор, — это могло быть насмешкой, жестокой шпилькой, но Ричард слышит совсем иное, но отказывается понимать. — Маршал вас не отпустит, — говорит мягко. — Вы слишком… — Ценен? — Рамиро фыркает. — Не повторяй за дураками. Я не оранжерейная роза, я воин и сын воина. Да на меня любой кэналлиец плюнет, если я буду отсиживаться за чужими спинами, и будет прав! Хочется потрепать этого дурацкого вороненка по растрепанным волосам, сказать, что не обязательно рваться в каждый бой, чтобы кому-то что-то доказать… Но Ричард слишком хорошо помнит золоченую клетку дворца. Он провел в ней три года. Рамиро — большую часть жизни. Ему нужна свобода, как нужен воздух. Главное, чтобы не захлебнулся. — Хорошо, — говорит Ричард. — Поговорим с маршалом вместе. До Надорского замка проще и безопаснее ехать не через Бергмарк, а по равнине, через Тристрам. Ричард любил эти земли не больше, чем их владетеля, но рисковать даже на новом Торкском тракте не слишком хотел. Кошки знают, что еще там могло подмыть. …дядя посмотрел на них с Рамиро с удивлением, но оно быстро сменилось облегчением и какой-то горькой радостью. — Будем считать, герцог Алва, что вы заслужили увольнительную, — улыбается он мягко и насмешливо. — Но если вы не возьмёте хоть четверку своих кэналлийев, меня ваши реи съедят с потрохами. — Я им съем, — сурово говорит Рамиро. — Проводят до границы Бергмарка, а потом подождут в Олларии. Первый маршал только рукой махнул: — Вот иди и договаривайся. Сам. Рамиро коротко поклонился и вышел. — Пригляди за ним, Ричард, — просит дядя, тихо и грустно. — Я знаю, что он уже не ребенок и способен решать сам и за многих, но… — Вам не нужно просить, — отзывается Ричард. Думает: «Теперь, пока у него не появится сын, он будет считать себя бессмертным». Но Ричард надеяться на судьбу не собирается. Он спотыкается на пороге, слыша, как отвернувшийся к высокому окну дядя тихо говорит, обращаясь к тем, кто уже не услышит: — Может, у них удастся то, что не вышло у вас… Останавливаются уже в ночи, в маленьком дрянном трактире. Обеденный зал пуст, так что по залу рассаживаются весьма странно: четверка кэналлийцев в углу, недалеко от двери, Рамиро и Ричард друг напротив друга, за круглым столом в центре, а Рокэ — на лавке возле растопленного — это летом-то! — камина. Ричард наблюдает за ним искоса, ловя странные, незаконченные движения. Фыркает Рамиро, смотрящий туда же, но вовсе не таясь. Подпирает подбородок рукой. — Он словно гитару ищет, — замечает задумчиво. Рокэ будто просыпается, улыбается юной подавальщице, говорит что-то с очаровательной улыбкой, от чего девушка краснеет и закрывает рот ладонью. — Хм, — Рамиро провожает ее взглядом. — Что он нашел? — Может, просто был любезен? — предполагает Ричард, делая глоток местного вина. Кислятина, но бывало и хуже. — Не похоже, — тянет Рамиро. Внимательно смотрит на Ричарда. — А тебе эта девчонка понравилась? Тот давится очередным глотком. — Вот уж за что, а за случайную юбку я с ним соревноваться не собираюсь, — отрезает решительно. — Чувствуешь, что шансов нет? — смеется Рамиро. — Вы, северяне, совершенно не умеете флиртовать, да и в любви ничего не понимаете! — Да, вам куда виднее, — соглашается Ричард и тут же получает в награду яростный взгляд. Рамиро делает глоток вина и кривится. — Как ты пьешь эту… Этот уксус? — возмущается. — Вылей немедленно! Тянется за дорожным мешком, торжествующе достает бутылку и властно велит девчонке принести чистый кувшин, «и чтобы вашей брагой не вонял». — Принц, — мягко замечает Ричард. — Попрошу, — Рамиро морщит нос, но глаза смеются. — Соберано Кэналлоа. И не собираюсь снисходить до такого низкопробного пойла, как здесь! — Вы бы не тратили его на северян, — советует второй соберано через плечо. — Они не умеют ценить вина, даже если приучать их к ним годами. — Благодарю за совет, — широко улыбается Рамиро. — Но я сам разберусь, кого мне угощать. А вы не стесняйтесь, заказывайте ужин, мы не обеднеем. — Перестаньте, — мягко обрывает его Ричард. — Это уже вас недостойно. — Зато вполне достойно его, — фыркает Рамиро, переливая вино в кувшин. К еде он так не придирается — никогда не придирался, если подумать. Зато пил со вкусом, довольно косясь на давящегося местной кислятиной потомка. Ричарда смутно беспокоило, сколько тот выпил, кривясь после каждого стакана. Если так противно, к чему себя мучить?.. Рамиро вон и своего кэналлийского отпил едва ли не пятую часть бутылки, а остатки ушли охране. Перед тем, как идти в комнату, Ричард все же подошёл к Рокэ, поднял отставленную кружку и принюхался. Это уже даже не вино, а касера, такая же дрянная, впрочем. — Не хватит ли вам на сегодня? Рокэ поднял на него тяжёлый взгляд, мазнул отрешенный взглядом по лицу. — Не ваше дело, юноша. Ричард пожал плечами, оставил его кружку и пошел наверх. В конце концов, это и правда не его дело. Когда в следующей таверне все повторяется — разве что у Рамиро не оказывается второй бутылки в запасе, и он заказывает приличное алатское, — Ричард начинает беспокоиться. — Не думаю, что столько пить нормально, даже для кэналлийца, — замечает вполголоса. Рамиро косится на потомка, который с силой проводит по глазам руками, мрачнеет. — Не нормально, — соглашается. — Но ему, похоже, больше ничего не помогает. Или он не пробовал. — От чего? — не понимает Ричард. — От мигреней. Рамиро резко встаёт, подхватывая бутылку. Решительно подходит к Рокэ, с грохотом ставит перед ним вино и отбирает кружку с какой-то местной брагой. — Можно было просто сказать, — чеканит он. Рокэ морщится, устало откидывается на стуле. — Вам, юноша, можно и просто сказать, — тянет насмешливо. — В вашем возрасте легко и не страшно доверять. Ричард резко встаёт: ему кажется, что Рамиро всё-таки ударит. Рамиро, который в девять лет пережил мятеж Гонта. Рамиро, которого пытались убить в спину уже дважды. Рамиро, который вообще никому не верил, кроме готовых умереть за него кэналлийцев. — Да, — соглашается Рамиро весело, — Мне просто, я не считаю уязвимостями такие мелочи. В конце концов, вас здесь никто не знает, и травить не будет. Рокэ глухо смеется, почему-то глядя за спину Рамиро. На Ричарда. — Пейте, Рокэ, — говорит между тем Рамиро, серьезный и какой-то печальный. — Не знаю, что вы обо мне думаете, но мучить людей я не люблю. — Зато вам должно понравиться их убивать, — отзывается Рокэ. — Возможно, — пожимает плечами Рамиро. — Я попробую. При случае.