Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь. «Герой нашего времени» М.Ю.Лермонтов.
Телефонная трель разрезает вечернюю тишину. Девушка растерянно смотрит на смартфон, который лежит на полке. Приподнимаясь на локте, отодвигает слегка пыльную шторку и выглядывает в окно поезда. Там уже светает, картинки быстро сменяются, среди деревьев проглядываются единичные частные дома, домашний скот. Видимо, они успели доехать до какой-то вышки, раз появилась сеть. — Слушаю, — она поднимает трубку и падает обратно на полку, совсем не желая вставать. В поезде постоянно хочется спать и больше ничего не делать. То ли ей повезло, то ли начальство постаралась, но ехала она в купе она одна. — Агата, это Булатов тебя беспокоит, — ей хочется нервно смеяться от такой формулировки. Она, конечно, понимает, что это простая формальность, чтобы начать нормальный светский диалог, но в контексте их ситуации это правда смешно. — Да, Иван Михайлович, я узнала. Что такое? — девушка прижимает телефон к уху, пытаясь проморгаться. В глаза словно песок насыпали, хотя спала она несколько часов здоровым сном. Дорога невероятно утомляла, даже если постоянно спать. Сама атмосфера поездов, тряска, шум с соседних купе выводили из себя. — Я хотел узнать, сможете ли вы завтра подъехать в управление. Наши как раз возвращаются, познакомлю вас с командой, — Агата не была уверена, что это правильно — сразу знакомить её с новыми сослуживцами. В военных государственных структурах всегда была строгая дедовщина, новых людей там не жаловали. Девушка уяснила это еще в военной академии, когда её перевели в новый отряд на учениях. Также она не была уверена, что к ней надо обращаться на вы. Слишком претенциозно и формально, она все-таки с контадмиралом разговаривает. — Да, конечно, — отвечает она, несмотря на свои размышления, — Иван Михайлович, рапорт о моем переводе должны были отправить вчера вечером. — Да, мы все получили, не переживай. Твой перевод — инициатива генерала-лейтенанта Пригова, все подготовили в лучшем виде. — Спасибо, — это все, что она может сказать, сбрасывая звонок от своего нового руководства. Булатов казался приятным человеком, крайне вежливым и обходительным. Это все, что она смогла понять за несколько телефонных разговор с ним. Кто такой Пригов, она, конечно знала. Генерал-лейтенант федеральной службы безопасности, с недавнего времени — руководитель северного подразделения контртеррористического центра России. Много заслуг, наград, официально уже отставлен от полевой работы. Лично она с ним никогда не общалась и не пересекалась, но обитают они в достаточно узком информационном поле, так что все друг друга знали хотя бы на слух. О переводе в Санкт-Петербург ей сообщили четыре дня назад. Просто в лоб, прямо на тренировке заявили, что пришел рапорт сверху о том, что ей надо вернуться в Питер. Но зачем, кто за этим стоял — никто не планировал отвечать на её вопросы. Агата знает правила. Поэтому без лишних вопросов и промедлений пошла в часть, собирать свои немногочисленные вещи. Без военной формы и служебных вещей у нее вышла лишь небольшая спортивная сумка с платьями и туфлями. Она так и не смогла обзавестись большим количеством вещей за годы жизни во Владивостоке. По вполне понятным причинам. Она редко выходила из части, в свои редкие выходные предпочитая высыпаться. Возвращаться домой совершенно не хотелось. Да и домом это сложно было назвать. Дома не было, было место обитания. А это любой город и страна, куда её закинут по службе вместе с отрядом; любой полевой госпиталь, в котором она штопала раны солдатам, успевая лишь смывать запекшуюся кровь с рук и шеи перед новой операцией. Агата даже думала снять квартиру в Питере, чтобы не возвращаться по месту своей прописки — в огромное семейное поместье, где раньше жило сразу несколько поколений её большого еврейского семейства. Но эта мысль быстро потерялась на задворках сознания. Не хотелось тратить зарплату на съем нормального жилья, не хотелось тратить время на поиски. Так что уже в поезде она решила, что приедет туда, где раньше жила со своими родителями, тетями, дядями, братьями и сестрами. Сестрой. Девушка не была уверена, что единственный человек на этой земле, который знает Кальман не по службе, не в военной форме и со сбитыми руками, до сих пор проживает в доме. Она почти уверена, что младшая сестренка переехала куда-то подальше от страшной пустоты большого загородного дома. Агата бы точно не смогла там проживать в одиночку. — Девушка, — в дверь постучался проводник. Агата рывком поднялась на ноги, сбрасывая с себя одеяло. Нервная привычка, сильнейший след войны на её психике. Парень смутился, — через тридцать минут приезжаем. — Спасибо, — она кивнула. Паника, что схватила легкие, постепенно отпускала, оставляя за собой неприятное жжение неизвестности. Агата надела брюки с рубашкой, сняла постельное белье с полки, аккуратно складывая её. В голове проскочила та самая старая мысль, что в армии учат только ровно кровать заправлять. Доля правды в этом точно есть. Длинные волосы лезли в глаза, она настойчиво зачесала их назад, пытаясь вспомнить, куда дела резинку. Через тридцать минут она встретится с городом, из которого так упорно бежала несколько лет назад. Пыталась спрятаться от бесконечного траура, приближения чего-то неизбежного, неотвратимого. Для себя решила, что сначала заедет домой, потом уже решит, где будет обитать дальше. Возможно, снова на казарменном положении. Во Владивостоке у нее своего жилья не было, поэтому жила в части, вполне себе радуясь такому раскладу. Но в Петербурге по документам дом у нее был. Агата выдохнула, когда оказалась на прохладном утреннем воздухе Питера. На вокзале кипела жизнь, девушка старалась как можно быстрее выбраться из этого муравейника. В армии, конечно, тоже муравейник, но к нему она привыкла. Вокруг нее всегда было много людей, но они были такими же военными. В армии все намного проще, чем на гражданке. А там она бывала слишком редко, что сейчас не чувствовала ничего, кроме накатывающей злости на сложившуюся ситуацию. На телефон пришло уведомление, что такси назначено. Свой личный автомобиль остался там же, где и воспоминания о нормальной жизни. Агата, конечно, слабо, но надеялась, что сестра не продала её внедорожник за пару лет отсутствия хозяйки. А возможно, она уже давно отучилась на права и сейчас сама сидит на рулем. Агаты не было достаточно долго, чтобы быть хоть в чем-то уверенной. Девушка нервно щелкнула зажигалкой, делая подряд несколько успокаивающих затяжек. Этого хватило, чтобы решить, что все не так уж и плохо. Служба в Питере обещала хорошие деньги, возможное повышение в звании. Свои преимущества были везде. Дорога до поместья была долгой. Родной дом находился довольно далеко от черты города, там, где нет посторонних глаз для семьи военных. Где они могли строить свою жизнь, оберегая её от врагов. Но не спасло даже это. Агата нашла в телефоне сохраненные сводки из новостей про смерть своих дяди и тети. Родителей сестры. Агаты, ожидаемо, не было на похоронах. Она и не собиралась приезжать, а потом и вовсе забросили в горы, так что у нее появилось свое личное и утешающее оправдание, почему она такая сволочь. Ключи от ворот нашлись быстро. Агата хранила их как зеницу ока несколько лет, все еще призрачно боясь, что кто-то узнает про дом, про семью. Возможно, кто-то и знал, руководство уж точно. Родители Агаты не были простыми людьми с неприметной жизнью и фамилией. Еврейская чета, которая плотно засела на верхушке Министерства внутренних дел. Отец девушки был военным, начальником федеральной службы по контролю оборота наркотиков и запрещенных веществ. В звании генерала, он довольно часто заявлялся на разные конференции, светился в новостях и сводках. Его знали практически все, на кого Агата сейчас работает. К сожалению, с таким прошлым и такой фамилией, остаться неприметной плохо получалось. Агата несколько лет отрицала свою причастность к этим людям, о ком писали в новостях. Сохраняла невозмутимое лицо, когда ей подсовывали вырезки новостей о смерти генерала Кальман. Скалилась, говорила, что у нее все написано в личном деле. Кому действительно надо, тот уже давно все знает. Кто она, откуда, за что получала ордена и звания. Чья она дочь — совершенно не дело сослуживцев. Их должно волновать только то, как хорошо и быстро она умеет вытаскивать застрявшие в мягких тканях пули, шить ножевые и стрелять из винтовки. Им не надо знать, откуда она родом, чтобы доверить собственную шкуру. Дом встречал запахом пыли и старины. Девушка скинула ботинки, совершенно не желая пачкать паркет Питерской грязью. В привычном месте лежали тапочки. Тишина стояла звенящая. Она мысленно кивнула своим мыслям, что тут больше никто не живет. Агата прошлась до большого холла, где раньше родственники собирались перед телевизором, чтобы посмотреть какой-то совершенно дурацкий фильм. Новости тут никто и никогда не смотрел, это было практически запрещено. Агата решает в первую очередь разобрать вещи на первое время. Надо было хотя бы банные принадлежности разложить, сходить в отрезвляющий душ, съездить до ближайшего супермаркета за продуктами. Есть хотелось страшно, в поезде её рацион состоял из кофе и никотина. Агата всегда предпочитала готовить сама, так что еда вагона-ресторана сразу же отлетела. На втором этаже такая же тишина. Она по старой памяти доходит до своей комнаты, некоторое время растерянно смотрит на кровать, рабочий стол с таким же слоем пыли. Тут никого не было с момента её отъезда. Она тогда подчистую собрала свои вещи, которые могли пригодиться, остальное отправилось в коробки. Агата открывает дверь шкафа, чтобы удостовериться. Коробки стоят точно на своих местах. Стоит ей поставить сумку на кровать, как сбоку раздается шорох. Агата резко разворачивается на пятках, точно заученным жестом залезая пальцами под пояс брюк. Пистолета там, ожидаемо, не находится. На нее смотрят немигающим оленьим взглядом, с четким испугом от заточенности действий. Агата слабо выдыхает, опуская обратно край свитера. — Привет, — говорит первая, изучает взглядом. Она сама не сильно изменилась внешне за два года. Чуть потеряла в весе, волосы отросли. И девушка перед ней — совершенно не изменилась. Светлые волосы выгорели на солнце, черты лица стали еще мягче. И эти большие глаза, в которых сейчас блестят слезы не то от испуга, не то от всемирной скорби, которую чувствует даже Агата. — Ты напугала меня, — и все. Она стоит там, такая угловатая и сломанная, перебирает в тонких пальцах край домашней кофты. Боится даже дышать рядом. — Я не знала, живет ли тут кто-то до сих пор. По пыли на полу решила, что нет, — убирать огромный особняк в одиночку было сложно, несомненно. Но Агату потряхивало от грязи вокруг. Казалось, что сейчас приедет командир части и заорет так, что в ушах звенеть будет. — Ты вернулась? — Мелисса неуверенно косится на нее. Агата никогда не была мягким человеком; говорит прямо то, что думает и плохо сходится с людьми. Война добавила еще больше жесткости в характер, стали в голос и резкости в движения. — Возможно, — она не знала, останется в этом доме или нет. Совершенно не хочется чего-то обещать или гарантировать, тем более не хочется общаться с девушкой напротив, — меня по работе перевели в Петербург, не знаю на сколько, — гордость не позволяет спросить, не против ли Мелисса, чтобы она осталась проживать тут. Агата знает, что против. Сестра не теряла надежд на ответ, строчила полотна гневных сообщений, что Агата предательница, что не приехала на похороны, ни разу не позвонила, даже завещание читать не стала. Мелисса молча разворачивается и уходит в сторону своей спальни. Слезы оставляют предательские дорожки на щеках. Они обе — призраки общего прошлого, сейчас — совершенно чужие друг другу люди. Обе знали только общую информацию, которая могла и совершенно точно устарела за пару лет. Они никогда не были близки, но бесперебойный поток похорон сначала родителей Агаты, потом родителей Мелиссы разорвали их отношения окончательно. Агата тяжело вздыхает и присаживается на край кровати, морщась от того, что делает это в уличной одежде. В голове составляет примерный список дел на сегодня, завтра уже надо быть в управлении. Решает заказать клининг, приготовить нормальный человеческий обед, а потом уже все остальное. День проходит незаметно быстро. Агата расправляется с готовкой, следит за сотрудниками клининговой фирмы, сама убирается в старом кабинете своего отца. Туда она никого не решается пустить, с самого отъезда Агаты комната была запрета на ключ, единственный экземпляр которого уехал вместе с ней на Дальний Восток. Моет пол и все деревянные поверхности со всей душой, по армейски разведя воду и мыло до густой пены. Совершенно без сил идет под горячий душ, варит кофе на кухне, курит в открытое окно, когда входная дверь хлопает. Открыли её ключом, так что она даже не пытается искать фантомное оружие за поясом домашних штанов, а просто идет на звук. На пороге стоит молодой человек, который смотрит на нее, как на привидение. Агата, наверное, тоже так на него смотрит. В этом доме посторонних никогда не было, даже гости тут нечасто бывали. Обычно хватало своих же родственников, чтобы уже была толпа. — Извините, а вы кто? — Агата хмурится на этот вопрос. Она в своем же доме вынуждена отвечать на что-то подобное. Кусает язык, чтобы не нагрубить с порога, — где Мелисса? — Наверху. Я Агата, — парень меняется в лице. Вместо испуга появляется четкое недопонимание, — а ты? — Максим, молодой человек Мелиссы, — она кивает и возвращается на кухню. Ужина хватит на всех, а вот она здесь явно лишняя. Её сестра — не она. У нее появилась новая, нормальная жизнь. Университет, молодой человек вот. Её сестра не меняла человеческое существование на армию, не убегала из Питера, не отрекалась от фамилии. Агата забирает чашку с кофе и уходит в свою комнату, разминувшись в сестрой на лестнице. Им нечего сказать друг другу. Они уже давно не семья, их нельзя было повязать этой связью обратно. Родной дом кажется чужим, таким пустым, отвратительным. Агата возобновляет поиски съемной квартиры и репетирует речь для генерала-лейтенанта.***
— Она приехала, — Булатов стоит на пороге управления, смотря на то, как на служебную парковку заезжает черный внедорожник. Агата успела вовремя сообщить, что приедет на своей машине, так что сотрудники технического отдела оперативно выписали ей постоянный пропуск. Когда Ивану сообщили о том, что им в подразделение переводят нового человека, он мало что понимал. Они потеряли одного бойца совсем недавно, так что никто не ждал каких-то людей в ближайшее время, тем более присланных с Дальнего Востока совершенно из другого подразделения. Им вполне хватало своих новобранцев, бойцов, которых они самостоятельно воспитывали и затачивали под работу в своей структуре. Но Пригов настоял на том, чтобы им перевели именно Кальман, а не зачисляли в «Смерч» молодежь. Все, чем Булатов занимался до прибытия девушки из Владивостока, так это изучал её личное дело, которое оперативно выслали из её части. Послужной список был большой, по бумагам Агата Кальман была образцовым солдатом. — Иван Михайлович, — девушка подошла к нему. Он окинул её оценивающим взглядом, но не с пренебрежением, а просто с искренним интересом, кто теперь будет состоять в его отряде, — доброе утро. — Здравствуй, Агата. Здесь для своих я просто Батя, давай без этих формальностей, — она кивнула. — Тогда просто Ада, — вот и обменялись позывными. Иван жестом указал на стеклянные двери, приглашая девушку внутрь. Она уверенно держалась, одетая по официальному стилю, с собранными в хвост волосами, с впивающимся в каждую деталь взглядом. Владимир Викторович всегда умел выбирать правильных людей, так что Батя уже верил этой девушке. По сравнению с остальным спецназом она казалась довольно хрупкой, тоненькой, слишком хорошей для душной реальности военных действий. Но Иван видел список её командировок. За пару лет она побывала на таких операциях, что едва ли её можно назвать хрупкой и слабой. — Мы с тобой совсем немного познакомились. Тебя ввели в курс дела? — Надеялась, что это сделаете вы, товарищ контр-адмирал, — хитрый огонек в глазах заставил Ивана улыбнуться. Первым делом он повел девушку в технический отдел, где работали самые профессиональные люди из сотрудников тыла. Им Батя верил, как самому себе. — Знакомься, это Кошкина Маргарита Павловна — руководитель технического отдела. Наши глаза и уши на всех заданиях, — Рита, узнав о переводе, долго и вслух думала о том, что может не стоит портить человеку жизнь. Контртеррористический центр — место не для каждого солдата. Эти люди практически полностью лишались частной жизни и здоровья. Они были обязаны хранить огромное количество государственных тайн, перекидываться с задания на задание и убивать террористов без какой-либо жалости. Агата, в первую очередь, военный врач, именно на этой должности она состояла в армии Владивостока. Но Пригову она была нужна в качестве снайпера. — Багира. — Агата Кальман. Ада, — они пожали руки, как будто обе читали мысли друг друга, — Батя, у меня вопрос. По какой причине меня так быстро рапортовали к вам? — Не так давно мы потеряли одного бойца отряда специального назначения «Смерч», — Агата кивнула. Она знала, кто они такие, но никогда с ними не контактировала. Группа «Смерч» долгое время была засекречена даже от других структур Министерства внутренних дел; все это делалось ради личной безопасности ребят, — по этой причине Пригов попросил твое руководство дать добро на твою запись в этот отряд. По спине прошелся нехороший холод. Агату невозможно было назвать пугливым или впечатлительным человеком. Отец даже в детстве запрещал ей слишком ярко реагировать на события, убивая в дочери любую чувствительность. Но служба в элитном спецназе не казалась ей хорошей перспективой. Это приравнивалось самоубийству.