Ё Хванун на ладошке

      Хванун частенько со спины напрыгивает без предупреждений, верещит в ухо и смеется, когда Гонхак, ворча по привычке, подхватывает его под бедра. Кататься на друзьях как смысл жизни, и Е принципиально от этого удовольствия не отказывается, выбирая в жертву самого крепкого хена.       Он легкий до невозможности и мягкий до безобразия, а еще теплый и уютный, как все свитера, которые на себя натягивает и в которых тонет благодаря своему небольшому росту. У него маленькие ладошки в длинных рукавах прячутся, а сам юноша на вешалку больше походит, когда чужие вещи берет, однако брать вещи Лидо — еще одна привычка Нуна. Пусть толстовки и худи огромны для него и Е в них утопает, но все равно мордашка у него всегда довольная от этого, а за улыбку малыша Гонхак готов хоть весь свой шкаф вытрясти. Шкаф вытрясти, деньги из кошелька, да и вообще весь мир отдать, только бы Хванун сиял так каждую секунду, ведь этот дурашка с мягкими волнами светлых волос — самое драгоценное, что есть на этом свете.       Друзья посмеиваются, конечно, от столь странного сочетания суровости и безграничного восторга, но сами поговаривают, что противоположности, как ни крути, все равно притягиваются. Однажды даже Дончжу замечает, что Хванун дополняет Гонхака, как кусочек пазла. Вроде, замечает он это в шутку, а сам же Лидо задумывается глубоко, взвешивая все <за> и <против>.       И пока никто не видит, продолжает подкармливать своего малыша мороженым и утаскивать его на аттракционы, потому что жалобные глазки Е выдержать нереально. Конечно, единственным неизменным аттракционом остается спина Хака, но Нун все равно с восторгом катается на карусельках и взахлеб рассказывает истории из своей жизни, когда они приземляются в дешевой забегаловке. Сам Гонхак не рассказчик, однако требовательность Хвануна обязывает его говорить о чем-то, и Ким, сам того не замечая, расцветает на глазах.       И <совсем-уже-не-маленький> Нун горит от этого ярче в сто тысяч раз.       — Почему вы еще не встречаетесь? — озвучивает как-то Енджо, пока Сохо с Хвануном стоят у прилавка с различными конфетами, и Е держит друга за мизинчик, чтоб не потеряться случайно.       И правда, почему? Хак не знает ответа на этот вопрос, а еще объяснить не может толком, что отношения — совсем другой уровень. В какой-то степени он даже боится, что, признавшись в своих чувствах, потеряет все доверие этого маленького солнышка. Ведь Лидо готов всю жизнь просто другом таскаться рядом и таскать за собой Хвануна, лишь бы никогда не потерять ту связь, которая уже у них сформировалась. Это все трудно, сложно, необъяснимо, и временами Киму действительно плохо от этого, однако он помнит, что жертвует своими чувствами ради сохранения хотя бы дружбы.       Хванун любит залезать на колени и засыпать, утыкаясь личиком в шею — в такие моменты шевелиться боязно, и Гонхак просто сидит, обнимая маленькое чудо. Еще Хванун любит держать за пальчик и жаться к боку, подныривать под руку, когда они идут куда-то. И так же Хванун любит в глаза заглядывать снизу, прятаться в одну толстовку со своим хеном и смеяться в ткань свитеров, прикрывая ладошкой рот.       Он не школьник давно — студент с красивой датой в паспорте, — но для Лидо все еще малыш и кроха, которого хочется обнимать и катать на спине. Они дружат давно, но столь тесно — недавно. Просто раньше не сложилось, не срослось, а теперь...       — Слушай, да не изводи себя так, а просто признайся, — почти просит Гонхи в очередной раз, однако Хака заставить действовать невозможно — слишком уж дорожит.       Дни в календаре сменяются, лето заканчивается, и учеба заваливает с первых шагов, а эти двое все равно умудряются гоняться по улицам, а потом часами отогревать в кофейнях замерзшие пальцы. Они счастливы и так, без обязательств, хоть временами у Гонхака крышу сносит от чувств — в такие моменты Нун словно понимает что-то и робко в уголке жмется, не зная, как подступиться.       Он тоже дурачок с чувствами, тоже дурачок без признаний, и все друзья давно в курсе этого, да только Лидо ничего не знает, не догадывается, а может и не хочет вовсе. Е не знает, как правильно поступать, поэтому продолжает вести себя так, словно ничего в этом мире не происходит. Он взрослый — точно взрослый! — и уверенный в себе, но только не рядом со своим хеном... Нун любит утаскивать чужие вещи, вечность вдыхать чужой запах и хныкать бесшумно, пока никто не видит, потому что больно где-то на сердце, в самой глубине. Однако признаться юноша тоже не может, сколько бы друзья не подбивали.       А почему? А потому что боится разорвать существующие ниточки.       — Господи, помилуй... — бормочет в сотый раз за вечер Дончжу и хмурится недовольно, потому что его <совсем-не-похожие-на-пару> друзья вновь в обнимку сидят, не замечая окружения. — Когда это все закончится.       И это заканчивается. Заканчивается уже на следующий год, в феврале, а именно числа четырнадцатого, когда все вокруг дарят неправильные сердечки друг другу. В этот день Хванун вовсе молчаливым становится и из-за своего стола не встает, не подпуская Гонхака близко, а тот совсем себя изводит, чувствуя вину за все, что не совершал. В конечном счете Лидо просто в гостиной скрывается и обнимает подушку, бесцельно пялясь в экран телевизора — на душе кошки скребут, а в голове мысли окрашиваются в темные тона. Попытка заговорить с Е проваливается с первых слов, и Ким места себе не находит, ведь он так ждал этого дня, чтоб... признаться?       Нун лишь к вечеру ближе без слов заходит в комнату и сразу же под боком устраивается, губы покусывает нервно и смущенно как-то протягивает сердечко, над которым так долго трудился. Мнется, ловя непонимающий взгляд, и зарывается в большое худи, краснея от самых кончиков ушей.       — Я хочу быть твоим солнышком, — лепечет тихо и стыдливо складывает подушечки указательных пальцев. — Чтоб официально, вот...       Гонхак улыбки не сдерживает, обнимает крепко и сам краснеет, не зная, куда деть сердце, что из груди вот-вот выпрыгнет. И Нун утыкается по привычке в его шею и смеется своим искристым смехом.       И ничего у них не поменяется, кроме того, что теперь Лидо будет иметь свое собственное маленькое солнышко в объемных кофтах, утянутых из шкафа. <Чтоб официально, вот...>