Ранение любовью

Пятая городская больница готовится к ночи. Врачи уже сменили посты, медсестры вошли в свое дежурство, белые коридоры стали не такими оживленными, как днём, стали более тусклыми и тихими. Коту не спалось. Он уже узнал, что Ума пришла в себя после операции, что ее перевели в одноместную палату и к ней можно зайти. Ионов бы сделал это ещё вечером, но что-то его отталкивало. Где-то внутри он понимал что. Страх. Его страх. Вдруг она его не подпустит к себе, вдруг будет отрекаться от своих слов, вдруг ему вообще приснилось ее признание? Снова трусит… Нет, больше Вася не упустит шанс, как бы это странно не звучало. Он тихо открывает дверь своей палаты и оглядывает коридор. Пусто. Прислушивается. Никого. Осталось верить, что Олеська тоже не спит. Палаты находятся недалеко друг друга и Ионов, миновав несколько кабинетов, оказывается около ее палаты. Он выдыхает и тихо, несмело стучит. Сердце начинает биться в несколько раз быстрее. В тишине больничных стен, пропитанных запахом стерильности и лекарств, слышится знакомый приятный голос Умы.       — Да? Кто там? Вася приоткрывает дверь и засовывает голову в щель.       — Олеська, можно? — шепотом говорит он, наблюдая, как она морщится от луча света, сидя в темной палате.       — Вася? — Олеся чувствует, как внутри появилась странная смесь чувств. Радость, счастье, страх. — Конечно заходи. Парень заходит в палату, осмотрев напоследок коридоры. Он включает тусклую лампу на тумбочке и пододвигает стул в кровати.       — Как дела?       — Нормально, — усмехается она. — У тебя как?       — Тоже нормально. Молчание. У Умы в горле появляется ком, соблюдать тишину она не хочет, но смотреть на него тоже. Олеся резко опускает глаза.       — Я страшная сейчас, да? — не придумав ничего лучше, ляпнула девушка, тут же поджав губы.       — Ты страшная? Ты никогда не бываешь страшной! Ума краем глаза видит, как Вася улыбается и чувствует, как он кладет руку на ее ладонь.       — Ну, рассказывай, что случилось, — продолжает Кот, но меняет интонацию на более серьезную и… строгую? Олеся узнает его настроение. Он будет ее ругать, как это раньше делал, когда она косячила на задании. Олеся молчит. — Олесь…       — Я ехала в КТЦ, — начинает она шепотом, но все равно слышно, как дрожит голос, — на трассе меня подрезали, потом избили. Конец, — девушка прерывисто вздыхает.       — Тщщ, — тихо произносит он. — Прости.       — За что?       — За то, что заставил это вспоминать. Олеся улыбается уголками губ, смотрит на Кота, но ее прерывает звук шагов в коридоре.       — Упс, мне надо идти, — Вася поспешно встаёт, отодвигает стул и целует девушку в макушку. Ума смотрит на то, как он быстро выходит из палаты, слышит его шаги. Всё хорошо, возможно он даже не слышал ее признание, хотя девушка даже и думать о нем забыла. По-моему, она не сможет сбежать от них. Заявление не увезла, рапорт Пригову не отдала. Олеся ещё раз улыбается, вспоминая его слова, понимая, как всё-таки ей с ним хорошо, закрывает глаза и проваливается в сон. Следующий день начался на удивление нормально. Ещё в сонном состоянии Ума отвечала на вопросы врача, слушала разговоры медсестер, пока они меняли капельницу, делали свои обязанности и попутно обсуждали пациента из двадцать восьмой палаты. Правда, когда Олеся услышала номер палаты, сон развеялся сразу.       — Видела, какой красавчик лежит в двадцать восьмой?       — Ага, ничего такой. Говорят военный или что-то такое.       — Ну ещё лучше.       — Ага, только с ним девушка приезжала, я видела, ревела около операционной. Смотри, Ленка, вдруг он не одинок.       — Ну в больнице ее нет, правильно? — медсестра лукаво посмотрела на коллегу. — Тем более, мне кажется, что он тоже неровно дышит ко мне.       — А когда выпишется?       — А когда выпишется, видно будет. Как только работницы больницы вышли из палаты, Олеся открыла глаза и развернулась. «Мда, Ионов, ты в курсе, что произвел фурор на всех медсестер? Или нет, ты уже с ними со всеми флиртовал?». В груди кольнуло чувство ревности и девушка перевела взгляд на дверь, вспоминая вчерашние слова парня. «Это было чтобы меня поддержать, просто, по-дружески?». Наиболее лучший вариант, наиболее правильный, но наиболее неприятный. Ничего страшного, она потерпит, а потом уволится и уедет, чтобы забыть о нем. Только вот не забудет, сама прекрасно понимает. В пластиковую дверь постучали, вызвав Олесю из облаков. Зашла Рита и девушка растянулась в улыбке.       — Риитка… — Уманова обняла женщину.       — Ну, Олеська, ты как?       — Я? Я нормально! — девушка мотнула головой, отгоняя мысли о Коте.       — Ну хорошо, — Багира замолчала, требовательно смотря на Уманову. Затишье перед бурей.       — Что ты так на меня смотришь, как будто убить хочешь?       — Ну убить тебя уже пытались, только вот почему и зачем?       — Не знаю, — Олеся пожала плечами. — Честно не знаю.       — Ну, а мы знаем, кто это был, — женщина победно улыбнулась. — Три молодых парня, обеспеченные деньгами от родителей, грубо говоря, мажорики. Отрицают вину, но доказательства есть точные, их посадят, — повисла пауза. — Если, конечно, отцы не заплатят.       — Кот знает? — тут же выпалила Ума, понимая, что парень может их просто убить.       — Не говорила, скрываю, как могу, но как только его выпишут, он будет копать, ты же понимаешь. И найдет их, а что с ними сделает, это уже другая история, — Рита посмотрела на Уму, которая опустила глаза вниз. — А теперь расскажи мне, почему у тебя в машине я нашла рапорт? — голос стал строгим и требовательным. Ума молчала. — Я жду.       — Уволится хотела. И хочу, — прошептала девушка.       — Почему? Молчание. Такое чистое, ничем не прерываемое, что слышно, как за дверью ходят люди, что они обсуждают и делают. Ума даже начала прислушиваться к этому, будто стараясь избежать того «допроса» от Маргариты.       — Дело в Коте? — фраза разрядом прошлась по телу, медленно поступая в мозг и осознавая услышанное. Ума испуганно подняла глаза на Риту и та сразу поняла, что правильно нащупала причину. — Что у вас случилось?       — У нас? Ничего, — снова строгий взгляд. — У меня случилось, — Ума притормозила, ещё раз обдумывая то, что сейчас сделает.       — Что у тебя случилось?       — Влюбилась, — еле слышно сказала девушка, надеясь, что мама-кошка, как ее называет Батя, не услышала. Но острый слух женщины ее редко подводит, как, например, сейчас. Кошкина перевела взгляд на Олесю и улыбнулась. Она была права. Они молодые, скрывать ничего не умеют. Да и, если честно, любовь скрывать не получается. Рита по себе знает.       — Он знает? Ума пожала плечами.       — Ты говорила ему?       — Говорила, — кивнула Ума.       — А он что?       — А он… спал. Рита подняла брови в знак удивления и усмехнулась.       — Ох, какие же вы ещё дети… Звонок мобильного прервал разговор, Кошкина быстро на него ответила и стала собираться. Она достала ещё один телефон из сумки и положила на тумбочку.       — На, не скучай, а мне, прости, пора. Ещё к Коту надо зайти.       — Рит, только не говори ему, — выпалила Олеся, когда женщина уже была в дверях, но та ее не услышала. Или сделала вид, что не услышала? Олеся откинулась на подушку и закрыла лицо руками. А Рита в это время уже залетела в палату к Ионову, складывая в голове весь только что продуманный диалог.       — Так, Васенька! Нужно поговорить!       — Багира, мне такое начало не нравится, — Кот отвлекается от телефона.       — Что ты чувствуешь к Уме? — скороговоркой выпаливает женщина. — Только честно. Лицо Ионова изменилось в выражении эмоций, а потом и в краске.       — С чего такой вопрос?       — Я жду ответа, — обрубает Багира, чуть ли не испепеляя парня взглядом. — Ну!       — Люблю я ее, — тихо проговаривает Ионов, исподлобья глядя на Кошкину. Та радостно улыбается.       — Так и знала. Чтобы сегодня пошел к ней и признался. Вечером позвоню и спрошу. И смотри мне! Кошкина быстро выбежала из палаты, захватив вещи, и оставила Кота в недоумении.

***

Время неумолимо тянулось, о чем говорили старые, сильно потрепанные временем часы на покрашенной голубой стене палаты. Ионов недовольно вздохнул. О происходящем он смутно догадывался, точнее даже очень хорошо догадывался, понимая, что либо Ритке слишком скучно, либо она решила устроить личную жизнь дорогого друга и сослуживца. Только вот осталось понять, что именно. И почему именно Умка. То, что он ее любил всем сердцем — половила дела. Не пустит же Багира его к ней, с признанием, принимая, что та отошьет? А может, она знает, что Кот Олесе не безразличен? Значит, ее признание — точно не сон. Точно не галлюцинации от сильного обезболивающего. Но идти в соседнюю палату было страшно. Впервые, когда ему было страшно. Нет того знаменитого пофигизма Ионова в отношениях, того развеселого парня, что мог склеить любую девушку. Потому что с Умановой это не работало и даже при условии взаимной любви. Идти и делать первый шаг было страшно, несмотря на то, что очень хотелось. По этой причине, Ионов изо всех сил тянул время. У него это не сильно получалось, зато сердце билось ещё сильней, ладошки потели и нервы сдавали свое. Однако у ее двери всё прошло. На секунду. Ровно тогда, когда он постучал, когда тут же услышал «да?». На большее рвения не хватило. Но зайти пришлось. Увидев парня, Олеся непроизвольно сжала в кулаке мобильный до побеления костяшек, и, кажется, где-то хрустнул корпус для приличия. Всё это время она ждала хоть какого сигнала к разгадке того, что задумала Кошкина. Ждала, ждала, по никаких сигналов не появлялось, а время тянулось, заставляя мозг придумывать разные ситуации, что могут произойти. И она ждала Ионова. Ждала с замиранием сердца и страхом. И вот сейчас он на пороге ее палаты, выглядит как всегда в себе уверенным, хотя на самом деле, всё далеко не так, а она со страхом в груди ждёт каждого его действия.       — Привет, как ты? — для приличия говорит Ионов, тут же садясь на стул рядом с койкой Умы. Хотя сидеть не хочется вообще, ноги требуют движения от нервов. Как в пятом классе, когда хотел признаться однокласснице в любви. Так и не признался. Олеся приподнимается на кровати, выпуская телефон из рук.       — Привет. Нормально, ты как?       — Тоже. И снова тишина. Что говорить дальше — оба не знали, хотя раньше тем для обсуждений было много. Куда они пропали сейчас? Олеся ждала любого его шага, где-то внутри надеясь, что Багира не рассказывала Коту о ее чувствах, но прекрасно понимала, что иначе Кошкина не сделает. Кот же пытался подобрать слова, набраться терпения и отогнать страх, но пока получалось просто тупо молчать. Глаза Умы, в которые смотрел парень, опустились на край простыни. Взгляд Кота упал на ее губы, немного трясущиеся, уже живые и не разбитые в кровь, как раньше. Вася просто потянулся к ее лицу, к губам, молча, боясь ее реакции. Она смотрела на него, на его действия, понимала, что на самом деле, не против его сейчас поцеловать, но как отреагирует он? Ионов остановился у ее губ. Они чем-то манили, чем-то сладким, предвкушающим что-то хорошее.       — Ты красивая, — шепнул он. Олеся заливалась румянцем и поддалась к нему навстречу. Кто первый набросился на губы — непонятно. Поцелуй получился слишком сумбурный, но в тоже время нежный, слишком сладкий и долгожданный. Олеся перебирала его волосы своими пальцами, пока Ионов безжалостно сминал ее нижнюю губу. Секунда — и она уже перебралась к нему на колени, на мгновение лишь вспомнив о том, что всё-таки вставать ей разрешили. Руки парня бродили по ее спине, пока она лихорадочно его целовала. Всё было понятно без слов. Дверь палаты раскрылась, в нее зашла Елена, совершенно не глядя на представленную картину, но всё же она увидела этот бешеный поцелуй и ненормальную пациентку на Васеньке. Елена громко хмыкнула и вышла, так же громко хлопнув дверью, что заставило Уму оторваться от Кота.       — Кто это был? — наивно спросила она, тяжело дыша.       — Не знаю и знать не хочу, — он снова ринулся к ее губам, но девушка чуть отпрянула.       — Вась, я люблю тебя.       — Я тоже тебя люблю, — парень оставил на ее губах невесомый поцелуй.