Дух

Поздно ночью Филлис лежит в постели, держа в руке сложенный листок бумаги, который она принесла из церкви. За весь вечер она разворачивала его и смотрела на имена наверное дюжину раз, пользуясь каждой свободной от работы минутой, и чем больше она смотрит на эти имена, тем больше ей кажется, что они не подходят. Маргарет Уайт, умершая в 1785 году, и Джонатан Кроули, умерший в 1842 году, вполне могут жить где-то своей загробной жизнью, но никто из них не является её призраком. Она чувствует это глубоко внутри, словно призрак, когда овладел её телом, оставил что-то после себя, некое первичное знание собственной личности. Она пойдет на чердак и все равно покажет эти имена в доказательство своей доброй воли, но не сегодня. Сегодня она слишком устала и замерзла. Температура резко упала с тех пор, как она и мистер Мозли вернулись, и в комнате холодно, даже с дополнительным шерстяным одеялом и бутылкой горячей воды у ног. Филлис думает о леди Грентэм, которая этажом ниже спит в безопасности рядом с тёплым камином и под тяжёлым пуховым одеялом, и о лорде Грентэме рядом с ней, а затем думает о мистере Мозли. Интересно, как он там, в своей комнате по другую сторону запертой двери? За ужином мистер Карсон сказал, что ночью будет снег, а значит, всем мужчинам придется рано встать, чтобы расчистить дорогу. Мысль о Мозли перед рассветом с лопатой в руках беспокоит Филлис; в конце концов, он не так уж молод, и он уже проделал столько дополнительной работы сегодня, чтобы помочь ей, даже не зная зачем. Если бы только она могла ему все рассказать… Когда Филлис наконец засыпает, переход от бодрствования к сновидению настолько плавный, что это происходит совершенно незаметно. Она думала о Мозли, и первым во сне тоже появляется он, одетый в зимнее пальто и кепку, протягивает ей одну из тяжелых приходских книг. — Мы пропустили книгу, — говорит он, — но я вернулся и нашел для вас нужную. Мозли открывает обложку, и Филлис наклоняется вперед, желая наконец узнать правду, но потом смотрит на него в замешательстве. — Страницы пусты, — говорит Филлис, и он печально качает головой, будто она его разочаровала. — Ответ здесь, — говорит он. — Вы должны посмотреть. — Я смотрела, — протестует Филлис. — Недостаточно хорошо, — говорит Мозли. — Вы должны посмотреть как следует. Вы должны выяснить. Смотрите! Земля под ней сильно трясётся, и Филлис оборачивается и понимает, что она снова в лодке без вёсел, на сером озере под грозовыми облаками. В её руках бесценная шкатулка, богато украшенная крышка тускло мерцает в свете грозы. Волна раскачивает лодку, и Филлис тяжело садится на дно в лужу холодной, пахнущей минералами озёрной воды. Шкатулка падает на колени, Филлис отчаянно сжимает её мокрыми дрожащими руками, переворачивает и видит, что в узор из светлой и тёмно-зелёной эмали вплетена серебряная буква «К». «К» значит Кроули», — думает она, а затем молния раскалывает небо, за ней следует массивный раскат грома прямо над её головой. Филлис вздрагивает и вскрикивает, склоняясь над шкатулкой, чтобы защитить её. Лодка кренится, но прежде, чем Филлис успевает упасть в воду, она просыпается. Сердце бешено колотится, волосы пропитаны потом, несмотря на сильный мороз. Уверенная, что призрак будет здесь, поскольку в последний раз, когда ей приснился этот сон, он появился, Филлис вскидывает руки вверх в защитном жесте, но опускает их, понимая, что в темноте она одна. В комнате тихо, если не считать слабого тиканья часов, которые показывают десять минут четвертого утра. Филлис садится на постели, обнимает колени под одеялом и считает отмеренные секунды, пока сердце не замедляется и она достаточно не успокоится, чтобы снова лечь. Понятно, что сегодня она больше не уснëт — ей ещё никогда в жизни так не хотелось спать — так как она воспользуется этим временем? Что Филлис хотела бы сделать, так это выйти в коридор, открыть дверь между женской и мужской половиной, отважно войти в комнату мистера Мозли, разбудить его и объяснить всё происходящее. Обычно она не подвергает сомнению правила для слуг, которые, как Филлис знает по горькому опыту, существуют для предотвращения как раз таких отношений, как те, которые погубили её, но прямо сейчас кажется глупым, что она застряла с этой стороны двери, а он с другой. Филлис не собирается заниматься с ним ничем предосудительным (хотя, честно сказать, она признаёт, что часть её хочет этого, даже зная цену), так почему бы им не поговорить? «Что ж, — думает Филлис, — есть кое-то, с кем можно поговорить». И она должна это сделать, хочет она того или нет. Несколько скомканная, но целая бумага с двумя именами всё ещё зажата у неё в руке; Филлис разглаживает её, а затем снова аккуратно складывает пополам и ещё пополам. Она пойдет и покажет её призраку и посмотрит, как он отреагирует — не завтра или на следующей неделе, а сейчас, пока она ещё чувствует себя храброй и дерзкой. Выскользнув из постели, она надевает халат, затем берет одеяло в придачу, укутываясь им от холода как плащом. По углам на окне видны мелкие ледяные узоры, и Филлис уверена, что сейчас идет снег. Картина мягкого белого снега, падающего на крышу, словно сахарная пудра, успокаивающе контрастирует с дикой грозой из сна. Филлис думает об этом, когда открывает дверь комнаты, вглядывается в пустой коридор и выходит, волоча за собой одеяло. Филлис в тапочках бесшумно подходит к двери чердака. На неё накатывает неизбежность, когда она видит, что дверь снова открыта. Ну конечно, открыта. Призрак ждал её прихода; он не хочет, чтобы дверь закрывали. Филлис оглядывается через плечо на надежно закрытую дверь посреди коридора и думает, как несправедливо, что дверь, через которую она хочет пройти, заперта, в то время как та, которой она боится, стоит открытая, приглашая внутрь. На короткий миг ей хочется развернуться и убежать обратно в свою комнату, пока она ещё может, но Филлис расправляет плечи и приоткрывает дверь ровно настолько, чтобы пройти. В эту же секунду лампа на ближайшей стене тускнеет и гаснет. Она взбирается по лестнице, и у неё всего один или два раза прихватывает лодыжку. Филлис открывает дверь и входит на чердак впервые почти за две недели. Там она находит свисающий шнур и тянет за него, на самом деле, не очень-то ожидая, что что-то произойдет, и удивляется, когда одна-единственная лампочка оживает, блеклая и мерцающая, но этого достаточно, чтобы найти дорогу в беспорядке. Всё сложено и составлено так же шатко, как и всегда, хотя она видит пыльные очертания на полу, где лакеи собирали рождественские украшения и тащили их вниз, готовя к праздникам. Она протискивается к тому месту, где впервые увидела призрака, — почти тысячу лет назад, ну, или так кажется — и вот он уже смотрит в её сторону, будто ожидает, и его сияние пульсирует от узнавания. Филлис стаскивает с себя одеяло, кладет его на ближайший сундук и опускает руку в карман халата, где под пальцами хрустит сложенная бумага. Ей почти дурно от испуга, но когда она говорит, голос звучит на удивление ровно. — У меня есть кое-что, — говорит Филлис. — Я не знаю, правильные ли они, но это пока всё, что я нашла. Если я покажу, вы сможете прочитать? Призрак протягивает к ней длинную, колеблющуюся часть себя, она задыхается и инстинктивно делает шаг назад, но потом понимает, что он пытается сделать человеческий жест — протягивает руку, точно так же, как она протянула бы руку, чтобы взять что-то. — Подождите, — говорит Филлис, вытаскивает листок из кармана, разворачивает его и раскладывает на полу перед собой. — Вот. Теперь вы можете посмотреть. Филлис осторожно отодвигается, когда призрак подплывает вперед и парит над бумагой, кажется, долго рассматривает её, прежде чем снова обратить внимание на Филлис. Нечёткие черты его лица обостряются и смещаются, создавая видение, которое может быть носом, потом тенью, похожей на рот, потом тёмными впадинами, которые могут быть глазами, но всё это растворяется почти сразу же, как только принимает форму. Призрак снова тянется к Филлис, на этот раз двумя псевдоруками, но останавливается, не дотронувшись, и она понимает, что он пытается выполнить её просьбу, о которой Филлис просила в прошлый раз, и в то же время желает этого. Она не хотела этого делать — надеялась, что в этом больше никогда не будет необходимости, — но теперь, когда она здесь, она видит, что другого пути нет. Ей недостаточно говорить с призраком; ей также нужно слышать, что он говорит. Она дрожит, но решительно смотрит прямо на него и раскидывает руки в ответном жесте. — Соединитесь со мной, — говорит она.