В шумной толпе переполненной улицы, сбившись плечами как твердь в твердь
Стоял Гарри в гриффиндорском плаще. Вокруг сновали магглы, вечно болтающие по телефону, периодически задевая Гарри плечами. Гарри наблюдал за ними до тех пор, пока не увидел знакомую макушку светлых волос.Так, что даже отрывались пуговицы смотрят друг в друга Жизнь и Смерть
Малфой в слизеринской форме с трудом пробирался сквозь толщу людей к Гарри, только непонятно зачем. В порыве ярости на неорганизованных маглов даже он плюнул на кого-то. Его сморщившееся лицо отталкивало, и Гарри начинал подумывать просто сбежать. Что забыл Малфой посреди центра маггловского Лондона на летних каникулах? Разве он не должен в какой-нибудь Греции нежится на солнце и обсуждать по десятому кругу «грязную» кровь магглорождённых? Солнечный свет красиво переливался на отвратительном лице Малфоя, отчего Гарри испытывал противоречивые чувства. Ему казалось, что сейчас что-то случится. Всё изменилось за одну секунду. Малфой зашипел и оскалил длинные клыки, бросился на Гарри и укусил в шею. Это было одновременно и удивительно, и ничем не примечательно: Малфой желал избавиться от Гарри, но чтобы именно сейчас, именно здесь? Гарри не думал, что у того хватит смелости убить человека. Пульсирующая боль в шее чувствовалась, даже когда Малфой оторвался от него и принялся за ничего не понимающих магглов. Вдалеке издевательски захохотал Волдеморт. Ему, наконец, удалось убить Гарри?И Жизнь ухватилась рукой за перила сказала: «простите, я могу вам помочь?»
Вокруг истекающего кровью Гарри собралась толпа. Аккурат к этому времени волшебным образом фонтанчик из артерии шеи прекратил бить ключом. Малфой с бешеным взглядом (Гарри даже думал, что у того пойдет пена изо рта) указал длинным пальцем на Гарри, объявив его вампиром. То есть, никого не смутило, что шипящий Малфой с нечеловеческими клыками и весь перепачканный в крови, не вампир? Здорово. У Гарри от потери крови мутило голову, поэтому подняться с пола было задачей сложной, а крики окружающих способствовали дезориентации в пространстве.И люди увидели, что происходит и увидели, кто перед ними стоит
Вместо того, чтобы убежать, Гарри решил наказать виновника торжества: Малфой портил ему жизнь с одиннадцати лет просто за то, что его фамилия Поттер, а теперь превратился в вампира, и решил, что ему всё сойдёт с рук. Драко нельзя было назвать драконом, а тем более человеком, максимум, что он из себя представлял, так это слабого червяка, вылезшего на асфальт во время дождя, которого вот-вот кто-то раздавит из-за невнимательности. И когда заметит, лицо наступившего исказится гримасой, ведь кому приятно видеть жижу из червяка на подошве ботинок? И теперь это был червяк-вампир, кровососущий паразит. Иронично, паразит в теле человека, представляющий из себя хоть что-то из-за козней отца, а теперь паразит буквально. Вы никогда не задумывались, что бросаться на вампира с голыми руками — идея так себе?Принято же быть за кого-то и сделали из своих тел живой щит и сделали из своих тел гильотину и сделали из своих тел топоры
Гарри собирались повесить на Трафальгарской площади в центре Лондона, вместо того, чтобы убить, он станет убитым. Вдалеке жизнерадостно бил фонтан, пока на ступенях Лондонской национальной галереи стоял Малфой с видом, будто только что одолел трёх василисков. На колонне Нельсона с биноклем восседал Волдеморт. Гарри нравилось додумывать, что из-за своего плохого зрения он не видит, как на самом деле сидит Волдеморт: скрючившись в знак вопроса и с довольным видом потирая ладоши, как муха перед трапезой. Так и помрёшь: одинокий в толпе, вдали от друзей и близких, которые даже не будут знать, что ты в опасности.и разрубили Смерть на половины и бросили части в кусты
Гарри видел только чистое небо, с парой светлых пушистых облаков, безмятежно висящих где-то там далеко, пока за кустами кипела жизнь. Через несколько секунд он перестанет функционировать и отключиться, может, это к лучшему. В любом случае, от его отношения к смерти исход дела не поменяется.Жизнь по кустам без тени смущения ходила туда, и сюда, и вокруг
Странная легкость: у тебя нет тела, которое тебе помогало всегда, было буквально опорой, но без него можно отправиться куда угодно, ведь ты почти ничего не весишь. Твою голову поднимут, убаюкают на руках, и ты даже не понимаешь, кто теперь твоё тело, кто тебя унесёт в далёкие края.И вот однажды остановилась села на землю и чуть замерла и все бы на свете удивились если бы слышали ее слова
— Поттер, — произнес тот, кого Гарри не ожидал услышать, — больше так не делай. Что он сделал не так? Всего лишь не хотел быть выжатым, как лимон. Гарри подумал, что лучше бы Малфой не подбирал его бедную голову, но даже умерев, не увидит покоя. Малфой такой глупый, не понимает, что из головы Гарри вся кровь вытекла, логичнее было бы подобрать туловище или ноги. Гарри открыл глаза, чтобы осмотреться, отметив, что Волдеморт больше не сидит на Трафальгарской колонне. — Ну и не отвечай. — Малфой с нимбом на голове, образованным из-за преломления солнечного света в его волосах, шёл дальше по площади, никем не замеченный. — Ты — моя жизнь, а я — твоя смерть. Понял? — он усмехнулся сам себе, пробормотав что-то под нос. Ещё бы, он же убил его, подставив, а теперь глумится. Гарри убил бы Малфоя за такое, но разве в его положении многое можно сделать? Гарри сильно хотелось спать, он успел подумать, что надо бы найти его тело, пока его не склевали вороны, но не успел открыть и рта, как уснул. Или проснулся. В комнате в Литтл-Уинге на Тисовой улице. Гарри пощупал шею, не обнаружил там серьёзных ран (царапина от бритвы не в счёт), запоздало скривился из-за затёкшей левой ноги, и приготовился ждать, пока нога оживёт. Малфой в реальной жизни никогда бы не подобрал его, он бы с удовольствием отдал тело Гарри на растерзание горгульям, а голову засыпал песком. С чего бы тогда во сне ему делать обратное? Девочки с его курса шептались когда-то, что во снах ты видишь свою жизнь из параллельных вселенных и даже можешь встретить «соулмейта», а затем пришла Гермиона, взбешённая настолько глупой теорией, и разогнала их «кружок фантазёров» из библиотеки. Гарри не видел ничего плохого в фантазировании, но теория и правда абсурдная. Впрочем, магический мир еще более абсурден. Похоже, что Волдеморт в этот раз не контролировал его сон, но оставался сторонним наблюдателем. И не хорошо, но и не плохо, можно будет похвастаться друзьям о прогрессе. Приятное ощущение поселилось в груди от таких мыслей, и Гарри не мог описать его, зато мог рассказать, каково это: быть в блаженном настроении. Остаток лета прошёл так же уныло, и Гарри с нетерпением ждал отъезда в Хогвартс, пусть там сейчас происходит полная чертовщина, но она хотя бы происходит рядом с ним, а не где-то вдалеке, пока он сидит и тихо ненавидит Дурслей с половиной магического мира, не желающего поверить в реальность Волдеморта. Природа сохраняла свежий зелёный цвет, но солнце гостило всё реже и реже, поэтому деревья обычно тихо качали почти серой листвой, пока дождь отбивал свой ритм, временами напирая на несчастных прохожих. Так было намного лучше, чем прошлым летом, когда аномальная жара с засухой держалась два первых месяца лета. Гарри иногда меланхолично наблюдал за людьми из окна комнаты: мужчины в костюмах с чемоданчиками слишком поздно вытаскивали зонт (с каждой каплей нарастающего ливня их движения становились всё более раздражёнными и даже истеричными), и в особо неудачных случаях под зонтиком люди оказывались промокшими до нитки. Далее Гарри оглядывал комнату и свои старые рисунки (его любимые висели у кровати: один с Буклей, а второй с игроками в квиддитч). Ещё в планах дня часто фигурировал замысел умыкнуть пару книг у Дадли, пока тот шляется по улицам в поисках лёгкого заработка. Вернон днём пропадал на работе, а Петуния старалась не заходить на второй этаж, поэтому «планом» прогулку к соседней комнате не стоит называть. К счастью, лето закончилось, как бы странно это не звучало для ученика магической или маггловской школы. Гарри злило, что Дамблдор именно в этом году не разрешил июль–август провести не у Дурслей, причем объяснение причины тоже не последовало. Несколько раз за ним приходили Уизли, чтобы забрать его развеяться в магической части Лондона, и один раз даже приезжали на автомобиле семья Грейнджер. Гарри ехал в Хогвартс-экспрессе с жаром обсуждая догадки по поводу нового режима школы в этом году: Дамблдор в розыске, и новый директор от Министерства еще не успел проявить себя. В кругу знакомых Гарри с каждым годом прибавляется по одному человеку в бегах, интересная закономерность. Гермиона высказалась по поводу марионеточного директора в Хогвартсе и немного резко прибавила, что теперь глупых указаний, вроде рекомендаций Амбридж, будет намного больше. Гарри только хотел начать ныть по поводу Снейпа и его высоких баллов, из-за которых он не может пойти на мракоборца, как дверь их купе отворилась со стуком, и туда бесцеремонно вошла шайка Малфоя (как будто у них был шанс, что войдёт кто-то другой, ведь Фред и Джордж больше не учатся в Хогвартсе). — Глядите-ка, — завёл старую шарманку Малфой, — собрание потенциально отчисленных нищенок! — к этому времени Крэбб и Гойл смогли протиснуться через узкий проём. Малфой за лето вытянулся, черты лица стали ещё более острыми, и нос гордо был вздёрнут вверх, в то время как Крэбб и Гойл просто превратились в шкафов. — Поттер, тебе отсыпать успокоительных конфеток? — Ага, пожалуйста, два фунта! — Гарри ещё секунду назад был относительно спокоен, как с помощью одной фразы Малфой вывел его на источение желчи. — Ах, я же нищенка, я не могу расплатиться, вали отсюда со своими товарами, торгаш! — Гарри одновременно и веселило, и раздражало такое поведение. Они на шестом курсе собачатся, как одиннадцатилетки, но желание ответить было сильнее гордости. — Моя семья издревле занимается поддержкой малоимущих, я тебе по доброте душевной оставлю. — Малфой действительно кинул на пол горсть красных конфеток и расхохотался. — А то снова убьёшь профессора Защиты! ЧТО? — Малфой, ты головой тронулся? — Рон для убедительности пару раз постучал себе по голове. — У тебя и твоих охранников из нас всех самые выдающиеся задатки убийцы, ведь вы потомственные Пожиратели Смерти. — Он загородил собой Гермиону, которая осталась сидеть на диванчике, однако, её руки в напряжении лежали на бёдрах. — Слухи о ночном потрошителе Хогвартса, напавшем на Амбридж, сочинены явно не про меня. Счастливо оставаться, олухи! — и через полминуты о присутствии слизеринцев напоминала лишь россыпь красных сосательных конфет на полу. Явно самых дешёвых. — Это очень плохо. — Гермиона словно вышла из оцепенения и принялась накручивать прядь волос на указательный палец. Рон в ответ разразился ругательствами, Гарри оставалось лишь завидовать такому сапожному мастерству друга. — Кто? Как? — Гарри плюхнулся на противоположный диванчик и выпил кофе залпом, едва не расплескав его на относительно опрятные брюки. — Малфой говорил только про одного потрошителя, а не про нескольких. — Рон приоткрыл форточку, потому что ему почти всегда было жарко и душно. — У нас два вопроса: почему мы не знаем об этих слухах? Они появились еще весной или летом? И если летом, то это вероятнее всего из тусовки чистокровных, хоть и не исключает возможность общения магглорождённых. — Давайте обсуждать такие темы не в стенах поезда. — обрезала Гермиона и оставшуюся часть поездки они принялись рубиться в карты. — Может… — Рон покосился на конфетки и облизнулся. — Рон, ты же не тупой, какие к чертям конфетки от Малфоя? Чтобы нос или ещё что отвалилось? — Гарри не смог сдержаться от грубого тона, ведь адреналин до сих пор бил по телу дрожью. Обеденный Зал Хогвартса уютно освещали свечи, висевшие в воздухе, и огонь отражался в кубках с золотым напылением. На мгновение показалось, будто Гарри и остальным по одиннадцать лет, и впереди неизвестный, но такой манящий мир волшебства. В следующее мгновение в дверях появился директор Хогвартса, и настроение упало обратно. Гарри меланхолично подпирал голову рукой, иногда вслушиваясь в болтовню сокурсников. Рон и Гермиона обсуждали выбранные предметы на год (Гермиона опять взвалила на себя непосильную ношу; Гарри не понимал такой тяги к учебе). Места двух профессоров пустовали. Может, Снейп не будет ничего вести в этом году и уроков по Окклюменции с ним удастся избежать? Сразу после такой мысли к учительскому столу подплыло нечто неопрятное в чёрном балахоне. После протирки очков это «нечто» оказалось Снейпом. — Снейп. — мрачно констатировал себе под нос Гарри. Рон переспросил, и после ответа закатил глаза, схватившись двумя пальцами за переносицу. — Добро пожаловать в Хогвартс, дорогие студенты! Для новоприбывших — я директор Хогвартса, Беистин Дугальд Мэстермэн Апунтерм. Хочу поздравить вас с наступившим учебным годом… — Было бы с чем поздравлять! — шепнул Рон на ухо Гарри. — … и пожелать плодотворной работы! Напоминаю, что нельзя выходить из Замка на территорию после семи часов вечера — исключение делается только для старост и в дни тренировок квиддичных команд — нельзя в любое время суток и дни недели заходить на территорию Запретного Леса (на то он и «Запретный»), выходить за территорию Хогвартса всегда, кроме времени посещения Хогсмида в сопровождении… — и у Гарри начали слипаться глаза. Тихо заурчал живот, и Гарри с тоской отметил лаконичность приветственных речей Дамблдора. Большинство тихо переговаривались друг с другом, Чжоу Чанг как всегда щебетала с подружками, Полумна читала Придиру, а Малфой почему-то сидел отстранённо и прожигал взглядом кубок с водой. Его приятели играли в взрывные карты, и на это обращала внимание только Минерва МакГонагалл. Место профессора Защиты по-прежнему пустовало. Гарри задавался вопросом, не специально ли они его держат где-то в коридоре, чтобы он эффектно появился? Но директор уже закончил свою нудную речь, на столе появилась еда, и стало как-то не до нового преподавателя. Гарри ужасно соскучился по вкусной еде от домовиков, так как у Дурслей ему доставались остатки вроде салатных листьев. Он опять исхудал, и из этого можно было извлечь разве что сомнительный плюс: у него не будет проблем, как у Невилла. Спустя некоторое время раздался громкий стук каблуков. За преподавательский стол уселся блондин с зализанными в пучок волосами лет тридцати пяти. Ворот белой рубахи стоял, белая мантия была застегнута на две верхних пуговицы, оголяя часть алых штанов. Мужчина улыбнулся окружающим и отпил из бокала. Директор бодренько прошагал к пьедесталу: — Поприветствуйте нового преподавателя Зельеварения — профессор Лабиен прибыл к нам из Европы! — Лабиен приподнялся и слегка наклонил голову в знак приветствия. Зельеварения? А Снейп? Гарри отметил, какими взглядами смотрели на него девушки. Гермиона лишь нахмурилась и продолжила ужинать. Рон хихикнул, отметив, что Лабиен — пижон вроде Локонса. Профессор пока ничем себя не дискредитировал — молча пил и что-то записывал в блокнот. В таком освещении он казался желтым и с каким-то морковным отливом кожи, в сравнении с другими, только если у Снейпа серость кожи была болезненной, то необычный цвет Лабиена был более-менее естественным. Неужели полукровка? С каких пор Министерство стало лояльно к «полулюдям»? После ужина Гермиона оставалась такой же задумчивой и посоветовала не расслабляться — творится что-то очень странное. Фамилия «Лабиен» ей кажется знакомой, а из речи директора следовало, что Министерство наконец-то полностью взяло под контроль Хогвартс, Снейп после ухода Дамблдора заполучил работу мечты и будет третировать их на Защите. Декреты об образовании отменены лишь на половину: в должности Генерального Инспектора теперь нет нужды, студенческие кружки по-прежнему нужно утверждать у заместителя директора (пока что им оставалась МакГонагалл, но по мнению Гермионы её смещение не за горами) через подпись самого Апунтерма, но остальной маразм вроде как убрали. Завтра была как раз Защита от Тёмных сил, единственная дисциплина за понедельник, еще и вторая в расписании, но с Снейпом радоваться не придётся.***
— Одним вечером Амбридж, взяв в одну руку палочку, а в другую — бутылку крепкого пива, вышла прогуляться по коридорам Хогвартса. Её сердце в тот день страдало, и она отрывалась на бедных учениках. Её любимый отчалил из Хогвартса и прислал записку совой о том, какая она паршивая тварь. Долорес можно было бы даже пожалеть, если бы она не мстила сокурсникам любимого. Женщина тяжело шла по холодным продуваемым коридорам, из окон были видны цветущие майские деревья, и, казалось, ещё неделю назад её можно было назвать счастливой, но как мимолётно счастье среднестатистической ведьмы! В кармане мантии лежала то самое письмо, которое Амбридж собиралась подвергнуть ритуальному сжиганию. Она бы спокойно шла себе и ненавидела всех, если бы не услышала доносящиеся из поворота налево звуки поцелуев и прерывистое дыхание. Когда её бросили, мир не переставал крутиться, когда её унизили, люди продолжали зажиматься по углам, каково было чувствовать такое унижение бедной женщине? Разогнав учеников с помощью болевых заклинаний, ей не стало легче. Какая-то пустота всё ещё разъедала изнутри, и льющиеся слёзы не помогали ничуть утихнуть этой ёбанной боли. Долорес так бы и шла, если бы в один момент к ней не вышел человек (по канону жанра его нельзя было разглядеть, ведь чёрный балахон закрывал всё). Убийство в стенах Хогвартса — сенсация, которую скрыло руководство школы и Дамблдор, дабы избежать общественного порицания! У жертвы было перерезано горло, сердце висело рядом, прибитое к стене старым массивным гвоздём, а глаза лежали в ладонях убитой. Надпись кровью (а чем ещё стоит писать после убийства?) гласила: «Я не умею кричать». Никто иной, как любовник того сбежавшего студента, с которым у Амбридж были какие-то связи, не мог этого сделать. Он остался незамеченным, и по сей день учится с нами. Может, он сидит в этой комнате и слушает правдивую история, подумывая, как убить такого осведомлённого человека. Будьте начеку и не ходите в одиночку ночью — Хогвартский Джек-Потрошитель обязательно найдет беспечного одиночку. — завершил рассказ Финниган, потянувшись на диване в гостиной Гриффиндора. Гарри даже не знал — смеяться ему или плакать от такой странной истории о местном маньяке.