Когда я уйду и вернусь обратно, и постучу в нашу дверь, Скажу: "Это я" (но это неправда) – ты мне не верь. И будет невероятно, внешнее сходство и голос знаком, Но знай, что всё это неправда - притаись под замком. Аффинаж – Неправда Люди забираются повыше, на подоконник, И оттуда падают на холодный асфальт. Умирают и многодетные и кто бесплоден, Умирают молодые, старые, и те кого не жаль. Соня Грезе – Люди
По второй дуалистической теории Зигмунда Фрейда Эрос и Танатос – две антагонистические, непримиримые силы человеческого влечения; первый – инстинкт самосохранения, желание любви, либидо, страсть к жизни, вечно пытается одолеть второго – скрытую, присутствующую у каждого человека страсть к разрушению, агрессии и деструкции, и именно их борьба является топливом для работы человеческой психики. По мнению Стрелецкого Зигмунд Фрейд – долбоеб. Артём точно знает, что быстрокрылый Эрот и мрачный Танатос как минимум неплохо спелись, ведь подтверждение этому едва ли не через сутки приходит к нему домой. Любить Хазина – это сложно. Любить – это значит увидеть его впервые, мельком, ещё во время следствия по собственному делу, выходя из очередной допросной; заметить поджатые губы, ссутуленную спину и полукруглые лунки от отросших ногтей на внутренней стороне ладони, заметить, что что-то не так в голове, закричать своё, глупое, несуразное, имя закричать, назваться психологом, хотя вот-вот отнимут лицензию (у кого, интересно, в голове что-то не так). Это значит даже через четыре года ждать приёма, звонка, хоть чего-нибудь – и дождаться. Значит – узнать, что его зовут Пётр, что он ненавидит работу в ментовке и с переменной силой – свою жизнь. Пытаться стащить с наркотиков, тряся неразумную лохматую макушку над телом отъехавшего героинщика в бюро судебной медицины; подумывать над тем, чтобы организовать ему передоз; в начале второго сеанса увидеть на сгибе локтя небольшую красную точечку, и совершенно непрофессионально въебать клиенту по красивому, скуластому лицу. Только потом узнать, что их всей конторой согнали на диспансеризацию. Переспать – также совершенно неэтично – в конце третьего приёма. До последнего не знать, что сегодня будет и будет ли вообще что-то; тем более не ожидать, что Петя подставится сам. Даже не опускать шкаф-кровать – просто завалить его животом на рабочий стол, косточками тазовыми неприятно стукнув о столешницу. Не раздевать и не раздеваться – неудобно задрать пуловер, приспустить штаны. Пересчитать губами ребра – по-крайней мере с правой стороны; искусать напряженно сведённые лопатки;оставить синяк на загривке, оттягивать волосы, двигаться, пьянея от жара и тесноты, быстрыми мелкими толчками. Ловить перед глазами мушки от острого удовольствия, до побелевших пальцев сжимать чужие бёдра из-за тяжелого дыхания вместо стонов – приятно же, сучонку, только хрен покажет. Любить – это больше не заниматься психоанализом, только трахаться по вторникам в восемнадцать-ноль-ноль. Это отдать свою водолазку, потому что Петин тоненький свитерок испачкан смазкой и семенем, и так никогда больше не получить её назад. Любить – это вежливо кашлять в кулак вместо смеха, смотря то Хазину в спину, то на красные лицо и шею кудрявого нелепого Матюши. Совершенно неожиданно начать перебрасываться мемами и бородатыми анекдотами. Терпеть Хазинских баб. Подписаться на его инстаграм. Съехаться неожиданно, одним днём, глубокой ночью пустив его на порог с чемоданом вещей. Самому попробовать кокос – чисто ради интереса, понять, чего же в нём такого особенного – и получить от Пети в глаз за такую самодеятельность. Провести вместе замечательную весну, мучаясь воспоминаниями о бывшей жене, бывшем отце и никогда не бывшим его родным сыне, мучаясь от боли в перебитом машиной колене. Целоваться, не вылезая из постели – врач запретил. Читать-читать-читать целыми днями, даже ёбаного Фрейда, пишущего про волю к жизни и желание смерти, про то, что Танатос всегда побеждает. Не верить старине Зигмунду. Любить Хазина – это загибаться от безотчётного страха, когда одним вечером он напишет, что сейчас на внедрении, и перестанет брать трубку. А через пятьдесят один час – не понимать, почему уебка, из-за которого Пети больше нет, ликвидировали при задержании, умирая от желания посмотреть ему в глаза.Услышишь мой голос и тут же всё наглухо затвори, Это не я там, снаружи - я только внутри. Нелюбимые тещи, дети, любовницы, мужья, Умирают люди по судам деля жилплощадь. Одноклассники, ровесники, враги, друзья. И ты тоже умрешь. И ты такой же.