Племянник был похож на него больше, чем родной сын.
Нет, оба они были высокие, крепкие, сероглазые, с фамильными серебряными волосами Сиринов, как у самого Эштрана и его брата. Но быть серебряным драконом и даже владеть ментальным даром — все это прекрасно, но недостаточно. Однозначно недостаточно.
Рехарр был Сирином до мозга костей, до последней чешуйки, до кончика крыльев. Мыслил как Сирин, поступал, смотрел на мир.
Закономерно, что брат не имел на него того влияния, как родной дядя. И именно от Рехарра Эштран ждал достойного продолжателя рода.
…Возможно, с годами он становится даже немного сентиментальным. Можно ли объяснить привязанностью к племяннику то, что уже несколько минут он смотрит на его будущую невесту и не может подобрать, сформулировать правильные слова?
Юная Заранея хороша собой: светловолосая, миниатюрная, но при этом с пышной грудью и бёдрами. Красивая девочка. Неудивительно — все молоденькие незамужние драконицы в этом возрасте хороши собой, пахнут свежим нетронутым телом, чистой стихией и страхом. Страх можно было бы обуздать, снять, как паутину с потолка, для него это было бы легче лёгкого, но…
Восхитительное сочетание.
Страх Заранеи был с нотками ванили. Эштран вдохнул его полной грудью и сдержанно улыбнулся девушке и ее отцу, нервно переминающемуся с носка на пятку огненному дракону, какому-то потрепанному на вид.
Его мысли были просты и понятны. Родство с Сиринами было выгодной партией. Алчность и злость на непутевую дочь, неожиданно проявившую несвойственную ей строптивость, соседствовали с тревогой, но эта тревога в сознании обычных существ тоже была привычная, приятная. Древний род потомственных менталистов не пользовался любовью, но получил заслуженное признание и уважение за свою особенную неповторимую магию, незримую и грозную, об истинных масштабах которой, впрочем, не знал никто.
Эштран никогда не предпочёл бы любовь почтению.
— Знакомьтесь, граф, — чуть суетливо сказал дракон-отец. — Это моя Заран, младшая. Ей двадцать четыре. Простите ее за излишнюю скромность, — тут он споткнулся, очевидно, осознав, что гость способен считать истинное положение дел и тут же исправился. — Она совершенно домашняя девочка и еще не свыклась с мыслью о том, что скоро ей предстоит покинуть родное гнездо, и она не осознает, какая честь для нас…
Болтовня огненного была утомительной, как перестук дождя за окном.
— Скромность украшает молодость, — невыразительно произнес Эштран. — Ранее я изложил предложение письменно, однако считаю необходимым соблюсти все требуемые формальности и озвучить наше предложение еще раз. Мой племянник, Рехарр Сирин, ищет невесту из хорошего рода, и, я думаю, мой выбор полностью его удовлетворит. На следующей неделе я приглашаю вас с ответным визитом в наш родовой замок. Молодые люди познакомятся и, смею надеяться, все сложится наилучшим образом.
Миниатюрная драконица трепетала все сильнее, того и гляди, выпустит крылья. Эштран считывал ее, как книгу — отчаянное нежелание покидать дом и расставаться с матерью, понимание бессмысленности разговора с отцом, думающем только о том, какую выгоду принесет ему замужество дочери, а еще — ужас. Эштран окунулся в этот чистый, ничем не отравленный ужас, как в горячий источник. Родовой замок менталистов казался ей огромным склепом, полным кровожадных чудовищных тварей, — Эштран поморщился. Малышка слишком экзальтирована и впечатлительна. Ничего страшного.
— Вы не могли бы нас оставить ненадолго? — мягко, с нотками управления обратился он к отцу Заранеи. — Вы же понимаете, что желание пообщаться конфиденциально с будущей родственницей совершенно естественно?
— Да, но…
— Уйдите.
Заранея выпустила крылья, не ярко-алого фирменного оттенка рода Фламиров, а более светлые, с лёгким золотистым оттенком.
Непривычный, но очень красивый цвет. Будет великолепно сочетаться с серебром Сиринов.
— Чего ты боишься? — спросил он, не поворачиваясь к девушке, так и стоя боком. Погладил пальцами бок старинного чугунного подсвечника на камине. Не оборачиваясь, телекинезом перенёс к себе стул с высокой спинкой.
— Отвечай, — для нементалиста, подвергающегося воздействию, ноты управления незаметны, противостоять им невозможно. Разве что приказ будет идти вразрез с жизненными установками объекта или угрожать его витальным потребностям. Впрочем, всегда можно добиться нужного результата, просто изменив формулировку. В этом Эштран был мастер, но изощряться с перепуганной девчонкой не было необходимости.
— Н-не хочу, — неожиданно твёрдо ответила Заранея. — Не хочу, чтобы мне лезли в голову. Читали мои мысли. В любой момент могли заставить сделать все, что угодно, даже то, что я не хочу. Ищите своему племяннику другую игрушку.
Не врёт.
— Вот как, — с интересом сказал Эштран. — Разве в твоём роду не найдётся ментальных амулетов в качестве приданого?
— Я, может, и не была представлена ко двору, — с лёгким вызовом произносит девушка. — Но не совсем дура и слышала многое. Какой амулет защитит меня от Рехарра Сирина… или от вас? У нас нет щита правителей или защиты подобного уровня, нет и никогда не будет.
— Семьи менталистов нередко роднятся с представителями других… стихий, — Эштран почувствовал, что начинает раздражаться. — Не так уж приятно жить с бессловесной послушной куклой. Жена — это часть семьи, и как части семьи вы будете… в безопасности.
— Став женой Сирина, я никогда не буду в безопасности, — взгляд ее синих, чистых, как летнее небо, глаз словно потемнел, будто гроза заклубилась на горизонте. — Разве что это будет безопасность мухи в паучьем коконе. Больше никто не съест.
Ее сладкий ванильный запах чуть изменился, к нему прибавилась горьковатая нотка, словно сдобная булка слегка подгорела. Но это неожиданно оказалось приятное сочетание. Захотелось уткнуться носом в стык тонкой нежной кожи на шее и линии золотистых волос, вдохнуть полной грудью, а не украдкой издалека.
Эштран легко подтолкнул телекинезом ее нетренированное хрупкое тело и почти рывком прижал к себе. Опустил голову — золотистая макушка драконицы оказалась где-то на уровне его ключиц.
— В таком случае почему ты до сих пор против? Такое упрямство… оскорбительно, — почти шёпотом произнёс он.
— Паук тоже не съедает муху сразу, — Заранея инстинктивно понизила голос, теперь она почти дышала ему в шею. — Возможно, пауку просто нравится это игра, тянуть сок интереснее, чем убивать.
***
Из поместья дальних фламирских отпрысков Эштран уходил с непривычным для себя смятением, в котором не хотел признаваться себе самому. Девчонка не сказала ничего нового или необычного, все эти страхи, опасения и упрёки он слышал десятки раз — сказанными вслух и сотни раз — прочитывал в мыслях, сознаниях существ, окружавших его, не подозревающих о том, как однобока и ущербна их слепая жизнь. И, безусловно, на следующей неделе она и ее родители нанесут визит в замок Сиринов, Рехарр — в нем Эштран был уверен не меньше, чем в себе — будет безупречно вежлив и целиком одобрит его выбор. В тоненькой драконессе, несмотря на обычные девичьи переживания, чувствовалось достоинство. Как раз то, что нужно. Мать из нее тоже выйдет отличная.
Все должно было быть хорошо.
И что-то все же царапалось, неприятно позвякивало внутри. Эштран был требователен к себе не менее, чем к другим, и просто так оставить поселившуюся после визита
к Фламирам внутри тень не мог.
…Девушка ему понравилась.
Не как невеста и возможная жена Рехарра, мать его будущих внуков — Эштран и не сомневался, что именно Рех принесёт ему достойную смену.
Нет. Девушка понравилась ему, Эштрану Сирину, главе последнего рода драконов- менталистов, не молодому неопытному мальчишке, а ему, взрослому дракону, для которого давно не осталось никаких тайн ни в женском теле, ни в душах разумных существ!
Нонсенс. Абсурд.
Будь эта девчушка кем-то иным, он мог получить бы ее быстрее, чем она бы распахнула крылья. Но не невесту Рехарра… Рехарра, который даже с ней не знаком и, конечно, не будет возражать против небольшой рокировки… Заранея не единственная подходящая драконица, есть та же Тирель Горгон, так что…
Эштран остановился и даже качнул головой. Воистину, эта девчонка зацепила его. Но поменять мысли и эмоции было куда правильнее, чем менять планы.
В том числе, собственные мысли.
***
Рехарр действительно был безупречен. Предупредительно вежлив, учтив, но без подобострастия. В меру.
В меру — была его ключевая характеристика. В меру любезен, сдержан. Мог улыбнуться, одними губами, поддерживая произнесенную шутку, или чуть нахмурить серебряные брови, выражая неудовольствие. Однако при этом все окружающие неким невообразимым образом начинали чувствовать, что сказали глупость.
Ратвиль Фламир, отец прекрасной Заранее, кажется, находился на той уморительной грани, когда беспокойство еще не достигло уровня, заставляющего грызть воротник или запонки на рукавах, но пальцы сами собой перебирали тонкие складки ткани, поглаживали на удивление изящные и дорогие рубиновые украшения на вытянутых рукавах камзола.
Рехарр слегка продавил ментальную защиту огненного — явиться в родовой замок Сиринов с такой слабой защитой, это почти оскорбительно для хозяев. Ну да, у Ратвиля была открытая коллекция запонок.
У самого Рехарра, как и у его дяди, Эштрана Сирина, не было сокровищ, чему он, в глубине души был рад. Да, сокровища — неотъемлемая часть драконьей сущности, но одновременно с этим — зависимость, слабость, возможный инструмент влияния. Недопустимого влияния.
И вот теперь он кивает Ратвилю, без высокомерия или заискивания, и переводит взгляд на бледную драконессочку, такую хрупкую, что кажется странным, как она не сгибается под весом внушительных рубиновых капель в ушах и на шее. Фамильные украшения, надо полагать.
Жизнь среди обычных существ, слепоглухонемых, ограниченных кирпичными стенами своих слабых сознаний, прикованных к ним, подобно тому, как бескрылые прикованы к земле и не способны подняться в небо, — эта жизнь лишь бесконечная череда ролей.
Роль слегка усталого от жизни, но благосклонного к девичьему очарованию достойного представителя древнего рода всегда удавалась Рехарру в совершенстве. Заранея после некоторого смущенного топтания за крылом отца согласилась на танец, и ее запах подгоревшей выпечки словно бы стал потихоньку рассеиваться, растворяться, уступая тонкому аромату ванили, сладкому, тревожащему ноздри.
Эштран должен был быть доволен племянником.
…но он был недоволен.
