sorry, you're not my type

      Я понял, что всё плохо, когда впервые ощутил его запах. Это случилось июньским днём, самое начало каникул перед моим последним учебным годом. Саске и я играли на заднем дворе поместья, и я, показывая ему легкие приемы из кунг фу и тихо посмеиваясь над его стараниями, вдруг явно ощутил среди нагретого солнцем воздуха, среди едва заметного запаха цветов в саду, один посторонний и неожиданный запах. Вишня. Причём не просто вишня, это были будто вишневые сладкие данго, что-то такое очень родное, близкое ко мне и затмевающее всё и вся вокруг; настолько притягательно, что я на какие-то мгновения завис, не двигаясь, отчего отото подбежал ко мне и начал трясти за руку. - Аники? Ты чего? Аромат стал ещё гуще. Я перевёл взгляд на брата и чуть наклонился к нему, вдыхая запах рядом с его шеей. Ошибки быть не может, так пах Саске. И я, по всем законам биологии, не должен был слышать его запах, будь он альфой или омегой, но я чувствовал его и, что самое ужасное, он вызывал во мне желание. Желание взять, пометить, присвоить только себе, не отдавать никому. Альфа внутри меня взбунтовался, а я лишь молился, чтобы младший брат ни о чем не догадался. Вплоть до подросткового созревания дети не могут чувствовать подобные запахи и сами так же не пахнут. А то, что я вдруг начал ощущать его, говорило только об одном. Саске - мой истинный. Побледнев, как полотно, я отступил от него на пару шагов и картинно схватился за живот. Что ж, у меня нет другого выбора. - Как-то мне нехорошо, отото, - пробормотал я, и даже не кривил душой в этот момент, - Я пойду... Поиграем в следующий раз. Весь вечер и последующие дни я избегал его, а затем и вовсе уехал к Шисуи, игнорируя его обиженный взгляд из окна, когда я покидал поместье. Мне надо было срочно всё обдумать и принять нелегкое решение. Одно я знал точно - брат не должен был пострадать от этой ненормальной и отвратительной связи, как и наши отношения. Я не мог позволить подобному - что бы это ни было - всё испортить, осквернить и уничтожить. Стоило только представить ужас в глазах Саске, а то и отвращение, как моё сердце сковывало в тисках. Почему такое произошло со мной?.. Как такое могло произойти? Всё же было нормально. Я помню, как Саске рос и из совсем крохи становился взрослее и взрослее, и говорить, читать и писать, а так же летать на метле и делать многое другое - учил его именно я. Отец всё время был занят делами, мать толком не умела вкладывать знания в совсем юные головы и, доверившись мне и моему искреннему желанию проводить как можно больше времени с младшим братиком, она вложила в мои руки и на мои плечи воспитание Саске. Конечно, были и постоянно приходящие учителя, к которым, впрочем, брат относился с недоверием и всегда капризничал, когда те заставляли его что-либо делать. Только когда я обучал его - даже самым скучным наукам - он внимательно слушал каждое моё слово и очень-очень старался не упасть передо мной в грязь лицом, всё выучить, показать лучшие результаты. А я, как ответственный старший, помогал ему со всем, чем мог, и напутствовал в каждом его деле. Я бы мог заметить, если бы в моих мыслях появилось что-то запретное, что-то, о чём я думать точно не имел права, но ведь такого не было. Вплоть до того рокового дня я относился к Саске так, как и подобало - как к близкому родственнику. Да, я с самого первого взгляда полюбил его больше, чем кого либо на этой планете, но в этой любви изначально не было ничего дурного и неправильного. Во всём была виновата эта омерзительная природа альф и омег. И я ненавидел её за это. Ярые сторонники божественного предопределения, конечно, не нашли бы в этом ничего ужасного, ведь Бог, судя по их словам, не делает ничего "просто так" и "случайно". Но лично я не верил в подобные сказочки, хоть и был волшебником, но в тоже самое время был ярым материалистом и с детства не воспринимал никакие легенды и мифы, предпочитая только сухие факты. В них хотя бы не было нужды сомневаться. И в этой ситуации, произошедшей с нами, был неоспоримый факт - такого не должно было произойти. Это была ошибка, сбой системы, как ни назови. Единственное, что я мог в тот момент для себя вынести, это то, что теперь нужно было держаться от Саске подальше и отстранить таким образом его от себя, как бы больно самому мне не было. Было и больно, и сложно, и даже невыносимо порой все эти годы после выпуска ни разу не навещать его, отклонять письма, даже не читая, чтобы ненароком не сорваться и не ринуться к брату, упасть перед ним на колени и обнять его хрупкое тельце, прося прощения за каждый раз, когда я игнорировал его, за каждый мой нелицеприятный поступок и дурное слово в тот последний мой учебный год в Хоге. Взять его за руку, посмотреть в его глаза, притянуть его ближе для того, чтобы сорвать с его губ первый поцелуй... Это было неправильно. Грязно. Пошло и мерзко. Хуже и быть не может. Я ненавидел себя за подобные мысли в сторону своего младшего брата, который даже не достиг половой зрелости. Тот всегда смотрел на меня, как на Манну небесную, а я? Мне остаётся лишь стиснуть зубы и не дать себе сделать хоть что-то запретное. Обнять не так. Посмотреть взглядом, в котором будет отображаться далеко не братская любовь и нежность, а кое-что другое, что сжигало меня изнутри днями и ночами. Я порой думаю, что проклят и в прошлой жизни явно сделал что-то ужасное, раз теперь мне приходится за это расплачиваться здесь и сейчас. Самый дорогой для меня человек стал самым моим большим наваждением. Выбора у меня особо не было и я знал это с самого начала. Мне пришлось разорвать нашу связь и дружбу, пришлось вытеснить себя же из головы брата, из его сердца, чтобы как можно больше отдалиться от него. Чем меньше будем видеться - тем лучше. Чем меньше я буду проявлять внимания и чувств - тем лучше. Всё лучше, чем быть рядом, как ни в чем не бывало, сражаясь с собственными демонами. Изображать из себя самого обычного старшего брата. Мне намного легче удавалось полностью посвятить себя учёбе, завоёвывать различные награды, даже стать своеобразным кумиром молодёжи, снявшись для десятка журналов и побывав на разных мероприятиях, хоть мне это и было до ужаса неинтересно. Я стремился заполнить каждую клеточку своего расписания всевозможными делами, лишь бы меньше оставалось времени на тяжкие думы. Тот день, когда я впервые увидел его после стольких лет, я не забуду никогда. Каждую чертову секунду. Испуганные глаза Саске, стоящего в коридоре и затем сбежавшего, разговор с глупым эльфом, который решил именно ему рассказать об "ужасном состоянии" младшего брата, потом моё необдуманное решение поскорее прийти к Саске на помощь... Если тогда, когда я первый раз почувствовал его, мне было плохо и я едва сдерживался, то в этот раз всё обострилось до максимума. Благо, я закинулся подавителями. Годами тренировал свою выдержку и бесстрастное выражение лица. Но даже несмотря на всё это внутри меня вспыхнул пожар и я едва дышал, находясь рядом с ним это короткое время, пока не напоил его зельем и не дал ему порошок сновидений, который заставил забыть его этот эпизод. И если Саске забыл, то я бы и с порошком не смог бы. Да и был ли смысл, ведь переписать все эти годы и все эти чувства, давно терзающие меня, никакое снадобье или проклятье уже не смогло бы. - Всё в порядке, - говорит он, хотя его ведёт из стороны в сторону и мне приходится схватить его за плечи, удерживая ровно на ногах, - Я... Это просто успокоительное. - Голос совсем тихий и едва можно разобрать то, что он говорит, но всё моё внимание, как и всегда, приковано к нему, так что я слышу каждый звук, - Надо... В комнату. - И сколько ты выпил этого самого "успокоительного"? Зачем тебе это? - Я подумал вдруг о том, что восхитительный запах моего брата не был заглушён чем-либо - в этом ли причина его беспокойства? Он же, насколько я мог знать, скрывал ото всех свою сущность? - Что приключилось с тобой, ты мне так и не объяснил... - Ничего. - Более громко ответил он, кидая на меня взгляд, подёрнутый поволокой. Я мог чувствовать, как дрожь пробежала по его телу - тоже самое случилось и со мной, как только наши глаза встретились друг с другом. Мерлин, как же тяжело. - Отв...веди меня... - Я склонился над ним, когда он опустил голову, глядя куда-то на свои коленки, - Все смотрят... Так вот оно что. Да, стоило мне посмотреть по сторонам, как я тут же выявил, по меньшей мере, шестерых студентов-альф, что то и дело кидали на Саске красноречивые взгляды. Значит, действительно каким-то образом все смогли прознать о том, кто он на самом деле? Как же такое вышло? Остался же последний год! Одна мысль о том, что теперь в этом замке, в котором училось гораздо больше альф, чем омег, Саске станет добычей для многих, убивала меня. - Пошли, - сказал я, поддерживая его под локоть, наблюдая за ним и его координацией, чтобы, если что, тут же схватить и не дать упасть. - Я доведу тебя до спальни. Всю дорогу до замка я вдыхал не свежий октябрьский воздух, а запах Саске, сосредоточение всего того, чего я желал на этом свете. И, если бы я мог не погружаться в тяжелые раздумья и перестать хоть на время думать о скверности всего происходящего, то в эти мгновения я был бы поистине счастлив. Шисуи, единственный, кто знал обо мне и Саске, говорил мне иногда, чтобы я дал волю своим чувствам. Показал бы брату, что я действительно ощущаю, о чём думаю, рассказал бы ему всё, как есть, не тая ни капли, перестал бы закрываться и отдаляться. Он говорил, что то, как я пытаюсь стереть себя же из его жизни, не сделает счастливым ни меня, ни его. Каждый раз я говорил ему замолчать и не говорить о том, о чём он не имел ни малейшего понятия, но он всё равно продолжал стоять на своём, отчего иногда я даже начинал задумываться, не был ли он в чём-то прав. Но, когда я представлял выражение лица Саске в момент моего откровения, все зачатки желания убивались на корню. Я знал, что смогу выдержать многое в этой жизни, неудачи и лишения не пугали меня, но я точно не хотел бы увидеть отвращение в глазах самого любимого человека. Лучше уж пусть он злится на меня за то, что я игнорирую его, чем ненавидит. - Ты так не дойдешь сам, - заметил я мимоходом, погруженный в свои мысли, когда Саске, поднимаясь следом за мной по лестнице, начал заваливаться куда-то набок, - Глупый, младший брат... - Вздохнув, я поудобнее перехватил его в районе талии и закинул себе на плечо, продолжая свой путь. Саске вяло забрыкался, пару раз из его рта изверглись хриплые, неразборчивые проклятья, но через какое-то время он затих, смирившись со своим положением.

***

Голова кружилась так сильно, будто бы я парил где-то в воздухе, и это было бы даже приятно, если бы не отвратительное чувство беспомощности, пожирающее меня изнутри вместе со стыдом. Брат шёл, поддерживая меня за руку, а я понимал, что стоит ему отойти от меня хотя бы на шаг, то я точно упаду ничком прямо к его ногам, такая была слабость. Что меня дёрнуло выпить весь флакон этого зелья? Я ведь даже не прочёл инструкцию по применению, идиот... Выпил по аналогии с подавителем. В один момент, медленно поднимаясь вверх, моё сердце ухнуло вниз и всё внутри заледенело от ужаса - меня резко повело при смене лестницей локации и я практически увидел, как падаю вниз, что при такой высоте сулило если не смерть, то серьёзные увечья. Но Итачи, произнеся перед этим свою издавна любимую фразу о том, какой я глупый, тут же подхватил меня, а затем, словно мешок картошки, закинул себе на плечо и довольно бодро зашагал дальше наверх. Чувствуя ядреную смесь из неловкости и гнева от самого себя и ситуаций, в которые я вечно попадаю рядом с братом, я заматерился, изо всех сил извиваясь в его руках, что, впрочем, не дало никакого эффекта. Плюнув, осознавая, что в препирательствах сейчас нет смысла, я расслабился, сверля недовольным взглядом быстро убегающие вниз ступеньки и развевающиеся полы плаща Итачи из тяжелой, черной ткани. Голова всё так же кружилась и очень хотелось лечь и закрыть глаза, хотя сердце, заходящееся от присутствия рядом со мной Итачи, не дало бы мне этого сделать даже в столь печальном состоянии. Любое его прикосновение ко мне было словно проносящийся огонь по венам и я всерьез ненавидел это чувство. Оно делало меня таким беспомощным. Как же раздражает. - Саске, - вновь услышал я его низкий голос, раздающийся томными вибрациями внизу моего живота, - Останешься на время у меня, потому что я не уверен, что могу оставить тебя одного. - Он прошёл по коридору восьмого этажа, останавливаясь у дверей и открывая их заклинанием, осторожно опуская меня на пол, придерживая за плечи, будто бы действительно боялся, что я тут же упаду или ещё что, - Я вызову эльфа, пусть принесёт зелья, которые смогут помочь тебе в таком состоянии. А пока тебе нужно лечь. - Его сильные руки потянули меня в сторону спальни, и я, чувствуя, как почти не касаюсь ногами земли, только открывал и закрывал рот, силясь сказать хоть что-нибудь. Ругнуться, может, или поорать немного... Мол, зачем ты меня сюда притащил, говнюк? Неужели нельзя было вызвать того же Кабуто и передать меня в больничное крыло? Твоя забота мне не нужна, равно как и твоё присутствие в моей жизни. Лицезрение твоей каменной физиономии... - Саске? - Та самая каменная физиономия смотрела на меня, пока я, судя по всему, выпал из реальности на какое-то время, слыша, как сердце отстукивает где-то в районе ушей, - Тебе совсем нехорошо? - Эти нотки волнения... Серьезно? Тебе будто бы не всё равно? - Д-да, - сказал я ломким голосом, краснея, глядя на него во все глаза и вновь запоминая и так незабываемые черты такого любимого и одновременно такого ненавистного лица, - Как-то совсем хреново. У тебя тут всё провоняло этим дурацким белобрысым недопрофессором. Можешь проветрить? - Я скривил лицо, будто бы к моему носу поднесли блюдо с дерьмом. Да, немного покривил душой, хоть и лёгкий запах этого урода действительно витал в воздухе, правда, довольно ненавязчивым шлейфом. Однако даже лёгкий намёк присутствия Дейдары уже выводил меня из себя. А ещё я просто не знал, что ещё сказать, когда на меня так пристально смотрят. Итачи, нахмурившись, выпрямился, перестав играть со мной в гляделки, а я, сидя на кровати(ЕГО чертовой кровати, на которой, безусловно, тот буквально недавно трахал этого ублюдка), тупо смотрел на то, как брат вытаскивает палочку и проводит ей по комнате. Невербальные чары практически моментально вытянули все посторонние запахи из помещения, заменяя их на едва ощутимый аромат океанского бриза, но я всё равно прекрасно чувствовал ваниль и табак с примесью пряностей - корица, анис, кардамон и что-то ещё - которые щекотали рецепторы, вызывая слюноотделение и ассоциации с чем-то весьма вкусным. А свой запах ты убрать не в состоянии, козёл?! - Не думал, что у тебя такое чувствительное обоняние, - изрёк он, а я скривил губы в ухмылке. Он это серьёзно? - Надеюсь, теперь всё в порядке? Если тебя тошнит, то ванная здесь, - он указал рукой на дверь справа от меня, - Я совсем скоро приду. Жди здесь. Он стремительно вышел из комнаты, а я обессиленно рухнул спиной на кровать, ещё больше проваливаясь в густой запах Итачи. Кажется, те таблетки, что он пил, начинают халтурить, либо же он выпил недостаточное количество, раз я вновь так остро чувствую его. Промычав, я перекатился на бок и вцепился пальцами в покрывало, вдыхая аромат полной грудью. Что удивительно, но сейчас он вызывал у меня весьма приятные эмоции, успокаивая намного эффективнее дурацкого успокоительного с его побочками. Голова, кажется, даже перестала кружиться, либо я просто удобно лежал. Хотелось умереть, вдыхая этот запах снова и снова. Кажется, я задремал, потому что очнулся только тогда, когда Итачи, мягко тряся меня за плечо, показал мне сжимаемую в руках склянку с прозрачным зельем.

***

- Выпей. - Итачи проследил за тем, как брат сделал несколько медленных глотков зелья, а затем отнял у него пустой флакон, убирая в карман, - Через минуты две тебе полегчает. И больше не пей так много успокоительных, хорошо? Соблюдай нормы приёма, не перебарщивай, себе же делаешь только хуже. Саске рассеяно кивнул, порываясь встать, но тот вновь усадил его, качая головой. - Не спеши. Посиди немного. Ты голоден? Поешь что-нибудь? Я прикажу доставить твои любимые онигири с... - Он внезапно замолк, когда младший брат схватил его за руку, потянув на себя. Глаза старшего на мгновение округлились, будто от испуга, - Саске? - Замолчи ненадолго, - пробормотал тот, смотря на него слегка затуманенным взглядом, в котором плескалась много чего - желание, похоть, любовь, всего не разобрать, - Иди сюда, черт побери... Он сам потянулся к нему, утыкаясь носом в его шею и с шумом вдыхая воздух, а затем Итачи, окончательно обмирая, услышал протяжный стон, прозвучавший слишком развратно в этих стенах. Он, опешив, ощутил вполне естественные физиологические проявления своего возбуждения, которое не должно было возникнуть благодаря ударной дозе альфа-подавителей - они даже в период гона работали безотказно. Раньше. Но с истинным, с его братцем, по всей видимости, ничего не работало... - Что ты делаешь? - Он с силой оттолкнул его от себя, сглатывая комок в горле, окидывая взглядом Саске, что полулежал на его кровати и смотрел на него так, что Итачи едва удерживал себя от грехопадения, - Ты... Ты... Юркий язык пробежался по ярким губам отото, и те, влажно поблёскивающие, скривились в усмешке, тонкие руки потянулись к нему и схватили за края рубашки, вновь притягивая старшего к себе. - Я, я. - Глумливо произнёс он, а затем произошло то, чего никто из них двоих не ожидал. Губы Саске встретились с губами Итачи, захватывая последние в мучительно-медленный поцелуй, в котором умопомрачительным коктейлем смешивались их феромоны. Итачи, на мгновение теряя ощущение реальности, повинуясь лишь своим инстинктам, притянул его к себе за талию, и тот, ловко закинув на его шею руки, углубил поцелуй, унося их обоих в какое-то совершенно иное измерение. Альфа зарычал, вновь повалив Саске на кровать и ложась на него сверху, вжимая в горизонтальную поверхность. Запах истинного омеги, усиленный в несколько раз, разжигал в нём неконтролируемое желание, отключающее мозг. - Сас... - Простонал он в поцелуй, распахнув глаза и встречаясь с глазами, такими похожими на его собственные, - Так нельзя... Эта мысль билась внутри, стремясь взять под контроль распалённое тело, и сигналы о том, что между ними происходит что-то странное, что Саске ведёт себя очень странно, не так, как обычно, проносились по телу, будто ток, постепенно убирая тяжелое и вязкое возбуждение. Он не мог. - Саске! - Отстранившись от так и льнувшего к нему брата, стараясь даже не смотреть в черные глаза, подернутые поволокой страсти, дабы вновь не сорваться, Итачи отошёл от кровати на несколько шагов, резко вынимая палочку и бормоча заклинание. "Инкарцеро" обвило веревками распалённое тело, не давая тому сдвинуться с места, но омега продолжал вырываться, глухо постанывая имя старшего, отчего тот поморщился, будто от зубной боли. Но болели далеко не зубы, а кое-что сильно ниже. - П-пожалуйста, И-итачи, я-я тебя так люблю, - срывалось с розовых губ, пока длинноволосый альфа судорожно старался восстановить в памяти все возможные варианты выявления проклятий и заклинаний с таким эффектом, как у Саске, - Прошу, п-прикоснись ко мне! - Сорванный голос звучал так умоляюще, что Итачи не смог противиться и, в два шага дойдя до связанного омеги, прикоснулся к его колену ладонью, - Хочу тебя... - Саске, ты не в себе, - не своим голосом произнес старший, с усилием проглотив скопившуюся слюну. Собственное возбуждение мешало мыслить, но он не мог позволить себе сделать что-то, что навсегда перечеркнет их с братом отношения, - Я помогу тебе. - Трахни меня, Ит...тачи... Хочу, так хочу тебя внутри! Всегда мраморно-белая кожа гения клана Учих окрасилась нетипичным для него ярким румянцем. Он с болезненным выражением на лице всмотрелся в жалобно сведённые брови Саске и приоткрытый, соблазнительный рот. Если бы тот только был в адекватном состоянии... Он бы никогда такого не сказал. Особенно ему. - Фините инкантатем. - И, не дождавшись никакой реакции, поняв, что дело не в каком-либо заклинании, начал перебирать другие, напряжённо следя за любым изменением в состоянии омеги, в итоге решив наложить на него лёгкие сонные чары. Это, кажется, было не проклятье, а зелье, но какое? И когда тот успел... - Кичер! - Выкрикнул он со злобой, и тут же раздался хлопок рядом с кроватью. Появившегося эльфа Итачи смерил своим самым убийственным взглядом и медленно поднял руку со сжатым в ней пустым флаконом из-под зелья. - Что ты мне принёс? - М-м-мастер Итачи, э-это специальное снадобье, как Вы и просили, - запричитал до ужаса перепуганный эльф, переминавшийся с ноги на ногу, - Которое состояние улучшает... - Где ты его достал?! - Так это... Же... - Эльф совсем сжался, хватаясь за голову, - Мне отдали в руки по запросу в медицинском крыле, всё, как и полагается... Ой-ой... - Кто. - Учиха едва сдерживался, чтобы не разнести стихийной магией всё вокруг. Он просил всего малость! Рядовое зелье, что могло бы помочь от интоксикации Саске. А что получил? А если бы это был яд?! - Д-дейдара-сама... - Еле слышно просипел эльф, так сильно сжимая голову в плечи, что, казалось, та скоро исчезнет, - Узнал меня, и вот... - Ты почему, грязное отродье, не можешь исполнить то, о чём я у тебя прошу?! - Итачи, наконец, встал, возвышаясь всем своим немалым ростом над несчастным существом, - Да я тебя уничтожу! Что я у тебя требовал? Принести какое зелье? А ты что принёс! - Схватив за шкирку эльфа, он с брезгливостью глянул на него и, будто игрушку, отшвырнул в сторону, - Исчезни. - Вытащив из кармана пальто одну из своих черных, кожаных перчаток, он кинул её ему в сморщенное от ужаса лицо, - Чтобы я тебя больше не видел! Кичер, служивший семье Учиха вот уже двадцать пять лет, склонился до земли в поклоне, не сдерживая слёз, скатывающихся огромными каплями на пол, и испарился в воздухе с тем же хлопком, с каким и прибыл минуту назад. Перчатку забрал. Теперь он был свободен и не был этому рад. Итачи глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Обычно он никогда не повышал голоса на кого бы то ни было, особенно на тех, кто меньше и слабее его, но тут он не мог сдержаться. Дело касалось Саске, а за него он готов был убивать. Причем неважно, кого и в каких количествах. Нежно проведя тыльной стороной ладони по любимому лицу омеги, он, удостоверившись, что тот еще проспит около часа, метнулся к выходу, намереваясь разобраться с одним блондином.

***

Дейдара пребывал в весьма благоприятном расположении духа всё это время, начиная с того самого дня, как выдал всем "страшный секрет" о сущности младшего Учихи. Он пел в душе, даже рисовал подобия картин, которые Сасори назвал бы убогими, не иначе; он плёл сам себе косы и вплетал в них ароматные лилии, а так же даже пару раз сготовил своему благоверному завтрак, который, правда, был проигнорирован. Ну что ж, он совершенно не обижался, ведь есть в одиночку было намного приятнее! Единственное, что его конкретно так огорчало - отсутствие секса. То есть вообще. Альфа будто бы и не замечал, что под боком у него снует вполне себе зрелый и чертовски привлекательный омега, и это всё, вообще-то, было для него одного. Не для Акасуны, не для, тьфу-тьфу-тьфу, Обито... Просто игнор и отсутствие выражения всякий раз, когда Тсукури недвусмысленно намекал на те самые постельные дела. И даже разок говорил прямо, на что получил хрестоматийную фразу о "больной голове". Учиха даже показательно выпил перед ним обезболивающее зелье и тут же ушел куда-то, ссылаясь на сотни важных дел, связанных с Турниром. Чёрт. Оставлять омегу неудовлетворенной очень по-свински! Поэтому, когда подвернулся случай немного отомстить бессовестному придурку, Дейдара не стал тянуть с вариантами. В далеко не глупой, светлой голове тут же возник сценарий представления. И сейчас, тихонько посмеиваясь про себя, он воображал, как то зелье, что он всучил этому тупому эльфу с рыбьими глазами, подействует, стоит альфе его принять. Что там вякало то ушастое отродье? Мол, "мастеру Учиха требуется зелье от интоксикации"? Что, допился своих обезболивающих, пупсик? Зелье, что он велел отнести, как "то самое, нужное", было сильнейшим возбуждающим, с такими редкими афродизиаками, что любую скалу, типа того же Итачи, снесёт. И, разумеется, Дейдара не станет ждать, когда это произойдет. Но кольцо бирюзового цвета, что они сделали ещё на седьмом курсе для каждого из их компашки, не показывало ровным счетом ничего. А должно было нагреться, если бы Учиха выпил бы что-то подобное. Что-то особенное, по собственному рецепту Дейдары! Ухмыляясь, он шёл к замку, предвкушая интересный вечерок, но остановился как вкопанный, глядя, как к нему навстречу идёт тот, о ком он думал всё это время, воображая всякие похабные картинки. И лицо у него было искажено далеко не похотью и желанием. - Тсукури... - Голос Учихи не предвещал ему ничего хорошего, отчего блондин инстинктивно двинулся назад, - Какого черта ты дал эльфу подобное зелье? Ты играть со мной вздумал?! - Обычно не повышающий голос, но умеющий и без этого навести страх и благоговейный ужас, Итачи казался теперь самим Дьяволом во плоти, - Что ты себе позволяешь? - Сменив моментально резкий тон на обманчиво-спокойный, он вплотную подошел к безмолвному омеге, что стоял сейчас, ощущая, как дрожат собственные колени. - Т-так это же шутка... - Выдал он, облизывая пересохшие вмиг губы и пытаясь выдавить из себя улыбку, - Просто шутка такая! Итачи резко схватил того за воротник идеально выглаженной заклинанием рубашки, практически приподнимая того над землей. Выражение его лица было охарактеризовано как "убийственное". - Шутка? - Почти нежно переспросил он, - Правда? - Резко оттолкнул его, он, наблюдая, как тот чуть не упал, едва устояв на ногах, продолжил, - Твоя шутка закончилась весьма печально. Это зелье требовалось моему брату. Он, как ты знаешь, омега. Из-за твоей отвратительной выходки могло произойти всё, что угодно... - О-о-о, - внезапно зло прохихикал Дейдара, моментально вообразив себе картину, - Неужели! Ты дал выпить это зелье ему?? - Кривая ухмылка переросла в улыбку во всё лицо, - Хотелось бы мне посмотреть на это! И что, как оно? Он тебе хотя бы отсосать успел, прежде чем ты... Договорить ему не удалось, так как с его челюстью моментально встретился крепкий кулак, моментально затыкая рот, что хотел продолжать говорить отвратительные вещи. За этим всем втихаря, с заинтересованно-округленными глазами, наблюдала Сакура, стоя у входа в замок с папками и корзиной снадобий от Цунаде. Она слышала весь диалог и теперь ей надо было немедленно подумать об этом обо всём.

***

Саске казалось, будто он то и дело проваливается в какую-то трясину. Пытается вылезти, выкарабкаться наружу, на твердую землю, но только бессильно загребает руками черное месиво, отвратительно пахнущее какими-то горькими травами и, кажется, смертью. Он не хотел умирать. Голоса, чтобы позвать на помощь, не было, и он только отчаянно сипел, пытаясь позвать хоть кого-нибудь, чтобы кто-то мог ему помочь вылезти, спастись, избежать ужасной участи быть поглощенным этой будто бы живой грязью. Сознание возвращалось урывками, и, когда он увидел, наконец, над собой потолок, то издал вздох облегчения. Он в безопасности, он не умирает... Следом за этим медленно начала возвращаться память. Где он? Попытавшись шевельнуться, Саске с ужасом понял, что связан. И, чуть приподняв тяжелую, будто чугунную, голову, он осознал, что находился в комнате Итачи. Что произошло? Почему-то никак не удавалось связать нить воспоминаний от момента, когда они с братом пришли сюда и он дал ему зелье, до момента, когда он приходит в себя здесь, будто бы от ужасного похмелья, да ещё и перевязанный по рукам и ногам веревкой. И где сам Итачи? Почему он его связал? Страх, особенно от того, что он ничего не помнил, сковал его похлеще тех же веревок. Попытка невербальным заклинанием освободиться оказалась провальной. Палочка была недосягаема из-за плотно связанных кистей. - Черт, - выдохнул Саске, жмурясь от внезапной головной боли, - Что за фигня... Вдруг послышался звук открываемой двери. Он моментально напрягся, не зная, как реагировать, чувствуя сгущающийся запах истинного, в котором отчетливо угадывались странные, незнакомые ему ноты. Ярость?.. Страх ещё больше скрутил все его внутренности и он испуганно дернулся, увидев, как лицо Итачи нависает над ним. Волосы выбились из длинного хвоста и мазнули его по щеке. - Ты как? Очнулся? - Голос, всегда такой низкий и приятный, был охрипшим. Саске неуверенно кивнул, глядя в его глаза. Ужас медленно отпускал его, запах Итачи так же становился более знакомым, бестелесным коконом окружая его, будто одеялом. Успокаивая. - Хорошо. - Он выдохнул, и Саске, наконец, заметил в уголке его рта кровь, уже почти запекшуюся. - Извини, что связал тебя, ты же понимаешь, что другого выбора у меня... - Зачем ты это сделал? - Задал вопрос омега, не скрывая своего недоумения и растерянности, - Я не помню ничего... Почему я ничего не помню? Что ты мне дал? Альфа так же недоуменно поглядел на него, а затем взял палочку и одним взмахом освободил его от веревок. Затем помог подняться, придерживая за талию, доведя до удобного на вид кресла около окна и усадив туда. Всё это в молчании. Саске вновь задал ему свой вопрос. Происходящее начало сильно напрягать. - Это было зелье, убирающее следы интоксикации из организма, - наконец, еле совладав с голосом, ответил Итачи, не глядя на омегу. Он не мог сказать правду - тот бы вряд ли смог спокойно это принять. Если у него от всех этих зелий - временно или нет - отключилась память о последних десяти минутах после заклятья сна, то так тому и быть. Значит, не потребуется им вдвоем краснеть друг перед другом и пытаться объясниться, чтобы затем сгорать от стыда от одной тени воспоминания. - Не понимаю до сих пор, почему оно так подействовало... Может, кто-то из тупых эльфов в услужении Орочимару принес не тот ингредиент, может, что-то другое. Но я выясню, не беспокойся. - Но что я такого делал, что тебе пришлось меня связать? - Саске не был удовлетворен ответов чересчур взволнованного брата. Что-то точно было, и ему эти недомолвки жуть как не нравились. - Только не начинай врать, Итачи! Я хочу знать правду! Старший Учиха опустил голову, будто думая о чём-то, а затем глухо произнес: - Ты попытался меня поцеловать.