Когда мы вместе

Тина сидела за столом в гостиной Ньюта, старательно заполняя какой-то документ и пытаясь игнорировать взгляд, направленный на неё. Скамандер уже полчаса не отрывал задумчивых глаз от её лица, молча сидя на диване. Время от времени Голдштейн немного нервно дёргала ногой, гадая, чем обязана такому пристальному вниманию, и уже собиралась спросить магозоолога напрямую, но он опередил её. — Знаешь, ты очень милая, — задумчиво пробормотал он. — Что? Ничего подобного, я не милая, — удивлённо посмотрела на него Тина. — К тому же я аврор, авроры не могут быть милыми. — Неправда, я абсолютно серьёзно считаю, что ты очень милая, — не согласился Ньют. — Если ты ещё раз назовёшь меня милой, я наложу на тебя какое-нибудь заклятие, — серьёзным голосом предупредила девушка. — Ты не сможешь наложить на меня заклинание, потому что очень меня любишь, — усмехнулся Скамандер. — К тому же ты слишком очаровательная, чтобы это сделать. — Ах так… — с этими словами Тина бросилась вперёд с намерением шутливо повалить Ньюта на диван, но не учла, что при этом тоже упадёт. Мужчина, первым осознав ошибку Голдштейн, обнял её за талию, окончательно выводя девушку из равновесия. Она, немного побарахтавшись, бросила попытки подняться, и осталась лежать на Ньюте, положив ладони под подбородок. — И после этого ты будешь говорить, что не милая? — улыбнулся Ньют. — Буду, потому что я не милая. Но если ты так хочешь, то можешь называть меня так. — Отлично, — обрадовался Ньют. — Это первый шаг к достижению моей цели. — Какой ещё цели? — подозрительно прищурилась Тина. — Дать тебе понять, что ты действительно очаровательная, несмотря на то, что ты аврор, грозившийся проклясть меня минуту назад. — Ну, удачи, — хмыкнула она, глядя в зелено-голубые глаза. — Хотя вообще-то я могу ускорить этот процесс, если ты признаешь, что ты — храбрый человек. — Но это ведь не так, — смущённо пробормотал Ньют. — Так, именно так. Ты один из самых храбрых людей из всех, кого я встречала. Ты готов совершать храбрые поступки как ради спасения существ, так и ради людей, пусть и не всегда осознаешь это. Правда, иногда твоя храбрость граничит с безрассудством. — Когда такое было? — возмутился мужчина. — Например, тогда, когда ты привёз в Америку чемодан с существами, способными разгромить половину Нью-Йорка. Или когда ты отправился на бой с Грин-де-Вальдом, который прятался под образом главы авроров. И Грин-де-Вальд, и Грейвс, которым мы его считали, — опытные волшебники, бой с которыми мог стоить тебе жизни. Или когда… — Ладно-ладно, я понял, я совершенно безрассудный человек. — Вообще-то я пытаюсь сказать, что ты храбрый. Но да, ты ещё и безрассудный. Храбрый и безрассудный. Наверное, это моё осознание и стало отправной точкой моих к тебе чувств. — О, то есть весь этот разговор затевался, чтобы дать мне понять, что ты меня любишь? — пошутил Ньют. — Между прочим, этот разговор начал ты, пытаясь доказать, что я милая. — У меня не получилось, да? — Ну, если ты будешь почаще говорить это, может, я и поверю, — хитро улыбнулась Тина. — Ты только что была готова убить меня за то, что я так тебя назвал, — усмехнулся Ньют, поворачиваясь на бок и сбрасывая с себя этим действием девушку, но тут же снова притягивая её ближе. — Как ты верно заметил, я бы никогда этого не сделала, так что это не считается, — довольно заявила Голдштейн. — Ты ещё и хитрая в придачу, — мягко рассмеялся Ньют. — И я очень тебя люблю. — Я тоже люблю тебя. Вредина, — улыбнулась Тина, довольно прищурившись.