Корона

Мгновения роста всегда сопровождаются болью. Локи понял это еще в подростковом возрасте, когда собственное тело не справлялось с двумя противоположными ипостасями. Тело аса пропитывал солнечный свет и сама жизнь, тело етуна пронзал мороз и одиночество. Страх перед своей сущностью не давал покоя всю прошлую жизнь. Тогда Локи погряз в переживаниях о том, что могут подумать окружающие. Он потерял момент силы, благодаря которому смог бы удержать на плаву все то, что было ему дорого. На сей раз Локи жаждал сохранить дорогих сердцу людей. Ради этого он готов был принести нужные жертвы и перешагнуть через препятствия. Одним из сложнейших выборов стало не вмешиваться в решение брата покинуть Асгард. Еще из прошлой жизни Локи научился одной простой вещи: в каждом падении Тора заключался его предстоящий рост. Поэтому он не проронил ни слова, когда Один сообщил ему о решении Громовержца. Прощания казались ему излишними. Сидя на террасе, Локи пролистывал свои записи из прошлой жизни и пытался связать их с происходящим сегодня. Коронация и самовольное путешествие в Етунхейм сыграло роль толчка в развитии сил Тора. Если ему удастся овладеть той мощью, которую Локи довелось увидеть в сражении с их сестрой, то появится шанс на победу в битве с титаном. Когда небо пронзил столб света, Локи не сдержал тяжелого вздоха. Отложив тетрадь, он уставился на разбегающиеся в стороны облака и ощутил, как внутри зашевелилась обида. Да, так было нужно. Это его выбор — не вмешиваться в решения брата и отца, однако… Раздался тихий стук в дверь. — Ваше Высочество, — слуга бесшумно проскользнул в покои и поклонился, — к вам прибыл гонец с Олимпа. Просит аудиенции. Наверное, выражение, застывшее на его лице, было столь отстраненным, что слуга поначалу замялся, когда не получил ответа. — Ваше Высочество? — чуть громче позвал он. — Да, сейчас подойду, — наконец подал голос Локи и поднялся на ноги. Он все еще был в утреннем костюме, и от осознания, что для встречи с гонцом следовало бы принять надлежащий вид, внутри все засвербело. «Если я приму гонца в таком виде, донесет ли он о неуважении?» — рассмеялся про себя трикстер и с довольным видом ослабил манжеты на рукавах. — Где он ожидает? — Конюшня, Ваше Высочество. — Конюшня? Искреннее удивление отразилось на его лице, и слуга поспешил объяснить странное стечение обстоятельств. — Гонец не пожелал покидать конюшни и просил передать, что будет дожидаться вас там. «И кто к кому теперь проявляет неуважение?» Настроение насолить прибывшему олимпийцу исчезло, уступая место раздражению. «Неужели Зевс таким образом напоминает о своем преимуществе?» Стоило мыслям коснуться щекотливой темы, как трикстера буквально передернуло от подобравшейся злости. — Ступай, — тон его голоса прозвучал угрожающе, потому слуга даже не заикнулся о смене костюма перед важной встречей. Потребовалось около десяти минут, чтобы миновать несколько коридоров и наконец выйти в королевские конюшни. Локи не сдержал быстрого взгляда в сторону стойла пегаса и поджал губы. Увлеченный своими проблемами, он позабыл о преданном существе, которое, независимо от обстоятельств, всегда встречало его радостным ржанием. «Загляну к нему на обратном пути», — решил Локи, и благодаря мыслям о пегасе его чувства смягчились. В момент встречи с гонцом его взгляд уже не был столь смертоносным, а улыбка могла бы сойти за доброжелательную. Но стоило ему зайти в указанные стойла, как вся уверенность растаяла. — Ваше Высочество, — широкая улыбка на загорелом лице ослепляла. Геркулес выглядел помятым после долгого пути, но в его глазах сияла радость от желанной встречи. Не успел Локи произнести и слова, как его сжали в теплых объятиях. Внезапная близость оказалась испепеляющей. В тех местах, которых успел коснуться Геркулес, кожа пылала. Мягкая улыбка и мерцающий свет в голубых глазах заставили Локи осознать глубину тоски по Геркулесу. — Почему конюшни? — вдруг выдал Локи, на что Геркулес звонко рассмеялся. — Потому что путь был далеким и пегаса стоило отблагодарить за усердие. К тому же… Их лбы соприкоснулись, и Геркулес прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением прохладной кожи. — …мне так хотелось вас увидеть. И я решился на такую дерзость, чтобы запечатлеть в воспоминаниях ваш яростный вид. Весь мир вдруг исчез. Растворился. Сузился до расстояния, разделяющего их лица. — Наглец, — прошептал Локи и обхватил его шею руками. Он чувствовал, как Геркулес мелко задрожал от его прикосновения. Видел, как голубые глаза заволок дурман желания. Он и сам трепетал от одной мысли, что вскоре они смогут скрыться в уединении. И Локи не отпустит его так просто. Он будет терзать его тело и душу, пока все тяжелые мысли не отступят. Ведь он точно знал, что Геркулес позволит ему это.

✧✧✧

Уже лежа в постели, Локи заметил, что Геркулес поглядывал на небольшой мешочек, прикрепленный к поясу его штанов. Утомленный долгими ласками, Локи кидал ленивые взгляды в сторону странной вещицы. Геркулес не заставил себя ждать и спустя пару поцелуев сам потянулся к заветному мешочку и передал его Локи. — Отец не посвятил меня в ваши договоренности, но попросил передать это. Стоило ощутить тяжесть мешочка на ладони, как любопытство взяло верх, и Локи стянул узел застежки. Внутри оказалась вещица, о которой он давно позабыл и вспоминать не хотел. На глубине мешочка блестел медальон. Знакомая спираль уводила мысли в не самые приятные воспоминания. До сих пор Локи не знал, какую роль сыграл этот медальон в его судьбе: стал ли он проклятьем или благословением. И лишь в одном он был уверен — вновь видеть рядом с собой медальон он не желал. — Видимо, твой отец решил надо мной посмеяться, — с тяжелым вздохом Локи отложил мешочек в сторону и провел руками по лицу, жалея об утерянном настроении. — Так что в нем было? Локи недобро хмыкнул и перевел на Геркулеса уставший взгляд. — Давай лучше вернемся к тому, на чем остановились. Опрокинув Геракла на подушки, Локи взобрался сверху и с довольным видом стал ощупывать его торс. Каменные мышцы сокращались под пальцами, распаляя своим видом чуть не угасшее желание. — Приятно видеть, что скучал не я один, — усмехнулся Геркулес, скользя ладонями по оголенным коленям царевича. Когда Локи склонился к его шее и принялся жадно покрывать кожу поцелуями, Геракл не сдержал громкого стона. Его сердце изнемогало от неспособности выразить весь спектр эмоций, что он переживал сейчас. Восхищение. Нежность. Забота. Желание. И даже ярость оттого, что в глубине души он догадывался — Локи бы не приехал к нему первым. Но сейчас все это не играло никакой роли. Геркулес потерял счет времени. Значение имело только жаркое дыхание на его коже, черные волосы, скользящие между пальцев, и испепеляющая страсть, с которой Локи отдавался ему на протяжении вот уже нескольких часов. Оба принца еле успевали сделать вдох, прежде чем вновь сцепиться в голодном поцелуе. Из-за окутавших спальню стонов никто из слуг или придворных не смел даже приблизиться к покоям царевича.

✧✧✧

Течение времени неуловимо. Порой кажется, что возможно предугадать событие и повернуть ситуацию в свою пользу. Затем случается непредвиденное, и вся смелость рушится о стену осознания собственной ничтожности. Что может быть хуже для правителя, чем бессилие? С трудом верилось в произошедшее, ведь Тор олицетворял собой могущество и силу целой нации. Как же вышло, что он не уберег одну несчастную душу? Подробности произошедшего доходили до Айварса урывками. Не нужно обладать особым умом, чтобы понять — от него намеренно утаивают детали. С каждым днем настроение правителя ухудшалось. Придворные перешептывались и разносили лживые предположения. Лишь Бальдр знал о настоящих причинах чужого недовольства. Когда ему доставили свиток с королевской печатью, он поначалу опешил и настороженно разломал восковой замок. Как посланнику своего царства, ему велено оставаться рядом с королем Альвхейма и при необходимости обеспечивать поддержку. «Сложно не признать, что я рад такому стечению обстоятельств». Бальдр с улыбкой встретил новый приказ своего царя. Отыскать юного короля среди просторных залов оказалось нелегко. Айварс избегал лишних глаз и не желал оставаться в обществе советников дольше необходимого. По привычке проверенного вояки он ожидал беспрекословного повиновения, только не учел, что в стенах дворца правит дипломатия, а не строгая иерархия. Порой Бальдр ловил себя на странном чувстве, которое возникало каждый раз, стоило ему оказаться рядом с Айварсом. Чувство, что заставляло его улыбаться даже при мимолетном взгляде на юного короля. Вытянутый точно струна, широкоплечий и в крайне воздержанном одеянии для правителя целой страны, Айварс имел такой же непривычный образ для дворян, как и они для него. «Хотел бы увидеть, каким королем он сможет стать», — размышлял Бальдр. Очередной зал оказался пуст, и он готов был распрощаться с поисками, как внезапно уловил движение на прилегающей террасе. Привыкший держаться обособленно, Айварс ощущал острое желание уединения после каждого собрания или совета. Государственные дела давались ему с трудом, и даже армия советников не помогала справиться с приступами слабости. На поле боя Айварс точно знал, какой приказ он должен отдать своим командирам. Строгость, послушание и честь — вот что ценилось среди его товарищей по оружию. В царских залах все обстояло иначе. Вокруг собирались люди, преследовавшие личные выгоды. Советники делились на противостоящие партии, и каждый пытался перетянуть внимание нового правителя на себя. Заручившись поддержкой, они бы стали продвигать свои идеи, но никто из них так и не поинтересовался, чего же желал сам король. Не ожидая посторонних наблюдателей, Айварс вздохнул достаточно громко, чтобы выдать свое месторасположение. Из вежливости Бальдр постучал по двери и вышел на террасу. — После собраний вас всегда так сложно отыскать, Ваше Величество. От мягкого тона его голоса Айварс только сильнее нахмурился. — Прячетесь здесь, словно ребенок от гувернантки, — не унимался Бальдр и, получив раздраженный взгляд в ответ, виновато склонил голову, пряча улыбку. — Ребенок мог бы закатить истерику или сбежать с ненавистного занятия, — немного помолчав, возразил Айварс. На какое-то время повисла тишина. Бальдр видел нечто особенное в том, что Айварс позволял себе капризничать в его присутствии. Ему удавалось все ближе знакомиться с неведомой большинству стороной новоиспеченного короля. Теперь казалось, что даже черты лица Айварса смягчились. Очевидно, помощью слуг он пренебрегал, ведь отросшие волосы были собраны неаккуратно, и светлые пряди разной длины спадали на лицо. В их тени Айварс прятался от окружающего мира, и только благодаря острому чувству долга еще не сбежал в палаточный городок у границы. — Асгард направил на поиски вашей сестры дюжину лучших ищеек. Трое из моего отряда. Уверен, что вскоре они сообщат хорошие новости. От внимания Бальдра не скрылось, как при упоминании сестры Айварс скривился и наконец поднялся на ноги. С глухим стоном он потянулся, разминая затекшие мышцы. Воспоминания о сестре отдавались в сердце колющей болью. Айварс готовился к суду, к вестям о ее казни, но неожиданное нападение обрушило его уверенность в собственном равнодушии. Оказалось, что волнение за судьбу Агот куда глубже, чем ему бы того хотелось. — Плевать, — сказал он негромко. — Сейчас есть дела поважнее моей сестры. Как бы старательно ни примерял юный альв роль правителя, зачастую его выдавали глаза. По неясным причинам Бальдр находил чужое отрицание чувств очаровательным. То, каким Айварс становился в минуты волнений, будоражило его и вызывало преданное желание оставаться рядом. В действительности дела обстояли иначе: многие из придворных воспринимали его присутствие рядом с королем в штыки. Бальдр не осуждал их, ведь альвы имели на то веские причины. Бальдр олицетворял собой власть Асгарда на их земле. Пока Альвхейм полностью не оправится от последствий внутреннего конфликта, Айварсу не удастся отвернуться от влияния Всеотца или Зевса. Эгоистичное желание, чтобы смута в Альвхейме не заканчивалась, заставило Бальдра усомниться в собственном благородстве. Ему нравилось находиться подле Айварса, заглядывать в его сосредоточенное лицо во время слушаний, чувствовать себя особенным, когда после очередного собрания ему одному удавалось отыскать спрятавшегося короля. Совесть подсказывала, что он не имел права на подобные чувства. Ведь в какой-то момент ему предстоит вернуться в Асгард и вновь принять командование отрядом ловкачей. Пока же этот миг не настал, Бальдр желал одного — находиться рядом с Айварсом как можно чаще. Ближе. — Так… зачем ты вообще меня искал? Озвученный вопрос вызвал досадное понимание однобокости его чувств. Бальдр сомневался, что Айварс воспылает к нему ответной нежностью. «Вы превращаете меня в алчного человека», — хотел бы Бальдр обвинить в этом Айварса, но вслух произнес совсем иное. — Хотел еще раз взглянуть на ваше прекрасное лицо. Прежде чем увидеть гнев в светлых глазах, Бальдр успел уловить смущение. Сжатые в тонкую дугу губы и взлохмаченные волосы не добавляли угрозы в его облик. Айварс выглядел немного обескураженным чужой откровенностью, но старательно держался за привычную эмоцию раздражения. — Что за чушь, — пробубнил под нос альв и поспешил укрыться от палящего солнца (или внимательного взгляда) в зале. Бальдр лишь сильнее улыбнулся, не в силах совладать с растекающейся нежностью в груди.

✧✧✧

Мгновения прошлого все меньше пересекались с реальностью. Сопоставлять важные события становилось все сложнее. Сколько бы Локи ни перечитывал записи, он не находил даже намека на критичные моменты, из-за которых начиналось то или иное происшествие. Уход Тора ознаменовал переход к периоду, о котором Локи не хотел вспоминать. Предательство. Боль от отказа признавать его равным. А разговор с отцом в хранилище закончился в прошлый раз его магическим сном. Еще раз пробежавшись по аккуратным строчкам, Локи решил, что с этого дня он не позволит ничему из записанного произойти. В глубине души он догадывался, что чаши весов все равно уравновесят события. И если не умрет его мать, значит, погибнет кто-то другой. Вопреки этому, собственный эгоизм твердил Локи, чтобы он внимательнее относился к безопасности дворца. Как только Тор вернет власть над своей силой и чувствами, он овладеет небывалым могуществом. После чего могут пробудиться эльфы. До начала этой напасти им предстоит столкнуться с иным врагом — етуны уже должны искать лазейки среди границ Асгарда. Коронации не будет, значит, етуны попытаются воспользоваться другими слабостями дворцового устройства. В ближайшее время в Асгарде не планируются увеселительные праздники, из-за которых снизилась бы бдительность стражи. «Это не значит, что етуны не помогут нам их организовать», — заключил трикстер. — О чем вы думаете? Геркулес подмял под себя подушку и растянулся на постели. Приподнявшись на локтях, он с любопытством наблюдал за сменой эмоций на лице трикстера. Чуть сгорбив спину, Локи сидел рядом. Его привлекали взлохмаченные золотые кудри, падающие на лоб Геркулеса, и легкий румянец на щеках. Локи ощутил острую жажду, когда заметил, как вдоль позвоночника скатилась маленькая капля пота. Он проследил этот соблазнительный путь и сглотнул, когда капелька остановилась в ложбинке у ягодиц. — Боюсь, что ни о чем членораздельном, — Локи тихо рассмеялся и резко замолчал, когда Геркулес потянулся к нему. От его внимания не ускользнул момент, когда Локи перестал обращать на него внимание и погрузился в свои мысли. Хотел бы Геркулес позаботиться обо всех его тревогах, однако совесть не позволяла спросить, ведь во многих бедах был повинен он сам. Угрызения совести действительно били сильнее любого оружия. Каждый раз, касаясь бледной кожи, Геркулес вспоминал о собственных злодеяниях. Во время приливов жара он заглядывал в любимые глаза и видел там лишь доверие и ответную страсть. «Я этого не заслуживаю». Так хотелось открыться, а затем пасть ниц и молить о прощении. «Даже если он прогонит меня, я не отступлю», — размышлял Геркулес, не замечая, как Локи, точно дикий кот, выгнул спину и плавно перекинул ногу через его бедра. Геркулес вздрогнул, когда понял, что оказался в уязвимом положении. Локи расплылся в довольной ухмылке. Смотреть на могучую спину и знать, как от его прикосновений Геркулес дрожит, словно мальчишка, — все это вызывало во всем теле спазм удовольствия. Локи несдержанно застонал, когда Геркулес приподнялся на локтях, и между его лопаток вновь покатились капли пота. Прильнув грудью к широкой спине, Локи зарылся лицом в светлые пряди, вдыхая терпкий запах возбуждения. Осознание власти над чужим телом опьяняло. Когда он обвил руками торс Геркулеса и сжал его грудь, олимпиец содрогнулся и замычал, упрямо скрывая лицо в изгибе локтя. — Вы хотите моей смерти, — констатировал Геркулес, еле справляясь с желанием опрокинуть Локи на спину и подмять под себя. Хотелось вновь расцеловать острые коленки и скрыться между чужих бедер, чтобы насладиться попытками принца сдержать сладкие стоны. Но Геркулес не шелохнулся, отдаваясь на растерзание требовательным ласкам. Локи действительно истосковался по чужому жару. Как только они оказались в покоях, их желание было не остановить. Геркулес срывал с него одежду, не заботясь о состоянии дорогих тканей. Локи зарывал пальцы в его волосы и сжимал их в кулак до боли, пока Геркулес не начинал умолять. Оба принца погрузились в собственный мир без страхов и забот. Только все хорошее когда-нибудь заканчивается. Их момент уединения разрушил настойчивый стук в дверь и взволнованный голос служанки. — Ваше Высочество! Прошу вас! Вас срочно зовет к себе ваша матушка! Локи и Геркулес переглянулись. — Вам стоит пойти. Вдруг это что-то важное, — даже совладать с собственным голосом оказалось непростой задачей. Геркулес говорил тихо, боясь потерять остатки рассудка, ведь Локи все еще скользил пальцами по его животу. Казалось, сладкая пытка длилась вечность, пока Локи, наконец, не отпрянул. — Подойду через десять минут, — вопреки окутавшей их страсти, голос Локи не содрогнулся. Служанка поблагодарила за ответ, и вскоре шаги за дверью полностью растворились в тишине. — Как только узнаю, в чем дело, вернусь и завершу… обследование. От голодного взгляда у Геркулеса перехватило дыхание. — Можешь не одеваться, — Локи улыбнулся и оставил легкий укус на его плече, прежде чем подняться с кровати.

✧✧✧

К большому удивлению, служанка проводила его не к покоям Фригг, а в дальние спальни Всеотца. Чем ближе Локи подходил к дверям, тем сильнее нарастала тревога. Мысли возвращались к моментам прошлого, напоминая о собственном малодушии. Локи постучал и заглянул внутрь спальни. Фригг заметила его не сразу. Она сидела у кровати, пребывая в собственных тревогах. Стоило ей услышать шаги, она обернулась. Ее лица коснулась печальная улыбка. Фригг развела руки, приглашая в свои объятия. Локи покорно устроил голову на ее плече и обнял в ответ. — Что-то случилось? — неосознанно нахмурившись, Локи сжал ладонь материи в своей. — Ох, мой милый, — Фригг в ответ покачала головой, — боюсь, что пришло время твоему отцу впасть в сон и восстановить силы. — Что? — Локи не верил своим ушам. — В последнее время твой отец стал просыпаться все позже. Его магические силы притупляются, — женщина с присущей матери любовью взглянула на своего сына. — Время пришло. И кроме тебя во дворце нет никого, кто бы мог временно занять трон и исполнять обязательства перед народом. — Еще недавно он был в порядке! — Локи вспылил. Не верилось, что события прошлого настигают его так стремительно. Вначале уход Тора. Теперь грозящее забвение отца. Магический сон представлял собой уникальное явление, присущее лишь Одину. Порой Всеотец погружался в сон на месяц, а порой на целые годы. Неужели в этот раз его спровоцировал нежеланный побег старшего сына? — Все должно быть не так… — зашептал Локи, отступая назад. Фригг не осуждала его. Она продолжала сжимать руку сына в надежде, что тот разделит с ней грядущие тяготы. Если Локи не согласится взять на себя обязанности временного регентства, до пробуждения Одина именно ей предстоит справляться со всем. Фригг была готова принять ответственность, но ей хотелось наконец увидеть на троне кого-то из своих сыновей. — Я понимаю твои страхи, милый. Звучание материнского голоса даровало временный покой. Локи подошел к постели у дальней стены и взглянул на спокойное лицо отца. Ни страхи, ни подозрения, ни гнев — ничто не омрачало его лица. Всеотец постепенно погружался в магический сон, и только норнам ведомо, когда он очнется. «Разве не этого ты желал?» — в потемках сознания прозвучал собственный голос. Локи вздрогнул. «Ты достоин трона по праву рождения. И на этот раз никто не усомнится в твоих привилегиях. Ты можешь получить все! А с возвращением Тора мы всегда можем повременить…» — соблазн нашептывал ему свои песни. С каждой минутой сердце Локи наполнялось сомнениями. Он желал признания. Но не такой ценой. Новую жизнь наполняли ранее неведомые оттенки: уважение товарищей и дворян, восхищение народа, доверие отца и брата, сокрушающие слезы провинившейся матери. Даже соперники были под стать. И вот появился шанс сесть на трон, но Локи не ощутил былого вожделения, что когда-то одурманило его душу. — Дай мне время. За мгновение взгляд сына потяжелел, и Фригг кивнула. Она видела, какая ожесточённая борьба велась в его сердце. Фригг готова была принять любое его решение.

✧✧✧

Когда спустя несколько часов Локи так и не вернулся в покои, Геркулес занервничал. О его прибытии знали несколько слуг, и могло возникнуть недопонимание, если один из наследников Олимпа неожиданно объявится в самом сердце Асгарда. Вопреки его волнениям, Локи вернулся раньше, чем Геркулес решился покинуть покои. Выглядел трикстер подавленным, и от былой страсти не осталось и следа. — Что вас расстроило? Вместе с объятиями Геркулеса пришло болезненное осознание произошедшего. Тяжело вздохнув, Локи выбрался из его рук и уселся на софу. Вид хаоса из белья, оставленного на постели, заставлял возвращаться мыслями в мгновения удовольствий. Это отвлекало. Он поднял на Геркулеса суровый взгляд. — Тебе пора возвращаться домой. На мгновение Геркулес опешил. Какое-то время он молча продолжал смотреть на трикстера, гадая о причинах чужого неприятия. «Может, он догадался? Точно догадался! Или просто подозревает?» — мысль не поспевала одна за другой, и Геркулес дернулся от внезапного прикосновения к щеке. Локи с сожалением огладил его подбородок и с тоской в сердце повторил свою просьбу. «Догадался», — одно единственное слово пульсировало в голове Геркулеса. Что еще могло вызвать у Локи столь острую реакцию? — Если дело в моем поступке, то я могу объяснить… — собравшись с мыслями, Геркулес поднял на трикстера взгляд, полный уверенности. От слов олимпийца внутри трикстера что-то екнуло и болезненно перевернулось. Геркулес выглядел настолько провинившимся, что на миг Локи хотел было перевести разговор в шутку. Но внутренний голос упрямо напомнил: все разумные существа обладают коварством. Какими бы чистыми ни были их помыслы, даже самые лучшие могли избрать путь обмана. Что мог скрывать Геркулес? И почему выглядел таким… отчаявшимся? Локи одновременно желал и не желал знать ответ. Потому вместо слов продолжал терпеливо наблюдать за метаниями на его лице. — Я… — слова Геркулесу давались с трудом. В глазах Локи он увидел бурю и ни на мгновение не задумался, что причиной мог послужить не он. — Тогда мы еще не были знакомы… Я не знал, насколько велики будут мои чувства к тебе. Если бы я знал… Гримаса боли исказила его лицо, и Локи не требовалось ничего спрашивать. Только дурак не догадается, что могло вызвать у олимпийца столь яростный приступ вины. Речь шла о роли Геркулеса в дворцовых интригах с Олимпом. Картинка событий наконец начала собираться воедино. Это объясняло удивительную способность Геркулеса появляться и исчезать в нужный момент. — Какой чудесный день! От внезапного смеха, прокатившегося по комнате, у Геркулеса сжалось сердце. Со смесью страха и тревоги он наблюдал за тем, как Локи согнулся в приступе истеричного веселья. — Локи… — Ты не должен извиняться! — воскликнул трикстер. — Твой долг — служить своему государству и царю! Что ты и сделал! Локи подскочил к Геркулесу и заглянул в его глаза. — Это наш долг! Мой и твой! Ведь мы сыновья своих отцов и всегда будем нести сопутствующую ответственность… Улыбка постепенно сошла с его лица. Локи продолжал смотреть в глаза напротив, чувствуя себя таким слабым перед чужой искренностью. «Что тебя смущает? Разве ты бы не поступил так же? Не обманул бы незнакомца ради получения преимущества?» Трикстер рассмеялся собственным мыслям. «Логично», — кивнул он и спрятал лицо в ладонях, ощущая, как на плечи опускается усталость. — С какого момента? Прямой вопрос вызвал у Геркулеса очередной поток извинений, которые Локи пропускал мимо ушей. От тяжелого вздоха зазвенело в ушах, и Локи вновь посмотрел на олимпийца. — С какого момента? — повторил он. Повисло молчание. Геркулес старательно обдумывал слова, которые готовился произнести. — С самого начала. Я оказался в тех лесах не случайно… — Ну конечно, — с долей облегчения рассмеялся трикстер. — Я-то думал, какой дурак отправится на охоту в леса, кишащие утбурдами… Дальше, — потребовал Локи. От волнения Геркулес сжимал кулаки, не в силах побороть подступающий ком. — Было не важно, с кем из принцев я налажу связь. Не говоря о том, что Тор открыто восхищался моими подвигами, а про тебя ходили неоднозначные слухи… — И не поспоришь, — согласился трикстер, скрестив руки на груди. Ему не пришлось требовать от олимпийца продолжать свой рассказ. Стоило Геркулесу заговорить, как поток признаний уже было не остановить. Они с Тором разделили боль вины после смерти Трюггви и сполна ощутили последствия собственных поступков. Долгое время Локи размышлял о том, что кто-то из дворца передал Зевсу информацию о доверенном лице. Наконец Локи взглянул в лицо информатору. — И даже в горах… — видно, слова давались Геркулесу с большим трудом, — я выжидал момент для появления, чтобы произвести наилучший эффект. Очередной приступ смеха заставил Геркулеса скривиться. Нотка безумия, охватившая трикстера, пугала своим звучанием. — И что ты чувствуешь? Геркулес растерялся. — Мне жаль… Я сожалею, что обманул вас и ваше доверие, но… — Нет-нет-нет! Что ты чувствуешь от осознания, что из-за твоего невмешательства погибло несколько асгардцев? Что ты мог спасти их жизни?! Кончики губ подрагивали, и улыбка на лице Локи в какой-то момент сломалась, превращаясь в болезненную гримасу. — Я… — Геркулес не смог ответить. Что он чувствовал из-за смерти асов? Ничего. Муки совести терзали его лишь по причине привязанности к Локи, а не к погибшим асгардцам. Никто из них не имел веса в его глазах. Обычные воины, погибающие и при более нелепых обстоятельствах. Так почему он должен сожалеть? Видимо, Локи уловил его чувства и более не требовал ответа. Становилось невыносимо от понимания своей слабости, ведь еще вначале Локи находил в себе силы сомневаться. Идеальный образ Геркулеса так сильно выбивался из череды разочарований, что трикстер решился на несвойственный ему поступок: он поверил в чужую искренность. — Скажите же что-нибудь, — с обреченным видом взмолился Геркулес. — Возвращайся домой. Локи старался сохранить остатки самообладания. — Локи… — Во имя проклятых норн! — воскликнул трикстер и одарил Геркулеса полным гнева взглядом. — Возвращайся на Олимп под юбку своего отца и не смей здесь показываться! Дыхание перехватило. Геркулес отступил назад, нащупывая за спиной дверь. Мольбы о прощении и обещания вечной преданности звучали бы смехотворно. Геркулесу потребовались все силы, чтобы заставить себя переступить порог комнаты. — Вы же знаете, что не избавитесь от меня так просто. Звучание чужого голоса вызывало только ярость. Локи недобро усмехнулся, заглянув в глаза напротив. — Прекрасно. Тогда при следующей встрече я с удовольствием вырву тебе сердце. — Нет, — Геркулес улыбнулся. — Скорее я его вам с удовольствием отдам.