Рядом с тобой

Она была прекрасна, как заснеженные метелью улицы. Глаза сверкали как самая яркая елка, и я был ослеплен. Я видел ее в своем сне, она была так далеко. Она была так похожа на снежинки — белая, хрупкая, красивая. Я любовался ей, потому что она не могла видеть меня. Всегда наблюдал за ней, в каждом своем сне. Возле большого камня на пляже она сидела в песке и смотрела на реку. Ее большие грустные глаза больше не были серыми. В ее взгляде билась волнами голубизна воды. Ее мысли всегда были где-то далеко. Я видел сны, где она играла на гитаре или барабанах, прыгала со ступенек со скейтом, летала на шаре или еще чего. Но она всегда была одинаковая. Во многом я мог предугадать ее действия или реакцию. Я знал ее всю, она не была для меня неожиданностью. Я всегда ее ждал, ждал ночи, чтобы поскорее уснуть и увидеть ее там. Не было ночи, чтобы я не смотрел фильм о ее жизни. Особенностью моих снов было то, что она там всегда была одна. Когда она сидела в кафе, то там не было ни официанта, никого. Она была совсем одна в том мире, который я создал для нее в своих снах. Я, наверное, всегда странно улыбался, когда она говорила со мной, ведь меня там не было. Я знал, почему так, поэтому и улыбался. Она не хотела больше никого, кроме меня. Даже сейчас, когда она ковыряет маленькое пирожное в огромной тарелке, она периодически повторяет мое имя в разных контекстах. Рассказывает мне обо мне же, наверное, она сходит с ума. Я любил до заката воображать, что сижу с ней на лавочке возле одного дома. Однажды, в очередной такой сон, я уснул позже обычного, и моя девочка уже сидела там, я не знал, где она была до этого. Она сжимала пальцами какое-то письмо. Я не мог знать, что там, и я просто смирился. В этот вечер она так и просидела там, будто кого-то ждала. И в следующий тоже. Это продолжалось на протяжении нескольких недель, ее лицо становилось мрачнее. Никто не приходил, там больше не было людей. Она оставила письмо развернутым и пошла в сторону отеля. Я, пообещав себе догнать ее и мысленно избив за то, что делаю это, присел и бегло прочитал письмо. «Я искала тебя везде. Я чувствую, но не вижу тебя. Где ты? Почему не приходишь ко мне? Я уже не уверена в том, стоит ли мне каждый день так тщательно подбирать одежду. Может, ты вообще меня не видишь, может, не существуешь. Ведь сюжеты каждого моего дня придумал ты, правда? Мне нравится. Так смешит, что вся косметика пластмасовая и что я не могу краситься. Тебе правда так нравится больше? Тогда ладно. Давай завтра пойдем в компьютерный клуб?» Я понял, что это другое письмо, не то, что она писала изначально. Я очень хотел его найти. Первое. Я догнал ее в отеле, в котором она жила. Вот она, моя красавица. Закат встречать сегодня не пошла, уже переоделась в спальное белье. Его она тоже подбирает? Я до момента ее сна никогда не спал. Сквозь занавески светили блеклые лучи солнца, она надела наушники и слушала музыку. Я не знаю, сколько прошло времени. Я совсем не следил за своей жизнью, кажется, перестал есть. Я устал наблюдать, я хотел быть рядом с ней в ее одиноком мире. Я должен был разрушить тот мир, что я создал для нее, и быть с ней. Она оделась в странную облегающую и эротичную одежду, так что я совсем, наверное, не смотрел ей в глаза. Я наблюдал за тем, как она трогает себя и гладит пальчиками свои нежные места, как она изгибается и запрокидывает голову. Слышал свое имя шепотом. После этого она быстро засыпала. Я и сам спал по тринадцать часов в сутки. Я не хотел просыпаться, мать говорила, что я стал совсем бледным. Она гуляла по ночным улицам. Свет фонарей освещал ее милое лицо лишь изредка, она много курила. Я не мог ее осуждать, потому что курил и сам. Она стала мерзнуть в теплую погоду. Я боялся потерять ее. Родные стали внимательнее относиться ко мне. А я спал, много спал. На часах 14:46, солнце било в глаза, я встал задернуть шторы. В трусах я подошел к окну, боже, это было не солнце. Она стояла там, прислонившись ладонями и лбом к стеклу. Она была заплаканной и точно такой же, как и во сне. Я не знал, какой сегодня день, я ничего не знал. Я не понимал, мне снится или это уже бред. Она вошла в мой дом, обнимала меня и много говорила. Ее руки были очень холодными, а я просто смотрел на нее, как ребенок. Ее губы были такими сладкими, блестящими. Я был напуган тем, что она меня видит, я думал, что алгоритм моего сна сломался. Она плакала, я тоже плакал. Мне ничего не снилось. Думаю, я умираю. Мечты должны сбываться. Ей, наверное, тоже там плохо. Мои веки были очень тяжелыми и сам я чувствовал себя странно. Я с трудом открыл глаза. Неудобно лежать как-то, одеяло тяжелое. Не одеяло? Она спала на моей груди, спала возле меня. Она приехала. Я ожил. Все, что я смог сделать — это просто ждать. Она ожила. Все, что она смогла сделать — просто ждать. Я так счастлив. Она наконец-то со мной, такая красивая. Я не слушал, что она говорит. Я просто сказал, что тоже люблю ее. Она смеялась. А дальше было много поцелуев. Это и было то письмо. Она отдала мне его, позже, назвав это подарком.