Молчание Харухи Судзумии

«Я с тобой больше не разговариваю» Ее голос до сих пор стоит в моих ушах. Какой-то тревожный перелив, застывший в барабанных перепонках. Слова, полные ярости, на которую способна лишь она. Слова, полные отчаяния, которое она старательно ото всех скрывает. Слова, которые она сказала мне, прежде чем разорвать все, что нас связывает. Это последнее, что сказала мне Харухи Судзумия. Что ж. Полагаю, стоит внести некоторую ясность, поэтому начнем пораньше. Перенесемся в начало этого злополучного дня, когда секундная стрелка моего настольного будильника достигла отметки в двенадцать. Пружина, натянутая до своего предела, сорвалась, и адская машина по уничтожению сновидений зазвенела прямо под моим ухом. Не просыпаясь, я спихнул часы на пол, но звенеть они не перестали. Кряхтя и почесывая растрепанный затылок, я поднялся и отключил наконец это пыточное устройство. Это было первое необходимое условие для того, чтобы все пошло не так. Все еще не придя в себя от ночи крайне ярких снов, я поплелся к ванной, которая, как ни странно, оказалась заперта. Вздохнув с предельной степенью полного вселенского отчаяния, я постучал в дверь. Тишина. — Эй, что ты там делаешь? — спросил я и прислонил ухо к двери. В этот момент она и распахнулась, и я чуть не обрушился всем своим весом на свою сестру. Застыв в нелепой позе, я уставился на нее и, вероятно, очень зря — лицо моей сестры было белым. В этот момент мимо нас медленно и молча прошла мама, и мое сердце защемило от чувства смутной тревоги. — Что случилось? — спросил я сестру. Она, жизнерадостная девочка, посмотрела на меня настолько пустым и равнодушным взглядом, что я с пугающей легкостью вспомнил лицо Юки Нагато. Рот со слипшимися губами приоткрылся. — Папа заболел. — глухо ответила она и, протиснувшись мимо меня, освободила ванную, но мне было теперь не до умываний. Проводив сестру тревожным взглядом, я поспешил к маме, перебиравшей продукты на кухне. Оказалось, ночью папе стало очень плохо. Мама начала суету, приезжал доктор. Сестра проснулась и все видела. Мама сказала, что папа не может встать с кровати. К этому она добавила и то, что я, в отличие от сестренки, спал настолько крепко, что не услышал абсолютно ничего. Вот так. Иногда тебе кажется, что все в жизни достаточно предсказуемо, и кажется ровно до того момента, когда жизнь выкидывает что-нибудь безумное в стиле Харухи Судзумии. Я побрел к папе и застал его дремлющим. Лицо его было пугающе серым, он напряженно дышал. Еще вечером он был абсолютно здоров и бодр, как и всегда. — Папа. — прошептал я, опустившись перед ним. Он не проснулся, и я тронул его руку. Теплая. Мне стало страшно. Я понял, что больше всего на свете боюсь именно подобных ситуаций. Отец был жив, но выглядел так страшно, что я не мог на него смотреть. Мне захотелось сделать что-нибудь, что угодно, чтобы это прекратилось. Чтобы этот день, этот странный, жестокий и жуткий день отмотался к своему началу, и происходящее оказалось просто игрой воображения. У меня появилось острое чувство тревоги, которое я испытал в то декабрьское утро, когда парту за моей спиной заняла Асакура Рёко. Но тогда все было даже близко не так страшно, а ведь в тот день я испытал неподдельный ужас. Я умылся и неохотно позавтракал. Мама не проронила больше ни слова, и я отправился в свою комнату, чтобы надеть свой школьный костюм. Снова оказавшись в коридоре, я застыл в нерешительности. Время выходило, и я вот-вот уже начну опаздывать в школу. Нужно было спешить, но в моей голове зрела мысль. Я думал, и думал лихорадочно, пока ответ не явился мне сам собой. Ну конечно, это же на поверхности! У меня же есть, черт его побери, всесильный бог! Я не стал уходить и направился к сестре. Она, похоже, была в сильном потрясении и сидела на полу, играя с развалившимся на спине Сямисеном. Кот безмятежно мурлыкал. — Эй. — сказал я неуверенно, заглянув в комнату. — Не переживай, ладно? Скоро папа поправится. — Правда? — прозвучал ее далекий голос, и я энергично кивнул: — Все будет хорошо. — Онии-чан, — вдруг обратилась сестренка и взглянула на меня, — а ты знаешь, что Сями умеет разговаривать? Я едва не поперхнулся. — Как ты сказала? — дрогнул мой голос, но она продолжила: — Он тоже говорит, что все будет хорошо. — улыбнулась сестра. — Я ему верю. Как-то неуверенно кивнув, я прикрыл дверь в ее комнату и пошел в школу. Состояние было абсолютно потерянным. Слова сестры повисли над моим сознанием черной тяжелой тучей. Я забыл попрощаться с мамой и кое-как собрался. Тут и произошло то, что стало еще одной монетой в копилке причин моего нынешнего положения. Пройдя полдороги, я понял, что оставил свой портфель дома. В тот день я опоздал в школу из-за портфеля. Из-за болезни папы. Из-за странных слов сестры. Это было второе условие для того, чтобы все безвозвратно рухнуло. Что до школы — я ворвался в класс взъерошенный прямо посреди урока, за что и был награжден целым скопом взволнованных взглядов. Приняв мои извинения и наспех рассказанные шепотом обстоятельства опоздания, учитель разрешил мне сесть. Я побрел от учительского стола к своему, и все это время я смотрел на Харухи. Ее взгляд, лишенный всякого чувства, был прикован ко мне. Она видела, как я, шатаясь, сжимая кулаком край портфеля, подошел к учителю и принялся шепотом ему что-то напряженно объяснять. Кажется, я заставил несгибаемую Харухи занервничать. До конца урока она ни разу не дала о себе знать. Звонок. Поклонившись, учитель покинул класс, и началась привычная суета. Кто-то раскладывал учебники, кто-то болтал, кто-то решил наскоро перекусить. Я не мог отойти от своей тревоги и, кажется, просто не заметил, как кончился урок. Позади донесся скрип стула, меня накрыло тенью, и на стул впереди, согнав одноклассника, села Харухи. — Так и будешь сидеть, как манекен? — раздался ее до боли знакомый голос. Мне вдруг показалось, что я не слышал его уже много лет. — Прости, Харухи, я сегодня малость расклеился. — забормотал я, избегая подробностей. Мне не хотелось посвящать ее в подробности моей потерянности, потому что Харухи по своему божественному устройству напоминает русскую рулетку. Бесконечно инициативная и готовая действовать, она способна сделать все, что угодно, и, конечно, решить любую земную и даже космическую проблему. Но Харухи никогда не считается с потерями, она идет к цели напролом, хрустя черепами попавших под ноги случайных встречных, Харухи переписывает мир с нуля, если считает, что это поможет решить проблему вроде легитимности существования ее бригады SOS, Харухи вычеркивает из реальности само время, если что-то не успевает. Она всесильна и безответственна, и всю жуть этого сочетания мне пришлось прочувствовать уже бессчетное количество раз. Но если бы мне пришлось выбирать между миром с Харухи и миром без нее… Впрочем, это мы уже проходили. Сейчас я нуждался в Харухи как никогда, точнее, я нуждался в той части мира, которая включала в себя всесильного творца Харухи Судзумию. Мне нужно было поговорить с Нагато. — Брось, ты как будто опять с лестницы упал. — сказала Харухи и поморщилась, вспоминая. — Командиру можно все рассказать. — Знаешь, Харухи, — я поднял к ней помрачневший взгляд, — иногда мне снятся пугающие сны. Как-то раз мне приснилось, что тебя никогда не было в моей жизни. Ты знаешь, в том сне я несколько дней искал, как мне проснуться, и лишь в самый последний момент мне это удалось. — Зачем ты это говоришь? — Я просто хочу сказать, что стал больше уставать в последнее время. — солгал я. — Ты не могла принести что-нибудь попить? — ход рискованный, но Харухи совершенно безропотно ответила: — Да, сейчас, — и стремительно покинула кабинет, а я достал телефон и набрал номер Нагато. Вообще, завести телефон для нее было очень неплохой идеей, хотя я могу понять, почему она избегала делать это раньше. Хех, с любой проблемой я всегда шел к ней, второму по сверхъестественной силе существу во Вселенной, но вот найти ее подчас было не так и просто. Должно быть, Нагато понимала, что с телефоном бригада SOS не оставит ее в покое даже на день. — Юки? — спросил я, услышав звук подключения. Она никогда не говорит первой. — Да? — настолько безжизненный голос мог бы быть только у ледяной кометы. — Нам нужно встретиться. Произошло что-то странное, и мне неловко тебя просить, но без тебя… — Хорошо. — коротко ответила она, прервав мою тираду. Я почувствовал стыд. — Поговорим в кружке. — сказал я и, услышав второе «Хорошо», положил трубку. Как раз в этот момент Харухи вернулась в класс и протянулась мне пакетик с соком. — Мне показалось, что сладкое тебя хоть немного растормошит. «Яблочный», — подумал я и улыбнулся Харухи. Интересно, есть ли боги, которые любят яблоки? — Харухи? — М? — Когда мы найдем инопланетянина, как думаешь, какой он будет? Она посмотрела на меня настолько странно, что мне стало не по себе, но все же ответила: — Ежу понятно, что он будет притворяться человеком, иначе его поймают и будут изучать. — И каким будет этот человек? — Ну… — протянула Харухи и прищурилась: — А тебе-то что? — Я никогда не спрашивал тебя об этом, а мы должны знать, кого ищем. — ответил я. — Это было написано в декларации: «Знай врага как самого себя». — Какой еще декларации? — Декларации принципов формирования бригады SOS. — произнес я, приподняв брови. Харухи приоткрыла рот. — Да? Ну ладно. Эм… — она замялась. — Ну хорошо, слушай! Он будет… И Харухи в тончайших деталях описала мне инопланетянина. Это мужчина средних лет, скорее всего, лысый или лысеющий, работающий или пытающийся работать в госструктуре или научной сфере. Она сказала, что он скрывается ото всех и совсем не стареет. А еще он знает инопланетный язык. Я спросил Харухи, какое имя выбрал бы себе пришелец, и она пожала плечами. — Не знаю, — ответила она, — наверное, самое обыкновенное и распространенное, например, Хирото или Ицки. — она подумала, и в ее взгляде на момент что-то переменилось. — Я придумала. Откуда-то я знал, что она сейчас скажет. — Его будут звать Джон Смит. Десять баллов, Харухи. Мало похоже на Нагато, конечно, но куда деваться. Знать все на свете нереально. — Значит, американец? — Почему нет? Америка — лучшее место для шпионажа и вторжения, хотя и Япония тоже подойдет. Это же инопланетяне, они не будут делать то, что от них ожидают. — Харухи многозначительно подняла палец. — А ты думал, все так просто? Ах, Кён, пора наконец повзрослеть! Этот укол только рассмешил меня, и я улыбнулся Харухи снова. — Надеюсь, мы скоро вычислим этого Джона Смита. — произнес я, чуть не смеясь. Харухи гордо улыбалась. — Не надейся — верь! — сказала она, полная энергии. — Вот увидишь, никуда он не спрячется. Остаток перемены Харухи строила грандиозные планы по отлову загадочного пришельца, которого мы только что выдумали, а я слушал ее, понемногу отпуская утренний стресс. В обычное время монологи Харухи представляют собой раздражающий шум, но сейчас… Сейчас она даже не понимала, как сильно ее бубнеж мне важен. Я не перебивал ее, просто устало улыбался и кивал головой, когда она изобретала новый пункт Превосходного Плана по Поимке Пришельцев. Я не хотел думать о том, что она сделает, когда узнает о моих проблемах. Я хотел, чтобы эта перемена длилась еще пару дней. Еще хотя бы час, и, быть может, я бы пришел в себя. Но она закончилась, как и положено, и Харухи, нехотя уступив место владельцу, вернулась к себе. И стоило учителю произнести первое слово своей лекции, я вновь рухнул в яму тревожных размышлений. Отсидеть все уроки оказалось невероятно трудной задачей. Следующую перемену Харухи провела за пределами класса, а я остался один. Танигути и Куникида тоже куда-то запропастились. Над городом нависло тяжелое пасмурное одеяло туч, грозя скорым дождем, а я все думал и думал. Не знаю, почему я не бросился к Нагато сразу же — что-то удерживало меня на месте. Может, не хотелось отвлекать ее от своих дел, может, хотелось проявить хоть немного уважения к ней и ее жизни. Я представил себе, как прибегаю к ней и начинаю впопыхах рассказывать о своих бедах, а Нагато, тщательно скрыв все эмоции, убирает книгу, остановившись точно на том месте, которое ей сильно хотелось прочесть. На ее лице нельзя прочитать этого, но Нагато очень разочарована. Внутри, среди нанотрубок и тончайших механизмов или что там у нее внутри, Нагато хочет произнести заклинание и сделать так, чтобы планета Земля никогда не существовала. И меньше всего сейчас ей хочется слушать, что там у меня случилось, даже если это вопрос жизни и смерти. Нагато, кажется, мало заботят такие вопросы. Как-то раз я спросил ее о том, боится ли она умереть. — Мое физическое тело не вечно. — сказала она. — Но мои знания сохранятся в Объединении. Если я понадоблюсь, они восстановят меня. — Так ты бессмертна? — Нет. — сообщила Нагато без тени эмоций. — Но если я умру, нет причин считать, что это навсегда. Если бы я был планетой, то Нагато стала бы моим озоновым слоем. С ней я всегда чувствую себя в безопасности. Я не спрашивал ее, что случится, если умру я. Но у меня возникло ощущение, что такое уже случалось, а в полномочия Нагато входит решение таких проблем. Откат времени, чистка памяти, замена причинно-следственных цепочек. Несколько сказанных со скоростью звука слов — и вот я избегаю несущейся машины, гигантский сверчок не успевает меня сожрать, а Харухи не втыкает мне в глаз свой механический карандаш. Если бы голова Нагато была пространством, это была бы Вселенная. Я боялся даже представить, сколько всего она знает. И даже при этом она — инструмент в руках еще более могущественной сущности, которая достигла такого непостижимого всесилия, что зашла в эволюционный тупик. Нагато читает книги каждый день и копит бесконечные гигабайты воспоминаний, а Объединение просто знает все. Все, кроме, конечно, феномена Харухи, если таковой не является чем-то куда более запутанным. По пути в кружок я позвонил домой. Папе не стало лучше, но, кажется, боль отступила. Сестра не выходила из комнаты. Дома повисла тягостная тишина, и я решил, что сегодня подзадержусь в кружке. Я попросил дать трубку сестре. — Привет, Онии-чан. — прозвучал ее печальный голос. — Как ты там? Я беспокоился о тебе весь день. — Все хорошо. Почти. — ответила она. — Я смотрела в окно. Наша соседка, Ташихиро-сан, сидит во дворе весь день. Даже когда дождь пошел, она не ушла. Мама говорит, что она немного двинутая, а я вот подумала, что, быть может, она просто знает что-то, чего не знаем мы. — Эм… — Может, она видит мир иначе. Может, если задать ей правильный вопрос, то она ответит. Может, она расскажет, что делать. — Я ведь говорил, что все будет хорошо. — пробормотал я. — Как там Сямисен? — Он много спит. — ответила сестра. — Я с ним разговариваю. — Да? — взволнованно спросил я. — И что вы обсуждаете? — Сями говорит, что если бы звезды были настоящими, их общий свет сжег бы все на Земле. — ее слова как будто вообще ей не принадлежали. — А еще он рассказал мне сказку про принца, который очень хотел стать королем, но его папа не хотел, чтобы так случилось. Принц пошел к колдунье и попросил стать королем, и колдунья сказала, что в стране может быть лишь один король. Тогда принц сказал, что пускай он будет королем всех стран. Взамен колдунья ничего у него не попросила, и принц удивился. Колдунья была злой и всегда что-то отбирала у людей. Он спросил, почему она ничего не берет, и колдунья сказала, что если принц хочет править всеми странами, то ему нечего ей дать. Вернувшись домой, принц умер. — Какая грустная сказка. — Когда король пришел на похороны, он сказал, что его сын очень хотел быть королем. Он посмотрел на облака и крикнул со всей силы, что пусть его сын будет королем неба. И пошел дождь. С тех пор дождь всегда шел в той стране, каждый день. — Это все тебе Сями рассказал? — Да. — произнесла моя сестра. — Он самый умный кот на свете. «И самый разговорчивый» — Ты можешь для меня кое-что сделать? — спросил я, подходя к комнате бригады. — Угу. — Не говори, пожалуйста, маме, что Сямисен разговаривает, хорошо? — Она тоже с ним уже говорила. — сказала сестра, и я чуть не споткнулся. — Правда, я не знаю, про что, но теперь она улыбается. — Понятно. — только и ответил я. — Я вернусь вечером. Не грусти, ладно? — Хорошо. — голос сестры смягчился, и послышался щелчок. Я посмотрел на экран телефон и, вздохнув, закрыл крышку. «Запомнить — побеседовать с Сямисеном. Да уж.» Я постучал. — Входите! — услышал я негромкий голос Асахины и вошел. То ли мне было так грустно, то ли просто пасмурное освещение делало свое дело, но выглядела комната совершенно уныло. Нагато была на своем прежнем месте, Асахина готовила чай, не удостоив меня обычной улыбкой, и вишенкой на торте был Коидзуми, серьезный как клиническая депрессия. Я молча вошел и сел на свое место. Харухи не было, так что время подходящее. — У меня есть важное сообщение. — начал я слегка хрипло и кашлянул. Асахина и Коидзуми обратили ко мне взоры. — Сегодня ночью мой отец серьезно заболел. Я не знаю, как будут идти дела, состояние стабильно, но если что, я не смогу посещать наши собрания. Молчание. Я поднял голову и увидел, что Коидзуми смотрит на Асахину весьма прохладно. Микуру отвернулась к чайнику, увидеть ее лицо было нельзя. Так. — Судзумии-сан ты, конечно, ничего не сказал? — мягко, но серьезно спросил Ицки, не дав мне разобраться. — Не сказал. — подтвердил я, начиная подозревать что-то неладное. Асахина поставила передо мной чашку и села рядом. Она не краснела, но вот тревога читалась на ее лице отчетливо. — У вас тут что-то случилось? — Вчера вечером произошло довольно странное событие, — произнес Коидзуми, поглядывая то на меня, то на Асахину, — но, пожалуй, оставим это. Мы разберемся, твоя проблема звучит важнее. Скажи, он хорошо себя чувствовал накануне? — Как обычно. — ответил я. — Во всяком случае, ни на что не жаловался. — Было ли еще что-нибудь странное? — его голос был как нить, ведущая меня к выходу из лабиринта вопросов, которых меньше не становилось. — Ну, я все проспал, хоть и не знаю, странно ли это, — почесал я затылок, — но кое-что есть. Помните, как мы снимали фильм на фестиваль, и Харухи захотела говорящего кота? Так вот, сегодня моя сестра сказала, что он разговаривал с ней и с мамой. Я не слышал этого и не знаю, что думать. — Ну, варианта есть всего два, — принялся рассуждать Коидзуми, и на его лице блеснула все та же улыбка всезнайки, — либо кот разговаривает, либо нет. Оба варианта достаточно тревожны. Тебе нужно поговорить с ним и выяснить правду. Независимо от исхода я обещаю оказать тебе и твоей семье любую поддержку. — Спасибо. — сказал я, чувствуя какую-то неясную фальшь во всем этом. Что-то было не так в его словах, что-то вызывало желание поправить его, но в чем? «Я обещаю оказать…» Хм, а почему не «мы»? Коидзуми всегда говорит за всех, после чего извиняется и спрашивает мнение остальных. Что-то тут было очень нечисто и мешалось, как песок в зубах. — Асахина-сан, — обратился я к Микуру, — ты выглядишь как-то тихо, что ли. У тебя все хорошо? — Да, конечно, все в порядке, — ответила та наскоро, вырванная из размышлений. — Спасибо, что волнуешься обо мне. «Ах, я же в беде, почему мне так приятно?» — Не за что, — улыбнулся я и перевел взгляд на Нагато. Вот, где меня ждали ответы. — Юки, скажи, пожалуйста, ты знаешь, что происходит? — Да. — коротко и быстро ответила она, не отрывая глаз от книги. Коидзуми и Асахина моментально устремили взгляды к ней. Я потер лоб. — Скажи, ты можешь вылечить моего отца? Тишина. — Нет. Вот спаси… Так, что? Что значит «нет»? Нагато, ты серьезно? — Почему? — мой голос задрожал. — Юки? Она оторвала взгляд от книги и посмотрела на меня. На всех нас. — Объединение Информационных Мыслесущностей намерено поддерживать нейтралитет в сложившихся условиях. — сообщила она голосом крепче дамасской стали. — Наше внимание сконцентрировано на Харухи Судзумии, Объединение заинтересовано в наблюдении и сохранении ее безопасности. — В каких еще обстоятельствах? — в моем голосе промелькнул гнев. — Нагато, что происходит? — Закрытая информация. — это был голос Асахины, и меня передернуло. Коидзуми молчал, напряженно следя за ней. Меня начало трясти. — А со мной что? — спросил я у Нагато. — Во мне твое Объединение больше не заинтересовано? Она сухо посмотрела на меня. — Твоя безопасность так же в приоритете. — и молчание. — А моя семья? Нагато не стала отвечать, и я взорвался: — Вы с ума тут все сошли? — я окинул их горящими глазами. — Это же мой отец! Это моя семья! — Я перевел взгляд на Нагато. — Тебе же просто пальцами щелкнуть, и он поправится! — Все сложнее, Кён. — тихо произнес Коидзуми. — Сложнее? Что может быть сложнее? — Это Судзумия-сан. — сказал он, и я чуть не выругался. Харухи, Харухи, Харухи — все только об одной лишь Харухи. — И что же там с ней? — мой голос сочился язвой. — Сознание Судзумии-сан претерпевает изменения, характер которых нам не совсем ясен. — не обратив внимания, сообщил Коидзуми. — В последнее время мы заметили, что замкнутые пространства стали образовываться в одних и тех же местах. Это несвойственно Судзумии-сан — до сих пор она всегда выбирала новые места для создания пространств. — Что это значит? — язвительность пропала. Коидзуми скрестил пальцы. — Боюсь, можно только предполагать. Сегодня мы попробуем сделать снимок мозга Судзумии-сан и выяснить, не поменялось ли там что-нибудь. — А что за места она выбирает? — спросил я, и Коидзуми всерьез посмотрел на меня. — Район Восточной Средней школы. — сообщил он. — Мы почти всегда опаздываем, все оказывается разрушено до нашего прибытия. Аватары там особенно свирепы. — И с чего бы ей так не взлюбить это место? Коидзуми пожал плечами и улыбнулся. — Во всем этом только предстоит разобраться. — и он умолк, а я вдруг вспомнил, что разговор был совсем на другую тему. Сев за стол, я взял в руки кружку с чаем. — Значит, Нагато не может мне помочь, потому что Харухи ведет себя нетипично? — подвел я черту. Коидзуми замялся. — Как я и сказал, все гораздо сложнее, и я пока не могу все достаточно детально разъяснить. — Достаточно. — сказал я, глядя на янтарную жидкость в чашке. — Асахина-сан, ты можешь спросить у своего начальства, нельзя ли вернуться в прошлую ночь и выяснить, что случилось с папой? Теперь замялась и Микуру. Уж от нее я не ожидал молчания. — Асахина? — К-кён, понимаешь, — ее голос задрожал, — нам нельзя так делать, мы не можем вмешиваться в события прошлого, если нас там не было. — Я не собираюсь ни во что вмешиваться. — я буквально цедил слова. — Я просто посмотрю, что случилось, и заодно узнаю, почему так крепко спал. — Прости, Кён, я не могу… — Почему? — я повысил голос, и она вздрогнула. — Это с-секретные с-сведения. — в ее голосе читался страх. Я медленно выдохнул и опустил голову. Зубы мои поскрипывали во рту, и я чувствовал, что мое терпение истощается. — Ну, а ты, Коидзуми? Почему ты не можешь помочь моему отцу? Он виновато улыбнулся. — Организация не считает нужным вмешиваться в ситуации, не требующие немедленных мер. — он поднял руки в знак бессилия. — Любые, даже мельчайшие перемены в твоей жизни и жизни Судзумии-сан очень опасны и дестабилизируют реальность. И если они происходят, мы не вправе реагировать на них без тщательного анализа ситуации. Я обещаю поговорить об этом с моими товарищами и, уверен, скоро мы придем к компромиссу. Я хмыкнул и отпил из чашки. Чай Асахины оказался горьким. — Значит, помогать вы не собираетесь, потому что боитесь, что Судзумия выкинет очередную вневременную штуку и сотрет вас из реальности, — я будто смаковал эти слова, не в силах скрыть этого жгучего ощущения предательства, — и я, видимо, ничем не в силах вас переубедить. — Кён, твой папа, он ведь не так сильно болен? — осторожно спросила Асахина. — Может, он поправится? Она не видела того, что видел я. Впалые глаза, тяжелое дыхание, мертвенная серость лица. За одну ночь мой отец стал похож на оживший труп, и я не уверен, что это случилось само собой. А если это не случайность, то… — Нагато, — спросил я ледяным тоном, — это Харухи убивает моего отца? — Нет. — ответила Юки. — Тогда кто? — Эта информация засекречена. — сообщила инопланетянка. Тупик. Я отставил чашку в сторону. Вот они как решили. Обладают божественной силой, могут, черт побери, стирать из реальности целые пласты, переписывать ее за ночь, но вернуть здоровье папе не могут. Более того, они знают, кто ему навредил, знают все, но не могут даже сказать мне об этом. Я начинал кипеть, мои кулаки сжались, и Коидзуми с Асахиной это заметили. Мозг мой, однако, продолжал думать, и вскоре я знал, что делать. — Я ожидал, что вы мне поможете. — мой голос был тихим, но его зловещий тон напугал даже меня. — Видимо, я не смогу вас заставить. В таком случае я попрошу кое-кого другого. — То есть? — Коидзуми моментально посерьезнел. — Кого, Кён? — вторила Асахина, и я мрачно посмотрел в глаза Ицки. Он все понял. — Ты намереваешься убедить Судзумию-сан в том, что она обладает сверхъестественной силой, и попросить вылечить твоего отца? Как всегда, в яблочко. — Каким образом ты собираешься ее убедить? Я заметил, что теперь и Нагато следит за нашим разговором. Асахина побледнела. — Я расскажу ей, что случилось три года назад на заднем дворе Восточной Средней школы. — медленно проговорил я. — Я скажу ей, что знаю, что означает фраза, которую она там написала. — И ты думаешь… — Харухи мне поверит. Я знаю — я проверял. В комнате наступило молчание. Коидзуми открыл было рот, но в этот момент дверь с треском распахнулась, и мы все увидели на пороге блистательного Командира. Как вовремя. — ЗАЖДАЛИСЬ?! — полная энтузиазма, выпалила она. Я смотрел в глаза Коидзуми безотрывно. — Я считаю до трех. — произнес я, и Асахина схватила меня за рукав, тут же отпустив. Нагато давно отложила книгу. Коидзуми сжал губы. — Один. Харухи смотрела на нас недоуменно. — Вы чего тут делаете? — спросила она, но мы ее проигнорировали. — Два. — сорвалось с моих губ. Микуру сглотнула, а Коидзуми нахмурился. Он очень быстро думал и молчал. Я посмотрел на Нагато, но та была неподвижна. — Ребята… — голос Харухи стал неуверенным, и тут я произнес: — Три. Это было третье необходимое условие для того, чтобы мир никогда не стал прежним. Казалось, время остановилось, но я не собирался растягивать этот момент. Встав, я обернулся к Харухи с предельно серьезным видом и спросил: — Харухи, ты никогда не думала, что мы уже встречались раньше? — Ч-что? — теперь ее голос чем-то напоминал Асахинин. — Ты о чем? — Мы уже виделись с тобой раньше, Харухи. — твердо сказал я, и в этот момент встал Коидзуми. Его лицо отражало решимость остановить меня и вместе с тем — полную беспомощность. Я смерил его взглядом и вернулся к Харухи, которая смотрела на меня в полной прострации. — Танабата три года назад, помнишь? Харухи, ты была не одна. Воздух стал спертым. Возможно, где-то в соседней галактике только что умерло несколько звезд. Все застыло, а я чувствовал, что играю ва-банк. Ставки предельные, сердце застучало. Глаза Харухи блестели. — Откуда… — она перевела дыхание. — Откуда ты это знаешь? — Харухи, спроси, как меня зовут. Секунды тащились невыносимо медленно. Харухи не сводила с меня глаз. — Зачем еще… — Поверь мне. — сказал я несколько нервно, боясь обернуться к остальной команде. — Давай же, спроси. Харухи снова медлила. — Как тебя зовут? — она еле проговорила каждое слово. Я закрыл глаза и сглотнул. Час Х. Сейчас Харухи все узнает. Миру придет конец. Я должен спасти отца. Как много мыслей, голова, кажется, лопнет, но я все еще здесь, перед ней, перед Харухи Судзумией, девушкой, играющей с вселенскими началами как с щеками Асахины. Девушки, которая спасет моего отца, стоит лишь попросить. Мои пересохшие губы разлепились. — Я… И грянул гром. Глаза инстинктивно закрылись, яркий свет поглотил все пространство, страшный грохот содрогнул мои перепонки. Я кое-как поднял веки и обнаружил, что все вокруг белое и сверкающее, а вдали едва различимый образ. Я знаю ее, я знаю эту девочку. Биомеханоид, ученица бога, конечно. Губы Нагато двигались так быстро, что глаз не успевал воспринимать происходящее. И прежде чем я успел пошевелиться, меня со всей силы швырнуло куда-то назад, так быстро, словно все внутри вывернулось наизнанку. Глаза опять закрылись, я подумал, что сейчас все кончится, я умру, этого не избежать. На все ушли секунды, и я открыл глаза. Комната кружка. Я стою напротив Харухи, а позади стоят мои товарищи по сохранению мира от нее. Я смотрю на лицо Харухи едва восстановившимся зрением и вижу, что ее лицо заплакано. В глазах Харухи ярость, гнев и ненависть. Она тяжело дышит, и ее кулаки сжаты. — Харухи? — язык едва шевелится, а связки совсем задубели. Она смотрит на меня так, словно я закрыл бригаду SOS. Я даже не знаю, что сделал. — Пошел вон. — тихо сказала она, утерев слезы. Она больше на меня не смотрела. — Харухи, пожалуйста… — только и вырвалось у меня, но она прошла, толкнув меня плечом и бросила: — Я с тобой больше не разговариваю. С этими словами она села за свой стол и отвернулась к окну. Я увидел встревоженное лицо Коидзуми, совершенно белое лицо Асахины. А еще я увидел лицо Нагато. Она смотрела на меня с предельным холодом машины. Я даже не знал, что она сделала, не понимал, что мне теперь делать. — Тебе нужно идти. — выдавил Коидзуми, не смея повернуться к Харухи и Нагато. Если он прикоснется ко мне, я прикончу его прямо здесь, даже если за это меня сотрут из реальности. Я отправил ему предупреждающий взгляд, и он не пошевелился, лишь виновато посмотрел в ответ. — Нагато. — прервал я тишину. Девочка из космоса была недосягаема в своем механическом холоде. — До встречи. Она ничего не сделала, я взял вещи и направился к двери. На выходе обернулся: — Харухи, ты уверена? Молчание. Я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Отойдя, я прислонился к двери и схватился за грудь. Все внутри сжалось до состояния горизонта событий. Что только что случилось? «Ты только что пытался сказать Харухи Судзумии, что она — бог.» «Ты только что пытался уничтожить мир.» «Нагато остановила тебя.» Я поднял глаза к потолку. У меня была комбинация слов, способная открыть Харухи ее силу. Однажды я пообещал Нагато, что использую их, чтобы защитить ее. Я закрыл глаза. «По-видимому, у Нагато нашлась комбинация слов, способная убедить Харухи тебя возненавидеть.» Почему она так поступила? Почему? Перед глазами предстал образ расчетливой Юки, переламывающей пальцами сверкающий серебряный ключ. Зачем ты так со мной? Я не знал. Я не догадывался. Не было ни одной идеи. Я был уверен, что она никогда не навредит мне. Я был уверен. Я ошибался? И что такого я мог сказать Харухи, чтобы она больше никогда не смогла меня простить? С этими вопросами я побрел домой. Взгляд мой бесцельно блуждал по округе, но ответы не появлялись. Ладонь сжимала в кармане телефон, но звонить было некуда. А дома ждали новые проблемы. Никогда еще я не чувствовал себя настолько одиноким. Но тут в голове щелкнуло. Есть еще одно существо, с которым я должен поговорить. Он — моя закладка в книге на этот раз. Я прибавил шагу. Дома ждал Сямисен.