Лебедь и скорпион

Гермиона закрыла глаза, но, к своему ужасу, она успела всё хорошо рассмотреть. Худое, но жилистое тело бывшего профессора по Зельям, его длинные ноги, впалый живот, усыпанный черными волосками, пах и дорожку к пупку. Даже увидела шрамы на шее, красные, похожие на следы от когтей, а не от зубов. Сначала Малфой. Теперь Снейп. Кого следующим она увидит голым? Министра Кингсли? Выдохнув и отбросив из головы образ того, как должен выглядеть голый Министр, она открыла глаза. По смущенной улыбке Гарри все стало понятно без слов. Он забыл предупредить своего любовника о госте и случилось то, что случилось. — Осуждаешь? — спросил Гарри, слегка покраснев, но отпираться не стал. — Удивлена, — усмехнулась она, тоже чувствуя себя сконфуженно. — Но не осуждаю. — Я не знаю, как это произошло. Мы с начала лета живем вместе, а общее пространство очень сближает, — все же начал оправдываться Гарри. — Это твоя личная жизнь, Гарри. Ты можешь делать с ней все, что захочешь. В какой-то степени, я даже рада. Ты лучше меня поймешь. Зеленые глаза расширились, по всей видимости, подбирая для Гермионы кандидатуру и заодно прикидывая свое отношение. — Я тебе помогу. Люциус Малфой. — Вы сказали — Люциус Малфой? — в обеденную вернулся Снейп, слава богу, одетый. В белой рубашке и брюках он выглядел лучше. Серый сюртук, сухие волосы. В комнате запахло лавандой. Немудрено, что он приготовил чай. — Ты и Малфой?! — возмутился Гарри. — Он жив? — радостно удивился Снейп. Они перекрикивали друг друга, каждый интересуясь своим, и она подняла обе руки, призывая к тишине. — Да, Люциус Малфой жив и живет сейчас у меня дома, — ответила Снейпу. — Нет, он просто у меня живет, — сказала она Гарри. — Старый хитрый змей, — весело отозвался Снейп и присел на соседний стул. — Я думал, авроры прикончили его. — О вас он сказал примерно то же самое, — улыбнулась она, немного смутившись. Пришлось кратко изложить им все, что произошло с ней на той неделе. Особое внимание она уделила двум вопросам. — Как его спасти от тюрьмы? Как его вылечить? — Я могу помочь с последним, — произнес Снейп сосредоточенно. — Вы говорите, он думает, что это было Секо Максимум. Такие раны заживают за ночь. Значит, Люциусу пора проверить слух, или это было невербальное проклятье. Мне нужно знать, как развивается рана, как она выглядит, как реагируют на популярные зелья. — Может, лучше вы осмотрите его? — обрадовалась она. — Заодно вам будет, о чем поговорить. — Не выйдет, Герм. На Северусе браслет, — грустно сказал Гарри, и Снейп продемонстрировал серебристый наручник. — Он отслеживает его перемещения. Ему нельзя ни с кем контактировать, кроме меня. — Но я здесь! — На приближенных Министра закон не действует. — Легилименс, — сказал Снейп, и Гермиона вздрогнула. Она вначале решила, что тот планировал зайти в ее сознание. — Я погружусь в ваше сознание, мисс, и посмотрю. Если вы не возражаете, конечно. Сидящий напротив Гарри слегка улыбнулся, идея ему понравилась, и он не находил в ней никакой опасности. Быть может, он привык к Снейпу, но каково будет ей? Он будет копаться у нее в голове, в ее детстве, он увидит, Святой Мерлин, голого Малфоя и то, что было между ними. Пусть, по сути, ничего не было, но все равно что-то интимное было! Она замолчала, обдумывая, насколько ей не хочется впускать Снейпа и важность непременно вылечить Люциуса. Здравый смысл победил. У них не было ничего «особого», да и Снейп, походу дела, играл на своем поле с Гарри и его можно считать «подружкой». — Я согласна. Если бы она знала, насколько больно и неприятно все будет, то, возможно, передумала бы. Снейп пользовался палочкой Гарри, поясняя, что его собственную отобрали до окончательного приговора суда. Голова продолжала раскалываться от боли, а зельевар ушел куда-то и не появлялся. — На счет освобождения Малфоя, — заговорил Гарри. — Я могу попробовать посвидетельствовать за него. Но я мало что видел. Северус бы идеально подошел на эту роль, но его самого судят. Все никак не могут поверить, что он был на нашей стороне. Портрет Дамблдора поврежден, а он главный защитник. Снейп вернулся с черным ящиком в руке. Молча сел на стул и, трансфигурировав перо и пергамент, начал что-то писать. — Когда его оправдают, — уверенно сказал Гарри, и Снейп насмешливо фыркнул. — Оправдают! Если не оправдают, я им такое устрою, что они будут вспоминать Волдеморта с приятной ностальгией! — угрожающе прорычал он. — Когда Северус будет свободен, мы займемся Малфоем. Вот только не уверен, что он не заслуживает тюрьмы. — Он не заслуживает, — вступилась Гермиона. — Он делал все эти вещи из-за страха смерти. К тому же, он не помогал ему возрождаться, что указывает на то, что ему без Волдеморта хорошо жилось. И это чистая правда. Вспомни Малфоев до и после него! Они жертвы, — Снейп снова фыркнул, но она продолжила, — они ничего не могли сделать, Гарри. Когда у вас последнее слушание? — Через две недели. Задолбали оттягивать. Портрет должны вот-вот восстановить, и Дамблдор разнесет их в пух и прах своей речью. Снейп положил перо и пододвинул пергамент Гермионе. — Здесь порядок действий, как снять проклятье. Несложно. Для вас не сложно, мисс Грейнджер, — криво улыбнулся он, и они с Гарри обменялись злобно-игривыми взглядами. О Мерлин. Да у них страсти кипят! Они могут дотерпеть до того, как она уйдет? — Спасибо, — она взяла лист и небольшой ящичек со звякающими там фиалами. Встала и направилась к камину. — Сообщите, как закончится судебное разбирательство. Две недели — это много, но выбора нет. Оторвавшись ментально от Снейпа, который не скрывал своего настроения, Гарри догнал ее у камина. — Будь аккуратнее, Герм. Пусть он и беглец, но все же это Малфой. — За меня не волнуйся. Я не выпускаю из рук палочку. И он прекрасно знает, что не будь меня, то погиб бы уже где-нибудь в канаве. Она шагнула в камин и последнее, что увидела, как Снейп встает и по-хозяйски оглядывает Гарри, давая намек на продолжение. Раздеваться перед Гермионой становилось привычным занятием. Малфой без слов расстегнул рубашку и отодвинул ее в сторону, показывая расползающуюся рану на теле. Следуя инструкции, она сначала промыла рану ватным тампоном. Лосьон жег лишенную кожи плоть, но мужчина лишь шумно дышал и, сдерживая постыдный скулеж, кусал губу. Она хотела сказать что-то, чем его можно было подбодрить, но действия дальнейших мазей оставались загадкой. Пытать и без того измученного суровой жизнью Люциуса было жестоко. Страхи не оправдались. Нанося толстым слоем серебристую субстанцию, она увидела, как расслабились мышцы его живота. Всю обработку Гермиона сидела на стуле перед стоявшим Люциусом и в сотый раз повторяла себе, что ничего постыдного в этой позе нет. Однако скрывать от себя тот факт, что близость его тела все больше доставляла ей удовольствие, она не могла. Светлые вьющиеся волосы спускались по животу в штаны, словно рисуя направление. Мужчина часто вздыхал, но старался не двигаться. Ей все время казалось, что сейчас она опустит глаза и увидит на его штанах заметный бугор или то, что он снимет их, сам предложив оказать ему иную помощь — пугало и заводило одновременно. Закончив, она наложила магический пластырь, под который не могла затечь вода, и посмотрела вверх. Что-то изменилось в его взгляде. Там читалось превосходство и желание обладать. Сердце девушки забилось чаще, а низ живота предательски сжался. Что там говорил Гарри про совместное проживание и притирку характеров? Люциус открыл рот, и по его лицу было видно, что боли он больше не чувствует. — Спасибо! — Я приготовлю ужин! Одновременно сказали они и отошли друг от друга на три фута. Пытаясь выйти из неловкой ситуации, они попали в еще более неловкую. Гермиона чуть не выбежала из комнаты и, добравшись до кухни, закрыла за собой дверь. Она могла поклясться, что это не было обычной благодарностью! Он хотел ее! Он смотрел с желанием, как на женщину, а не как на надоевшую всезнайку. Две недели! Как ей выдержать это? Быть может, показалось? Этот напыщенный павлин, ценящий чистую кровь, не может испытывать к ней влечение. В отличие от нее. Рон никогда не вызывал у нее подобных ярких чувств. Естественно, окажись он на месте Малфоя, либо он уже начал бы приставать, либо сморозил бы неимоверную глупость. Как Малфою удается одними глазами показать столько чувств и эмоций? Она сжала свою грудь и провела рукой вниз по животу. Если он добился этого, ни говоря ни слова, то как же… Ей безумно хотелось провести рукой по его голой груди, узнать, что у него снова встал, как в то утро, и опуститься на колени на этот раз не для того, чтобы обработать рану. «Грязнокровка, ты что себе позволяешь? — прозвучал в голове его голос. — Лапай своего рыжего предателя крови, ты слишком плоха для меня.» Убедив себя, что так оно и будет, Гермиона заставила свой разум переключиться на что-то другое. Нужно подогреть ужин, покушать (Мерлин, сидеть с ним рядом), а затем принять душ, где она позволит себе отдаться фантазиям. В тарелке лежало обжаренное филе индейки со спаржей — не хотелось упасть в грязь лицом перед аристократом — а в рот ничего не лезло. Каждое его движение вызывало по телу дрожь. Он налил вишневый сок, остановив на ней взгляд, потом заполнил свой стакан. Его руки не дрожали, и он чувствовал себя уверенно. В отличие от девушки, которая не переставала стыдиться мыслей, приходящих в ее голову. Гарри был прав насчет личного пространства, разделенного с кем-то. Невольно проникаешься симпатией. Но почему именно такой? Окажись на его месте другой человек, она бы осталась равнодушной. Взять его сына. Он бы давно осыпал ее оскорблениями, требовал от нее лучших условий для его царского пребывания и да, указывал бы на то, что ей придется иметь дело с его отцом, если что-то пойдет не так. И вот его отец здесь, жаловаться ему некому, да и не выглядело так, что Люциуса что-то не устраивало. Видимо, он был гораздо умнее своего сына и понимал, что прав у него в этом доме нет. — Вас что-то расстроило? — спросил он, и Гермиона вздрогнула. — Я… — у нее сперло дыхание. Да как он так делает? Как ему удается так легко читать ее лицо? Рон никогда бы не заметил в ней перемену, если бы она ее не озвучила. — Я думаю о своем. Боясь очередных расспросов, она поскорее уткнулась в тарелку и запихнула в рот спаржу. Та, как на зло, не откусывалась, что делало ее поведение еще глупее. Раскрасневшись, она поняла, что у нее дрожат руки. — Вы устало выглядите. Есть какие-то новости от Поттера? Снейп все еще жив? — усмехнулся Люциус и запихнул отрезанный кусок птицы в рот. — Да, жив, — она немного расслабилась от того, что он сменил тему. Расправившись со спаржей, она перешла к мясу. Оно, слава Мерлину, было мягким и сочным. — Мне показалось, ему нравится жить у Гарри. Даже слишком. — Что вы имеете в виду? — заинтересованно спросил он. Рассказывать о личной жизни ее друга, как бы сказал Малфой, «не комильфо», но, с другой стороны, Снейп был другом самого Малфоя. — Мне кажется, они хорошо поладили. Свыклись с жизнью под одной крышей. — Неужели? Сбылась голубая мечта Северуса? — широко улыбнулся он без злобы. Она не ответила, но он все понял. — Ох, не делайте такой удивленный вид. Снейп давно подбивал к нему свои «ингредиенты». У них роман, верно? — Гермиона лишь прикрыла глаза с улыбкой, она сама не отошла от подобной новости. — Как только Поттер поступил в школу, я только и слышал о нем. Поттер то, Поттер это, и я однажды пошутил, что он думает о Поттере в своей спальне. Снейп разозлился и не общался со мной три месяца. Потом завалился ко мне в Мэнор, еле стоя на ногах, и излил душу про его чудесные зеленые глаза и все, что к ним прилагается. Еще соку? Успокоившись, Гермиона смогла нормально поесть и выпила весь сок. — Нет, спасибо. Пожалуй, я наелась, — она сложила приборы на тарелку. — Значит, вы спокойно относитесь к двум мужчинам? — Я не знаю, в каком мире живете вы, мисс Грейнджер, но среди магов это не осуждается. Не поощряется, но и не осуждается, — он облизнул нижнюю губу и игриво скосил на нее глаза. — Я думаю, вы догадываетесь, по какой причине. — Чистая кровь, — быстро сказала она. — Да, — с печальным выходом подтвердил он. — Чистая кровь встречается все реже, и каждый наследник, ориентированный на свой пол, это магическая потеря для всех. Но… меня всегда привлекали только женщины… и я надеюсь, мой сын пойдет по моим стопам. Слишком долгая пауза вновь ввела ее в ступор. Вероятно, он догадался о ее желаниях и попусту издевается над ней. Сейчас скажет, что грязнокровки — не женщины, и ей ничего не останется, как пойти и пореветь в ванной. — Думаете о своем? — хитро улыбнулся Люциус. Он встал и забрал у нее тарелку с остатками ужина, не забывая про свою, и понес их в раковину. — Что вы делаете? — спросила она с неким испугом. — Вас что-то гложет, и я знаю, как поднять вам настроение, — он поставил тарелку в раковину как какую-то диковину. — Люциус Малфой, моющий посуду. Она взорвалась смехом, наблюдая, как он пытается понять, с какой стороны нужно подойти к раковине. Что делать со всеми губками, щетками и бутылочками. Решив для начала открыть воду, он сильно дернул за ручку, и струя воды, ударив о тарелку, обрызгала низ его рубашки. Люциус отскочил назад, но было уже поздно. Масло вперемешку с водой жирными брызгами растекалось по белой ткани. — Черт! — выругался он. Веселящаяся девушка быстро подошла и закрыла кран, открыв тайну, как он умудрялся затопить ванную комнату в первые дни жизни в ее доме. — Теперь придется переодеваться и чистить одежду, — с досадой сказал он. — Да, палочкой это не убрать. Снимайте рубашку. Но рубашку он снимать не спешил. Коснувшись пальцами пуговиц, он поднял на нее взгляд и застыл. Тут Гермиона поняла, что кусает свою губу, потому что белая рубашка прилипла к торсу. Опять этот взгляд. Жадный, пронизывающий, ждущий зеленого сигнала. Он открыл рот, положил руку на стол возле ее талии и, больше не прячась, посмотрел на ее губы. Гермиона сжалась в один комок страха и напряжения. Это уже прямолинейный намек! Ей нужно только поддаться вперед, и он ее поцелует. Задрожав от волнения, она поступила совсем не так, как от себя ожидала. Выбравшись из угла, в который он ее загнал, она схватила палочку на столе и широким шагом вышла из кухни. — Я в душ! Опять сбежала! Ну почему она такая трусиха?! Закрылась в комнате, словно он маньяк и будет пытаться ее выломать. Почему нельзя было сделать то, что они оба хотели? Он не настаивал и не принуждал. Устроил целое представление для нее, чтобы вывести ее на откровенный разговор, чтобы дать понять, что их чувства взаимны! Она держалась за ручку двери с внутренней стороны, тяжело дыша с закрытыми глазами. Что происходит? Почему она его отвергла? Теперь он навряд ли сделает второй шаг, а она тем более не осмелится. Нужно извиниться! Сказать, что он все не так понял. Что он не неприятен ей, просто все так резко изменилось. Она открыла дверь, желая пройти на кухню. Толком не зная, как и что сказать. Надо попытаться что-то выдавить. Прекрати быть такой дурой! В голове сплошная каша и бурлящие эмоции. Далеко идти не пришлось. Он стоял в темном коридоре, светлые волосы хорошо просматривались при плохом освещении. Она сделала шаг, и все мысли вылетели из головы. — Так да или нет? — серьезно спросил он. Еще один шаг, и ее рука легла ему грудь. Через мгновение теплые губы накрыли ее рот и сильный язык ворвался внутрь. Она не смогла сдержать стона, обхватывая его шею. Одним рывком он припечатал ее к стене, углубляя жадный поцелуй, водя руками по ее телу. Сжимая бедра, спину, нежно сдавливая грудь, так умело и приятно, что ее дыхание окончательно сбилось, а голова отказалась работать. Его губы переместились на шею, и она снова застонала, прижимаясь к нему всем телом. От его груди исходил жар, он дышал так же часто, как и она. Что-то твердое уперлось ей в живот, а потом его рука скользнула ей между ног. Испугавшись того, что будет дальше, девушка вырвалась и заскочила в ванну, быстро закрывая за собой дверь. Люциус еще пару минут стоял, часто дыша. Ударил кулаком в стену, отбросил волосы со лба и вернулся в комнату. В ванне можно было отдаться воле чувствам, массировать чувствительный клитор, чтобы хоть немного сбросить напряжение. Кончить ей не удалось. Перед глазами огромными буквами вырисовывалось слово «Трусиха!». Разум говорил, что она сделала правильно. Он живет у нее одну неделю, до которой они, гипотетически, являлись врагами. Ему нельзя доверять! Он же хитрый, пронырливый, он быстро раскусил, чего она хотела, и начал подбиваться, предлагая свои «ингредиенты». Он зависим от нее и хочет, чтобы она стала зависима от него. А быть может, хочет ее на что-то подбить или обмануть. Нельзя терять голову на плечах, это же Малфой! Он сам говорил, что переступит через свои принципы, чтобы спастись. Трахнуть грязнокровку. Чем не одно и тоже, что и проехаться на магловском транспорте? Выйдя из душа и вытеревшись полотенцем, она твердо решила, что подпускать к себе не станет. Это ее желания чисты. Чушь. Они такие же порочные, как у него. Этот змей, наверно, давно планировал, как и когда предложить ей яблоко с грешного дерева. Она зашла в комнату и увидела Малфоя спящим на своем разложенном кресле. В нем было мало места, но он не жаловался, видимо, сравнивая его с койкой в Азкабане. Лежа на спине, прямо на одеяле, в одежде с грязным от жира пятном, он уснул, дожидаясь своей очереди в душ. Часы показывали 22:30. Она около часа провела в ванне. Телевизор продолжал работать, а в руке Люциуса остался пульт. Магловское развлечение ему явно не по вкусу. В штанах все тоже было спокойно, что ее больше обрадовало. — Мистер Малфой, — толкнула она его в плечо. — Я закончила. Можете идти в душ. Люциус тут же проснулся, посмотрел на нее сонными глазами. Провел рукой по лицу, отгоняя усталость, и не спеша поднялся. Только когда он скрылся в ванной и закрыл дверь, она пришла в ужас. Палочка осталась на полке возле раковины! Она отдала ему свою палочку! Сейчас он выйдет из душа и… Убьет? Свяжет? Наложит Империо и станет управлять, как марионеткой! О чем она только думала? Явно не о безопасности собственной жизни. Что же делать? Бежать? Оставлять ему свою палочку? Сообщить аврорам? Может, позвонить Гарри по камину? Гарри говорил ей держать ухо востро, а она была слишком самоуверенна в своих способностях. Что если это был его план? Вывести ее из состояния равновесия, заставить забыться и заполучить ее палочку? Пока она металась по комнате, меряя ее шагами, вода в ванной прекратила литься. Нужно сесть и сделать вид, будто ничего не происходит. Соврать ему о том, что если он ее тронет, то на палочку наложены чары слежения и авроры будут здесь с минуты на минуту! Люциус зашел в комнату в белом длинном халате, заменяющим ему пижамные штаны и… с палочкой в руке! Но зайдя в комнату, он уставился в телевизор. — Уже есть 11? — он взглянул на часы на стене — те показывали 22:45. — Еще 15 минут. Отлично. Вы не против, если я переключу канал, мисс Грейнджер? — как ни в чем не бывало спросил он. Гермиона могла только кивнуть и опустила глаза на палочку. — Ах, да! Вы забыли палочку на столике в ванной, — спокойно сказал он и протянул ее девушке. Растерявшись, она забрала палочку, а он — пульт от телевизора и стал искать нужный канал. — Я видел… эээм… отрывок, — подбирал он слова. — Кажется, так они называются. Этот спектакль, записанный на… в общем, вы поняли. Он о ведьмах, — улыбнулся он, и его глаза заблестели, выражая интерес. — Я уверен, что там полная ерунда. Что могут маглы знать о нас? Но все равно любопытно узнать, как они нас представляют, вы так не считаете? Она держала в руке палочку и не могла поверить в то, что он сделал. Он же мог воспользоваться ею, наверняка он знает десяток заклинаний, похожих на Империо. Ее сконфуженность снова не ускользнула от его внимания. — В чем дело? — он замер, изучая ее, а потом криво улыбнулся и отрицательно мотнул головой, так что тонкая прядь волос съехала на лицо. — Вы считали, что я отберу у вас палочку? — в голосе звучала обида. — Я подозревал, что вы обо мне плохого мнения, но не думал, что все настолько плохо. Нападать на женщину, которая мне помогает — крайнее безрассудство и позор. Вы спасли мне жизнь, я вам многим обязан. Рана больше не болит, — он указал рукой на бок. — Держите меня здесь в качестве домашнего питомца, играете со мной, как хотите, и ведь прекрасно знаете, что я не могу выйти за порог дома! После длинной гневной речи он сел на кровать и демонстративно не смотрел на нее, делая вид, что увлекся новостями, в которых не разбирался. Там рассказывали про рост цен на бензин и экономические всплески. Почувствовав себя смелее и увереннее, Гермиона подошла к нему и встала напротив, практически касаясь его коленей своими ногами. Люциусу ничего не оставалось, он поднял лицо и посмотрел на нее. — Домашний питомец? — она провела палочкой по его плечам, по волосам. — Я не буду говорить вам о своих планах на вас, мистер Малфой, но скажу лишь то, — она прочертила полоску по груди под его немой вопрос, и его лицо стало меняться в недавно утраченном ими направлении, — что подобных скорпионов, как вы, дома не держат. Вы знаете, что я отлично осведомлена, насколько вы хитры и ядовиты, — подняв ногу, Гермиона поставила ее ему на колено и ткнула палочкой в его шею. — Я вас не боюсь. Он ее тоже, определенно, не боялся. Ухватив ее за вторую ногу, притянул ближе и посадил себе на колени, так что ее ноги обхватили его бедра. — Вот как? Докажи, — прошипел он, как настоящий скорпион, прямо ей в лицо. Палочка полетела куда-то в сторону, потому что руки девушки расстегивали на нем халат, а рот едва успевал отвечать на поцелуй. Его нежные губы переместились на шею, ласковой волной прошлись по плечам, а руки подцепили тонкую маечку и потянули вверх. В отголоске сознания она понимала, какую дикость вытворяет, но ей не хотелось больше слушать голос разума. Желание слиться с ним и отдаться превысило все остальное. Люциус надавил ей на живот, делая так, чтобы она откинулась назад, и принялся покрывать поцелуями ее грудь. Захватывал губами чувствительные соски, дразня их языком, пока вторая рука вдавливала пальцами другой. Гермиона задыхалась от ощущений всё больше и больше. И это «больше» находилось у нее между ног, под бархатистым халатом. Она ровно села, чтобы быть лицом к лицу, шире развела ноги и стала развязывать узел у него на поясе. В глазах Малфоя читалось неприкрытое желание обладать. Однако он поймал ее за запястье. — Не стоит дразнить скорпиона, если не хочешь яда, — припомнил он случай в коридоре. — Ты достаточно доказала. Она молчала, только водила пальцами по его красным губам, слушая его прерывистое дыхание. Опустила руку ниже и провела ею по обнаженной широкой груди так, как давно хотела. Он ждал, держа желания под четким контролем. — Люциус… — прошептала она, и на его лице отразилась внутренняя борьба, чтобы не взять ее насильно. — Быть может, я хочу, чтобы ты отравил меня… — она опустила руку ниже и нашла то, что, впрочем, и так видела. Мельком. Убрав складки халата, девушка провела рукой по налившемуся члену, удивляясь, какой он теплый. С нежной кожей снаружи и твердой плотью внутри. Она отводила кожу, смотря на красную влажную головку. Ее хотелось потрогать языком и губами. Мужчина шумно дышал через нос, и от него шел необычный запах, похожий на сладкую ваниль. Запах мужского возбуждения. — На кровать, — направил ее Малфой.