Мечтают ли Гэвины об электрических котах?

У лёгкого электрического импульса будильника не с первого раза получается достучаться до похмельного сознания Гэвина. Хотя тот факт, что вообще получается, — несомненный «плюс» современных аппаратов по сравнению с их ретропредками. По дошедшим до современных лет рассказам тех ради усиления звука приходилось не то ставить в какой-нибудь железный таз, не то водружать на батарею центрального отопления. Конечно, к тому времени, как батареи этого типа перестали существовать, автоматика уже развилась до того чертовски высокого уровня, чтобы необходимость в подобных многоступенчатых манипуляциях отпала. Кажется, что сейчас уже и какой-нибудь робот-пылесос от чёртовой Киберлайф может обыграть стандартного студента-технаря в шахматы, хотя пару лет назад окончательно перестали существовать и студенты, и пылесосы, потому что потребности в них тоже отпали. Рида, конечно же, развитая электроника порядком выбешивает своими системными сбоями, техобслуживанием и нововведениями, из-за которых чувствуешь себя беспомощным непонятливым пенсионером, но с ней приходится не только мириться, но и считаться — она всё же действительно хороша. Порой даже слишком хороша. Взять, к примеру, «Пенфилд» — ещё одна игрушка знаменитой монополии, на которую даже спустя пятнадцать лет спрос с каждым годом лишь растёт. Кажется, его выдают даже колонистам, хотя возникает законный вопрос — а зачем он им, собственно, нужен, если в колониях всё просто прекрасно и так? У продуманных глав корпорации есть ответы на каверзные домыслы журналистов — для развития эмпатии. Вы же не хотите идти против основного Закона и отвергать то единственное хорошее качество, которое осталось в человечестве? А если всё-таки хотите, то господа в форме доступно пояснят вам, какое наказание за этим последует. «Пенфилд» напрямую влияет на электромагнитные импульсы головного мозга, что позволяет программировать настроение пользователя: деловое или недовольное, раздражительное или располагающее ко всему живому и сущему и прочее-прочее-прочее. Тина как-то предположила, что регулятор приятеля застрял на категории «сволочь и мудак», и с тех пор ни одного кода на нём так и не поменялось. Рид только смеялся, но не отрицал и не опровергал сказанного подругой, планируя унести с собой в могилу тайну того, что аппаратуру он не использует, ибо не доверяет влезать кому-то или чему-то в свою голову, и вообще он такой от природы. Причём в буквальном смысле: экология за последнее столетие махнула на всё рукой, поцеловала Землю на прощание радиоактивными губами и красиво свалила в оплачиваемый отпуск до следующего апокалипсиса, и на человеческий научно-технический прогресс и «расцвет» цивилизации (коллега из участка как-то вспыхнул в ночи от передоза рентген) ей наплевать. Телевизор вчера вечером Гэвин так и не выключил: бессонница мучает его уже давно, и занимать себя ночами чем-то ещё, помимо очередного просмотра отчётов и деталей работы, иногда требуется. С экрана сейчас что-то сладким голосом щебечет ведущая теленовостей, но внимания на это Рид не обращает, лишь перекатывается с одной одинокой части расправленного дивана на другую, менее одинокую, и по носу ему тут же недовольно шлёпает мягкой, но когтистой лапой. Кажется, сегодня он отвоёвывает себе у Морфея часа четыре — вполне сносно. Нос чешется. — Слышишь, засранец, я тебя вообще-то люблю, кормлю и никому не отдаю, имей совесть, — беззлобно огрызается Рид и подгребает кота теснее к себе. — Другой скотине ради такого отношения пришлось переступить через себя и принять в дом ещё и псину. Кот недовольно мяучит, привычно начиная сопротивляться и ворочаться в попытке вырваться. Детектив нащупывает под мягкой, шёлковой шерстью передней лапы контрольную панель. — Ну ладно тебе, вот так, не злись. Хочешь, подключу тебя к интернету, посмотришь на мокрых кисок? Иногда забавно программировать у ненастоящего кота различные модели поведения: ручная киса, агрессивная киса, киса-затворница, но сейчас хочется только погладить адову электронную животину так, чтобы потом не пришлось ехать в госпиталь накладывать швы, и Гэвин сдвигает бегунок к показателям бо́льшей терпимости. Кот ещё раз пытается отодвинуть человека от себя, потом недовольно и неестественно что-то мургает и затихает, тут же любовно прильнув к хозяйским пальцам. Рид знает толк в самоиронии: сам он отказывается настраивать своё поведение, даже зная о возможностях и удобствах электроники, но отрицает вмешательство в эмоции — это кажется чем-то неправильным. А с котом может себе такое позволить. Грубо по отношению к зверью, но факт того, что зверьё искусственное, изначально запрограммированное на смену линий поведения и имеющее функции адаптации характера, утешает, и поэтому всё происходящее кажется нормальным. К тому же это всего лишь машина, пусть и искусно сделанная. Она ведь неживая бесчувственная пластиковая задница, какая ей разница. Однако сейчас, после осознания, что подниматься и тащиться на работу сквозь серый туман всё же придётся, остро хочется подойти к агрегату и выкрутить один из чёртовых высокоуровневых импульсов, — быть может, «С» или даже «D», — чтобы чувство удовлетворения преодолело порог его пессимистичного подсознания и тревога ушла. Шерсть едва подрагивает от касаний, слишком мягкая, от чего кажется ещё более поддельной. Вокруг жилища Гэвина, вторя мерному мурлыканью электрического кота, на ветру гудят пустые квартиры, выцветшие и захламлённые мусором. В тех никто не живёт либо уже очень давно, либо они освободились буквально на днях, потому что жильцы скоропостижно покинули эту планету: переселились на Марс или Венеру в качестве рабочих или отдали дань Земле и стали радиоактивными органическими удобрениями. — Спутник «Циветта» докладывает, что сегодня после полудня, в пятнадцать часов тридцать шесть минут и двенадцать секунд по орбитальному времени, солнечное излучение достигнет максимума, рекомендуем оставаться дома и продолжать просмотр девятнадцатого сезона многосе… Рид наощупь находит пульт и выключает эту муть, не дослушав сводку новостей, одинаковую и повторяющуюся изо дня в день: «Радиоактивная пыль уже здесь, смертельная радиация вас убьёт, так что пока можете берегите себя и своих близких, носите защитные свинцовые кальсоны за шесть долларов, чтобы иметь право иметь детей…». Бедные глупые дикторы не в курсе, что этому слушателю уже наплевать — для него теперь слишком поздно оставлять потомков. Полгода назад на внеплановом экстренном медосмотре так и сказали, мол, сожалеем, очередная порция космической грязи добила ваши и без того не первой свежести гены, вот ваше удостоверение о запрете перелётов. Рид больше не имел права ни эмигрировать на другие планеты, ни продолжать собственный род из-за избытка канцерогенов, радиации и возможных хромосомных мутаций — нарушений генетического кода детей, а потому был бесполезен для общества. Он так гордился тем, что выдержал всё навалившееся дерьмо, и вот за пару часов его категория «регуляра» быстренько была перемалёвана в рабочем досье на «специала». Спасибо, что хоть с работы не выкинули, но, как сказал Фаулер, это из-за профессионализма — будь у детектива раскрываемость дел на десяток процентов ниже — и его бы турнули. Неплохой жизненный подарочек к 35-летию. Вообще, могли бы и льготы какие-то дать на работе, помимо единоразовой выплаты и неискренних вздохов с «глубочайшими» соболезнованиями. Хоть бы перестали засыпать в кофемашину дерьмо вместо зёрен или вызывать его в три часа ночи на места преступлений, которые вообще никак не связаны с его основными делами. Невеста, впрочем, ситуацию тоже оперативно оценила и расценила, переоценила собственную жизнь и жизнь Гэвина и спустя несколько недель скандалов, истерик и апатии ушла. Рид её не стал осуждать, потому что действительно понимал, — просто отпустил. Хоть поначалу и было тяжело, но чувство любви постепенно выветрилось из его дома, принося лишь пыль из открытых окон. Не то чтобы мужчина страдал — лишь ещё сильнее зарылся в работу, начав настойчивее кидаться под пули преступников. Тина быстро выбила из него это дерьмо. Аллен ей помог — хук с левой у него всегда был коронным, и спустя время Рид поблагодарил его за то, что это был лишь кулак, а не приклад винтовки. Как бы то ни было, жизнь продолжалась: наркодилеры, девианты, отчёты о работе, алкоголь, кофеин и случайные однодневные связи, которые позволяли сбросить накопившееся напряжение. Чень после первого такого загула друга и звонка с невнятной просьбой забрать из бара всё-таки приехала и спасла его от будущего похмелья и ночи в компании мусорных баков. Уже в её каре Рид проблевался от быстрой езды и ожил, а когда Тина со злостью на испорченное сиденье ляпнула, что Аллен тогда выбил из него не то дерьмо, которое следовало, детектив смеялся так сильно, что подруга перепугалась, что он умудрился и где-то обдолбаться. Гэвин Рид — комок раздражения, который состоит из ненависти к себе и к жизни. И именно поэтому он так цепляется за неё — мстит этой суке, показывая, что его не сломает никакой заботливо подготовленный ею пиздец. — Рыж, — вздыхает человек, — тебе не кажется, что с каждым днём наш дом всё сильнее напоминает какой-то пудинг из бесполезного хлама? Признавайся, это ведь ты тащишь всю эту ерунду. Не знаю, как, но это точно ты, да? Молчание — знак согласия. Вот ведь паразит мохнатый. Кот то ли не знает, то ли ему так не кажется, то ли он прекрасно всё понимает, но не может сказать хозяину словами через рот, что тот дурак, — только смотрит на него ласково и так устало, что в мыслях у детектива проносится испуганное «как же похоже». Спустя ещё десять минут кофеварка снова ругается с ним по поводу пристрастий к чёрному без сахара и сбоит предупреждениями, что такие дозы никотина и кофеина несовместимы, когда мужчина с сигаретой в руке забивает параметры напитка. Рид думает о том, что её пора бы уже отрубить от сети, а то не за горами и какой-нибудь новый кибербунт. Техника, похоже, решает самоликвидироваться без посторонней помощи, потому что внутри аппарата что-то вдруг начинает шипеть, вонять, а затем искрить. Гэвин чертыхается, спешно вытаскивая штекеры питания из розеток. — Проклятье. Перед тем, как начать спешно организовывать полноценный завтрак себе и мурчащей шайтан-машине, он всё же набирает код на «Пенфилде»: нестандартный и творческий подход к работе, потому что предчувствует — иначе он сегодня сдохнет. У него за столь долгий срок (а бегущие по лезвию вообще живут не так уж и долго) слишком хорошо развилась интуиция, и игнорировать ощущение подкрадывающегося пиздеца просто физически не получалось. Судьба явно готовила ему перевязанную бантом подарочную упаковку, внутри которой злоебучий ящик Пандоры. Мелодия входящего от начальства, как нарочно, подтверждает опасения полицейского.