Было бы страшно, если бы не было так смешно

      На улице стояла глубокая ночь. Город потихоньку затихал и засыпал, лишь редкие люди куда-то спешили по своим делам. Где-то в заброшенном и недостроенном полигоне сидел парень, который временами поглядывал на затянувшееся серыми облаками небо и растущей луной между ними. Затем он отрывал от неё взгляд и оглядывал окружающую обстановку. И, стоит отметить, что благодаря ему она была весьма контрастной. За пределами круга из соли, внутри которого он сидел, царила грязь, разруха и отвратительно нарисованные молодёжью граффити, которые даже он под действием алкоголя, по мнению Дина, и то лучше бы изобразил. Зато внутри большого круга была контрастная роскошь. Он сидел на постеленном маленьком коврике, чтобы не испачкаться, а вокруг стояла всевозможная еда: бургер с говядиной, бургер с курятиной, сэндвич с тунцом, пиво и всё в таком духе. К тому же относительно богатый вид дополняли свечи с танцующими на ветру огоньками, и даже непонятно откуда взятый довольно тяжёлый по весу подсвечник, которым можно неплохо защититься, мощно ударив по голове. Казалось бы, если так хочешь вокруг красивую обстановку, почему бы тебе не поесть в какой-нибудь забегаловке, пока ещё работает, или, на крайний случай, найти более пригодное место, снять номер, например. Но тут дело не сколько в атмосфере, сколько в желании поиздеваться своей вычурностью над живущими здесь существами. А, пока его никто не потревожил, Дин принялся открывать банки и шуршать пакетом. Так как взглядом надо было куда-то уткнуться, он рассматривал окружающие его настенные рисунки: смайлики, черепа, свастика, пентаграммы и другие неумело изображённые мистические символы. В остальном благодать и тишина, а небольшой шум города даже немного успокаивал.       Вдруг раздался громкий и протяжный стон страдания. Он разлетелся по всему зданию, проник в каждую стену, в каждый метр, отчего и без того проветриваемое помещение стало ещё холоднее. Затем послышался истошный крик девушки, сумасшедший и грохочущий смех мужчины, опять стоны. За всем этим последовали приближающиеся шаги то с одной, то с другой стороны. Невидимые призраки исподтишка пинали камни, а потом с хохотом убегали прочь. Но парень оставался невозмутимым, он лишь оторвал взгляд от пентаграммы и, набрав в лёгкие побольше воздуха, громко заорал:       — Потише, там, я тут искусством наслаждаюсь!       Всё моментально затихло. Никто не издавал ни звука, возвращая прежнюю тишину. Уже начинало казаться, что Дин произвёл на них сильный и действенный ошеломляющий эффект, раз спустя несколько минут больше ничего не происходило.       Но не тут-то было. Не смотря на затишье на улице, кто-то невидимой рукой затушил все свечи и подсвечник, отчего помещение стало тёмным и мрачным, и даже луна не могла ничем помочь. Дин стал с любопытством смотреть по сторонам, ожидая дальнейшего представления, но ничего не происходило. Тогда в комнате раздался громкий хруст. Это был откушенный Дином бутерброд с тунцом, после чего последовал более приглушённый треск пережёвывания. Парень знал, что снова зажечь свечи ему не дадут, поэтому всё, что оставалось — это расслаблено ждать.       Вдруг он почувствовал чьё-то присутствие, чей-то пристальный и злобный взгляд, который сверлил его насквозь. Но, без всякого страха и испуга, он повернул голову в сторону призрака девушки, будто та была его давняя подруга.       — Привет, красавица, — сказал он плутовато и улыбнулся.       Красавицей её было трудно назвать. Может быть, она могла посоревноваться с Трупом невесты, но и то с большой натяжкой. Волосы у неё были спутанные, сальные и торчали в разные стороны. Исхудалое тело прикрывало простоватое чёрное мешковатое платье длинною до щиколотки, из которого торчали костяные руки и ноги. Она стала медленно подходить к Дину, не отрывая своего холодного и пронизывающего насквозь взгляда. Но когда девушка протянула к нему скрюченную руку, то столкнулась с непреодолимым барьером в виде солёного круга, отчего в бешенстве и досаде истошно закричала.       — Ты мне свечи задула, это я должен возмущаться, — сказал парень с набитым ртом, не переставая жевать сэндвич, от этого даже призрак встал в ступор.       Это была явная издёвка, желание показать своё преимущество перед ней. Он не тыкал в неё пальцем, как это делают другие приходящие. Но своим солёным кругом он дал всем понять: «Я здесь зритель, а вы лишь цирковое представление».       Когда она вышла из ступора и рассердилась ещё больше, то не смогла держать в себя копившиеся десятилетиями слезы и обиды и выплеснула их наружу.       — Ты, — заговорила она за долгое время молчания, — ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти, чем пришлось пожертвовать, чтобы потом вот так передо мной сидел какой-то идиот и общался со мной, как с пустым местом. Я села ради любимого человека, чтобы потом на моих костях построили это убогое здание для таких сатанистов, как ты?! — крикнула она в конце, не выдержав душевной боли и отчаяния.       Её голосом отозвался эхом по всему полигону. Наступила гробовая тишина, в которой девушка смотрела на парня в упор и ожидала хоть реакции или ответа от него. Но тот лишь невозмутимо смотрел на неё своими глазами и лишь через пару секунд по-философски протянул:       — Минутка полезной информации.       — Что, ты даже не впустишь меня в круг?       — Нет, извини, у меня здесь что-то вроде VIP-зоны, — сказал он и развёл перепачканными руками.       — Ты что, боишься меня?        — Нет, просто я тебя и с этого расстояния прекрасно слышу, а на более близкий контакт я с тобой не настроен.       — Да пошёл ты к чёрту!       И с этим криком она растворилась в воздухе, оставив после себя порыв ледяного ветра. Больше никто не приходил и не издавал звуков. На что Дин лишь многозначительно приподнял бровь и сжал губы, чтобы набитая еда изо рта не вывалилась, а потом, как ни в чём не бывало, зажёг заново свечи.       — Зайду как-нибудь, не переживай. Только бы знать к кому именно?