Что есть, и чего не должно быть

- Что, нашёл себе папочку? – Нагло усмехнулся парнишка, отбирая у Сехуна рюкзак и высыпая всё его содержимое под ноги парнишки. – Я же говорил, что он женоподобный. – Он обернулся к толпе таких же как он, подстрекая высмеять мальчишку, да по громче, так, чтобы не было слышно глухих ударов. - Иди к чёрту, сволочь. Пощёчина. Хлёсткая, колкая, так, чтобы щека начала неметь и гореть. Ещё одна, ещё. Кто-то схватил за волосы и крепко сжал их в руке, придерживая голову и подставляя под удары, и как бы Сехун не брыкался и изворачивался - бить начали по всему телу, по старым синякам, так, чтобы наверняка. - Слушай, я даже не думал, что и ты вправду по парням, а ты, оказывается, по мужикам. – Громко и натянуто высмеялся одноклассник, подтягивая парнишку за смятую и перепачканную рубашку. – С такими как ты противно дышать одним воздухом. Зачем мы должны мучиться из-за твоего существования? - Спроси у твоей мамаши, она знает толк в мучениях. – Сехун едва усмехнулся, глухо рыча от саднящей боли в щеке. Кольцо, которое было на пальце богатенькой мрази, оставило едкую царапину на лице. Будто мало кровоподтёков от его рук. - По всей видимости твоя была настолько слабачкой, что решила умереть при появлении тебя на свет. Послышалось протяжное стадное «фу», а Сехун молча терпел, потому что знал, он ничего не сделает, только ещё больше напросится, если начнёт припоминать как мамашу этого же самого садиста избивает до полусмерти её сожитель, за которого она держится только из-за денег. Будто никто не знает. Под рёбрами заныло, все внутренности сжались в комок, тело бросило в холодную дрожь. Руки парнишки отпустили и позволили ему упасть после нескольких ударов в живот. Он поджал ноги и тихо, почти неслышно заскулил, зная, как жалко выглядит. Такими темпами ему отобьют все органы, хотя этого, наверное, они и добивались. Знали, что он абсолютно беззащитен и уязвим перед полицейским участком, куда забирали не их, а только его. Он ведь почти беспризорник. - Не пожалуешься папочке? Сехун хотел бы сказать очередную колкость, но больно было даже дышать, а во рту была кровь и противный горячий воздух из-за сбитого тяжёлого дыхания. - Что? Ещё хочешь? – Насмешливо протянул очередной ублюдок, и стадо заржало, словно плюющиеся бросающиеся на кусок мяса гиены. – Мин, ему мало было. - Мало того, что пидор, так ещё и мазохист. Сехун не сдержался и засмеялся в голос, несмотря на сильную боль, на что одноклассник присел возле него и с интересом задрал голову парнишки, разглядывая тянущуюся из приоткрытого рта кровь, содранную кольцом кожу на щеке, растрёпанные волосы, торчащие в разные стороны, кровоподтёк на скуле – ему было мало. Ненависть к этому мальчишке буквально горела желанием убить его, и, если бы не толпа вечно таскающихся за ним свидетелей – он бы уже давно оставил его тело валяться на какой-нибудь свалке. - Смешно тебе? – Зашипел он с особой агрессией, сжимая волосы мальчишки в кулак и заставляя поёжиться от боли. - Вас папаша из-за смазливого парнишки бросил, раз ты так геев ненавидишь? – Еле выдавил из себя Сехун и уже приготовился получать чем-то тяжёлым или со всего размаху, но Мин только усмехнулся, что-то обдумывая и примерно прикидывая план действий. - Здесь слишком много людей. Не хочется, чтобы кто-то вызвал полицию слишком рано. Никто ведь не хочет в участок? – Он презрительно посмотрел на столпившихся послушных собачонок, которые готовы были выполнить всё, что он скажет, на самом деле же просто боясь оказаться на месте Сехуна. – Оттащите его в какой-нибудь угол. Раньше их нисколько не пугала возможность внезапного приезда полиции, но сегодня Мин, видимо, задумал что-то большее, чем очередное избиение, и от этого ком подступил к горлу – Сехун вряд ли успеет нажать хотя бы на кнопку быстрого набора, куда буквально два дня назад перебрался номер Исина. Да и вряд ли он его спасёт. Попытки вырваться выглядели, скорее, как судороги безвольного существа, и Сехун больше смешил их, чем спасал свою жизнь. Он, конечно, не особо в восторге от своей нынешней жизни, но умирать ему уж точно не хотелось. Только не так – в вонючем переулке в окружении одноклассников, которые ненавидят его столько времени, а за что – он так и не смог понять. Его швырнули на асфальт с такой небрежностью, будто это мешок с мусором, хотя, как знать, возможно так его и воспринимали эти ублюдки. Парнишка заскулил и схватился за руку – из-за грубого приземления он не только стесал кожу на ладони, но и повредил руку – острая боль растеклась по всему запястью. - Боже, какой он жалкий. – Выплюнул кто-то из своры ненавистников, и пока они пересмеивались между собой, выжидая своего «лидера», Сехун едва успел набрать номер и скинуть телефон под небольшой куст, как услышал ехидное «смотрите, какая забавная вещица, ему как раз пойдёт». Парнишка едва приподнялся и попытался ползти, как его прижали ботинком к земле, очередным пинком поворачивая на спину и с довольным видом разглядывая. - Я всё смотрел на тебя и не мог понять, чего же тебе не хватает. Оказывается, вот чего. – Мин кивнул и несколько парней прижали Сехуна к земле, не позволяя двигаться. – Тебе понравится. – Довольно оскалился Мин, и только сейчас О увидел в его руках маленькую серьгу. Сехун закричал из последних сил, чувствуя боль в ухе, чувствуя, как рвётся кожа под тупой застёжкой, как тело бьёт крупная дрожь, но самое противное то, что даже поделать он ничего не мог – тело онемело и отказывалось предпринимать попытки по спасению, а голову настолько крепко прижали к земле, что глухая боль в затылке от такого давления даже как-то приглушала боль от прокола. За серьгу ещё несколько раз дёрнули, проверяя точно ли она застёгнута, и в этот момент мальчишка готов был потерять сознание – хотелось, чтобы это побыстрее кончилось. - Молодец, Сехунни. – Его похлопали по щеке, размазывая кровь и приторно издевательски усмехаясь. – Отрасти волосы и начнём сдавать тебя любителям экзотики. Глупый подстёгивающий смех заглушил последние слова главного, пока они собирали свои рюкзаки, а когда они ушли, Сехун всё так же лежал на асфальте, не шевелясь, даже не пытаясь дотянуться до телефона. В уголках глаз замёрзли слёзы, ему было настолько плохо, что хотелось отключиться, или надеяться, что кто-то найдёт его здесь, хотя скорее всего примут за перебравшего и пройдут мимо. - Сехун, ты меня слышишь? Сехун, - Парнишка дёрнулся от неосторожного движения и тихо заплакал, ёжась на холодном асфальте, - всё хорошо, сейчас. - Исин… Чжан с неожиданной лёгкостью поднял парнишку на руки и только сейчас заметил, что его левая часть лица перепачкана кровью, и ссадин стало намного больше с их последней встречи. - Сейчас поедем в больницу. Сехун еле выдавил из себя «только не больница» и потерянным взглядом вцепился в офицера, который уложил его на переднее сидение и накинул свою куртку, чтобы парнишка не замёрз окончательно. С самого утра у Исина всё валилось из рук, день не задался от слова совсем, а на работе его раздражало всё, вплоть до шума листов или скрежета ручки по бумаге. Ещё в тот момент он забеспокоился и даже несколько раз порывался позвонить Сехуну, хотя в последний момент отбрасывал эту идею как наплыв непонятных эмоций и созданных из ничего переживаний – скорее всего с ним всё хорошо, и он просто прогуливает школу. Звонок от инспектора по делам несовершеннолетних немного отвлёк и заставил переключиться на более важное дело, чем заполнение кучи ненужных, по сути, бумаг, но неприятное подрагивание чего-то, похожего на интуицию, затаилось и держало в напряжении весь рабочий день. Уже под конец смены, когда после очередного стаканчика дешёвого кофе, выпитого скорее от того, чтобы занять себя, Исин собирал вещи и искренне ликовал от того, что мальчишка умудрился ни во что не вляпаться в его смену, как телефон зазвонил под разбросанными листами на столе. - Алло? Офицер ещё раз посмотрел на неопределённый номер и повторил дежурное «алло», вслушиваясь в то, что происходит на фоне. Был слышен гул мужских, даже скорее юношеских, голосов, а затем протяжный, измученный вопль. Где-то внутри снова заныло дурное предчувствие, словно дразнящее «надо было позвонить Сехуну раньше!», а где его искать – разве что бежать к дежурному и спрашивать, были ли вызовы поблизости, хотя можно было поступить и иначе. Самое ценное, что мог сделать для Исина его отец – продолжил поддерживать сына даже узнав о его сексуальной ориентации, хотя до этого клялся, что не принял бы такого ребёнка. И сейчас родитель в очередной раз выручал его, буквально за несколько минут выясняя, где находится нужный ему человек, и только благодаря такой оперативности Чжан нашёл парнишку ещё до того, как тот окончательно отключился. - Всё будет хорошо, слышишь? Сехун в полуобморочном состоянии обмяк в его руках и ему было даже не до того, чтобы слышать какие-то успокаивающие слова, лучшее, что мог сделать Исин – снять с него ледяную одежду и укрыть одеялом, попутно вызванивая, наверное, единственного человека, который помог бы ему с Сехуном. - Если это не что-то очень важное - я убью тебя, Чжан Исин, потому что из-за тебя мне пришлось вылезти из тёплой постели и оставить любимого человека одного ночью. - Недовольно проворчал Бэкхён, скидывая кроссовки и стягивая ветровку. - Что случилось? Исин тихо открыл дверь и пропустил врача вперёд, показывая безвольно лежащее тельце на диване. Стеклянный взгляд мальчишки блуждал где-то по потолку, его самого била мелкая дрожь, а половина лица была в крови и среди всего Бён едва заметил испачканную серьгу, которой сделали прокол наживую, без обработки или обезболивания. - Сехун, - Бён едва похлопал его по щеке и заставил посмотреть на себя, - мне нужно обработать рану. Или тебе придётся ехать в больницу. - Только... Только не в... - Едва пролепетал парнишка, всхлипывая и выискивая взглядом Исина. Это была его единственная надежда на спасение. - Исин... - Кто его так? – Бён достал различные пузырьки и коробочки, разглядывая состояние мальчишки, и бросая подозрительные взгляды в сторону бывшего. – И с каких это пор ты таскаешь к себе домой беспризорников? - Это долгая история. - Времени у нас предостаточно. Приготовь что-нибудь перекусить, здесь твоя помощь всё равно не нужна. - С ним всё хорошо будет? - Смотря насколько хорошего психолога ты найдёшь. А сейчас иди, от твоего потасканного вида у меня сейчас слёзы появятся.