***
Сказать, что Тони был в бешенстве, значит, ничего не сказать. Он рвал и метал все, что только попадалось ему под руку. Под его гневом уже пала плазменная панель, стеклянный столик, шторы, тюль, а он все не унимался. Его буквально колотило от злости и страха — на Стива и из-за Стива. Он орал, совершенно не жалея своей глотки, и тыкал пальцем в Роджерса, который с видом наказанного щенка сидел перевязанный на диване в позе первоклассника, виновато потупив взгляд в пол. В обеих руках он сжимал кружку с чаем. Не то чтобы Стив был не согласен с гневом Старка. С одной стороны, он даже считал его праведным. Парень ставил себя на место Тони, который, включив новости, увидел Роджерса, всего в саже и крови на фоне горящего здания около машины скорой помощи. Стив бы тоже не знал, куда деть свои эмоции по этому поводу. Все это волнение, страх, опасения — возможно, он вел бы себя хуже Тони или вообще упал бы в обморок после спасения возлюбленного. Тони бы тоже подорвался на его спасение, если бы Роджерс не позвонил ему раньше. Хорошо, что импульсивного гения смогла удержать Пэппер. Подливало масла в и так бурлящий огонь в виде знаменитого филантропа то, что Старк давно просил его уйти с работы, ведь она была очень опасной и в один прекрасный день могла обойтись Роджерсу слишком дорого. К счастью, этот прекрасный день пока не наступил, но мужчина уже дал понять, что пустит Стивена обратно на работу только через его труп. Самое обидное, что Стив даже слова не мог вставить. Как только он предпринимал попытку и приоткрывал рот, Старк тут же начинал свою тираду с новым пылом и жаром. Да ещё и слова подбирал так блестяще, что Стив был просто не в силах возразить. Да и что он мог сказать? Что он не любит Тони? Нет, он безумно любит Старка и готов на все ради него. Спорить, что его работа не опасна для жизни, было тем более глупо. А если он все-таки успевал вставить слово на тему «если не я, то кто?», в ответ получал импульсивный монолог. Ведь в мире была ещё куча других бравых парней, которые в состоянии справиться и без Роджерса, а тому сам возраст велит быть живым и счастливым. Да и вообще, он уже достаточно настрадался за свою жизнь, отдал долг государству, отслужив достаточное количество времени, и теперь может жить спокойно, быть целым и невредимым, а главное — рядом с Тони. Роджерс хотел оправдаться тем, что у каждого свой срок, и сколько судьбой отведено, столько каждый и проживет. Но у великого Тони Старка и на это был ответ. Ведь Стив должен быть с ним — не работать, а жить ради их удовольствия. — Ты любишь рисовать? Вот сиди и рисуй, а я буду точно уверен, что ничего плохого с тобой не случится! — Но, Тони! — Никаких но! Нужны аргументы — подойти к зеркалу и посмотри на себя! Ты чудом в живых остался!— Старк устало выдохнул, сокрушительно покачав головой, и опустился перед блондином на корточки, сжав его ладони на чашке, — Стив. Прошу тебя. Уволься. Роджерс тихо сглотнул, в знак своего поражения склонив голову, — Ты же знаешь, что когда так смотришь на меня, я не могу тебе отказать. Тони осторожно отставил кружку из рук пожарного в сторону, трепетно сжал одной рукой его ладонь, а второй аккуратно коснулся подбородка, заставив Роджерса вернуть взгляд к себе. — Ты же сам все понимаешь, правда? Почему я прошу тебя об этом. И не будешь злиться, да? Как и всегда, Стив послушно посмотрел на мужчину, согласно кивнув, — Да, не буду. Старк мягко улыбнулся, поцеловал ладонь парня и немного приподнялся, коснувшись губами его лба. — Я люблю тебя, — он сдержанно выдохнул, услышав, как его телефон разрывался от мелодии, которая стояла исключительно на Пэппер, — Мне пора. Ты отдыхай пока, хорошо? — Тони ласково улыбнулся, снова поцеловав Роджерса.***
Стив не спал, когда Тони, наконец, вернулся, но разговаривать со своим мужчиной ни малейшего желания не было. Он лежал на боку, устроившись так, чтобы даже когда миллиардер лег в постель, не видеть его. Это был неудачный вариант, потому что так Тони был вынужден глядеть на перевязанную спину Роджерса, на его алые бинты. Их стоило поменять, что бывший солдат и попытался сделать, но пара резких неосознанных движений и резкая боль в еще не успевшей до конца затянуться ране вынудили его повременить с перевязкой. Вообще там было много ран, но дискомфорт оставляла только одна. Роджерсу, несмотря на все, что сегодня произошло, было почему-то стыдно перед Тони. Скорее всего, причина была в том, что мужчина зачастую в порыве эмоций действительно вел себя слишком по-опекунски. Конечно, блондин и раньше ощущал заботу подобного рода со стороны Старка, особенно когда тот узнал, в каком возрасте Роджерс стал сиротой, что всю жизнь он сам заботился о себе, не имея ничего за душой, и сумел стать хорошим человеком. И Стив не был против, ему нравилось ощущать это, но возникающее на заднем фоне раздражение мешало радоваться заботе любимого человека. Он смог смириться с их разницей в возрасте, хотя по логике вещей об этом больше стоило переживать Старку. Благо, тот был достаточно самовлюблен, чтобы не думать, что Роджерс может кинуть его, потому что сперма в мозги ударила. Но смириться с таким грубым навязыванием ему чужой воли было для парня сложно. Он был простым парнем из Бруклина, который кроме самого себя и своих чувств ничего больше дать не мог, а в современном мире зачастую этого бывает слишком мало, чтобы быть счастливым с любимым человеком. За все приходится платить, вот и платой за жизнь со Старком стала личная свобода Роджерса. Непроизвольно вспоминались слова Наташи, которая предупреждала его об этом человеке. Мужчине, который может получить все благодаря простому «хочу». Так и завязались их отношения — потому что Старк захотел. В такие моменты молодой капитан в отставке себя ненавидел, даже презирал. Ведь он вел себя хуже ребенка, притворяясь спящим и болезненно выдыхая, когда Тони пытался его обнять. Он сам вынуждал Старка убрать от него руки, лежал к нему спиной, всем своим видом демонстрируя обиду, боль и недовольство. Стив знал, что Тони был недоволен и не понимал, в чем дело, но объяснить свое поведение не мог. Он просто жалел, что не курит и не пьет, ведь тогда он мог бы напиться, чтобы не вести себя с любимым человеком как последний обиженный мудак.***
Парень мягко улыбнулся Коулсону, своему начальнику, который с большим нежеланием подписывал его заявление по собственному желанию на увольнение. Стив знал, что всегда нравился Филу, и мужчина не пытался ухаживать за ним только из-за природной скромности и потому, что у Стива была девушка. Своим поведением он даже намека не давал, что испытывает влечение к мужчинам. Впрочем, Роджерс и не испытывал ничего подобного, был только один мужчина, который смог перевернуть его мир с ног на голову. — До встречи, — улыбнувшись, он пожал руку теперь уже бывшему начальнику и, все ещё прихрамывая, вышел из его кабинета. В сопровождении Барнса он добрался до машины. Тони запретил ему пока ездить на байке, и Стив понимал, что действительно может упасть с него в таком своем состоянии. Но удержаться от возмущенного вяка и обиженно поджатых губ, как он всегда любил делать, когда был чем-то не доволен, Роджерс физически не смог. Приходилось ездить на такси и высиживать в пробках уйму времени, которое он мог бы потратить на что-то более полезное, пусть в таком состоянии способности и действия Стива были явно ограничены. Он всегда так быстро восстанавливался, что любой мог позавидовать. Но все равно какое-то количество времени приходилось ощущать себя калекой, запертой в четырех стенах. Ладно, в его квартире было больше стен, но это не мешало ему медленно и верно сходить с ума. Тони появлялся в основном только вечером, а до этого на протяжении целого дня часто звонил, чтобы узнать, как дела у Стива, все ли в порядке, не нужно ли что-нибудь. Частые звонки Роджерса не раздражали, он был рад слышать Старка. Его раздражало то, что почти каждый звонок длился не больше двадцати секунд из-за рабочей занятости изобретателя. Поэтому уже на третий день Стив мог спокойно цитировать все извиняющиеся речи Тони, что и делал, немо шевеля губами под голос Старка из телефона. Джеймс был на работе и приходил только когда мог. Одиночество помогали скрашивать Наташа с малышом и Клинт. Иногда они оставляли ребенка у него, а сами уходили по делам. Роджерс никогда не думал, что столкнется с проблемой излишней свободы. Да, он всегда мечтал об этом, стремился, всем сердцем веря в пресловутую американскую мечту и все слова о воле, которые с детства слышал по телевизору и в армии. А все равно чувствовал себя птицей в золотой клетке, которая может делать все, что угодно, но только в пределах изящных прутьев. Рисовать? Все рисунки получались слишком унылыми. Готовить? Тони всегда ругал его вечером за это и предлагал нанять кухарку. Заниматься само собой он не мог, поэтому Стив сходил с ума от избытка свободного времени, которое мог провести наедине только с самим собой. В такие минуты ему в голову лезло слишком много ужасных мыслей, на которые раньше удавалось закрывать глаза.***
— Открой ротик, ам. — Тони, я не маленький. Прекрати, я в состоянии поесть самостоятельно. — Я просто хочу позаботиться о тебе. — Ты и так это делаешь, спасибо. — Да. Хорошо. Конечно. Можно тебе хоть молока налить, капитан сосулька? — Э-э-э… Почему сосулька? — Потому что льды в Антарктике теплее, чем ты в последнее время. Вот твое молоко, а я в душ, греться. Кроме как раздраженно кинуть вилку и упрямо поджать губы, Роджерс больше ничего не мог. Наверное, это и называют кризисом в отношениях.***
Сказать, что они оба стали не выносить друг друга, было бы ещё слишком мягкой интерпретацией того, какие ссоры и срывы приходилось выслушивать их соседям на протяжении нескольких дней. Конечно, Стив психовал и был раздражительным по большей степени из-за того, что ощущал себя частично недееспособным из-за своих ещё не полностью затянувшихся ран. Он оказался в ограниченном положении, и это изрядно бесило его. Само собой, свою роль сыграло и то, что теперь он был безработным и в данный момент ощущал себя как никогда зависимым от Тони. А это было почти равноценно плену для человека, который боготворил идеалы и конституцию о свободе прав человека. Подстегивало и усугубляло их ссоры ещё и то, что Тони порой неосознанно начинал общаться с Роджерсом как с ребенком, забывая, видимо, что Стивену далеко не шесть лет и он совершенно не ровесник сыновьям Старка. Тот сам порой вел себя хуже шестилетнего ребенка. И хуже всего было то, что они с момента травмы Стива не занимались сексом. Из-за физического состояния блондина доктор посоветовал пока вообще не подвергаться никаким нагрузкам, даже таким приятным. Наверное, проще было пережить апокалипсис, чем ссору двух людей, подобных Роджерсу и Старку. Во всяком случае, соседи точно думали, что их квартира вот-вот взорвется от накала страстей.***
— Не уходи, когда я с тобой говорю! — Мне что, уже и поссать спокойно нельзя?! Простите меня, капитан сосулька, мой мочевой пузырь не может подстроиться под ваш режим! — Причем тут это?! Какой режим? Это я тут живу как военнопленный!— Роджерс обиженно фыркнул и прижался спиной к стене, чтобы не видеть, как мистер Старк справляет нужду. Все-таки ванна без двери — это не всегда удачный вариант. — Что?! Всем бы военнопленным так жить, как ты сейчас! Между прочим… — Тони. Я был в плену, и знаю, что это. Что тут можно возразить и как можно пытаться достойно защититься, когда человек, который был в реальном плену в Ираке, сравнивает сейчас свои условия с ним. Тони старался сдерживаться, потерпеть хотя бы пару секунд, поэтому старательно медленно застегнул ширинку и уперся рукой в туалетный бачок. Десять… Девять… Да пошло оно к чертям! — Значит, тебе сейчас хуже, чем было в плену? Бывший капитан сдержанно выдохнул. Он сможет, он справится, им обоим сейчас нужно остыть, а не продолжать надрывать свои глотки. Со скольких они грызутся? С десяти? Да, Стив как раз хотел незаметно выйти на пробежку, но увидел, что Тони уже не спит. Роджерс не знал, как долго бодрствовал Старк, ведь он уже которую ночь спал к нему спиной, обнимая подушку, и сам старался ни о чем не думать, чтобы скорее вырубиться. — Я не это имел в виду, не цепляйся к словам. — А что ты имел в виду, говоря, что живешь, как военнопленный, знающий ты мой? Роджерсу хотелось реветь от всего происходящего. Это была одна из тех тупых ситуаций, когда оба находятся на таком пике переизбытка эмоций, что сдерживаться даже при всем желании не получается. Даже если слишком хорошо понимаешь, что нужно промолчать, чтобы не усугубить положение, но физически заткнуться не можешь, и эта волна эмоций продолжается с новой силой. — Ты подразумевал именно это, Стив! Что жизнь со мной такая же, как плен! Тебе настолько плохо со мной? Тебе чего-то не хватает? — Да это тут причем? — Стив буквально простонал от непонимания. Интересно, откуда у него самого силы для этих криков находятся? Видимо, благодаря отсутствию секса у них остаётся слишком много энергии и, пожалуй, следовало бы пока побыть отдельно. Но тогда это бы значило, что кроме секса их отношения больше ни на чем и не основаны, а это не так. Это же точно не так? Он ведь любит Тони всей душой и сердцем, несмотря даже на то, что этому гению изобретений хотелось сломать нос. Ему вообще стоило хорошенько врезать по почкам, чтобы Старк, наконец, перестал на него орать. Вдох-выдох — и он предпринял очередную попытку взять все под контроль и вести себя как вменяемый взрослый человек. — Тони… — Черт! Старк нервно рассмеялся и прикусил губу. Он был на грани, то и дело теребил нервно дергающимися пальцами свои волосы и бороду, зарывался в них и ощутимо сильно сжимал, чтобы хоть болью немного отрезвить себя и не поддаться очередному импульсу. Порой Роджерсу казалось, что в генах Тони точно затесались испанцы — слишком импульсивным и горячим порой он был. — Я все для него делаю. Покупаю все, что угодно, забочусь, приезжаю, когда только могу. А для него это плен. — Тони… У блондина уже голос охрип орать. После гигантской волны эмоций по его телу пробежалась слишком сильная слабость, он правда устал ссориться. Стив сам по себе ненавидел ссоры, а тем более с Тони. По сути, это была их первая глобальная ссора. Но это же нормально? В личной жизни без ссор совершенно нельзя. И лучше бы они ссорились из-за цвета коврика в прихожей, как это было с Пэгги, чем вот так глобально. Роджерс то и дело хотел заикнуться, что сил у него больше нет, и лучше будет, если он уйдет. — Тони, дело не в этом, — устало посмотрев на Старка, он спрятал руки в карманах и сжал серую ткань, пытаясь держать себя в руках, — Меня все устраивает и я более чем благодарен тебе за все, что ты делаешь для меня. У брюнета тоже не осталось сил, в горле все першило, ощущалась острая потребность в сигарах и выпивке, и чем крепче, тем лучше. Ему безумно хотелось, чтобы все закончилось. Чтобы Стив согласился с ним, принял его сторону. Ведь так и должно быть, так правильно. Они бы обнялись, поцеловались и легли в постель так, чтобы он видел лицо своего светловолосого парня, а не его спину со светлыми полосками шрамов, от которых его бросало в дрожь. При виде этих рубцов Тони непроизвольно задумывался о том, что всевышние силы все-таки есть, ведь не многие выживают после таких увечий и остаются не калеками. А трость Роджерсу шла, и плевать, что он только один раз ходил с ней в магазин за кефиром. — Тогда что не так, Стив? Что тебя не устраивает? — Твоё отношение ко мне, — парень тихо выдохнул, заметив непонимание в самых прекрасных на свете карих глазах, поэтому поспешил пояснить. — Тони, я не ребёнок. Мне будет двадцать четыре, а не четыре годика. Я знаю, как заботиться о себе, как зарабатывать деньги, знаю, как умирают люди, и что Санты нет, — он устало улыбнулся и плавно съехал вниз по стенке, присев на пол. Он поднял глаза к Тони и спрятал свои дрожащие искусанные губы за пальцами, в которых все ещё был в состоянии сдерживать дрожь. — Я твой парень, а не ребёнок. Я сам могу о себе позаботиться, что успешно делал всю свою жизнь. Не пойми меня неправильно, мне нравится, что ты заботишься обо мне. Просто меня бесит, что ты порой ведёшь себя со мной как со своими детьми! Я взрослый человек со своим мнением, порядками, привычками и устоями, — Стив искренне верил, что сможет достучаться до Старка. — Меня не перевоспитаешь. Я уже состоявшаяся личность, может, не такая выдающаяся, как ты, но какой уж есть. Тони внимательно смотрел на него, упираясь спиной в кухонный стол и, скрестив руки на груди, сохранял молчание. — И я парень. Я не девушка, которая может сидеть дома и спокойно тратить твои деньги, Тони. Я не такой. Я сам должен зарабатывать, что-то делать… — Рисуй. — Это мое хобби! Тони, посмотри на меня, какой из меня художник? Если бы у нас было развито сельское хозяйство на Манхэттене, я бы пошел работать в поле! Но… — Я не хочу, чтобы ты возвращался на ту работу, — было несложно догадаться, к чему клонит Роджерс,— Стив, в мире много других чудесных профессий. — Хватит со мной общаться, как с ребенком, Тони, — Роджерс упрямо выдохнул через нос, — На моих глазах умирала моя мать, она и то со мной разговаривала как с взрослым, несмотря на то, что я не мог перестать плакать. Тони тихо фыркнул, разведя руками. — Хорошо, красавица, как скажешь. Я не хочу, чтобы ты работал. Я также не хочу сидеть у твоей больничной койки и бояться, что ты можешь не проснуться после очередной смены. Ты мне живой нужен. Хочешь работать — славно, ищи другую работу, раз тебя не устраивает, что твой парень — миллиардер. Этот разговор, как и все остальные, был бессмысленным. Стив всегда предлагал должность, Тони находил в ней много риска, а становиться офисной крысой или обезьянкой на телевидении Роджерс не желал. А чтобы у великого Тони Старка любовник был обычным продавцом-консультантом — что вы, слишком много чести. Какой смысл выбирать себе профессию, если у Тони в голове уже были готовые варианты, а другие он даже рассматривать не желал. И эта тема всегда заканчивалась одним и тем же. — Стив, тебе не нужно работать, я в состоянии обеспечить тебя до глубокой старости. Ты будешь самым счастливым парнем на свете! Ну же, капитан сосулька, это ведь круто. Парень лишь тихо выдохнул и поднялся с пола, слабо покачав головой. — Я влюбился в тебя, не зная твоей фамилии и счета в банке, и никогда не ощущал себя счастливей на свете. Вот это было круто, — он поджал губы, показывая, что дискуссия окончена, — Я на диване сегодня посплю. Доктор говорил, что мне следует порой спать на жёстком. Натянуто улыбнувшись, Стив неуверенно потянулся к Тони, чтобы поцеловать его, но заколебался, стоит это делать или нет. Решив, что все-таки не стоит, он просто поджал губы и мягко похлопал рукой по плечу Старка. — Доброй ночи, Тони.